Сюжеты из кабинета

© Владимир Брунович Шнейдер, 2025

ISBN 978-5-0068-4474-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Владимир Шнейдер

СЮЖЕТЫ ИЗ КАБИНЕТА

СОДЕРЖАНИЕ

ГОЛЕМ

В 1582-ом году Прагу захлестнула волна трагических таинственных происшествий. Некоторые из этих привлекших внимание испуганных горожан ошеломляющих событий были документально зафиксированы.

Так, 12-го июня буквально на ступеньках городской ратуши при загадочных обстоятельствах погиб житель Праги Войтех Гамачек. У случайных прохожих сложилось впечатление, что он упал от сильного удара по голове кого-то или чего-то совершенно невидимого человеческому глазу. Действительно, голова покойного оказалась разбита и сплющена до неузнаваемости. В руках у Войтеха был лист бумаги, который оказался доносом на его соседа Аарона Шалтиэля.

А 30-го июня чудом спасшийся от грабителей известный пражский ювелир Барух Каценеленбоген рассказал следующее. В темной подворотне к нему подступили двое вооруженных ножами мужчин и потребовали все ценное имущество. В этот момент какая-то неведомая сила подняла грабителей и так столкнула их головами, что они треснули как орехи. Сам же Барух увидел после этого лишь что-то вроде огромной метнувшейся прочь тени.

7-го июля совершенно таинственным образом на одной из улиц Праги освободился еврей Захарья Исраэль, арестованный по обвинению в краже младенцев и использованию крови последних для обрядов жертвоприношения. Захарья Исраэль сразу после происшествия исчез из города, по-другому дело обстояло с его стражниками. Один из них остался лежать на улице с оторванной головой, второй после глубокого обморока нес нелепицу. По словам несчастного, что-то неведомое внезапно подняло его товарища вверх, а затем брызнул фонтан крови и на землю упали уже две части бывшего сослуживца. А сразу за этим ему только на один миг вдруг показался непереносимо жуткий облик с холодным неживым взглядом.

23-го августа потерпевшей участницей необычного происшествия стала пражская торговка овощами и фруктами Катержина Соботка. В какой-то момент ее и соседские прилавки на рынке от неожиданного воздействия оказались опрокинутыми, товар посыпался на землю, а сама она получила такой тычок в живот, что не скоро оправилась от боли.

Наконец, 31-го августа произошел необычный несчастный случай. Пострадавшей от неудачного смертельного падения была пожилая Рахиль Яффе. Прохожие видели, что старая женщина шла по улице совсем рядом со стеной каменного дома, но вдруг как-будто не по своей воле совершила резкий рывок в сторону стены и с такой силой натолкнулась на препятствие, что раскроила себе голову.

Надо сказать, что череда этих драматических событий оборвалась столь же внезапно, как и началась.

В то время жил в Праге один еврей – раввин Махараль. Собственно, звали его рабби Йехуда Ливо бен Бецалель, но в иудейской среде почитателей из числа современников и потомков, видимо, традиционно приверженных нотарикону, он получил уважительный титул Махараль (сокращение от «наставник наш рабби Ливо»).

Махараль (1512? /Познань/-1609 /Прага/), происходящий из рода царя Давида, считается одним из главных авторитетов иудаизма. Крупнейший раввин, каббалист, талмудист, философ, математик и автор целого ряда трудов («Мужество Всевышнего», «Тропы мира», «Слава Израиля», «Новый свет» и др.) Йехуда Ливо бен Бецалель принимал активное участие и в социальной жизни еврейских общин. Тогда иудейское население подвергалось гонениям со стороны католической церкви и светской знати. Именно ему благодаря близкому знакомству с императором Рудольфом II, проживавшем в Пражском Граде, удалось предотвратить изгнание еврейской общины из Праги. Согласно историческим слухам Махараль, пользуясь средствами магической каббалы, спас во время пожара императорскую библиотеку и одним словом успокоил внезапно взбесившегося под Рудольфом коня. Император нередко беседовал с Махаралем и спрашивал его советов, а последний подарил ему магический колокольчик для своего призыва, звук которого был слышен призываемому на любом расстоянии. Очень может быть, что степень близости знакомства императора с Махаралем изрядно преувеличена, но достоверно известно, что он был принят при дворе Рудольфа II и дружил с придворным астрономом и математиком датчанином Тихо Браге.

