Проклятие Оффорд-холла

– Да, мне нужны три самых лучших. – Леди Макабр, известный медиум, кивнула, рассматривая свои доспехи для выхода в свет. – Нет! Четыре самых лучших. И дорожные платья тоже пусть будут новые.

Чернокожая женщина принялась выбирать и доставать из шкафа подходящие наряды.

– Выезжаем завтра утром, – сообщила леди и прошла к двери, но, подумав, остановилась. – Может быть, не утром. Ближе к обеду. Не хочу приезжать слишком рано.

Все так же, на африканском, помощница предложила приехать к чаю – то есть удостоить присутствием сэра Джонатана Барлоу около половины пятого.

– Мне нравится. Прикажи подать экипаж завтра к часу. Или к двум. – Леди улыбнулась и скрылась в соседней комнате, предназначенной для приемов.

Плотные темные шторы на окнах, все стены также завешаны тяжелой тканью, повсюду нанесены различные оккультные символы, большую часть которых нарисовала именно Айна; в центре – круглый стол, покрытый атласной скатертью, с потайным отделением, о котором даже не догадываются посетители; стул, от которого к ножкам других стульев тянется небольшой механизм, заставляющий их подпрыгивать и дрожать. На столе поблескивал, отражая огни множества свечей, хрустальный шар; блики плясали на разложенных таро. Леди сняла перчатки, собрала карты и принялась их тасовать, неспешно обходя комнату.

– Четыре человека уже пропали. Раз дело такое серьезное, то, скорее всего, этим все не ограничится.

Она обернулась и выложила на стол четыре карты малых арканов.

– Да, и они никак между собой не связаны. – Леди провела ладонью по изящным и немного пугающим изображениям. – Посмотрим, кто будет пятым.

Следующим рядом она выложила еще четыре карты, теперь уже старших арканов: Повешенный, Дьявол, Колесо фортуны. Женщина бросила недовольный взгляд на последнюю:

– Снова Влюбленные.

– … И снова Влюбленные, – отозвалась Айна на родном языке, просматривая записи. – Это все, что было на прошлой неделе.

Леди Макабр улыбнулась и чуть прищурилась, по-кошачьи лениво оглядывая зал. Прием удался на славу, хотя и лишь отдаленно напоминал балы в Лондоне. Во всяком случае, хорошеньких девушек здесь было не так уж много, особенно если сравнивать с ней.

– Кого из них записать теперь?

– Никого, – мурлыкнула она на том же языке.

– Никого? – удивилась компаньонка и секретарь.

Взгляд медиума был прикован к статному черноволосому джентльмену, который кружился в танце с круглолицей партнершей. Девушка раскраснелась от быстрых движений и внимания приятного кавалера.

– Духи говорят, что скоро меня ожидает приятный гость, – томно произнесла леди Макабр.

Айна взглянула на господина, затем на нее.

– Разузнать о нем?

– Все как обычно, – отозвалась медиум и махнула пышным красным веером так, что тонкие роскошные перья по краю затрепетали, словно крылья стайки пташек.

Джентльмен завершил танец, проводил партнершу и повернулся к седоусому лорду, чтобы ответить на его вопрос, и их взгляды пересеклись. Леди Макабр опустила ресницы и прикрыла лицо веером, а когда снова подняла взгляд, то увидела, что черноволосый джентльмен смотрит на кого-то еще.

Плотный мужчина в камзоле землистого цвета сопровождал совсем юную леди, тонкую, светловолосую. Она словно была нарисована акварелью на фоне темного паркета и изумрудной мозаики на стенах. Легкое платье цвета лепестков еще не распустившегося нежно-розового цветка струилось, изящно подчеркивая ее фигуру. Девушка сделала реверанс и чуть склонила хорошенькую голову, увенчанную тонкой жемчужной тиарой. Черноволосый джентльмен поклонился и уже не мог оторвать взгляда от нее.

