Гора. Путь, который не заканчивается

Глава 1. Место N

– Где это я?.. Как я сюда попал? – голос прозвучал в пустоте, глухо, будто стены впитывали каждое слово.

Перед ним простирался огромный холл – мрачный, холодный, будто замёрзший во времени. Воздух стоял тяжёлый и неподвижный, а редкие лучи света, пробивавшиеся через витражи, отражались в миллионах ледяных кристаллов.

Стены были покрыты инеем, словно сам воздух решил превратить это место в ледник. Молчаливые статуи стояли вдоль стен: каменные лица – искажённые, угрюмые, с выцветшими глазами, будто они наблюдали за каждым его движением.

Посреди зала поднималась гигантская лестница, раздваиваясь у самого верха. Под потолком висела люстра – массивная, украшенная хрустальными подвесками, которые превратились в сосульки. От малейшего движения воздуха они звенели тихо, как стеклянные призраки.

– Что это за место?.. – прошептал он, оглядываясь, словно боялся, что кто-то ответит.

Он сделал несколько неуверенных шагов вперёд. Каждый звук – тихое эхо, возвращавшееся от стен с чуть заметным запозданием, будто где-то в глубине холла кто-то повторял его движения.

Впереди возвышалась лестница. Издали она казалась монументальной и даже величественной, но стоило подойти ближе – иллюзия рассыпалась. Ступени были вырублены грубо, небрежно, словно рукой усталого мастера, не заботившегося о точности. Камень крошился под ногами, отдельные края осыпались, оставляя след из серой пыли. Некоторые ступени наклонялись под странными углами, другие были скользкими – влажными от инея или, может быть, от времени. Каждый шаг требовал осторожности, а холод камня будто стремился пройти сквозь подошвы прямо в кости.

Он взялся за перила – тяжёлые, кованые, с острыми завитками, похожими на застывшие когти. Металл был ледяным, и на мгновение показалось, что перила дрогнули, будто в них сохранилось слабое дыхание жизни.

– Великолепно… ещё и лестница из кошмаров, – пробормотал он, стараясь скрыть тревогу за лёгкой иронией.

С каждым шагом вверх воздух становился плотнее, глуше. Казалось, само здание следило за ним, не мигая, будто ожидало, осмелится ли он подняться до конца.

Добравшись до верха, он замер. Перед ним тянулся длинный коридор – узкий внизу, но к потолку странно расширяющийся, будто стены пытались расползтись в стороны, сбежать от чего-то невидимого.

Коридор извивался, уходя то влево, то вправо, как будто сам не знал, куда ведёт. Никаких дверей по обеим сторонам – только глухие, промерзшие стены, покрытые инеем. Кристаллы льда блестели тускло, словно в них заперли остатки чужого света.

Воздух здесь был холоднее, чем внизу. Каждое дыхание превращалось в облачко пара, а звук шагов глох сразу, не доходя до конца прохода – будто сам коридор глотал любые звуки, не желая, чтобы их услышал кто-то ещё.

Он провёл рукой по стене – пальцы тут же прилипли к морозной поверхности, оставив след тепла, который исчез почти мгновенно.

Он двинулся вперёд. Коридор тянулся, казалось, бесконечно – мрачный, извилистый, будто выточенный не руками, а временем, уставшим быть прямым. Каменные стены, укутанные инеем, то сужались, то вдруг расходились, а местами словно дышали – холодом, тишиной и чем-то ещё, неуловимым.

Света почти не было. Он шёл почти на ощупь, касаясь стен, стараясь не потерять равновесие. Под ногами попадались обломки камня, местами скользко, местами рыхло, и каждый шаг отзывался в пустоте глухим эхом.

– Прекрасно, – пробормотал он, – если это экскурсия, то я, похоже, выбрал самый «тёплый» маршрут…

Тишина ответила равнодушием.

Он шёл всё дальше, пытаясь не думать, что коридор повторяется, что один и тот же изгиб встречается снова и снова.

– Может, я просто иду кругами? – хмыкнул он. – Или это архитектурная месть? Кто-то явно проектировал это место в плохом настроении.

Минуты – или часы – растянулись в вязкое безвременье. Казалось, коридор не кончится никогда, и он бродит в чьей-то изломанной фантазии. Но вдруг – тонкий сквозняк. Едва ощутимое движение воздуха.

Он ускорил шаг, и вскоре холодные стены начали расходиться. Коридор словно выдохнул, и он вышел в помещение, чуть больше человеческого дыхания после долгого бега.