Вот именно с этим человеком и связала описанные выше таинственные происшествия молва, возникшая прежде всего в еврейских общинах, конечно, не без участия некоторых авторитетных последователей каббалы. Якобы посредством практической каббалы Махараль в целях защиты пражских евреев от несправедливых нападок власть предержащих создал Голема по имени Йозеф. Он слепил из земли и глины большого человекоподобного истукана и с помощью мудрости Сефер-Йециры оживил его. Махараль начертал на пергаменте четыре заветные буквы на иврите, а затем, вложив тетраграмматон в рот истукана, произнес полученные методами гематрии и темуры заклинания. С тех пор Йозеф, по желанию становясь невидимым, мог беспрепятственно и незаметно патрулировать улицы Праги, защищая жизнь и честь иудейского народа. Но со временем что-то пошло не так. Может быть, постепенно стали стираться магические символы во рту у Голема, а может, были на то и иные причины, только Йозеф вышел из под контроля и стал творить несправедливость. Справиться с монстром мог лишь его создатель. Махараль призвал Йозефа с помощью заклинания и вытащил у него изо рта тетраграмматон. Глиняное тело с трудом заволокли на чердак Староновой синагоги.

Последним, кто видел Голема в Староновой синагоге, был рабби Йехезкель Ландо, ставший главным раввином Праги в 1755-ом году, который после увиденного настрого запретил прихожанам посещать чердак. В соответствии с его распоряжением дверь на чердак синагоги была наглухо заколочена. Дальнейшая судьба глиняных останков Голема неизвестна. Но в памяти старшего пражского поколения еще живет городская легенда о том, как в 1942-ом году два изрядно выпивших немецких офицера взломали в Староновой синагоге дверь на чердак. Что застали военные на чердаке осталось тайной, поскольку при посещении последней обители Йозефа один из них умер, а второй лишился рассудка.

СОСТЯЗАНИЕ

Франция, Тулуза, конец XI-го века. В 1075-ом году у барона Луи де Ребваля родились близнецы. Первый малыш получил имя Жан, совершенно неожиданно появившийся второй был назван Жаком. Через некоторое время графиня призналась мужу, что в первую неделю после родов был случай, когда кормилица забыла, из каких колыбелей были взяты дети, и теперь она не уверена, что Жан это «Жан», а не «Жак». Близнецы были похожи как две капли воды и, по сути, ничего страшного в этом сомнении не было, если бы не правила майората, в соответствии с которыми феод наследовал старший сын¹. Но богобоязненный Луи де Ребваль в открывшихся обстоятельствах боялся допустить несправедливость. В этом смысле отсутствие непререкаемости устоев майората на юге Франции сыграло ему на руку. С поощрения представителей Римской католической церкви все большее распространение в этом регионе получало наследование по завещанию². Таким образом граф успокоился, что в дальнейшем при выборе наследника он будет вправе поступить по собственному усмотрению, а может быть, и господний промысел подскажет ему правильный выбор. В фамильном замке близнецы де Ребваль росли, окруженные любовью и заботой. Как и все отпрыски мужского рода в аристократических семьях того времени они обучались владению оружием и верховой езде, грамоте и языкам, конечно, преподавалось им и слово божие. Жан и Жак оказались прилежными способными учениками – они научились виртуозному владению мечом, копьем, луком и алебардой, стали прекрасными наездниками, говорили, читали и писали на нескольких языках. Наличие набожности, пожалуй, единственное, чего не удалось добиться несмотря на все усилия их глубоко верующему родителю. Правда, ее отсутствие близнецы благоразумно скрывали от религиозного отца.

