Дело о проклятии ведьмы

Глава 1. Гость из САСШ.

Царь-освободитель намерен был провести реформы. Буквально, преобразить Россию. Воодушевление, царившее в обществе, в некоторых его кругах, породило довольно необычный феномен – внезапно появились молодые люди, которые намеревались провести эти реформы в жизнь. Справедливости ради, стоит сказать, что эти молодые люди руководствовались не только карьерными устремлениями, а именно, взявшись за реформы, отодвинуть стариков и занять их посты. К счастью для России, еще не оправившейся от эмансипации крестьян, этот феномен затронул в основном столицу. Но и в Первопрестольной были замечены подобные горячие головы. Ветры свободы долго добирались до Москвы, но добрались-таки. И вот эти молодые люди, зараженные ветром перемен, стали проникать в различные департаменты.

 Один из них, таких вот юношей сейчас служил в полицейском архиве. Поначалу его приняли как «многообещающего» в отделение, что было недавно организовано при управлении полиции Первопрестольной и которое должно было заниматься только сыском . Приняли с испытательным сроком, как кандидата. Чтобы стать полноправным полицейским, надо было проявить себя. Пока что кандидат никак себя не проявил.

 Собственно, пора представить этого молодого человека: Андрей Юрьевич Васнецов, из семьи чиновника. Его отец Юрий Филиппович Васнецов служил при генерал-губернаторе. Пост занимал не столь важный и потому был мало известен. Выйдя в отставку, прикупил у разорившегося помещика усадьбу под Москвой, да туда и уехал. Однако Юрий Филиппович успел дать сыну хорошее образование в том смысле, что оплатил учение Андрея на юридическом факультете. Кроме того, Юрий Филиппович, когда Андрей закончил обучение и настало время определяться с карьерой, вызвал сына к себе для беседы. Он убедительно разъяснил Андрею, что без нужных покровителей или на худой конец благоволивших ему в продвижении по службе, Андрей надолго может остаться в нижних чинах.

 Обнаружилось, что после реформы есть много желающих из дворян пристроиться на службу. У них-то были знакомства в высшем свете, а связи в Первопрестольной всегда имели решающее значение, и потому вакансий для скорого продвижения давно уж нет, все места заняты. Отец откровенно сказал Андрею, что, пожалуй, единственный человек, к кому он может обратиться с просьбой о месте для сына, служит в полиции, в высших чинах. Так что направление службы выбрано. Да и с правосудием имеет что-то общее.

 Господин, к которому был направлен Андрей, выслушав его, Андрея, представление, вначале долго на него смотрел. Потом сказал:

– Вам, юноша, надо такое место, чтоб от преступников держаться подальше. Пожалуй, одно такое место есть. По столичному примеру хотят в полиции создать сыскное отделение. Преступников оно, буквально выражаясь, вылавливать не будет – это дело приставов и их помощников. А будет только расследовать, устанавливать, искать. Исключительно из моего хорошего отношения к Вашему батюшке туда Вас направлю с моею рекомендаций.

 Рекомендация важного чина возымела действие, господин Васнецов был принят на службу в сыскную группу московской полиции.

 Андрей с жаром взялся за службу, но проза жизни очень скоро лишила его иллюзий. Еще скорее жизнь лишила иллюзий относительно способностей нести Васнецовым службу у его начальника, Егора Дмитриевича, главы сыскной пока что группы. На первом же деле, стоя в оцеплении, потому что намечалась поимка большой банды воров, и все кто был относительно свободен, оказались в оцеплении  задействованы, кандидат Васнецов упустил воришку. Мальчонку, но скорее всего мальчонка был наводчиком. Сейчас уже не определишь, кем мальчонка мог быть. Этот беспризорник выскочил прямо на Васнецова, и когда тот схватил было мальца, сопротивляться не стал, а лишь сильно задрожал. Может быть от холода – одежда на беспризорнике была можно сказать никакая, да и утро было холодным. В Москве несмотря на начало лета стояли холодные погоды. Вот Васнецов и отпустил его,  да еще и монетку дал.

