Изгои Вселенной

© Владимир Владигор, 2025

ISBN 978-5-0065-2939-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

По улице брёл человек. Он был немного выше среднего роста, одежда на нём была старая и грязная. Из-под рваной шапки топорщились клочки черных с проседью волос. В городе стояла поздняя осень, и лужи кое-где уже покрылись льдом.

Он шёл и, будто никого не замечая, никому не уступал дорогу. Встречные и обгоняющие его прохожие, обходили его стороной. Он уже не задавался вопросами, вроде тех, как это всё с ним случилось и как это исправить. В далёком городе в его доме жила его бывшая жена с новым мужем. Его ребёнок уж вырос, и, скорее всего, даже и не знает о нём. Он уже смирился с тем фактом, что был никому не нужен и дошел до такого спокойствия души, к которому, наверное, стремятся монахи-отшельники, и окончательно смирился со своим жалким существованием.

Он ни на что не жаловался и ни на кого не обижался, так как принял тот факт, что в жизни нет справедливости, и выживает только сильнейший. А он дал слабину, и, поэтому, оказался на обочине жизни. И ничего уже не поделаешь, что, такова жизнь, и он не первый, и не последний стал бомжем и опустился на самое дно жизни.

Можно было подумать, что он идет просто так, что ему всё равно куда идти. Но он знал куда шёл. Ему хотелось выпить. Он знал места, где есть дешёвый самогон и у него было около двухсот рублей, – на выпивку и закуску хватит. Подойдя к скамейке, он присел на её край и стал ждать Пашку, своего товарища, который был на «заработках». Женщина, сидевшая на другой стороне этой же скамейки, сразу же встала и ушла.

С наслаждением вытянув ноги, он потрогал щетину на лице, подумав: «Надо бы побриться. Ну да ладно, весной побреюсь, если доживу. А зимой с бородой будет теплее». Он любил вспоминать свою прошлую жизнь. Раньше ему было больно о ней вспоминать, ведь он был лишён всего того хорошего, что было в той жизни. Но теперь постепенно к нему пришло осознание того, что хорошее всё-таки было у него и почему бы иногда не доставить себе удовольствие, окунувшись в приятные воспоминания.

В прошлой, той, другой жизни, он любил фильмы. Но теперь он был лишён возможности их смотреть, и вместо кино у него были воспоминания. Раньше воспоминания пробуждали в нем щемящую тоску и душевную боль, и он старался их гнать от себя. Но теперь он обрел такое спокойствие души, что ничего не могло вывести его из этого душевного равновесия, разве что отсутствие алкоголя, когда он был с похмелья. Воспоминания даже стали доставлять ему удовольствие – было приятно осознавать, что и у него были хорошие деньки.

Развалившись на скамейке, он провалился в то состояние души и тела, которое он называл про себя «сон памяти». В этом состоянии он был в полузабытье, в путешествии во времени и пространстве. Он проплывал по знакомым местам, там, где он бывал в детстве и юности. Ему было очень хорошо в этих снах, и, казалось, что не существовало больше этой паршивой действительности, окружавшей его, и было даже больно просыпаться, возвращаясь в эту реальность.

Вот он, двенадцатилетний пацан Лёшка и его лучший друг Серёга едут на велосипедах рано утром на рыбалку. К рамам велосипедов алюминиевой проволокой прикручены удочки, которые они сами сделали себе из ровных веток. Дорога идёт немного в гору и педали крутить тяжеловато. Приходится привстать с сидения и по очереди прикладывать усилия то на левую педаль, то на правую. От утренней свежести уже не осталось и следа, и ребятам даже стало жарко. Но вот подъем закончился, и они быстро поехали по грунтовой дороге. Лёша бросил руль и так, без рук, легко управляя велосипедом, спросил:

– Серёга, а ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Не знаю, еще далеко до этого, потом что-нибудь придумаю.

– А я вот думаю моряком стать, как думаешь, хорошо быть моряком?

