Арис. Игра Тенсвиля

ПРЕДСЛОВИЕ.

Когда-то славный город Тенсвиль радовал жителей своей красотой и свободой. Улицы были галереей под открытым небом, где футуристичные инсталляции соседствовали с витражами в стиле модерн, а в воздухе витало вдохновение, заставляя сердца поэтов биться чаще, а кисти художников выплескивать на холсты самые смелые фантазии. Прохожие поражали воображение нарядами, в которых угадывались последние столичные тенденции, – казалось, сам воздух был пропитан творчеством и легкостью. И как же горько, что это осталось в далеком прошлом…

Все рухнуло, когда закрылись главные шахты. Экономическая катастрофа ударила по городу, словно тайфун. Окна домов потускнели, улицы опустели, а сердца тех, кто уезжал, навсегда оставались в Тенсвиле, запертые в старых фотографиях и теплых воспоминаниях. Город умирал, и казалось, конца этому не будет. Но когда надежда почти иссякла, из большого мира пришло спасение. Огранная корпорация «Next World», гигант в добыче редких ресурсов, протянула руку помощи. Проект, подписанный мэром Риком Медисоном, должен был вдохнуть в Тенсвиль новую жизнь. В заброшенных шахтах на запредельной глубине «NW» обнаружила Арис – редкий металл, о котором ходили легенды. Крошечный образец Ариса мог годами питать электричеством целый район. Технологии прошлого не могли обуздать его силу, но «Next World» со своими неограниченными ресурсами и амбициями была готова на это. В отдаленной части города, куда раньше боялись заходить даже местные, выросли сети железных дорог, заработал аэропорт и снова ожил порт. Ландшафт изменили огромные буровые установки, которые день и ночь добывали драгоценный металл. Город ожил! Нижний город, который находился в пятидесяти километров от Тенсвиля стал закрытым городом – шахтой. Люди стали возвращаться в свои дома, глядя, как с каждым днем Тенсвиль хорошеет и расцветает.

ГЛАВА 1.

– Эх, Кевин… – дед отодвинул пустую тарелку и с тоской посмотрел в окно. – Глянешь на все это – и не поймешь, где правда, а где наглая ложь. Словно кто-то подменил наш город красивой открыткой.

– А? – мальчик поднял голову, с трудом проглатывая последнюю макаронину. – О чем ты, дед?

– Да так… Ворчу. Доедай да собирайся, идем далеко.

– Ага, щас! – Кевин шумно втянул в себя макаронину. – Ты только не отлынивай, дед! Я тебя сегодня замучаю вопросами – ты у меня узнаешь, что такое любопытство!

– Угу, весь в отца, – Тед с гримасой забрал тарелку. – Тот тоже вечно носом вел, куда не надо.

Кевин в свои тринадцать лет был невероятно эрудирован и умен. Малая часть его увлечений составляли игры и детские забавы. Ему пришлось повзрослеть чуть раньше остальных. Мать Кевина ушла из жизни при родах, остался лишь отец и дед, которые занимались его воспитанием. Тэд работал еще в старых шахтах, до появления «NW», а Джимм, отец Кевина подписал контракт с корпорацией более пяти лет назад.

Запах сосен и влажной земли встретил их на пороге. Субботний поход стал ритуалом, но сегодня в воздухе висела не просто прогулка.

– Так, – Тед развернул планшет, его шершавый палец уперся в карту. – Сегодня – не там, где обычно. Новый маршрут.

– Мы же там были! Через гору, потом речка… И забора никакого не было!

– А теперь есть, – отрезал дед. – И охрана. Так что тише воды, ниже травы. Посмотрим с холма – и домой.

– Дед… – Кевин внезапно притих. – Ты правду думаешь, что найдешь папу? А если… если он просто в шахту упал, а они скрыли? Просто полиция, волонтеры и …искали же! Ну, никаких следов.

Голос мальчика дрогнул. Тед сжал кулаки. Каждый поход давался все тяжелее, а сил оставалось все меньше. Прошлые походы в Нижний город не приносили результатов, но Тед не сдавался.