Осенью 1095-го года на Клермонском соборе папа Урбан II провозгласил Первый крестовый поход, призвав христиан освободить Иерусалим от власти мусульман, вернуть христианскому миру Святую землю и Храм Гроба Господня. Луи де Ребваль восторженно воспринял это известие. Сам он был староват для походной жизни, но сыновья, по его мнению, просто обязаны были принять участие в этом эпохальном событии. Он даже решил, что таким образом сам Господь предоставляет ему критерий для выбора наследника. А потому граф велел Жану и Жаку отправляться в поход и торжественно объявил им, что будущим хозяином фамильного феода станет тот из них, кто проявит больше мужества и отваги в битве с неверными, приложит больше сил и стараний в освобождении и сохранении христианских святынь. Так в одно прекрасное утро 1096-го года близнецы в сопровождении небольшого отряда выехали из ворот замка и вскоре присоединились к хорошо вооруженному ополчению под командованием маркграфа Раймунда Тулузского.

Три года провели братья в рискованном военном вояже, пока не оказались у стен святого города. В 1097-ом объединенное войско норманнских, французских и германских рыцарей, переправившись через Босфор, высадилось в Азии. Захват Никеи в 1097-ом и осада Антиохии в 1098, осада и успешный штурм Маарры в декабре 1098-го. Во всех этих кампаниях близнецы приняли активное участие. Не один десяток поверженных в бою сарацин был на счету у каждого из них. Наконец в июне 1099-го крестоносцы добрались до конечной целевой точки похода – Иерусалима. Отряды Раймунда Тулузского, в числе которых находились и братья де Ребваль, укрепились на горе Сион с южной стороны от городских стен, на севере расположились войска Роберта Нормандского, на востоке разбил лагерь Роберт Фландрский, а на западе стояли части Готфрида Бульонского и Танкреда Тарентского. 13-го июня начался первый штурм города, который был отбит обороняющимися войсками эмира Ифтикара ад-Даулы. Затем был вызвавший недоумение и ярость мусульман крестный ход христианских воинов вокруг стен Иерусалима³. Решающий штурм города начался утром 14-го июля. На следующий день атаки с помощью осадных башен с северной и западной сторон закончились успехом штурмующих, через частично разрушенные стены в город хлынули потоки христианских воинов, а южные ворота, видя всю бесполезность дальнейшей обороны, открыли сами осажденные. 15-го июля 1099-го года Иерусалим пал. Начались резня и разграбление города. Погибла большая часть населения, в основном мусульмане и евреи. Относительно уцелевшей оказалась лишь южная часть Иерусалима, которую заняли отряды французских крестоносцев под предводительством Раймунда Тулузского. С помощью местных жителей крестоносцы отыскали одну из важнейших христианских реликвий – Животворящий Крест, на котором в свое время распяли Иисуса, что вызвало небывалый религиозный подъем в рядах христианской братии. Во второй половине августа большинство крестоносцев, посчитав священный долг исполненным, покинуло Иерусалим и отправилось на родину.

Обо всех этих событиях в подробностях рассказал своему растроганному и встревоженному отцу Жан де Ребваль по прибытии в родовой замок. Но прежде он поведал графу о гибели своего брата и получении Жаком из рук потомка апостола Филиппа⁴ очень важной христианской святыни. Накануне возвращения на родину они встретились с Жаком и решили в последний раз перед отъездом прогуляться по городской стене, чтобы на прощание обозреть окрестности Иерусалима. Взволнованно Жак рассказал ему, что сегодня утром дед Геулы – молодой еврейской женщины, в доме которой он квартировал, передал ему нечто совершенно удивительное. Его зовут Бен-Ами Мехлис, он христианин из рода апостола Филиппа, последний хранитель одной христианской реликвии. Эта святыня – плащаница, которой был обернут снятый с креста Иисус. Несмотря на то, что Христос был уже мертв и тщательно обмыт, на материи в местах нанесенных ему при жизни ран появилась кровь, и это истинное чудо. Бен-Ами специально спрятался, когда воины эмира искали местных христиан, чтобы выдворить за городские стены перед самой осадой Иерусалима. Он хотел, чтобы святыня оказалась в нынешнем центре христианского мира и покинула стены города, находящегося в пределах мусульманского влияния, а потому, зная, что Жак завтра отправляется на родину, передал ему реликвию. Они шли по стене, Жак шел на несколько метров впереди. Вдруг он споткнулся и упал вправо в сторону внешнего ограждения. Но в этом месте оно было разрушено при штурме, и Жак упал со стены, разбившись насмерть. Жан был слишком далеко, чтобы удержать брата.