– Да, наверное, хорошо. Можно весь мир повидать. А батя мой в армии тоже был моряком!

– Правда? Ух ты, – с завистью сказал Лёша. – Я бы тоже в армии хотел моряком служить. Форма у них такая красивая! Представляешь, если по нашему посёлку в такой форме пройти! У них в парадной форме еще ксельбанты такие красивые есть.

– Не ксельбанты, а аксельбанты, мне батя мой рассказывал. И на фотографии они у него есть. Хочешь я тебе покажу фотокарточку, когда мы домой приедем. А ты знаешь, что такое рында?

– Нет, а что это?

– Это колокол, по-моряцки.

– Буду знать, – кивнул Лешка.

Краешек малинового солнца уже показался над горизонтом и птицы весело встречали наступающий день.

– Ну что, бродяга, отдыхаешь? – разбудил его вдруг чей-то хриплый голос.

С неохотой Лёха открыл глаза и увидел Ивана, тоже такого же бродягу, как и Лёха. У него было высшее образование, и раньше он работал инженером-механиком. Но потом спился и его «кинули» черные риелторы, обманом заставив его подписать договор о купле – продажи квартиры. Таких примеров в то время было много.

У Ивана были и руки, и ноги на месте, с виду он был крепкий мужик, и, так как подачек ему никто не давал, и он не умел ни петь, ни танцевать, то и стал «мусорщиком». В начале своей «карьеры» бомжа он стеснялся при всех ковыряться в отбросах, и делал это только по ночам. А потом привык к своей новой «профессии» и, уже никого не стесняясь, по-хозяйски, наклоняя на себя мусорные баки, выискивал в них что-нибудь ценное для себя.

Он устало присел рядом с Лёхой.

– Бухнуть бы, – сказал он, развалившись на скамейке, а то вчера я перебрал немного. Да еще этот бутор грёбаный. Ни самогона, ни водки нормальной не найдёшь. Башка болит, блин.

– Да у меня есть немного денег. Ещё и Пашка скоро должен подойти сюда. Что-нибудь придумаем, Ваня.

Лёха и Иван любили поговорить друг с другом. Часто, напившись самопальной водки или самогона, они философствовали о жизни, о политике и о всякой другой всячине. Времени у них было много, телевизора и книг у них не было, и они проводили всё своё свободное время в беседах. А если к их беседе присоединялась ещё и пара бутылок самогона, то это время было для них самым приятным отдыхом.

На этот раз Лёха, чтобы завести собеседника на разговор, решил затронуть самую неприятную для Ивана тему.

– Слушая, Ваня, ты вот не глупый человек, ответь мне, почему в жизни такая несправедливость? Почему некоторые люди сейчас живут так, как и цари раньше не жили, а мы загибаемся тут и никому на хрен не нужны.

Иван, недовольно посмотрев на Лёху, проворчал:

– Да что об этом базарить, Лёха? Мы уже столько раз говорили с тобой об этом и ни до чего не договорились. Зачем нам эти все пустые базары?! Знаешь, как называют такие вопросы грамотные люди? Это – риторические вопросы, вопросы, которые можно задать, но на который ты никогда не получишь ответа. Так зачем же их тогда и задавать?

– Ну а все-таки, Ваня? Что это ты сегодня не в настроении? Бухнуть мы обязательно найдем. А я вот сейчас сидел и думал, как же так получилось, что мы с тобой так попали хреново? Ты же знаешь, Ваня, что в споре рождается истина. Ну заодно и время убьем, пока Пашка придёт. Так вот, Ваня, я думаю, что нам с тобой, не просто не повезло, мы сами с тобой – не просто неудачники, Ваня. Раньше я думал, что все люди на земле – как бильярдные шары. Кто-то, не знаю, может сам Господь, к примеру, будто берёт в руки кий или ещё что-то и периодически разбивает какой-то треугольник из шаров. А мы и есть те шары, Ваня, и катимся мы, Ваня, по жизни кто куда. Некоторые попадают в лузу, ну, то есть, поближе к кормушке и становятся богачами, а мы с тобой приткнулись где-нибудь у бортика и лежим себе, загибаемся у забора. Но сейчас я вот как думаю.