– Готов? – коротко бросил он, пряча глаза.

– Готов! – Кевин встряхнулся, поправил тяжелый рюкзак. – Вперед!

БРУНА И МОРИС. БАР.

Бар «Горячие ножки» на окраине был их вторым домом. Сегодня его стены впитывали запах дешевого пива, усталости и застарелого жира от жареных куриных крылышек. Липкий пол намертво хватал за подошвы, а приглушенный гул разговоров тонул в хриплых песнях из колонок.

За столиком в углу, казалось, занимал вдвое больше места, чем полагалось, Морис – мужчина грузный, с тяжелой фигурой, на которую легла не одна сотня кружек пива. Его массивная тень колыхалась на стене, пока он лениво потягивал пенистый напиток.

Напротив него, вся как натянутая струна, сидела Бруна. Португальская кровь подарила ей густые, идеально очерченные черные брови, густые темные волосы и огромные, почти нереальные глаза, черные и блестящие, как маслины. Ее гибкая, спортивная фигура резко контрастировала с грузной неподвижностью напарника.

– Смотри-ка! – её голос, с едва уловимым певучим акцентом, прорезал шум. Она с размаху стукнула кружкой по столу, заставив Мориса вздрогнуть всем своим телом. – Наш мэр-личинка с этими ублюдками из «NW» фоткается! «Новый мир», блин! Мир, где они пляшут на нашем здоровье!

– Ты опять за своё, – пробурчал Морис, его щеки колыхались при каждом глотке. – Успокойся. Выпей. Или помолчи.

– Выпью я твоё спокойствие! – она встала, и её глаза, казалось, метали настоящие молнии. – Я должна знать, что там происходит, Морис! Понимаешь? Должна! Ну там же пахнет гнилью на километр! Ты видел всех этих… работников!

Тот тяжело вздохнул, его широкая грудь поднялась и опустилась. С глухим стуком он поставил кружку.

– Ну что тебя вечно не устраивает? Ты работаешь там почти год. Тебе сняли квартиру, хорошая зарплата. Что не так-то?

– Всё, блин, Морис! Всё!

– Люди работают. У всех свои проблемы, свои задачи. А ещё эта игра…

– Какая игра? – Голос Бруны стал тише и острее. Она наклонилась к нему, и её огромные черные глаза сузились.

– Игра, Бруна. Не слышала? – он бросил на неё усталый взгляд из-под тяжелых век.

– Нет же! – она с разочарованием плюхнулась на стул. – Говори нормально, не загадками!

Морис резко наклонился. Его массивный живот уперся в стол, а она снова почувствовала кисловатый дух дешевого одеколона, смешанный с пивом.

– Контракт. Ты же подписывала. Там не только про зарплату… Там правила. Тебе ничего не рассказывали? Ну, роли, игра… и всё.

– Что значит «и всё»? – фыркнула она, её выразительные брови поползли к переносице. – Чушь какую-то несешь!

– Чур, я предупредил! – он резко откинулся назад, и стул жалобно заскрипел под его весом. – Меня за такие разговоры подвесить могут, поняла? В прямом смысле.

– Ой, да что ты мелешь! – Бруна вскочила, и её голос, с характерным для неё акцентом, словно нож, разрезал пьяный гул бара. – Какая-то игра, блин! Ты…

– Заткнись! – вдруг рявкнул Морис. Его пухлое лицо побелело, как мел. Он смотрел куда-то за её спину. – Пошли. Собирайся. Сейчас же.

Он поднялся, и его крупная фигура на мгновение заслонила весь свет. Он схватил её за тонкий локоть, сжал свои толстые пальцы так, что кости хрустнули, и она ахнула от боли.

– Выходи. Быстро.

На улице холодный воздух обжёг лёгкие. Морис, не выпуская её руки, почти потащил её к машине, его массивное тело двигалось с неожиданной резкостью.