Перед ним раскинулся небольшой зал неправильной, небрежно овальной формы. Пространство ощущалось тесным, но после узкого прохода казалось почти просторным. Пол был неровный, кое-где потрескавшийся, а на нём лежал ровный слой пыли.

Посреди зала тлел костёр…

Не живой, а словно застывший в воспоминании. Пепел серел, угли едва светились под коркой золы, выдавая, что огонь здесь горел давным-давно. Запах гари ещё висел в воздухе, впитавшись в камень.

Он облокотился на стену, чувствуя, как озноб пробирается под одежду. Глаза слегка заслезились от холода, в голове шумело, а перед взором всё двоилось.

Впереди, у почти догоревшего костра, что-то шевельнулось. Или показалось? Он прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд, но изображение плыло, будто воздух дрожал от жара, которого здесь, конечно, не было.

Сделав несколько шагов, он наконец различил фигуру. У костра, скрючившись, сидела девушка, закутанная в большое походное одеяло. Издали можно было принять её за кучу тряпья.

Она сидела, поджав ноги, словно старалась спрятаться от холода, а края одеяла почти полностью закрывали её лицо. Из-под них выбивались лишь тёмные пряди волос, поблёскивающие в слабом свете тлеющих углей.

Он остановился, настороженно прислушиваясь к её дыханию. Тихое, ровное – спит.

Подняв взгляд, он осмотрел помещение. Теперь, когда глаза привыкли к полумраку, стало видно: по периметру овального зала тянулись двери – старые, потемневшие, будто каждая хранила собственную тайну.

Взгляд непроизвольно поднялся выше – и тогда он понял, почему этот зал казался странно бесконечным. Потолок уходил вверх так высоко, что его границы терялись в темноте. А там, в глубине, словно кто-то вмонтировал кусок ночного неба: мерцали звёзды. Не лампы, не отражения – именно звёзды, далёкие и холодные, словно над головой раскинулся открытый космос.

На миг он даже забыл дышать.

– Великолепно, – прошептал он. – Если я сейчас не сплю, то явно замёрз настолько, что начал видеть вселенную.

Костёр тем временем угасал. Последний уголёк вспыхнул, дрогнул и затих. Холод тут же усилился, дыхание стало видно, пар тянулся перед лицом, таял и возникал снова. Девушка не шелохнулась.

– Ну конечно, – пробормотал он, – кто-то спит, а кто-то на шухере стоит. Прекрасное разделение обязанностей.

Он подошёл ближе, поколебался, потом осторожно сел рядом и обнял её – не столько из героизма, сколько из чистого инстинкта самосохранения. Одеяло оказалось чуть тёплым, или, возможно, ему просто хотелось в это верить.

Прошла минута. И вдруг – где-то за одной из дверей раздалась музыка. Тихая, спокойная, будто утренняя радиозаставка из другого мира. Простая мелодия – плавная, уютная, почти домашняя.

Он поднял голову.– Прекрасно. Теперь ещё и саундтрек этому всему. Не хватает только поп-корна и колы.

Одна из дверей оказалась приоткрыта. Оттуда струился мягкий свет – ровный, не костровой, а электрический, тёплый, как дыхание живого дома.

Он наклонился к девушке, осторожно коснувшись её плеча:– Эй… проснись. Похоже, у нас есть шанс не замёрзнуть насмерть.

Она чуть шевельнулась, открыла глаза, всё ещё наполовину во сне. С трудом поднялась, плотнее укутавшись в одеяло.

Они двинулись к источнику света и музыки.

За дверью оказалась небольшая комната, которая отличалась от всего остального. На полу – туристический коврик, рядом рюкзак, бутылка воды, походный светильник, отбрасывающий мягкое янтарное сияние и маленькая блютус-колонка. Музыка играла именно оттуда – тихо, ровно, с лёгким потрескиванием.

Воздух был тёплый, сухой. Не было инея. Даже дышать стало легче.

Он замер на пороге и тихо усмехнулся:– Ну хоть кто-то знает, как правильно переживать апокалипсис. Если там ещё чай, я официально переселяюсь.

Он аккуратно уложил девушку у светильника – тепло света мягко ложилось на её лицо, делая выражение почти детским. Она спала спокойно, будто всё происходящее было где-то далеко, в другом мире.

Он уже собирался присесть рядом, когда за дверью послышался звук. Тихий, едва различимый – будто кто-то прошёл по коридору, задел стену или скользнул ботинком по камню.