Он сказал, немного подумав:

– У нас с тобой, Ваня ещё изначально были какие-то изъяны.

– Да чтоб твою мать! – прокричал Иван, – Лёха, какие у нас ещё к грёбаной матери изъяны!? Да нормальные мы с тобой мужики! Ты это брось! – огромной грязной ладонью помахал он перед лицом Лёхи.

– Ага! Надавил на больное? Ты тоже, наверное, об этом думал, да? Да не такие уж мы с тобой и нормальные. Спокойно, Ваня, мы же просто беседуем. Я сейчас занимаю определённую позицию и буду стараться защитить её, а ты защищай свою.

– Хреновая у тебя позиция, – пробурчал Иван. – Никаких изъянов у нас с тобой нету, Лёха. Ты же вот, к примеру, служил в советской армии офицером. До капитана вроде бы дослужился, так? Ты что, хочешь сказать, что в военное училище, которое ты закончил, брали всяких там, с изъянами? – он поднял свою большую руку вверх и повертел ею. – Там, наверное, отбор был о-го-го какой! А ты говоришь изъяны, какие там на хрен изъяны, – уже спокойно сказал Иван. – Да и я тоже не всегда же по мусоркам шлялся. – Он помолчал немного. – Послушай, вот что я тебе расскажу. Когда я еще учился в школе, то втюрился в одну девку. Ну, сам знаешь, как это бывало тогда, когда ещё совсем был пацан. Но, знаешь, я крепкий был парень тогда.

– Да ты и сейчас ничего еще, Ваня, вон ручищи какие, – усмехнулся Лёха.

– Да сейчас что, Лёха, по сравнению с тем, каким я был тогда, сейчас я – развалюха полная. Ты говоришь, изъяны у нас с тобой, мол, были. А я говорю тебе, что у меня вот лично в юности не было никаких таких изъянов, поморщился он, – та девочка, которая мне тогда нравилась, поначалу на меня ноль внимания. А я к ней так прикипел, что хоть волком вой. Веришь, ночи не спал, такой дурак был. Вот однажды набрался я смелости, подошел к ней после уроков и предложил встретиться, а она – нет, не хочет. Девушка она была видная, многие ребята на нее тогда заглядывались, но, зная, что я на нее глаз положил, все побаивались к ней подъезжать. Но, ко мне она сначала – ни в какую. Так я, ты знаешь, Лёшка, каждое утро её встречал и провожал в школу и обратно до дома. И через месяц-другой сердце у неё и растаяло. Ты знаешь, какая девушка была! Ей бы надо было где-нибудь в большом городе родиться и стать какой-нибудь знаменитой актрисой. Такая была красавица! А, видишь, выбрала меня. А ты – изъяны, изъяны. Какие там нафиг изъяны, Лёха, нормальные мы были ребята. Только алкоголь нас всех и сгубил. – Иван помолчал немного, и вздохнул: – Судьба, наверное, такая.

– А где ж теперь та девушка, Ваня? – спросил Лёха.

– Так я на ней и женился. Еще до армии. И после армии мы с ней хорошо жили. Только умерла она. От рака. В тридцать лет. Рак груди. Этот проклятый рак её просто живьём сожрал. Вот тогда я и забухал, Лёха, да так, что и сейчас не могу остановиться. Только на зоне и пришлось перерыв сделать. Из-за пьянки туда и попал.

Он вздохнул:

– Да что рассказывать, все мы тут оказались не от хорошей жизни.

Они помолчали. Между тем на улице стало темнеть.

– Да, наверное, ты и прав, Ваня. Ведь и я тоже был не последним парнем. Эх, жизнь такая грёбаная! Ну что ж, резюмируем наш с тобой разговор – не мы такие, – а жизнь такая.

