Я выживу!

Глава 1 Кризис менеджера.

Артём прильнул к экрану монитора, чувствуя, как красные цифры в отчете плывут перед глазами. « Горит, всё горит », – прошептал он, потирая переносицу. Офис погрузился в вечернюю тишину, нарушаемую лишь гулом серверов и отдаленным гулом Москвы за окном. Он был последним, кто остался в отделе. Снова. Его жизнь последние три года была похожа на заезженную пластинку: метро, работа, доширак, сон, а в выходные – попытки развеять скуку с Катей, которая всё чаще ворчала, что он «погряз в рутине».

Всего полчаса назад они снова поругались по телефону. Он отменил их планы на вечер – билеты в театр, – потому что начальник требовал отчет к утру.«Опять твоя работа! – визжала она в трубку. – Я уже забыла, как ты выглядишь! Ты становишься роботом, Артём!»«Кать, я не могу по-другому. Это проект…»«Вечно у тебя проект! Может, тебе жениться на своем проекте?»Он пытался что-то объяснить, но она бросила трубку. Обычный финал. Чувство вины, знакомое и горькое, как полынь, разлилось по его желудку. Он отложил телефон и потянулся к мышке. Надо закончить. Просто закончить, а там… а там он её как-нибудь умаслит.

На стене в зоне отдыха мерцал телевизор. Какой-то новостной канал показывал репортаж с пометкой «ЭКСТРЕННО». Ведущий с неестественно спокойным лицом говорил о вспышке «агрессивного бешенства» на юге страны. Показывали кадры: люди в смирительных рубашках, машины скорой помощи с мигалками.«…призываем граждан сохранять спокойствие. Ситуация под контролем…»Из соседнего кабинета донесся смех. Это ребята из IT смотрели тот же репортаж.– Слышал? Бешенство! – крикнул кто-то. – Опять эти утки. Помнишь, птичий грипп был? Свиной? Теперь вот бешенство человечье! Ха-ха!– Да, скоро объявят, что это Навальный вирус, – парировал другой.– Главное – водку с собой брать. Для дезинфекции.

Артём скептически хмыкнул. Очередная медийная шумиха. Отличный повод для мемов и разговоров в курилке. Его живот предательски заурчал. Решив, что голод – единственная реальная проблема в его жизни прямо сейчас, он открыл приложение доставки еды. Прокрутил список ресторанов. Пицца? Надоела. Бургер? Слишком тяжело. Остановился на суши. «Самурай ролл» – классика. Заказ подтвердился. «Курьер будет через 35-40 минут». Отлично. Как раз успеет доделать отчет.

Он вернулся к цифрам, но сосредоточиться уже не мог. Мысли возвращались к Кате. Может, она права? Он и правда похоронил себя заживо в этих четырёх стенах. Его жизнь – это бесконечный цикл из KPI, дедлайнов и попыток угодить всем, кроме себя. Он с завистью посмотрел на залитый огнями ночной город. Там, за окном, кипела жизнь. А он тут, как узник, добровольно запертый в клетке из стекла и бетона. Маленький винтик в большой корпоративной машине, который боится, что его заменят на другой, более послушный. Чувство безысходности сжало его горло. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Всего один звонок. Один смелый поступок. Но вместо этого он заказал суши. Как всегда.

Примерно через сорок минут раздался звонок домофона на входе в офис. Артём, глубоко погруженный в сводную таблицу, вздрогнул. Суши. Хотя бы что-то приятное в этом вечере. Он вышел из кабинета в пустую, ярко освещенную приёмную. Секретарша Ирина, дежурившая на ресепшене, лениво подняла на него глаза.– Твои, кажется, – буркнула она, указывая подбородком на дверь.

Она нажала кнопку, чтобы открыть дверь с магнитным замком. В проёме показался курьер. Парень лет двадцати, в стандартной куртке с логотипом службы доставки. Но что-то в нём было не так. Он стоял, слегка раскачиваясь, его лицо было бледным и покрытым испариной. В руках он сжимал пластиковый пакет с заказом, но не протягивал его, а просто смотрел в пространство перед собой.– Заказ… суши… – пробормотал он, и его голос звучал хрипло, будто ему в горле застрял комок гвоздей.– Да, я заказывал, – сказал Артём, делая шаг вперёд. – Сколько с меня?