Он замер. Прислушался.

Тишина. Только музыка из колонки и размеренное дыхание спящей.

Секунду спустя – снова. Чуть ближе. Шаги. Тяжёлые, неуверенные, как будто кто-то медленно приближался.

Он подошёл к двери, осторожно положив руку на холодную ручку. Прислушался – теперь дыхание стало слышнее. Кто-то стоял совсем рядом.

Он распахнул дверь – и за ней раздался быстрый топот. Кто-то отскочил, почти убежал.

Он выглянул в холл. На другом конце, в полутьме, стояла фигура. Тёмный силуэт, неподвижный, но живой – это было видно по тому, как плечи чуть поднимались и опускались в такт дыханию.

Секунду он просто смотрел. Потом инстинкт пересилил любопытство. Он вернулся в комнату, схватил светильник и направил луч в сторону зала.

Свет дрожал. Тени расползались по стенам.

Он сделал шаг. Ещё один.

И вдруг – силуэт дёрнулся и сорвался с места.

Гулкое эхо ударилось в стены, воздух будто лопнул. Что-то метнулось к нему с нечеловеческой скоростью. Он не стал думать. Просто побежал.

Фонарь трясся в руке, пятна света прыгали по стенам. Он влетел в первую попавшуюся дверь, захлопнул её, навалился спиной. Через мгновение – удар. Створка дрогнула, дерево застонало. Дверь рухнула на него, в комнату влетел силуэт. Ударился о противоположную стену и свалился.

Он выполз в холл из-под двери и кинулся дальше, в другую комнату спотыкаясь о камни и пыль. В ней была груда старого барахла. Он захлопнул дверь, отбежал к стене, схватил кружку и ещё что-то – и когда произошёл удар, то швырнул в сторону двери. Грохот, звон, тишина.

– Отлично! – выдохнул он, – теперь я ещё и мишень.

Из-за стены донеслось шуршание. Потом – тихое царапанье. Он обернулся и замер: по потолку, пригнувшись, почти ползя, силуэт двигался к нему.

Он вскрикнул и бросился в следующую дверь. Он рванул ручку, с трудом отпер. За ней – длинный проход. И в конце, пробивался холодный, белый свет.

Он бросился к нему. Воздух стал резким, будто снаружи был мороз. Сердце билось, дыхание вырывалось хрипами. Почти добежал.

Споткнулся. Упал. Светильник вылетел из руки, перекатился по полу и остановился в нескольких шагах. Свет дрожал, вращаясь, освещая стены.

Он пополз, хватаясь за камень, но впереди путь обрывался – чёрная пропасть, тянущая вниз, в неизвестность.

Он замер, перевернулся на спину. Луч фонаря скользнул по коридору, остановился на силуэте.

Тот стоял неподвижно, всего в нескольких метрах. Ростом под три метра. Его тело неестественно вытянуто, будто создано из чего-то живого, но неверно собранного. Руки доходят почти до пола, суставы выгнуты под странным углом, а пальцы словно крюки, изогнутые и острые, как лезвия кирки. Каждый его взмах сопровождается глухим скрежетом, словно металл по камню.

Ступни – не человеческие пятки с пальцами усыпаны мелкими острыми шипами, и при каждом шаге слышится хруст – будь то лёд или камень.

Его глаза – два абсолютно чёрных, зеркальных овала, в которых отражается всё вокруг, кроме него. Когда он поворачивает голову, кажется, будто тьма внутри глаз движется, медленно переливается, как густая нефть.

А улыбка… она слишком широка. Белоснежные зубы, ровные и плотные, блестят нереальным светом, будто отполированы до блеска. Они кажутся слишком большими для человеческого рта, и когда он улыбается, кожа вокруг губ натягивается до предела, почти трещит.

Самое странное – его кожа. Она будто поделена пополам по диагонали, от плеча к бедру. Верхняя часть тела – глубокого фиолетового цвета, как ночное небо перед грозой, а нижняя – тёмно-синяя, будто замёрзшая вода. Линия, где встречаются цвета, идёт косо, как шрам, и кажется, что под ней кожа дышит сама по себе, слегка подрагивая. Иногда граница вспыхивает еле заметным светом – то ли от разрядов, то ли от чего-то живого, бьющегося под поверхностью.

Когда оно двигается, чувствуется, как воздух вокруг становится гуще, будто пропитан страхом. Оно не издаёт ни звука, кроме редкого скрежета своих крюков – и этого достаточно, чтобы сердце застыло.