– Вот это другой разговор! – довольно сказал Иван, – А то, изъяны, изъяны, слово то какое выискал, тьфу, аж противно выговаривать его.

Тут к ним подошел Пашка и с удовольствием сел рядом.

Он был из их компании, и, так как ни у кого из них семьи не было, то Пашка был у них вроде как за младшего брата. Одинокому бродяге без поддержки товарища прожить такой жизнью было бы просто невозможно.

– Ну что, какие у вас дела? Навар есть? – спросил он.

– Да так, немного есть. На выпивку хватит, – ответил Лёха, – А у тебя? Всё пучком?

– Нормалёк, – радостно ответил Пашка, – Представляешь, какой-то мужик мне пятихатку дал! Я сидел, отдыхал на лавочке возле цветочного киоска.

– У школы? – переспросил его Лёха.

– Да, там. И уже собирался отчаливать оттуда, как напротив меня остановилась машина, в ней мужик, наверное, из школы приехал дитё своё встречать. Он что-то всё поглядывал на меня, поглядывал, а потом вышел из машины, и сунул мне бумажку в пятьсот рэ! Говорит: «Купи себе пожрать чего-нибудь».

Они удивлённо закачали головами:

– Да… есть еще хорошие люди на свете.

– А я сначала думал, чего это он на меня такие косяки все время кидает, – все еще удивлялся Пашка. – Теперь точно хватит, чтоб бухнуть.

– Может он голубой какой, – усмехнулся Лёха.

– Да ну нет! Нормальный мужик, добрый просто, – покачал головой Пашка.

Мимо них проходили люди, нисколько не обращая на них внимания, и не догадываясь о том, что и у этих обездоленных людей тоже может быть маленький праздник.

На улице был конец октября, но листья на деревьях почти все были еще зелеными, и осень только кое-где начала их раскрашивать в жёлто-оранжевые цвета. Было ещё не холодно, и только по ночам их донимал холодный и сырой воздух.

– Ну что? Пойдём, вмажем грамм по сто пятьдесят! – предложил Пашка.

– Я бы не отказался, – пробасил Иван.

– Сейчас пойдём, мужики. Давайте посидим минут пять и пойдём, так неохота вставать, пригрелся на солнышке, – ответил Лёха.

– Давай, – согласился и Пашка. Он тоже поудобнее примостился на скамейке, откинув голову назад и положив руки на колени. Сквозь грязь на пальцах рук были видны наколки на пальцах. Он поднял одну руку, посмотрел на неё:

– Надо бы руки где-нибудь помыть.

Лёха снова провалился в «сон памяти».

В этот раз он оказался в училище на выпускном вечере. Четыре года он, курсант Герасимов, учился в военном училище. После четырёх нелёгких лет казарменной жизни, учёбы, муштры, подъёмов, отбоев, утренних кроссов, военных учений, воскресных спортивных «праздников» новоиспечённые офицеры «гуляли». Но, сначала был парад. Нет ничего красивее на свете, чем парад молодых офицеров! Под марш Славянки, чеканя шаг, маршем проходили ровные шеренги красивых, здоровых, молодых мужчин в новеньких офицерских формах с золотыми погонами! Они была честью, гордостью и элитой нашей страны! Солдаты ни одной армии мира не могут пройди лучше, чем солдаты русской армии. На обучение каждого из них государство потратило немалую сумму. И вот эти парни, воспитанные в честности, порядочности и преданности своей стране, идут стройными шеренгами, готовы отдать жизни, защищая свою Родину.

Потом был ресторан, где до самого утра, новоиспеченный лейтенант Герасимов и его друзья, такие же молодые лейтенанты, обмывали до утра свои первые офицерские звездочки.

Лёха довольно усмехнулся, вспомнив, как под утро он немного накостылял своему бывшему старшине, который несколько лет придирался к нему, ставя его во внеочередные наряды, то за якобы плохо начищенные сапоги, то за плохо подшитый воротничок, а то еще за какую-нибудь чепуху.