Курьер не ответил. Его взгляд был остекленевшим, слюна тонкой нитью стекала из уголка рта на куртку. Ирина фыркнула.– Ты чего, обдолбанный, что ли? Отдай заказ человеку.Парень медленно повернул голову в её сторону. Его глаза, широко раскрытые, были полны непонимания и какой-то животной тоски. Он сделал шаг к стойке.– Эй, ты чего? – голос Ирии дрогнул, в нём впервые появилась тревога.

И тут курьер издал звук, нечеловеческий, низкий горловой рык. Он резко рванулся вперёд, перегнулся через стойку и вцепился зубами в руку Ирины, которую она инстинктивно подняла для защиты.Крик, короткий и пронзительный, разорвал тишину офиса. Ирина попыталась оттолкнуть его, но он впился в неё с силой безумца, не обращая внимания на её удары. Из раны на руке брызнула кровь.

Артём застыл на месте, парализованный ужасом. Его мозг отказывался обрабатывать происходящее. Это сон? Розыгрыш? Плохой трип? Но крик Ирины был слишком реальным. Слишком много крови.

Курьер, отпустив её руку, с рычанием пополз через стойку, его взгляд был теперь прикован к её шее. Ирина, обезумев от страха и боли, отползла назад, натыкаясь на стул.

В этот момент дверь из IT-отдела распахнулась.– Че тут у вас орёте? – весело спросил один из программистов, Сергей. Его улыбка мгновенно сошла с лица, когда он увидел сцену: окровавленная Ирина и ползущий к ней с рычанием курьер.– Что за ху… – не договорил он.

Курьер, словно почуяв новую цель, резко развернулся и бросился на Сергея. Тот не успел среагировать. Парень впился ему в плечо, сбив с ног. По коридору понеслись душераздирающие крики Сергея, смешанные с животным рычанием. Артём очнулся. Инстинкт самосохранения, заглушивший на секунду всё, заставил его действовать. Он отпрыгнул назад, в свой кабинет, и изо всех сил захлопнул дверь. Его пальцы дрожали, когда он поворачивал ключ в замке. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он прислонился спиной к холодной двери, пытаясь перевести дыхание. За дверью творился ад. Крики множились. К крикам Сергея и Ирины добавились новые, незнакомые голоса. Чей-то истошный вопль: «Он меня укусил!» Глухие удары, звук падающей мебели, звон разбитого стекла. И сквозь всё это – это жуткое, монотонное рычание. Не одно. Их было уже несколько.

Артём медленно, боясь сделать лишний звук, подполз к стеклянной стене своего кабинета, выходившей в коридор. То, что он увидел, заставило его кровь похолодеть. По коридору, пошатываясь, брели несколько фигур. Бывшая секретарша Ирина, с окровавленной рукой и пустым взглядом. Сергей из IT, с огромной рваной раной на плече. Ещё кто-то из бухгалтерии. Их движения были неестественными, механическими. Они шаркали ногами, а их головы были склонены набок, будто что-то вынюхивая. Ирина, проходя мимо его кабинета, на мгновение остановилась и уставилась на него через стекло. В её глазах не было ни злобы, ни осознания. Только пустота и голод. Чистейший, первобытный голод.

Она сильно ударила ладонью по стеклу, оставив кровавый отпечаток, и поплелась дальше, присоединившись к своему новому «коллективу». Артём отполз от стены и свернулся калачиком на полу, зажав голову в руках. Его трясло. Это не бешенство. Это что-то другое. Что-то из самых тёмных кошмаров. И он оказался в самом его эпицентре. Один. С пакетом суши где-то там, в приёмной, и с горящим дедлайном на компьютере, который теперь не имел никакого значения.

Прошло несколько часов. Может, два, а может, пять – Артём потерял счёт времени. Крики в коридоре давно стихли, сменившись зловещей, давящей тишиной, изредка нарушаемой тем самым шаркающим шагом или приглушённым рычанием. Он сидел на полу, спиной к стене, и смотрел на свой телефон. Сеть пропала. Ни интернета, ни звонков. Только холодное сообщение «Нет службы» в левом верхнем углу экрана. Он пытался дозвониться до Кати, до мамы в Подмосковье, до кого угодно – безуспешно.

Страх постепенно начал сменяться холодным, расчетливым осознанием. Он не может оставаться здесь вечно. Воду он нашел в кулере, но еды, кроме пары шоколадных батончиков в ящике стола, не было. Рано или поздно ему придётся выйти. Он подполз к двери, прислушался. Тишина. Осторожно, миллиметр за миллиметром, он повернул ключ и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы высунуть голову. Коридор был пуст. На полу виднелись бурые разводы засохшей крови. Воздух пах медью, потом и чем-то ещё, сладковатым и гнилостным – запах смерти.