– Ты с ума сошел? – вырвалась она, когда он с силой втолкнул её в салон.

– Это ты сошла с ума! – ключ резко повернулся в замке зажигания. Его пухлые пальцы на руле заметно тряслись. – Видела тех двоих? Из-за углового стола? Это же…

Он резко тронулся с места. Его взгляд метнулся к зеркалу заднего вида.

– Задницу твою спасал, дура! Сиди смирно и не вызывай подозрений, амига! Молчи и слушай – сейчас всё расскажу. Договорились?

Бруна молча кивнула, её прекрасные большие глаза расширились от ужаса, впервые за вечер почувствовав, как по спине разливается леденящий, цепкий страх. Такая бурная реакция напарника и друга ее испугала до ужаса.

ТЕД И КЕВИН. СЛЕПАЯ ЗОНА.

Лес, который Кевин знал, как свои пять пальцев, вдруг стал чужим. Каждый шорох отдавался в ушах оглушительной тревогой. Даже привычный скрип рюкзака за спиной казался сейчас предательски громким.

– Держись левее, – прошептал Тед, его рука, сухая и жилистая, как корень дерева, оттянула ветку, преграждавшую путь. – И смотри под ноги. Здесь любят ставить датчики движения.

– Я смотрю, – сдавленно выдавил Кевин. Сердце колотилось где-то в горле. – Дед, а мы точно не заблудились?

– Молчи. Иди.

Они шли еще с полчаса, углубляясь в чащу, где кроны деревьев сплелись так плотно, что даже дневной свет становился зеленоватым и подводным. Воздух был густым, и пахло влажной землей и гнилью.

Именно этот запах и стал первым знаком. Сладковатый, тяжелый, непохожий на обычный лесной дух.

– Стоп, – Тед замер как вкопанный, резко подняв руку.

Кевин едва не налетел на него.

– Что?

Дед не ответил. Он смотрел в густой папоротник справа от тропы. Его взгляд стал острым, собранным.

Медленно, словно на параде, он сделал несколько шагов. Кевин, подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, последовал за ним. И увидел. В зарослях, в неестественной позе, полусидя прислонилась к сосне женщина. Одетая в черный военный комбинезон с едва заметным логотипом «NW» и нашивкой в виде сломанной каски. Голова была запрокинута, рот приоткрыт в беззвучном крике. Но самое жуткое было выше. Глазниц не было. На их месте зияли две аккуратные, почти хирургические, темные впадины. Ни крови, ни следов борьбы. Только идеальная, леденящая пустота. Тишину разорвал сдавленный, детский всхлип. Кевин отшатнулся, споткнулся о корень и тяжело рухнул на колени. Его трясло.

– Гла-гла… – он не мог вымолвить слово, тыча пальцем в сторону мертвого тела.

Тед действовал на автопилоте. Лицо его стало каменным. Он одним движением выхватил из кармана старый, потрепанный планшет.

– Не смотри, – его голос был низким и плоским, без единой нотки паники. – Отвернись, сынок. Дыши. Глубоко.

Щелчок камеры прозвучал невыносимо громко. Тед снимал с разных ракурсов, его пальцы уверенно скользили по экрану.

– Дед… – Кевин сглотнул ком в горле, слезы текли по его грязным щекам. – Дед, у нее… глаза…

– Вижу, – коротко бросил Тед, продолжая снимать. – Ничего не трогай. Руки в карманы.

Он закончил, сунул планшет в глубь рюкзака и повернулся к внуку. В его глазах не было страха. Была холодная, собранная ярость.

– Встань, Кевин. Сейчас же встань.

– Я не могу…

– Можешь! – Тед наклонился, схватил его за плечи, заставил подняться. Его взгляд был жестким. – Ты слышишь? Мы здесь не одни. Они могли оставить ее как ловушку. Как предупреждение. Мы уходим. Быстро и тихо.

Кевин, все еще дрожа, кивнул. Он больше не смотрел в сторону женщины. Он смотрел только на деда, как на якорь. Тед резко развернулся, наметил направление взглядом – не назад, а в сторону, вглубь леса, подальше от этого места.