– Ты что ухмыляешься, Лёха? – услышал он вдруг. Его толкнули в плечо. – Пошли бухать, трубы горят!

Он открыл глаза и грустно посмотрел на своего товарища:

– Пойдём.

Поднявшись с насиженной тёплой скамейки, они пошли к «точке» за дешёвым самогоном. На автобусе туда было ехать пару остановок и потом еще останется пройти метров пятьсот.

– Может, проедем на автобусе? – спросил Пашка – Что-то так неохота топать, побыстрее хочется выпить, а то мотор уже начал сбоить, так можно и окочуриться по дороге.

– А что, поехали! Гулять – так гулять, – усмехнулся Лёха, – поехали. А вот и автобус как раз.

При входе в автобус люди сторонились их, опасаясь к ним прикоснуться.

– Смотрите, какая уважуха нам, пацаны, – усмехнулся Пашка.

– А вы куда?! – увидев их, возмутился кондуктор. – Вам нельзя сюда! Оплачивайте проезд!

– Смотрите, что делается! – закричал Лёха. – Людям не дают ездить в общественном транспорте! Разве мы не люди, что ли?! Если случилась с нами беда, то теперь и в автобус нам нельзя?

– Но-но, – забормотала кондукторша уже спокойнее, – не буяньте тут.

– Люди, помните, любой может оказаться на нашем месте! В России ведь как говорят: не зарекайся от сумы и от тюрьмы. Да не дай бог вам в такое попасть! Что ж мы теперь, не люди, что ли?

В автобусе послышались недовольные разговоры: «Да и правда! Что же это такое? Что же это делается, люди звери стали совсем, пусть проедут, автобус развалится, что ли!»

– Держи – протянув ей Лёха мелочь.

Та с брезгливостью взяла деньги: – Ещё вшей от вас нахватаешь.

– Не грубите нам, женщина! – смело прошел мимо неё Лёха. Пашка и Иван зашли в автобус вслед за ним.

Лёха до бродяжничества был симпатичным парнем и нравился женщинам. Даже теперь, после всех его злоключений, голубые глаза под черными бровями, волосы с проседью и морщинки вокруг глаз придавали ему некий шарм.

Товарищи расположились посреди автобуса.

– Эх, жалко, что нам всего две остановки ехать – сказал Пашка. – тут уютно, тепло.

– Да жалко, конечно, – согласился с ним Иван. – Я как-то прошлой зимой попал в ментовку, в обезьянник. Обычно они нас не забирают, но в тот раз меня почему-то забрали. В план, наверное, попал. Вот где было хорошо, так хорошо, особенно когда меня перевели в камеру. Там вообще отлично было, почти как в пятизвездочном отеле, не цементный пол, – а деревянные нары, тепло. Без проблем выводили в туалет, ну там, воды попить и всё такое. Красота! Вообще, я так классно давно не отдыхал, почти сутки там провалялся. Один мент мне даже мороженое и пирожок мне принёс.

– Ты извини, дядя Ваня, но что-то не верится, – засмеялся Пашка. – Сказки какие-то ты рассказываешь. Наши менты – звери голимые, какое там мороженное. Я такого и представить не могу, чтобы мне в обезьяннике мент пирожки носил.

– Да чтоб твою мать! Ты что, не веришь мне?! – возмутился Иван. – Я тебе что, фуфло гоню?

– А ну ка тише там! – прикрикнула на них проводница, – А то мигом высажу!

– Не ругайтесь, мужики! – сказал Лёха, – а то на нас уже косятся.

– Да хрен с ними, – пробасил Иван, – Не верит он мне… – не мог он успокоиться.

– Да мне там предлагали лет на пять зависнуть, – тише уже продолжил Иван, – да я отказался. Хотели, чтобы я несколько краж на себя взял и повысил им раскрываемость. Да не захотел я. Пошли они! Правда, дубинками меня потом отдубасили.