 Начальник, что был над Васнецовым, сразу понял – не быть его подчинённому хорошим полицейским. Жалостливый. Может быть и способный, но жалостливый. Надо его куда-то перевести да и вообще избавиться. Подумал и перевёл пока что в архив. Бумагу о прошении перевода в другой отдел – всё равно, в какой – начальник, как положено, направил в высшие инстанции. Но ветры перемен ворвались не во все департаменты, порядок движения бумаг оставался прежним. Так что прошение о переводе неспешно путешествовало по чиновничьим столам управления, ожидая, когда его, это прошение, донесут тому, кто наложит резолюцию. Потому Васнецов вот уже как третью неделю обитал в архиве. Начальник даже не знал,  чем он там занимается, справедливо считая Васнецова уже отрезанным ломтём.

 По большому счёту держать Васнецова там было обременительно. Штата полицейских катастрофически не хватало. Начальник Васнецова раздумывал уже вызвать его из архива и куда-то пока что направить. А тут он сам запросил аудиенцию.

– Позвольте доложить. – начал доклад кандидат Васнецов, – Я обнаружил нечто любопытное. Не укладывающееся, знаете ли.

 Начальник ничего не сказал. Подумал, что чего интересного может быть обнаружено в архиве? Взглядом показал, проходи, садись, докладывай.

– Позвольте небольшое отступление.

 Начальник кивнул. Дозволяю, мол.

– В наш просвещённый век, – бодро начал Васнецов, – наука также не стоит на месте. Я применил методы статистики для анализа списка  купечества Рогожской стороны.

– Купечества? – удивлённо произнёс начальник. – В нашем архиве есть списки купечества?

– Неполные-с. Только те, кто уже умер. Ушли в мир иной, так сказать не совсем естественным путём.

Начальник поправил воротник. Необычное начало, подумал. Главное, после обеда – хорошего обеда – мысль, что подчиненный излагает, не потерять.

– Дозвольте продолжить, произнес Васнецов

Егор Дмитриевич махнул рукой. Продолжай, уж коли так.

– Так вот, в статистике по смертям купечества этой стороны Москвы имеется одна аномалия. Отклонение словом.

Начальник слегка скривился. На сытый желудок такие сложности.

– Как Вы знаете-с, Егор Дмитриевич, при описании смертей есть графа "примечания". Введена, кстати, с одобрения самого товарища министра. Вот в этой как раз графе помечено, что "предположительно влияние нечистой силы либо необъяснимых пока наукой природных явлений".

– Чепуха какая! – изрёк Егор Дмитриевич. Начальник Васнецова был конечно человеком широких взглядов, но нечистая сила? В практике главы сыскной группы использование сего природного феномена для убийств еще не встречалось.

– И всё же дозвольте повнимательнее изучить это дело. Слухи были, да и в прессе мелькало. Настораживает то, что несколько смертей купечества из одной стороны Москвы как бы были предсказаны одной ведьмой.

 Однако изложение деталей настораживающих смертей было прервано шумом в коридоре. Затем дверь как бы сама собой распахнулась и на пороге возник некий господин. Высок, строен, безукоризненно одет по последней моде в отлично скроенном рединготе. Наряд незнакомца дополнял галстук пастельного тона и подобранные под этот цвет перчатки из хорошо выделанной кожи. Перчатки незнакомец учтиво снял, держал на весу. Если судить по одежде, то от визитёра следовало ожидать столь же безукоризненно утончённых манер. Но нет.

– Господин полицмейстер? – довольно нагло произнёс появившийся. Нагло тем, что не проявил никакого уважения, не испросив разрешения заглянуть ну и прочие ритуальные действия, которые по определению должен знать каждый москвич, просясь на приём к такому важному лицу.  – Дело у меня срочное.

– Извольте следовать порядку, – твердо сказал начальник. – Подайте бумагу в канцелярию. Там её в положенное время рассмотрят, вынесут резолюцию…

– Некогда мне с вами канители разводить. Я уполномочен выполнить срочный контракт для военного ведомства и ежели Вы будете мне препоны строить, я…

   Впрочем, бумага у меня имеется, – посетитель, уселся напротив Егор Дмитриевича, при этом совершенно бесцеремонно, не спрашивая дозволения, затем вытащил портмоне. Оттуда достал сложенный листок, развернул и выложил начальнику.

– Ознакомьтесь.