Со слезами на глазах выслушал Луи де Ребваль рассказ сына, благоговейно целуя переданную ему Жаном плащаницу. Он сказал, что просто Спаситель забрал лучшего из них, стремившегося сохранить память о его страданиях в миру, а Жан, доставив святыню, благополучно завершил миссию. И слава Господу, что у него остался сын, который со временем станет его наследником! Уже на следующее утро парадно одетый граф Луи де Ребваль торжественно и трепетно вез святым отцам христианскую реликвию, явленную христианскому миру благодаря его сыну, погибшему в священном городе.

В рассказе отцу о событиях в Иерусалиме Жан де Ребваль кое-что опустил. Например, историю своего посещения дома Геулы сразу после гибели Жака. Едва Жан переступил порог, как к нему с объятиями бросилась красивая статная брюнетка. Через некоторое время поняв, что вошедший вовсе не Жак, она резко отпрянула назад. Слова о том, что он брат-близнец Жака, а последний недавно трагически погиб, упав с городской стены, вызвали у женщины слезы горя. Впрочем, вскоре Жан сумел получить ответы на все интересующие его вопросы. Она рассказала, что стала любовницей Жака буквально со дня его поселения в доме. Никакого Бен-Али она никогда не видела, какой-то дед у нее, безусловно, был, но его женщина, к сожалению, не знала. Геула поведала, что недавно Жак был очень впечатлен всеобщим ликованием в связи с находкой Животворящего Креста. В тот вечер Жака как-будто осенило, когда он увидел ее обернутую в ткань после омовения. На следующий день он явился домой с большим прямоугольным куском старой светлой материи, протертой в некоторых местах почти до дыр, и небольшим сосудом с красной жидкостью, напоминающей кровь. К ее удивлению Жак расстелил на полу материю, а затем, точечно нанеся жидкость из принесенного сосуда на свое обнаженное тело, лег на полотно и, сложив руки на низ живота, велел ей запеленать его в ткань. После этого он, подождав, когда жидкость на полотне высохнет, аккуратно свернул материю и поместил в кожаную сумку. Через минуту она вынесла сверток и подала его крестоносцу, после чего он вышел вон. Умолчал Жан, конечно, и том, что Жак де Ребваль упал со стены совсем не случайно.

1. В соответствии с бытовавшей в Европе того времени традицией старшим из близнецов считался появившийся на свет последним, поскольку он якобы был зачат раньше.

2. С одной стороны, сказывалось возрастающее влияние римского права, per contra – католические священники привлекались в качестве гарантов исполнения завещания, а часть завещаемого имущества шла в пользу церкви.

3. Одному из монахов приснился погибший в прошлом году под Антиохией епископ Адемар Монтейльский, который пророчествовал, что Иерусалим падет, если крестоносцы совершат крестное шествие вокруг городских стен. На совете епископов и военачальников 6 июля было принято решение провести крестный ход.

4. Апостол Филипп – один из двенадцати учеников Иисуса. Родом из Вифсаиды, одного города с апостолами Андреем и Петром. После Вознесения Иисуса проповедовал в Галилее и Греции.

СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ

Сегодня мрачный дом-замок баронов Шенбург и Ренис можно увидеть разве что на старых фотографиях. Фамильное древо баронов зачахло аккурат в канун распада Священной Римской империи в 1806-м году, а здание пережило прежних владельцев почти на полтора века, сгорев в горниле Второй мировой. В 1904-м году в ходе задуманной реконструкции дома одними из новых владельцев рабочие, разрушив в подвале тонкую не несущую перегородку обнаружили в маленькой нише человеческий скелет с кусками истлевшей материи. Судя по золотому перстню на фаланге можно было предположить, что человек некогда принадлежал к знати, а по торчащему в костях верхней части грудной клетки кинжалу, что замурован он был уже мертвым. Но принадлежность останков так и осталась тайной.