Он поднялся, шатаясь, чувствуя, как ноги предательски дрожат. В груди колотилось сердце – громко, как барабанный бой, отмеряющий последние секунды.

Он сглотнул, выдохнул, и сквозь страх пробился тихий саркастичный смешок:– Ну конечно, Марат… какой кошмар обходится без бесплатного монстра у финала?

Монстр метнулся без звука – будто тень ожила – и со всей силой обрушил крюкообразную лапу прямо в лоб. Удар был быстрым и жестоким, как удар молота. В глазах вспыхнула боль и пустота. Герой качнулся назад, мир накренился и превратился в расплывчатое пятно света и тьмы. Камни ушли из-под ног – и он сорвался вниз, распластавшись в падении, как кукла с перерезанными нитями.

Холодный поток воздуха ударил в лицо. Падая, он расплывчато увидел, – тусклый белый свет вдали и силуэт чудовища, нависший над краем, будто провожающий взглядом.

Он рухнул в холод, где даже страх не жил.

Глава 2. Экспедиция

Солнце стояло низко, но светило ярко, разливаясь по склонам мягким золотом. Осенний воздух был свежим, пах чем-то пряным – мокрой травой, пылью от дороги и лёгким дымком из соседних домов.

На стоянке возле обочины стоял фургон – старенький, выцветший от времени коричневый «ветеран дороги». На кузове – десятки стикеров, выгоревших наклеек и кривых граффити, оставленных разными руками в разное время. Тут был нарисован какой-то мультяшный кот в шлеме, рядом – надпись «EXPEDITION 2019», а на задней двери красовалась фраза: «Если гремит – значит, работает».

И ведь правда, работал. С трудом, с кашлем, с характером, но заводился с первого раза – если знать, куда правильно стукнуть.

Рядом с ним сновали четверо: два парня и две девушки. Музыка играла из открытых дверей машины – бодрая, ритмичная, как будто сама подсказывала темп сборов.

Таня, с собранными в пучок волосами и пледом, перекинутым через плечо, пыталась одновременно запихнуть в багажник рюкзак, термос и зачем-то плюшевого кота. Юки стояла рядом, смеясь, и снимала весь хаос на телефон.

– Так, верёвки есть, карабины есть, каски есть… Дэн, неси аптечку! – командовал Илья, проверяя список в телефоне.

– Аптечка у тебя под носом, командир, – спокойно ответил Денис, указывая на коробку, на которой Илья стоял одной ногой.

Тот отступил, посмотрел вниз и фыркнул:– Ага. Тест на внимательность я, значит, провалил.

Таня вдруг обернулась, прикрывая ладонью глаза от солнца.– А где Марат? Он ведь сказал, что будет к десяти.

– Может, его снова похитили книжки по философии? – лениво предположил Илья. – Или он просто пытается переосмыслить концепцию пунктуальности.

– Да ладно тебе, – усмехнулся Денис. – В прошлый раз он опоздал всего на час, и то, потому что помогал бабушке тащить мешок с картошкой.

Илья хмыкнул.– Конечно, помогал. Вопрос только – той ли бабушке и с какой стороны картошку тащил.

Юки ехидно улыбнулась, но тут вдруг указала вдаль:– Вон он идёт!

Все обернулись.

По дороге, короткими перебежками, будто спасаясь от невидимого преследователя, шёл Марат. За плечами – громоздкий рюкзак, в руках – моток верёвки, каска, куртка и что-то подозрительно похожее на половину палатки.

– Ну надо же, – протянул Илья. – Живой. И даже почти в сборе.

– Да он просто тренируется, – невозмутимо добавил Денис. – Типа ускоренная разминка перед покорением гор.

– Ага, – подхватил Илья, – вот только горы пока в его сумке.

Таня улыбнулась уголком рта, покачав головой.– Перестаньте, вы как два старика.

– Мы не старики, сестрёнка – возмутился Денис. – Мы просто опытные свидетели чужих провалов с первого ряда.

Когда Марат наконец добежал до них, дыхание у него сбивалось, а взгляд был примерно тот, что бывает у людей, увидевших конец света где-то за углом.

– Всё… я… успел… – выдохнул он, уронив рюкзак.

– Конечно, – с серьёзным видом кивнул Илья. – Мы уже начали переживать, что придётся ехать без философа. Кто бы тогда обсуждал смысл жизни на высоте тысячи метров?

Марат приподнял бровь, не найдя в себе сил ответить, и просто махнул рукой.