– Бежим. Бесшумно. За мной и не отставай. Нужно срочно показать это Френку. Только ему.

– А кто… кто она? – прошептал Кевин, едва поспевая за уверенными шагами деда.

– Очередная жертва их «Нового Мира», – прорычал Тед, продираясь сквозь кусты. – Или проигравшая в их этой «Игре». Теперь все равно. Мы нашли не причину пропажи твоего отца, сынок. Мы нашли нечто гораздо худшее. Беги!

И они побежали. Два силуэта, растворяющиеся в зеленом полумраке леса, унося с собой ужас пустых глазниц и тяжелую, как свинец, уверенность: игра началась, и ставки в ней – жизнь.

БРУНА И МОРИС. ТЕОРИЯ ЗАГОВОРА.

Машина Мориса резко свернула с главной дороги и замерла на заброшенной стоянке у старой лесопилки. Двигатель заглох, и в наступившей тишине было слышно только тяжелое дыхание Бруны.

– Что за черт, Морис? – выдохнула она, вытирая ладонью потный лоб. – Эти типы в баре? Это «NW»?

Морис не отвечал. Его толстые пальцы нервно рылись в бардачке. Он вытащил два телефона – свой и Бруны.

– Эй! – возмутилась она. – Это мой!

– Молчи, – его голос был хриплым. Он одним движением выключил оба аппарата и швырнул их на заднее сиденье. – Теперь они – метки для подозрений. Поняла? Глушилки у них стоят везде, но на всякий случай…

Он повернулся к ней, его лицо в свете одинокой уличной фонари казалось серым и обвисшим.

– Ты чуть не влетела по полной, амига. Там, в баре… Они везде. Слушают. Следят.

Бруна сглотнула, гнев постепенно сменялся холодной тревогой.

– Ладно… Ладно, я поняла. Теперь говори. Что за игра? Что за контракт?

Морис тяжело вздохнул, потер лицо ладонями.

– Ты же помнишь, когда устраивалась? Дали бумагу, сказали: «Подпиши, стандартная форма». А там… там мелким шрифтом, блин, целая жизнь прописана.

– Но я же…

– Не читала! Никто не читает! – он резко повернулся к ней, и в его глазах вспыхнул огонек. – А там… там главное правило. Ни слова. Ни единого гребаного слова о том, что происходит внутри Зоны. Информация эта не дается никому, но если ты что-то узнал, то ты должен молчать. Ни жене, ни другу, ни собаке на улице. Нарушил – тебя нет. Какая метка группы у тебя?

– Четыре, – сомневаясь ответила Бруна, – и что это значит?

– Чем меньше метка, тем больше ты в игре, понимаешь?

Он сделал паузу, давая ей это осознать.

–«NW» – это не компания, Бруна. Это… государство в государстве. Мир внутри нашего города. А мы все… мы все актеры в их долбаном спектакле.

Бруна смотрела на него, не мигая.

– Актеры? – переспросила она тихо.

– Да, наверное, – он хлопнул ладонью по рулю. – Эта «Игра» … У каждого своя роль. Приходишь на КПП, проходишь в шлюз… и все. Ты больше не Морис, толстый логист. Ты… я не знаю, кто. Страж. Химик. Наблюдатель. У каждого своя маска, свой костюм. И ты должен играть. До самого конца смены. Не выходить из образа. Не показывать, что ты помнишь, кто ты снаружи. Многие остаются там на долго, порой на всегда.

– Маски? – Бруна прошептала, и в ее голосе прозвучало недоверие, смешанное с ужасом. – Ты говоришь… они все в масках? Как на карнавале?

– Хуже карнавала, – мрачно прошипел Морис. – Это не ткань, амига. Это… часть образа. Ты надеваешь это, и… и ты становишься другим. А когда смена кончается, ты снимаешь костюм, идешь домой, смотришь телевизор, и делаешь вид, что ничего не было. И все вокруг так же. Весь город играет в эту игру молчания.