– Вот мент тебе пирожки и таскал, Ваня, – засмеялся Лёха.

– Лёха, Лёха! – улыбнулся Пашка, кося глазами в сторону, – смотри, вон та девушка прямо глаз с тебя не сводит.

Лёха повернул голову и увидел симпатичную девушку. Она с интересом наблюдала за ним и, встретившись с ним глазами, казалось, даже немного смутилась.

– Вот это да… – ехидно прошептал Пашка, показывая глазами в сторону той девушки – гля, гля, Лёха, смотрит, смотрит прямо на тебя.

– Да ладно тебе, Пашка, не обращай внимания, – Лёха весело взглянул на девушку, улыбнувшись. Та, тоже, встретившись с ним глазами, немного улыбнулась.

– Ладно, Пашка, нам пора выходить. – Он с улыбкой подмигнул девушке и направился к выходу.

На улице Пашка восхищенно сказал Лёхе:

– Ну, Лёха, ты даешь, девки на тебя как клюют! Какого лешего ты с нами тут бомжуешь? Давно бы нашел какую-нибудь тёлку, да и жил бы с ней. Мы бродяги как бродяги, а ты бродяга видный, девкам нравишься.

– Да ладно тебе, Пашка, какой из меня кавалер. Пойдём, накатим по сто пятьдесят, вот и вся любовь! – усмехнулся Лёха.

– Ребята, – услышали они вдруг женский голос сзади, – затем громче и настойчивее: – Эй, ребята, подождите-ка!

Они обернулись и увидели ту самую девушку из автобуса. Она шла вслед за ними. Пашка перед этим хотел что-то сказать, но так и остался стоять с открытым от удивления ртом.

– Ребята. можно вас на минутку? – спросила девушка.

Подойдя к ним, она, внимательно глядя на Лёху, спросила у него:

– Скажите, вы случайно не Смирнов Сергей?

– Да нет, – удивился Лёха, отрицательно качая головой.

– Эх, как жалко, а вы так похожи на него! – она продолжала вглядываться в Лёху, – Да, очень похожи. Просто удивительно. Но теперь и я вижу, что не Сергей, мой родной старший брат. Серёжа пропал… – она задумалась на минуту, – уже четырнадцать лет назад.

– Ну, девушка, в жизни всякое бывает, – сказал Лёха, – мы тут разных повидали, по разным обстоятельствам люди оказываются среди нас, а некоторые и сами почему-то сбегают к нам.

– Да нет, Сергей сам не должен был бы убежать, это точно. Что-то случилось с ним. У него была нормальная работа, семья, и ни с того ни с сего куда-то пропал, как сквозь землю провалился. И вот уже четырнадцать лет – ни слуху, ни духу.

– А он не бухал? – пробасил Иван.

– Да нет! – грустно сказал девушка. – Ну, бывало иногда, выпивал.

– Может в зону попал? – спросил Пашка.

– В какую зону? – не поняла девушка.

– Ну, в тюрьму. Попался по пьяной драке где-нибудь – и всё, а может и не по пьянке, так просто кому-нибудь морду набил и загремел.

– Да ну – нет. Не может такого быть. Он спокойный парень. Да и мама моя, когда была жива, отправляла запросы в милицию и оттуда ответили, что в тюрьмах его нет.

– Да мало ли что могло произойти, – продолжил Пашка. – Шёл по улице. Раз! Баклан какой-то, снял с него лепень или шапку и побежал. А тому жалко стало свои вещички, ну и погнался он за ними, ну и получил перо в бок.

– Пашка! – громко сказал Лёха – Прекрати! Девушка, не слушайте его, он у нас такой фантазёр. Ну и успокоил ты девушку!

– А что? Нормальное объяснение! – обиделся Пашка.