Однако бумагу быстро взял назад, сложил и убрал. Что оказалось написано в той бумаге, Васнецову не удалось разглядеть. Но судя по тому, как изменилось лицо начальника, ничего там приятного для местной полиции не было. Взгляд Егор Дмитриевича стал отсутствующий, карандаш он начал вертеть для  успокоения нервов.

Спас начальника от дум Васнецов.

– Уважаемый, будьте так любезны пояснить, какое у Вас дело к нашему департаменту?

– Убийствами, смертями вы занимаетесь? Так. Потому дело напрямую к вам. Сестра моя была замужем за одним купчишкой. Умерла. Не верю, что сама умерла,

– Простите покорно, как фамилия мужа?

– Прохоров.

– Прохоров, – повторил Васнецов, – который на  Рогожской слободе проживал? Да, он из купеческого  сословия. Сейчас я Вас отведу к тому, кто из наших этим занимался. Посмотрим дело, если оно было открыто. Собственно, сами изволите всё увидеть..

 Васнецов жестом указал на дверь. Сам не мешкая пошёл, открыл её, ожидая шумного посетителя.

 Через некоторое время Васнецов вернулся в кабинет полицмейстера.

– Что скажите, кандидат Васнецов? – спросил начальник. – Кто он такой будет?

– Осмелюсь заметить, одет он весьма богато. Это даже не петербургская, а парижская мода.

– Откуда сиё известно?

– Журналы по долгу службы читаю-с.

– Вы, кандидат Васнецов, почто такие журналы на службе читаете? Там одни срамные девки нарисованы.

– Да нет же! Я читаю «Исследования парижского физиологического общества». Там есть статьи некоего Б.  Он кроме прочего описывает, как по платью, по покрою и материалу можно сказать, к какому слою общества субъект принадлежит.

Обратите внимание, как у него костюм, то есть редингот пошит. Не умеют наши так шить. Ну разве что царю-батюшке сподобятся. А рангом пониже – нет, не пошьют.

– Осмелюсь предположить, – продолжил Васнецов, – что если он так одет, то птица может быть и важная. Да и записка военного министра. Или как его… Вам виднее, Егор Дмитриевич. Вы же его бумагу читали.

 Егор Дмитриевич ничего в ответ не сказал, потому что бумагу толком не прочитал. Слишком неожиданно визитёр появился. Можно сказать, нахрапом взял. Но какая-то столичная подпись на бумаге присутствовала. Впрочем, неважно.

– Но если дозволите взглянуть с другой стороны, –  Васнецов развил далее свою мысль, – коли мода парижская, то сам он к столичным властям прямого отношения не имеет. Возможно даже  что бумага сему господину могла быть выдана властями по ошибке или в спешке. Надобно бы проверить эту бумагу.

– Ну, не будем высшие сферы обсуждать. – прервал критику начальник. – Вот что, кандидат Васнецов. Отведи его куда-нибудь. Порасспрашивай, Отведи подальше от меня.

– Каковы будут у меня полномочия?

– Каковы…– задумался Егор Дмитриевич, собираясь с мыслями. –  Не нравится мне его самоуверенность. Может и взаправду большая шишка. Указано в бумаге, что надо оказать содействие в расследовании смерти его сестры. М-да.

 Егор Дмитриевич помолчал, уставившись в портрет государя-императора на стене. Вид Александра Николаевича в полный рост всегда помогал Егору Дмитриевичу укрепить чувство государственности и чинопочитания. Затем начальник обернулся к Васнецову.

– Так что там произошло с его сестрой?

– Имеет он подозрение, что его сестру, что была замужем за купцом Прохоровым, убили. Точнее, ее привезли, будучи без сознания, в Старо-Екатерининскую больницу, где она и скончалась. На ее теле были найдены следы побоев и насилия. Но дело оставлено без движения,, так как супруг на расследовании не настаивал. Да и давно это уж произошло, год как минуло.

– Вот что. Поручаю Вам, кандидат Васнецов, дело еще раз проверить. По опыту своему сужу что по прошествие года вряд ли что-то обнаружится. Но приказ из столицы надобно исполнить. Посему рвения особого не проявлять, пусть этот заезжий господин сам инициативу проявляет. А Вам надо быть рядом, так сказать, оказывать содействие. Исполняйте, кандидат Васнецов.