Шум бальной залы заглушал беседу, но леди Макабр не нужно было слышать, о чем они говорят. Их представили. Грузный мужчина – отец юной леди. Джентльмен в восторге. Он пригласил ее, а она с радостью согласилась.

– Я узнала, что сэр… – начала подошедшая Айна.

Леди Макабр жестом велела ей замолчать и, прикрыв лицо веером, произнесла:

– Я уже узнала все, что хотела. Идем, Айна!

– Леди Макабр, вы уходите? – удивился сэр Абрахам Барлоу. – Но как же сеанс для гостей?

– Ах, это все мигрени, – медиум приложила тонкие смуглые пальцы ко лбу и уместно поморщилась.

– Отдыхайте, моя дорогая. – Сэр Абрахам поцеловал тыльную сторону ее ладони, щекотнув шикарными усами кожу даже через перчатку.

Леди Макабр наградила его благодарной и чуть измученной улыбкой, сделала реверанс и покинула зал в сопровождении верной Айны.

– …Чувствую, поездка будет не очень удачной, – мрачно произнесла медиум, искривив темные, изящно очерченные губы.

В комнате после сеанса было душно, поэтому Айна оставила окно открытым; с улицы донеслось всхрапывание лошади. Видимо, нарочный все еще ожидал. Леди Макабр отодвинула штору: скакуна держал под уздцы молодой мужчина в черном камзоле.

Ее охватил жар, щеки полыхнули неестественным румянцем, руки и ноги похолодели, а края карты больно впились в пальцы – так сильно она стиснула колоду. Она видела сейчас точно такой же камзол, какой безжалостно сожгла несколько лет назад вместе со всеми воспоминаниями о тех событиях. Такой камзол носил один важный джентльмен, и такой камзол однажды пришлось надеть ей. Она вычеркнула, разорвала на мелкие кусочки, обратила в пепел и закопала глубоко под землю эту тайну и не смела даже думать о ней. До этого момента.

Леди Макабр несколько раз моргнула; дыхание ее стало ровнее: всего лишь игра света – камзол был темно-синим, а черным казался лишь котелок с серебристой широкой лентой. И правда, это был нарочный от сэра Джонатана Барлоу, хорошо ей знакомый. Немного неказистый, но открытый и добродушный парень, который всеми силами старался помогать семье Барлоу. Он не раз доставлял длинные и приятные письма от сэра Абрахама Клейтона и, вот уже несколько месяцев как, от его возмужавшего внука, ныне сэра Джонатана.

Леди Макабр захлопнула окно, отошла от него, положила колоду на стол и надела перчатки. Руки все еще были холодными, пальцы саднило, но тревожить свою компаньонку она не хотела: они старались не говорить о прошлом, но придумывать другое объяснение следам на руках медиум не хотела. Пусть в ее жизни будет хотя бы один человек, с которым она будет искренней. Или, по крайней мере, кому она не будет лгать. А скрыть кое-что тревожное – это всего лишь было проявлением заботы, как считала леди Макабр.

Айна бесшумно вошла в комнату и приблизилась к госпоже, чтобы показать фигурную резную брошь в форме черепа, которую все еще придирчиво рассматривала: необычное украшение сделали по рисунку африканки, и сейчас она проверяла, насколько точным оказалось исполнение. Удовлетворенно кивнув, женщина протянула руку с жутковатым предметом своей госпоже.

– О да, – улыбнулась та. – Айна, спустись к нарочному и скажи, что мы приедем завтра к чаю. Писать мне сегодня не с руки, все силы уйдут на сборы.

Раздался звон разбитого стекла, обе дамы вздрогнули и обернулись: осколки сверкали на ковре и россыпью покрывали ту часть пола, где его не было.

– Я пришлю кого-нибудь убрать это безобразие, – первой вышла из оцепенения Айна. – Окно стоило закрыть – ветер сильный, легко толкает шторы, а те тащат за собой все, что попадется на пути.

Леди Макабр прислушалась к гулко бьющемуся сердцу: неожиданный и громкий звук напугал ее сильнее, чем она думала.