– Девушка, не волнуйтесь, может он еще и жив, ваш брат. Всякое могло быть. Ну, не знаю, может, память потерял или заболел, или еще что-то, ну и бродяжит, как мы. Да влюбился, наконец! Да так сильно, что и про жену свою забыл, – весело улыбнулся Лёха. – Может же быть такая любовь, правда? Любовь с первого взгляда?

– Ладно, извините за беспокойство, я пойду. Удачи вам, – немного смутившись, сказал девушка и, повернувшись, стала уходить.

С минуту друзья смотрели ей вслед и уже собрались идти, но, вдруг, та девушка грациозно развернулась и снова пошла к ним.

– Как на подиуме. – восхищенно сказал Лёха.

Подойдя к ребятам, девушка открыла сумочку, достала пятисотрублёвую купюру и протянула Лёхе:

– Сразу не сообразила, купите себе что-нибудь поесть, – сказал она и снова собралась уходить, – хотя, – сказала она, обернувшись, и, подумав немного, внимательно глядя на них, сказала: – Приходите сегодня в восемь к автовокзалу, у меня для вас есть дело, после выполнения которого вы сможете выбраться из грязи, в которую вы попали.

– А зачем нам туда идти, дорогуша? Неужели вы думаете, что мы ничем не заняты? У нас другие планы на вечер, – нахмурившись, пробасил Иван.

– Да бросьте вы, какие там у вас планы. – улыбнулась девушка. – Может только, если накатить грамм по двести.

– Откуда вы узнали? У вас же талант экстрасенса! – засмеялся Лёха.

– Ребята, я прошу у вас помощи. Мне нужна помощь в одном деле. Да и вам представится хороший шанс выкарабкаться.

Она помолчала немного.

– Я говорю серьёзно, у вас будет шанс наладить вашу жизнь. Так что соображайте – сказала она. – Я приеду на красной Шкода Фабиа в восемь вечера к автовокзалу на автостоянку. Постарайтесь быть трезвыми. Буду вас ждать.

Она грациозной походкой стала уходить от них. Затем вдруг, обернувшись, добавила:

– Но недолго, минут пять.

И ушла, оставив наших друзей в полном недоумении.

– Да захвати с собой пузырёк! – громко сказал ей Пашка вдогонку. – А то нафига нам попусту базарить с тобой.

– Действительно, нам некогда попусту терять наше рабочее время, – пробасил Иван.

– Ладно, – обернулась девушка. – Привезу, – элегантно повернулась она к ним и ушла, стуча каблучками на своих стройных ножках.

– Прям, – явление Христа народу, – засмеялся Лёха.

– Не богохульствуй, Лёха, кажется мне, что это сам Сатана её нам прислал. Чувствую, что эта дамочка совсем не святая, – задумчиво сказал Иван. – Втянет она нас в какую-нибудь передрягу.

Они пошли дальше, обсуждая на ходу, идти ли им на встречу с этой странной девушкой или нет.

– Ладно, слушайте, пацаны, мы же ничего мы не потеряем, если сходим к автовокзалу, тем более, что тут недалеко. «В конце концов, заберем у неё пузырь, который она нам пообещала, и вернёмся», – сказал Лёха.

Минут через двадцать друзья, «подлечившись» самогоном, удобно расположились на удаленной скамейке во дворе. Это был – их «звездный час». Поговорить после выпитого алкоголя, обсудить жизненно важные для них проблемы, поспорить о чём-нибудь – такое времяпровождение было у них единственным развлечением. В такие минуты им казалось, что их жизнь не так уж и плоха, а если подойти к этому вопросу по-философски, то даже прекрасна. Они и пили потому, что без этого самообмана жить этой жизнью, которую они вели, было бы просто невозможно.

Развалившись на скамейке и вытянув ноги, Лёха сказал:

– Эх, жить хорошо…

– А хорошо жить – еще лучше, – в тон ему добавил Иван.

Они рассмеялись.

– Пашка, а ты помнишь этот фильм, «Операция Ы» называется? Ты молодой, мог и не видеть его. – спросил Иван.