Он замолчал, уставившись в лобовое стекло.

– А если… если попробовать поговорить? С кем-нибудь из коллег? – осторожно спросила Бруна.

– Пробовали, – коротко бросил Морис. – Их увозили вглубь Зоны. Обратно они не возвращались. Или возвращались… но уже не теми. Пустые. Как будто свою роль настолько выучили, что забыли, кто они на самом деле. Тут такие деньги, амига, что наши жизни – это просто мелочи и расходник.

Он снова повернулся к ней, и его взгляд был полон такой безысходной серьезности, что у Бруны похолодело внутри.

– Вот и вся игра, Бруна. Подписал контракт – стал персонажем. Исполняешь роль – живешь. Сделал шаг в сторону, открыл рот… – он провел пальцем по горлу. – Контракт расторгнут. Навсегда. Поняла меня теперь? Поняла, во что мы ввязались?

–Блин, не могу поверить, что ты так халатно отнеслась к контракту и к работе! С тобой должны были провести беседу, как и со всеми – спокойно добавил Морис, почти сквозь зубы, – а потом добавил, – Я тоже в этой игре, это не на долго…, и я … Я старался что-то выяснить, но мне нужна была вторая группа. Я не знаю, как их выдают, но… Моя группа 3.

Бруна медленно кивнула, откинувшись на подголовник. Она смотрела в темноту за окном, где огни Тенсвиля казались теперь не символом возрождения, а тысячей немых, подмигивающих глаз, хранящих чудовищную тайну. Она поняла. Слишком хорошо поняла.

КЕВИН И ТЭД. ПОГОНЯ.

Дом встретил их глухой тишиной. Тед щелкнул замком, втолкнул Кевина внутрь и сам заскочил, прислонившись спиной к двери, как будто отгораживаясь от всего внешнего мира.

– Все, сынок… Все, мы дома, – выдохнул он, но его руки все еще дрожали.

Кевин стоял посреди гостиной, бледный, мелко трясясь. Он смотрел в пустоту, безостановочно повторяя одно и то же:

– Он мертв… Папа мертв, да, дед? Я же говорил. С ним случилось то же самое. Как с той… с той женщиной. Он тоже где-то там лежит… без глаз…

– Кевин! – Тед резко подошел к внуку, схватил его за плечи и принудительно усадил на диван. – Слушай меня. Мы не знаем, что с твоим отцом. Понимаешь? Не знаем! Пока не увидим своими глазами – не знаем!

– Но мы же видели! – голос Кевина сорвался на истерику. – Мы видели, что они делают!

– Видели! – Тед сел рядом, его голос стал тише, но тверже. – И мы что-то сделаем. Но для этого тебе нужно взять себя в руки. Ты меня слышишь? Ты теперь не просто мальчик. Ты – мой напарник. А напарники не сваливаются в панику. Понял?

Кевин, всхлипывая, кивнул, вытирая лицо рукавом.

– Ладно… Ладно, дед.

Тед тяжело поднялся и прошел к старому проводному телефону. Набрал номер, который знал наизусть.

– Фрэнк? – сказал он, услышав на том конце трубки хриплое «Алло». – Это Тед. Да, давно не звонил… Слушай, мне нужно увидеться. Нет, не по-соседски. Дело серьезное. Жизненно важное. Объяснить не могу. Да… Да, понимаю. Спасибо, старый друг. Час-полтора, и мы у тебя.

Он положил трубку.

– Он ждет. Собирайся. Берем планшет.

Машина Теда выехала на загородное шоссе. Первые минут двадцать ехали молча. Проезжая внутрь нового возрожденного города Тенсвиль, где всю жизнь Тэд прожил со своей семьей он впервые почувствовал, как стены сжимаются, каждое здание с его стеклянными глазницами окон будто следит за ним и его внуком. Первым тревогу почувствовал Тед.

– Кевин, – не поворачивая головы, тихо сказал он. – Серый седан. Три машины сзади. Видишь?