Священная Римская империя. Герцогство Бавария. Вторая половина XII-го века. В конце лета 1163-го года барон Герман Шенбург решил отправиться в паломничество по святым местам империи, конечной точкой которого должен был стать Рим. О намерении барона была наслышана вся округа. В конце жизни последним прибежищем престарелого давно потерявшего жену Шенбурга стала Римская католическая церковь. По словам современников, он много и с удовольствием грешил в молодости, и даже уже в зрелости, но в старости твердо встал на путь благочестия. Закоренелый грешник вдруг превратился в религиозного фанатика, беспощадного к нарушителям христианской морали. В этом отношении главным предметом его крайнего неудовольствия было поведение его единственной дочери Марты. Именно из-за неожиданно назревшего разговора с дочерью он внезапно отложил на день дату своего отъезда.

Очень поздно вечером, когда немногочисленная прислуга замка отправилась на отдых, готовый взорваться гневом барон ворвался в комнату Марты. С порога он срывающимся на крик голосом упрекнул дочь, что видел из окна, как она вчерашним вечером занималась непотребством с каким-то новым кавалером в приусадебном саду, и назвал ее развратницей недостойной носить его фамилию. Марта отвечала, что она ведет себя вполне по примеру его отцовского поведения в молодости, а когда достигнет его возраста, то с удовольствием встанет на праведный путь. Разъяренный Шенбург напомнил ей ее шашни со смазливым конюхом, которого он вынужден был уволить и одарить деньгами, чтобы он под страхом смерти держал язык за зубами, и развращение молодого монаха из соседнего монастыря, и некоторые другие эпизоды. Барон резюмировал, что последний эпизод был каплей, переполнившей его терпение. Завтра он уезжает, но прежде, чем отправиться по святым местам, навестит местного епископа, которому передаст только что написанное завещание, по которому все оставляет католической церкви. При этом Герман Шенбург показал дочери подписанный лист завещания, который держал в вытянутой руке. Марта выхватила висевший на поясе кинжал и с силой вонзила его в нижнюю часть шеи барона. Шенбург упал замертво, а его дочь ловко выдернула из неподвижно лежащей на полу руки лист бумаги и спрятала у себя за пазухой. В этот момент в окно комнаты почти бесшумно влез высокий и статный темноволосый молодой мужчина. Вздрогнув от неожиданности, повернувшая голову женщина проронила «Господи, Генрих…». Кинувшись в объятия к молодому человеку, Марта, захлебываясь, рассказала ему, что еще несколько лет назад отец изнасиловал ее, а сегодня вновь хотел взяться за старое. Она не могла этого допустить, тем более, что сейчас у нее есть он. Отец никогда бы не позволил им быть вместе. Генрих изо всех сил старался успокоить Марту, говоря, что она поступила совершенно правильно, предотвратив богомерзкие домогательства барона. Говорил, что все будет хорошо, следы происшествия они постараются скрыть, а порочащие ее честь обстоятельства навсегда останутся тайной. Во время этой тирады Генриха к единственной случайной свидетельнице происходящего задержавшейся при исполнении своих обязанностей служанке Магде пришло осознание, что она находится в смертельной опасности. Прильнувшая к дверной щели девушка опрометью кинулась вниз по лестнице и навсегда покинула дом Шенбургов. Уже много лет спустя, когда судьба забросит ее в один из немногих в ту пору женских монастырей, она в откровенном разговоре с настоятельницей расскажет события этой ночи.

Из семейной хроники баронов фон Ренис.