Его план был прост: добраться до дома. До своей квартиры. Там стены, там его вещи, там еда. Там безопасно. Это была единственная ясная мысль в хаосе, царившем в его голове. Он выглянул в окно. Улицы внизу были неестественно пустынны для восьми часов вечера. Ни машин, ни пешеходов. Лишь несколько одиноких фигур, бредущих с той же странной, шаркающей походкой. И костры. Вдалеке, в сторону центра, поднимались столбы чёрного дыма.

Собрав волю в кулак, Артём выбрался из кабинета. Его портфель с ноутбуком остался лежать под столом – ненужный хлам в новом мире. Он крался по коридору, прижимаясь к стенам, замирая при каждом звуке. На выходе из офиса он увидел того самого курьера. Тот сидел на полу, прислонившись к стене, и что-то жевал. В его руках была чья-то окровавленная кисть. Артёма чуть не вырвало. Он проскочил мимо, к лестнице. Лифтом пользоваться было бы самоубийством.

Спуск по пятнадцати этажам показался вечностью. Каждый скрип двери на лестничной клетке, каждый отдалённый звук заставлял его сердце замирать. Он вышел на улицу через чёрный ход. Воздух был густым и горьким от гари. Тишина мегаполиса была оглушительной. Ни гудков машин, ни музыки из кафе, ни разговоров. Только отдалённые крики, сирены и тот самый, уже знакомый рык.

Его путь домой, обычно занимавший сорок минут на метро, превратился в многочасовой кошмар. Он двигался по окраинам, дворами, избегая крупных улиц. Он видел сцены, которые не укладывались в голове:

Перевёрнутая и горящая машина скорой помощи посреди дороги, вокруг которой медленно кружили несколько «больных».

Аптека с выбитыми витринами, из которой доносились крики и звуки борьбы.

Семью – мужчину, женщину и подростка, – отчаянно отбивавшихся от стаи «бешеных» бейсбольными битами. Артём спрятался за мусорными баками и с ужасом наблюдал, как они падают один за другим. Он ничего не мог сделать. Только наблюдать и бояться.

Человека в деловом костюме, сидевшего на корточках на тротуаре и плакавшего. Артём было обрадовался, подумав, что он нормальный, но когда подошёл ближе, увидел, что мужчина рыдает, разглядывая откушенный палец на своей руке.

Его «трусость», которую Катя так часто ставила ему в вину, теперь стала его главным оружием. Он не лез на рожон. Не пытался быть героем. Он прятался, обходил опасные места, полз, где нужно. Его знание города, все эти закоулки и дворы-«проходные дворы», которые он изучал за годы скучных прогулок, теперь спасало ему жизнь.

Наконец, он увидел родную панельную девятиэтажку. Его сердце екнуло от надежды. Почти бегом он пересек двор, подлетел к подъезду. Дверь была заперта. Он стал лихорадочно рыться в карманах в поисках ключей. Нашел. Дрожащими руками вставил ключ в замок. Щелчок показался ему самым прекрасным звуком на свете.

Он ворвался в подъезд и прислонился к стене, пытаясь отдышаться. Он сделал это. Он дома. Теперь только подняться на свой этаж, запереться на все замки, и… и подумать, что делать дальше. Он побежал по лестнице, не решаясь вызвать лифт. Его квартира была на пятом этаже. Вот и его дверь.

Она была приоткрыта.

Холодная струйка страха пробежала по его спине. Он медленно, очень медленно толкнул дверь. Она со скрипом открылась. Прихожая была разгромлена. Вешалка опрокинута, куртки и пальто валялись на полу. Зеркало разбито. На стене зиял кровавый след, будто кто-то провел по ней окровавленной рукой.

Артём застыл на пороге. Его крепость, его последнее убежище, было осквернено. И тут из глубины квартиры донесся шорох. Чей-то тяжёлый, хриплый вздох. Кто-то или что-то было внутри.

Артём отпрянул от двери, сердце его бешено колотилось. Все варианты действий, которые пронеслись в его голове, были ужасны: вломиться внутрь и столкнуться лицом к лицу с тем, что там было; бежать обратно на улицу; остаться стоять на лестничной клетке в надежде, что «оно» само уйдёт. Паника, холодная и липкая, сковывала его душу. В этот момент дверь соседней квартиры, принадлежавшей Василию, приоткрылась на цепочку. В щелке показался глаз, внимательный и острый.– Ты чего тут как привидение торчишь? – просипел знакомый хриплый голос. – Заходи, пока тебя тут не сожрали. Артём, не раздумывая, рванулся к двери. Цепочка щёлкнула, дверь распахнулась, и сильная рука втащила его внутрь, после чего дверь с грохотом захлопнулась, и он услышал звук поворачивающихся замков – не одного, а нескольких.