– Вижу… – Кевин посмотрел в боковое зеркало. – Он с самого города за нами?

– Не уверен. Но сейчас проверим.

Он свернул на следующем повороте, к придорожному кафе «Бургер Хаус». Заехал на парковку, полную фур.

– Зашли, посидим, закажем что-нибудь. Посмотрим, проедет он или нет.

Они зашли в шумное, пахнущее жареным и кофе помещение, выбрали столик у окна с видом на парковку. Тед заказал два кофе и гамбургеры, не глядя в меню. Его глаза были прикованы к парковке.

Серый седан притормозил и припарковался в отдалении.

– Сиди спокойно, – прошипел Тед. – Не смотри прямо на них.

Через несколько минут в кафе вошли двое мужчин в простой, но будто новой одинаковой одежде. Они сели за столик у выхода, сделав вид, что изучают меню. Один из них, с короткой стрижкой и пустым взглядом, на мгновение встретился глазами с Тедом.

Лицо Теда стало маской.

– Кевин, – сказал он абсолютно спокойно, продолжая смотреть в свою кружку. – Слушай внимательно. Встаешь и идешь в туалет. Он в конце зала. Там есть окно. Вылезаешь наружу и ждешь меня за углом, у мусорных баков. Не уходи. Я выйду через главный вход.

–Дед… – у Кевина перехватило дыхание.

– Сейчас же, сынок! – это прозвучало как приказ.

Кевин кивнул, встал и, стараясь не бежать, направился вглубь зала. Тед сделал вид, что достает телефон, краем глаза наблюдая, как его внук скрывается в коридоре.

Минуту он сидел неподвижно. Затем, отпив глоток кофе, он резко встал, задел стол, опрокинув свою кружку. Горячий кофе хлынул на пол, привлекая внимание окружающих. Поднялась легкая суматоха.

– Ой, простите! Неловко получилось! – громко сказал Тед, направляясь к выходу, якобы за тряпкой.

Двое у выхода встали, но им преградил путь официант с полотенцем. Пользуясь секундной задержкой, Тед резко рванул к двери, выскочил на улицу и, не оборачиваясь, побежал за угол.

Кевин уже ждал его, прижавшись к стене, глаза от страха стали огромными.

– В машину! – крикнул Тед.

Они влетели в салон. Двигатель завелся с первого раза. Тед дал по газам, и они выскочили на шоссе, оставив кафе позади. В зеркало заднего вида он увидел, как два человека выбежали на парковку и что-то кричали им вслед. Серый седан резко тронулся с места, но было уже поздно – они смешались с потоком машин и исчезли в сумерках.

– Отстали… – выдохнул Тед, но его пальцы все еще бешено сжимали руль. – Сейчас отстали. Но они знают, кто мы. И они знают, куда мы можем ехать. Теперь игра пошла по-настоящему, Кевин. До конца.

БРУНА. ПАРАНОЙА.

Машина Мориса подкатила к безликому серому зданию – тому самому «жилому комплексу», который «NW» снимала для своих сотрудников. Всю дорогу они молчали. Это было тяжелое, гнетущее молчание, наполненное невысказанным ужасом.

Морис заглушил двигатель и, не глядя на Бруну, прохрипел:

– Помни правила. Ничего не видел. Ничего не слышал. Ты просто устала.

Бруна кивнула, не в силах вымолвить слово. Ее рука сама потянулась к ручке двери.

– И, Бруна… – он все же посмотрел на нее. В его глазах была усталая тревога. – Проверь квартиру, перед тем как… ну ты поняла. Вдруг чего.

Она снова кивнула и вышла из машины. Дверь захлопнулась, и седан Мориса тут же тронулся с места, растворившись в ночи. Квартира встретила ее ледяной тишиной и стерильным запахом чистящего средства. Все было идеально: диван, журнальный столик, кухня-гостиная. Как выставочный образец. Как клетка. Она бросила сумку на пол и повалилась на кровать, уткнувшись лицом в бездушный казенный пододеяльник. Слова Мориса вертелись в голове, накручивая спираль паники.