– Мне так повезло с тобой, – наконец улыбнулась медиум, взяв себя в руки. – Ты всегда знаешь, что нужно сделать.

Африканка поклонилась и ушла. Через несколько минут горничная, стараясь избегать прямого взгляда на леди, быстро смела осколки и тщательно промыла пол, собирая самые мелкие частички. Медиум усмехнулась, удобно устроившись в кресле и листая книжку с записями важных дел: слуги обожали, уважали и безгранично боялись свою великолепную госпожу, столь близко знакомую с миром духов, и это ей нравилось.

– Госпожа изволит что-то еще? – склонившись перед ней, спросила горничная.

– Нет, ступай, милая, – великодушно махнула рукой хозяйка.

По дороге девушка, судя по всему, столкнулась с Айной – были слышны ее извинения и ледяное «ступай» от африканки.

– Айна, у меня вечером должна быть гостья. – Леди Макабр пролистала книжечку, где большую часть записей обычно делала ее компаньонка и ассистентка.

– Го-о-остья, – протянула чернокожая женщина, многозначительно кивая. Она помнила об этом.

– Передай ей это. – Изящная рука в высоких перчатках протянула помощнице подготовленное письмо, которое тут же скрылось где-то в складках платья африканки. – Послание о том, что приезжать ей не стоит. Духи не благоволят нашей встрече, – поддерживая образ, протянула леди Макабр. – А сейчас я желаю отдохнуть.

Компаньонка поклонилась и направилась к двери, но голос госпожи ее остановил:

– Айна… окно закрыто.

Африканка обернулась – и увидела неподвижные шторы и изумленное лицо леди Макабр.

мисс Джорджиана Фламел, мисс Виктория Олдрэд

56 Нонспарк стрит

сентябрь, 14

1 час 18 минут после полудня

Небольшой кабинет. Высокие стрельчатые окна. Но, в отличие от образцовых домов, здесь не было огромного количества тарелочек на стенах, салфеток, вазочек, засушенных и свежесрезанных цветов – всего, что легко собирает пыль и требует постоянной уборки; все излишне скромно, но на то это и кабинет врача. Некоторые состоятельные пациенты, раз посетив эту неуютную, по их мнению, комнату, впоследствии приглашали доктора в свои дома.

Мисс Фламел склонилась над записями. Молодая девушка со светлыми аккуратно уложенными волосами, ее ассистентка, просматривала почту, вслух зачитывала адресантов и, если послание было важным, его содержание.

– А это… снова сэр Джонатан Барлоу. – Она переложила нож для бумаг в другую руку и протянула письмо мисс Фламел.

Та нахмурилась, поставила перо на подставку и пробежалась взглядом по строчкам.

– Сэра Джонатана опять мучает мигрень, – произнесла врач, продолжая читать, – и некоторым из слуг нужен повторный осмотр.

– Я соберу сумку-укладку. – Ассистентка отложила последний конверт. – Здесь нет больше ничего срочного.

Мисс Фламел кивнула: за недолгий срок обучения мисс Олдрэд показала себя как способная и исполнительная медсестра и заслужила место личной ассистентки врача. Джорджиана никогда не говорила об этом вслух, но вероятность в будущем присоединиться к медицинскому сообществу для Виктории Олдрэд была очень велика. Возможно, поэтому наставница чередовала строгую требовательность к ассистентке с полной свободой в принятии решений.

– Бинты, болеутоляющее, скальпель… – начала перечислять Виктория, собирая вместительную сумку-саквояж. – …ножницы, спирт, обезболивающее… – Она называла все, что только могло понадобиться при повторном осмотре пострадавших слуг поместья, а в большей степени гостевого дома Оффорд.

– И это, – негромко добавила девушка, пряча в потайной кармашек тонкий острый нож в кожаном чехле. Осмотрев еще раз содержимое сумки, она закрыла ее и объявила: – Все упаковано. Даже барсучий жир.

Мисс Фламел улыбнулась одними уголками губ. Иногда и это бывает незаменимым средством.