Он стоял, прислонившись к стене, и пытался отдышаться. Перед ним был Василий. Сосед. Бывший военный, а ныне – сантехник, мастер на все руки и местный чудак. Мужчина лет пятидесяти, с обветренным лицом, короткой седой щетиной и пронзительными голубыми глазами, которые видели, казалось, насквозь. Он был в засаленной футболке и рабочих штанах.– Ну что, долетело? – без всяких предисловий спросил Василий, оглядывая Артёма с ног до головы. – Я смотрю, живой ещё. Хотя вид, конечно, потрёпанный. Артём только молча кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он огляделся. Квартира Василия была полной противоположностью его стерильному офису и аккуратной квартирке. Это был настоящий арсенал, склад и мастерская одновременно. В прихожей стояли вёдра с песком и самодельные огнетушители из пластиковых бутылок. Стены были увешаны инструментами: гаечные ключи, молотки, пассатижи, пилы. В воздухе витал запах машинного масла, чеснока и чего-то тушёного.

– Думал, ты уже в числе этих… ходячих, – продолжил Василий, ведя его в гостиную. – Видел, твою квартиру вчера обшаривали. Тот рыжий парень с пятого этажа, что с таксой своей вечно гулял, и его баба. Они уже не совсем люди были. Я пристрелил его, из ружья. Она убежала. Артём с ужасом посмотрел на него. «Пристрелил». Он сказал это так же буднично, как о прочистке засора.– Ты… ты убил человека? – прошептал Артём.– Человека? – Василий фыркнул. – Человек, когда в него стреляешь, умирает. А этот… он на пулю даже не среагировал. Пришлось второй раз стрелять, в голову. Вот тогда упал. Так что это не люди уже. Это… ходячие проблемы. Запомни.

В гостиной царил ещё больший хаос. Повсюду были разложены консервы, крупы, бутылки с водой. У окна, заставленного мешками с песком, стояло самодельное копьё – длинная металлическая труба с заточенным и обожжённым на огне наконечником. Рядом – щит из снятой с «Жигулей» двери.

И тут Артём заметил кое-что, отчего его мозг, и без того перегруженный, на секунду завис. На стареньком диване, рядом с разобранным автоматом Калашникова (откуда он у него?!), лежала стопка журналов.

Не каких-нибудь, а «пикантных». Старых, ещё из 90-х, с вызывающими обложками.

Василий, заметив его взгляд, ничуть не смутился. Наоборот, он с некоторой гордостью подошёл к дивану и потрёпал журналы по корешку.– А это, брат, последнее достояние культуры, – сказал он с серьёзным видом. – Смотри. Бумага. Краска. Женская красота, не испорченная этими… соц сетями. В мире, где всё рушится, искусство и эстетика – это то, что напоминает нам, кто мы такие. Люди. Со страстями. А не животные. Артём не знал, смеяться ему или плакать. На улице – апокалипсис, а его сосед философствует о женской красоте по старым журналам.– Я… я не знаю, что сказать, – пробормотал он.– И не надо, – отрезал Василий. – Главное – понять. Есть три вещи, которые всегда будут двигать человечеством: голод, страх и похоть. Первые два мы уже проходим. А вот с третьим… – он многозначительно хмыкнул. – С третьим надо быть аккуратнее. Потому что в нынешних условиях это может быть опаснее, чем эти ходячие снаружи. Расслабляешься – и ты труп.

Он подошёл к столу и налил в гранёный стакан какой-то мутной жидкости из самодельного самогонного аппарата, скромно стоявшего в углу.– На, выпей. Нервы успокоит.Артём взял стакан. Рука дрожала. Он залпом выпил. Жидкость обожгла горло, ударила в голову, но странным образом помогла собраться.– Спасибо, – хрипло сказал он. – Что впустил.– Да ладно, – отмахнулся Василий. – Одному скучно. Да и ты парень вроде неконфликтный. В отличие от того рыжего. Так что welcome to the bunker, как говорят эти, америкосы. Теперь мы с тобой соседи. В самом прямом смысле этого слова.