«Ни слова. Нарушил – тебя нет».

«Они везде. Слушают. Следят».

Она резко села. Ее глаза забегали по комнате. Детектор дыма в центре потолка. Датчик движения у входа. Роутер в углу. Все ли это?

Боже, я что, говорила что-то здесь? – пронеслось в голове. Она лихорадочно пыталась вспомнить. Ворчала на работу? Жаловалась Морису по телефону? Она не могла вспомнить, и от этого становилось только страшнее.

Паранойя, тлеющая до этого где-то на задворках сознания, вспыхнула ярким, неконтролируемым пожаром. Она вскочила с кровати и начала метаться по квартире. Открыла ящики на кухне – только столовые приборы. В ванной – только гигиенические наборы. Ничего подозрительного. И от этого было еще хуже. Она подошла к розетке, потом к телевизору, бессмысленно водя по ним руками, словно надеясь почувствовать исходящее от них зло.

«Я сойду с ума», – осознала она с ясностью, от которой похолодело внутри. – «Прямо здесь. Они доведут меня до сумасшествия, даже ничего не делая».

Собрав всю силу воли, она заставила себя остановиться.

– Успокойся, – прошептала она сама себе, садясь на край кровати и закрывая лицо ладонями. – Дыши. Морис напугал. Я все выдумала. Просто устала. Просто стресс.

Она глубоко вдохнула несколько раз. Сердцебиение понемногу утихло. Да, конечно. Она все преувеличила. Корпоративное жилье, везде камеры – это же бред. Она устала, вот и все. Решив привести нервы в порядок, она потянулась к тумбочке, где с вечера лежала недочитанная книга. Включила настольную лампу с простым белым плафоном. Теплый желтый свет разлился по тумбочке, осветил страницы. Она вздохнула с облегчением. Почти успокоилась. И тут краем глаза она уловила крошечное движение в плафоне лампы. Легкое, ритмичное. Она медленно, очень медленно повернула голову.

Внутри плафона, у самого основания, аккуратно вмонтированная в конструкцию, мигала крошечная красная точка. Раз. Два. Раз. Два. Как кардиограмма ее страха. Как безжалостный глаз, который все это время наблюдал за ней. Она не выдумала. Она не преувеличивала. Красный огонек мигал, словно насмехаясь над ее попытками успокоиться. Он был здесь. Всегда был здесь.

Она сидела не двигаясь, с книгой на коленях, глядя в стену прямо перед собой, чувствуя на себе этот мигающий красный взгляд. Теперь она знала наверняка.

Игра только начиналась, и ее ходы становились все смертоноснее.

ОФИЦЕР ЛАНС. ТЭД И КЕВИН.

Машина Теда свернула на грунтовую дорогу, ведущую к ухоженному дому Френка Ланса. Пахло свежескошенной травой и дымком из трубы. Обычный район для тех, кто устал от городской суеты и выбрал заниматься своим делом, а не строить высокие карьерные лестницы в городском улье. После ужаса в лесу и погони эта идиллия казалась сюрреалистичной. Дверь открыл сам Фрэнк – седовласый, крепкий, как старый дуб, мужчина в поношенной фланелевой рубашке. Старые, поношенные штаны неровно отрезанные под шорты и крытые мягкие тапочки. Его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Тед, старый греховодник! Давно не виделись! И это твой внучок? Ты погляди! Вылитый Джерри!

Он потянулся к Кевину и небрежно потрепал его светлые волосы.

Они вошли в уютную гостиную, пахнущую древесиной и яблочным пирогом. Стены выкрашены в приятный терракотовый цвет создавали уют и тепло. Жена Френка, Мэри, тут же появилась с подносом, полным домашнего печенья и густого душистого меда в глиняной крынке.

– Угощайтесь, мальчики, – сказала она тепло, – мед с нашей пасеки, самый лучший в округе!