Родоначальник Генрих Ренис родился в простой семье в герцогстве Швабия. Еще с юности Генрих проявил склонность к ратному делу и, повзрослев, поступил на службу в войско герцога Швабского. На этом поприще Генрих Ренис весьма преуспел. В составе имперских войск его часть принимала участие в осаде Милана. А двумя годами позже при штурме Кремы его отвага и боевые заслуги были отмечены самим Фридрихом I. (По-видимому, речь идет о Третьем итальянском походе императора Фридриха I Барбароссы в 1159—1160 гг. – В.Ш.) Генрих Ренис был посвящен в рыцари и получил баронский титул из рук императора. В ознаменование этого замечательного события Генрих добавил префикс «фон» перед своей фамилией. В 1163-м году Генрих фон Ренис, путешествуя по Баварии, встретил красавицу Марту Шенбург, навсегда завладевшую его сердцем. К сожалению, молодым не удалось получить родительское благословение отца Марты барона Германа Шенбурга, который бесследно пропал во время своего паломничества по святым местам империи. Однако свадьба состоялась с благословения Короны.

И только одного человека известие о свадьбе Генриха Рениса и Марты Шенбург повергло в состояние неподдельного ужаса. Этим человеком была мать Генриха Гертруда Ренис. Дело в том, что ее супруг Ганс Ренис смог дать Генриху только свою фамилию. Настоящим отцом ее сына был барон Герман Шенбург. Ежедневно молясь во искупление грехов Генриха и Марты, заключивших порочный союз, женщина так и не сумела рассказать сыну правду о его происхождении. Эту тайну она открыла лишь отцу Сигизмунду на тайной исповеди.

ИНЦИДЕНТ

Эта новелла – пересказ одной истории из жизни известного среди посвященных алхимика, знахаря и философа Гвидо де Монтанора. Многие ученые мужи считали Монтанора адептом алхимии, упоминали его и ссылались на его тексты в своих произведениях. Среди них таинственный Джордж Рипли, блистательный Джон Ди и розенкрейцер Михаэль Майер. К сожалению не в полном объеме дошло до нас его сочинение «Notabilia Guidonis Montaynor». Гвидо де Монтанору предположительно принадлежат тексты «Scala philosophorum», «Decreta chymica» и множество алхимических рецептов, включенных авторами эпохи Возрождения в различные эзотерические рукописи.

В самом конце XIV-го века уже очень зрелый ученый муж Гвидо де Монтанор жил с молодой женой Агнессой в Руане. Он имел просторный двухэтажный дом с заполоненной сосудами с реактивами и самой разнообразной экспериментальной утварью лабораторией на первом этаже, и уютной библиотекой с десятками манускриптов, посвященных алхимии, эзотерике и философии, на втором. Имел он и небольшую группу учеников, которые собирались, чтобы послушать речи учителя в небольшой импровизированной в доме аудитории, или толпились за спиной Гвидо в лаборатории, наблюдая за алхимическими опытами, а порой с разрешения Монтанора и сами приобретали навыки лабораторной работы.

В то время Гвидо де Монтанор в основном был озабочен завершением своего основного теоретического труда, а потому много времени проводил в библиотеке, служившей ему одновременно и рабочим кабинетом. Не забывал при этом алхимик и о лабораторной практике. Уже много лет, как он, увлекшись элементами ятрохимии, производил всевозможные целебные средства: мази, микстуры, порошки, которые пользовались спросом у горожан. Во многом он базировался на рецептах известного врача и алхимика Арнольда из Виллановы, но, безусловно, были среди рецептов и совершенно инновационные. Изготовление этих снадобий Гвидо в основном отдал на откуп ученикам в качестве лабораторного практикума, регулярно контролируя их работу. Что касается самого Монтанора, то конечно его мечтой, как и всякого алхимика, был магистерий, панацея, великий эликсир, и именно это было целью его эмпирических исследований. Редко он допускал своих учеников наблюдать за своими экспериментами. Обычно, укрывшись в своей лаборатории, Гвидо де Монтанор, следуя рекомендациям алхимиков прошлого и нередко добавляя свои собственные ингредиенты, варьируя порядок их смешения и физико-химические процедуры, перманентно на протяжении многих лет пытался добиться результата. Монтанор представлял себе магистерий, философский эликсир в качестве густого жидкого экстракта, способного облагораживать металлы и продлевать жизнь¹. Полученный в небольшом объеме после очередной серии эмпирических манипуляций экстракт он сливал в сосуд и помещал туда несколько кусочков неблагородного металла (свинца или железа), оставляя на ночь. А утром он смотрел на результат.