Виктория, взглянув на разложенную на столике почту, отправила в сумку пришедший еще утром первый августовский выпуск медицинского журнала «Ланцет».

Мисс Джорджиана подумала, что, едва экипаж отъедет от дома, ассистентка крепко уснет, не оставив себе и шанса прочитать свежий выпуск до прибытия в поместье, а возможно, и до возвращения домой.

– Велю подать экипаж на завтра, часам к пяти, – задумалась Виктория. – Вы согласны, мисс Фламел?

– Вполне. И можешь не подниматься. Сразу отправимся к стряпчему, мистеру Гроувзу.

– Да, мисс Фламел. – Девушка покинула комнату, прикрыв за собой дверь. Мгновение – и каблуки ее ботинок застучали по лестнице.

Джорджиана Фламел откинулась в своем кресле, в котором обычно работала, и снова перебрала в голове произошедшие в поместье Оффорд события. Раны садовника оказались довольно глубокими и, предполагалось, были оставлены диким зверем, но он яростно это отрицал. Сэр Джонатан Барлоу упорно доказывал, что оружием послужили садовые грабли. Мисс Фламел не интересовалась секретами пациентов до тех пор, пока это не начинало мешать их выздоровлению. Оставив споры, она приняла все необходимые меры, чтобы не допустить заражения. Впоследствии, на вторую, третью неделю, врач осматривала садовника – его состояние здоровья не вызвало опасений. Даже лихорадка прошла в ту же ночь и больше не возвращалась.

Осень медленно вступала в Каддингтон. Солнце еще баловало жителей теплым светом, но сегодня на самой границе города появились серые облака, обманчиво редкие. Завтра к вечеру может начаться затяжной дождь, потому выехать засветло было еще одной хорошей идеей Виктории. Если такая погода затянется на несколько дней, по горной дороге будет ехать опасно, потому мисс Фламел сделала заметку «упаковать три смены одежды и платье на выход».

Осталось одно важное дело: отправить записку о времени их прибытия.

Джорджиана завершила письмо и подула на чернила, ожидая, когда они высохнут.

– Мисс Фламел? – Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Виктория. – Я распорядилась насчет экипажа и ждала вас внизу, но увидела, что нарочный семьи Барлоу еще там.

Джорджиана подошла к окну и вздрогнула, когда заметила молодого человека в военном мундире, любезничающего со служанкой.

– Мисс Фламел? – Ассистентка коснулась ее плеча.

– Все хорошо, Виктория, – стоило несколько раз моргнуть, как видение пропало: нарочный в темно-синем костюме, в шляпе-котелке с блестящей серебристой лентой все так же держал под уздцы лошадь и поглядывал на окно второго этажа.

– Полагаю, он ждет ответ с сообщением времени нашего приезда, – предположила мисс Олдрэд и оглянулась на рабочий стол врача: конечно же, письмо уже было написано.

– Чернила высохнут, и можно отправляться. – Мисс Фламел показалось, что серые тучи уже скрыли город, и в кабинете сделалось нестерпимо хмуро и холодно.

Возможно, утро показалось бы ей еще более неприятным, если бы она знала, что в этот самый момент этот самый нарочный стоял под окнами Грейстоун-лодж и ожидал ответа от известного медиума на срочное послание. Он же успокаивал пофыркивающую лошадь у ворот Кодинтон-Холла, одновременно пересмеиваясь с горничной, которая принесла ответ от лорда Хаттона сэру Джонатану Барлоу. И не кто иной, как он же, укладывал в сумку плотный конверт с гербовой печатью семьи Вуд на подъездной дорожке, ведущей к поместью Вуд-чёрч.

И именно он наблюдал чуть издалека, как суперинтендант сэр Джеймс Уоррэн выходит из полицейского управления, проверяя, лежит ли во внутреннем кармане пиджака послание от юного хозяина поместья Оффорд, недавно вступившего в свои права наследования.

Это был он, везде и единовременно. И у ног его клубился туман.