Таня протянула ему бутылку воды, улыбаясь:– Главное, что ты пришёл. Остальное переживём.

Музыка из фургона снова заиграла громче, ветер донёс запах бензина и осенних листьев.

Компания засмеялась, и на мгновение казалось, что весь мир вокруг тоже улыбается.

Через несколько минут всё было уложено – почти чудом. Багажник захлопнулся с хрипом, но выдержал. Вещи занимали всё свободное пространство: спальники втиснуты между сиденьями, рюкзаки под ногами, термосы звенят при каждом движении.

Денис устроился за рулём – уверенно, с видом человека, которому даже старый фургон подчиняется без слов.Рядом на пассажирском сиденье – Илья, с картой и пакетом с чипсами, которые он героически объявил «экспедиционным пайком».Позади, на задних сиденьях, устроились Таня и Юки – обе с наушниками на шее и одинаковыми солнечными очками, будто участницы музыкальной группы. Между ними, на мешке с провиантом, еле поместился Марат – втиснувшись боком и глядя в окно с усталым облегчением.

Фургон вздрогнул, кашлянул, и мотор, по привычке, завёлся не с первого раза. Из выхлопной трубы вырвался сизый дымок, запах бензина мгновенно смешался с ароматом осени.

– Поехали, – сказал Денис, нажимая на газ.

Фургон рывком двинулся с места, закачался, будто проверяя – все ли внутри живы, – и выкатился на дорогу. Музыка снова заиграла громче, Таня засмеялась, а ветер разметал волосы Юки.

Дорога ждала. Или хотя бы делала вид.

Фургон тряхнуло на кочке, послышался глухой металлический звон, как будто под сиденьем что-то возмущённо вздохнуло.

– Это что было? – настороженно спросила Юки.

– Подвеска, – спокойно ответил Денис, не отрывая взгляда от дороги. – Она просто выражает эмоции.

– Скорее, протест, – буркнул Марат, пытаясь поправить рюкзак, который в очередной раз упал ему на колени. – Мне кажется, это был крик души в форме болта.

– Болта, который, судя по звуку, теперь катится где-то под нами, – добавил Илья с невозмутимым видом. – Главное – не катимся мы. Пока.

Таня рассмеялась:– Ну, если что, ты первый вылезаешь чинить, раз самый умный.

– Я не чиню, я вдохновляю, – отозвался Илья. – Механика – это же искусство убеждения металла, чтобы он снова захотел работать.

– С таким подходом, – заметила Юки, – наш фургон скорее уйдёт в отпуск по собственному желанию.

Все засмеялись.

Дорога тянулась между полями, кое-где уже жёлтыми, с редкими клёнами по обочинам. Ветер гудел в приоткрытых окнах, трепал волосы, и внутри фургона пахло бензином, кофе и чем-то домашним.

– Слушай, а почему тебя все зовут Юки? Это типа японское имя? – Прервал тишину Илья.– Ага, конечно. Просто я тайно сбежала из Токио в Новосибирск. – с усмешкой отвечает Юки.– Серьёзно, а если по-настоящему?– По-настоящему – всё проще. Фамилия у меня Юкевич. А «Клара Юкевич» звучит, как будто я депутат или ведущая теленовостей.– Ну да, солидно.– Вот-вот. А мне солидность не идёт. Так и сократили до «Юки». И быстрее, и короче, и не спотыкаешься на «р».– Почему, спотыкаешься?– Не я – другие. Особенно те, кто «р» выговаривает, как будто запускает бензопилу. «Кларрра». После этого я или смеюсь, или бегу.– То есть это не японское, а антикартавое имя?– Именно! Самое гуманное решение для ушей человечества.

– Кстати, – сменил тему Марат, вытирая запотевшее стекло, – а мы точно знаем, куда едем?

– Кстати, вы замечали, когда говорят «кстати», то оно зачастую не кстати? – вставил шутейку Илья. Но все смотрели на него, показывая всем видом, что шутка его совсем не кстати.

– Конечно, – ответил Денис Марату, слегка повернув руль. – Примерно.

Илья фыркнул:– «Примерно» – это как?

– Ну, – задумался Денис, – у нас есть карта, GPS и чувство приключения. Одно из них точно приведёт нас куда надо.

– Судя по вибрации пола, скорее чувство приключения, – заметил Марат.

Таня, улыбаясь, подала всем по кружке термосного кофе:– Главное – не куда, а с кем.

– О, – притворно вздохнул Илья. – И начались философские нотки. Спасибо, Марат, заразительно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.