Артём посмотрел на запертую дверь, на мешки с песком у окна, на странного, но такого уверенного в себе соседа, и впервые за долгие часы почувствовал, что может быть, просто может быть, у него есть шанс выжить. Пусть и в компании чудака-сантехника с его «последним достоянием культуры». Это было лучше, чем быть одному. Намного лучше.

Глава 2 Бункер с борщом и голос из прошлого.

Три дня в квартире Василия слились в одно сплошное, монотонное полотно, вышитое нитями страха, скуки и странного уюта. Артём прозвал их «временем борща». Василий, оказалось, был не только сантехником, философом и оружейником, но и гениальным кулинаром-апокалиптиком.

– Главный принцип выживания, – бубнил он, помешивая в огромной кастрюле дымящееся варево, от которого слюнки текли даже у мертвых, – не в том, чтобы жрать что попало. А в том, чтобы жрать с умом и с удовольствием. Психика, брат, хрупкая штука. Сломаешь её – и тебе конец, даже если ты будешь закован в броню с головы до ног.

Артём сидел на разобранном диване (Василий где-то раздобыл пружины для каких-то своих изобретений) и наблюдал, как сосед колдует у походной газовой плитки. Запах жареного лука, моркови, томатной пасты и мяса был настолько густым и домашним, что на несколько минут полностью перебивал вонь апокалипсиса, пробивавшуюся сквозь забитые досками окна.

– Откуда у тебя мясо? – с опаской поинтересовался Артём. – Ты же не…

– Что? Соседей потрошить? – Василий осклабился. – Нет, брат, я не каннибал. Пока. Это тушёнка. Настоящая, советская, ещё с тех запасов, что мой отец в гараже хранил. Её тут на год вперед, если экономно. А вот зелень… – он с гордостью указал на несколько ящиков на подоконнике, где хило зеленели лук и укроп. – Своими руками. Гидропоника, сам собрал. Витамины, брат. Цинга тебе теперь не страшна.

Быт в «бункере» был выстроен с военной точностью и сантехнической изобретательностью. Воду качали ручным насосом из стояка, который Василий каким-то чудом заглушил и вывел в квартиру. Электричество давали автомобильные аккумуляторы, заряжаемые от самодельного ветряка на крыше. Туалет… с туалетом была отдельная история. Василий гордо называл его «био-компостером замкнутого цикла» и обещал, что через пару месяцев они получат из отходов плодородную почву для новых грядок. Артём предпочитал не вникать в детали.

Вечерами, после обязательного обхода периметра (посмотреть в глазок, послушать звуки на лестничной клетке), они сидели за столом. Василий наливал самогон, который он именовал «антисептиком для души», и начинались разговоры.

– Ты знаешь, в чём главная ошибка всех этих фильмов про зомби? – риторически спросил он как-то раз, попыхивая самокруткой с отвратительным табаком.– В чём?– В том, что все думают, будто главная угроза – это они, – Василий мотнул головой в сторону окна. – Ходячие. Бродячие. Как хочешь назови. Фигня это. Они – стихия. Как ураган или наводнение. Предсказуемая, медлительная. От них можно защититься. А главная угроза – это те, кто выжил. Люди. Вернее, то, во что они превратятся. Одни – в животных. Другие – в святую инквизицию. Третьи – в королей помойки. Вот с ними и придётся бороться за место под этим негостеприимным солнцем.

Артём молча кивал. Он всё ещё был в ступоре. По ночам ему снились офис, горящие дедлайны, лицо курьера с текущей слюной. Он просыпался в холодном поту, и первое, что он видел, была спящая фигура Василия, всегда с ключом-монтировкой в руке, даже во сне.

Юмор у Василия был чёрным, как смола, и спасал их обоих от сползания в безумие.– Смотри-ка, – как-то утром он показал Артёму в окно. Во дворе, на детской площадке, зомби в костюме деда Мороза (видимо, с какого-то корпоратива) безуспешно пытался взобраться на горку, с которой его всё время сталкивал другой зомби, в одних семейных трусах и с рождественским колпаком на голове.– Новый год отменяется, – мрадно пошутил Артём.– Да нет, – возразил Василий. – Просто традиции меняются. Теперь вместо «Ёлочки, зажгись!» будет «Соседа, разорви!».

Он научил Артёма азам обращения с оружием. Не с пистолетом – патронов к нему было мало, а с тем, что можно было создать из подручного хлама. «Ключ жизни» – древко с приваренным гаечным ключом – был лишь первым образцом. В арсенале были «костедробители» из обрезков трубы, «черепомёты» – рогатки для метания гаек, и главный шедевр – «водопроводный диссонанс», труба, которая при ударе издавала оглушительный гул, дезориентирующий противника.

– Сила не в мускулах, – внушал он. – Сила в голове. И в умении ударить так, чтобы второго шанса у врага не было. Ты же менеджер? Ну вот и управляй. Управляй их черепами.

Артём слушал, учился и потихоньку менялся. Офисная шелуха с него слезала, обнажая нечто более жёсткое и цепкое. Он всё ещё боялся. Но теперь этот страх был не парализующим, а мобилизующим. Он научился спать урывками, есть когда есть возможность, и всегда, всегда быть начеку.

Именно в один из таких относительно спокойных вечеров, когда они чистили картошку из запасов Василия (ещё одно «сокровище»), тишину их бункера прорезал хриплый, прерывистый голос из рации, вечно настроенной на общий канал.

«…Кто-нибудь… Рация… Слышит…»

Артём вздрогнул и уронил картофелину. Василий резко поднял голову, его пальцы инстинктивно сжали рукоять ножа.

Голос был слабым, полным статических помех, но абсолютно узнаваемым. Это была Катя.

«…Артём… Если ты… слышишь… Работала… из дома…»

Артём застыл, словно поражённый током. Он не слышал этого голоса несколько недель, но каждый его оттенок был врезан в память. Сейчас в нём не было ни капли привычной ему надменности или раздражения. Только чистейший, неразбавленный ужас.

– Катя… – прошептал он, срываясь с места и хватая рацию. – Катя, я здесь! Я слышу тебя!

Василий бросил на него предостерегающий взгляд, но Артём его не видел. Весь мир для него сузился до хрипящего динамика.

«Артём? Боже… правда? Я… я не знала, к кому обращаться… Сети нет… телефоны…» Голос Кати прервался всхлипом. «Я заперта дома… На Кутузовском. В квартире. Еда… почти вся… кончилась. Вода… отключили… Я пью воду из батареи…»

– Держись, Кать! Я… я найду тебя! – выпалил Артём, сам не веря в то, что говорит.

«Не надо! – вдруг резко крикнула она. – Здесь… на улице… их полно. Они ходят… И не только они… Были какие-то люди… с оружием… Они врывались в соседние квартиры… Я слышала выстрелы… крики…»

Артём сглотнул. Он посмотрел на Василия. Тот сидел неподвижно, его лицо было каменной маской. Он медленно покачал головой. Один, четкий, недвусмысленный жест. «Не надо. Глупость.»

Но Артём уже не мог остановиться. Чувство вины, которое он таскал в себе с того последнего звонка, вспыхнуло с новой силой, смешавшись с остатками старых чувств. Он бросил её. Оставил одну. В то время как он сидел здесь, в относительной безопасности, ел борщ и слушал циничные лекции соседа, она умирала от жажды в своей стильной квартире в центре.

– Я приду, – сказал он твёрже, глядя в упор на Василия. – Держись. Экономь воду. Я найду способ. Ты слышишь меня?

«Артём… – её голос дрожал. – Мне так страшно… Я не хочу умирать… Я не хочу стать… как они…»

– Не станешь. Обещаю.

Помехи усилились. «…Батарея… садится… Артём… если ты…» Голос пропал, сменившись мертвенным шипением.

Артём ещё несколько минут тряс рацию, безуспешно пытаясь вызвать её снова. Ничего. Тишина. Он медленно опустил прибор на стол. Его руки дрожали.

– Ну что, Ромео, – раздался спокойный голос Василия. – План готов? Или просто решил геройски сдохнуть по дороге к бывшей тёлочке, которая тебя на ноль ставила последние полгода?

– Ты ничего не понимаешь! – взорвался Артём. – Она одна! Она умрёт!

– А мы тут что, вдвоём в санатории «Берёзка» отдыхаем? – Василий встал, и его фигура вдруг показалась Артёму огромной и подавляющей. – Ты слышал, что она сказала? Центр. Кутузовский. Это ад в квадрате. Там не только зомби, там и люди уже вовсю делят территорию. Ты, офисный планктон, с твоим «ключом жизни», продержишься там минут десять. От силы.

– Я должен попытаться!– Почему? Из-за любви? – Василий язвительно усмехнулся. – Любовь кончилась в тот момент, когда первый из этих укушенных кого-то цапнул. Теперь есть выживание. А выживание – штука эгоистичная.

– Это не только про любовь! – крикнул Артём. – Это про… про человечность! Мы не можем просто сидеть здесь и ждать, пока всё кончится!