 Васнецов застал посетителя, читающего дело о смерти его сестры. Дело тонкое, всего о нескольких листах. Но пока что посетитель был увлечён чтением.

– Э, простите, как Вас величать, – обратился к нему Васнецов.

– Фёдор Девятых. Так что? Что там Ваш начальник?

– Приказано оказать Вам всяческое содействие. Я прикомандирован к Вам как следователь сыскной группы. Васнецов. – добавил он для убедительности.

– Ну так пойдём отсюда. Окажешь этим содействие.

На крыльце управления они остановились. Как понял Васнецов, Девятых кого-то намерен был ждать.

– Дозвольте спросить, – вновь обратился Васнецов, – почему Вы первым делом пришли сюда, но не в семью купца Прохорова?

– Потому, – обернулся к нему Девятых, – что я получил анонимное письмо, что в этой семье ее и убили. Нет никакого резона идти туда сейчас.  Перед этим мне надобно кое-что выяснить.

– Но это произошло уж вот как год назад. Отчего ж Вы, милостивый господин, раньше не проявили к делу интерес?

– Меня не было в этой стране. Совсем недавно я вернулся. Пока то, пока сё. Пока получил аудиенцию в столице. Вот и время прошло. – сказал Девятых, оглядывая улицу.

– Однако, странное совпадение, – тихо произнёс Васнецов. Но их гость кандидата в следователи услышал.

– Почему странное, говоришь?

– Видите ли, купец Прохоров умер несколько недель назад. Причина умерщвления, насколько медицине удалось установить   – домашнее отравление. Скончался прямо на руках молодой безутешной супруги.

– Весьма, – только и смог сказать Девятых, – Весьма. А очень я хотел с ним побеседовать. Так чтобы без посторонних глаз. Ну не судьба.

– Простите, эта новость как-то Ваши планы изменит? – опять спросил Васнецов

– А как она может изменить? Если бы Дашу только муж покалечил, ее в больницу бы не привезли. Дома бы оставили умирать. Что-то с нею произошло, отчего она умерла  в одиночестве. Мужа при ней не было. Почему? Всё это я намерен выяснить.

Девятых замолчал. Оглядывал улицу.

– Ну что ж. Вон, наконец, нанятый мною человек, – Девятых указал на подъезжающую пролетку. – Собирайся. Будет нас возить, пока во всём не разберемся.

Глава 2. Визит в Старо-Екатерининскую больницу

Уже когда они устроились в пролётке и Девятых протянул кучеру записку, куда следует сейчас ехать, Васнецов спросил:

– Мы едем в дом купца Прохорова?

– Нет. – коротко промолвил Девятых, – Едем в Старо-Екатерининскую больницу.

– Но почему не начать с семьи купца Прохорова?

– Нет. Не готов я пока к этому визиту. Надо вначале собрать сведения о том, при каких обстоятельствах моя сестра подверглась насилию. Где и когда.

– Почему Вы уверены, что Вашу сестру подвергли насилию?

– Уж коли ты такой настойчивый, – Девятых раскрыл свой портмоне, достал оттуда аккуратно сложенный листок бумаг, – Прочитай.

В руках следователя (пока что кандидата) оказалось письмо. Буквы выведены каллиграфическим почерком, поэтому текст читался легко.

 "Милостивый господин, Фёдор Петрович Девятых,

Волею случая я присутствовала при последних минутах жизни Вашей драгоценной сестры. Когда ее привезли, большую часть она была в беспамятстве, но перед кончиной пришла в себя. Увидев меня сидящую рядом, она схватила мою руку и достаточно ясным голосом произнесла буквально следующее.

"Прошу Вас, передайте брату, пошлите ему какую-нибудь весточку, что меня убивали муж и его подельники. Он чудовище. Их надо остановить".

Я долго не могла решиться что-то предпринимать. Но держать это в себе тоже грех. Окольными путями я узнала, что Вы из города N, что на Урале, что там у вас мануфактура. Отправляю это письмо туда в надежде, что оно найдет Вас и что ее слова будут Вам переданы.

Не подписываюсь, поскольку опасаюсь, что меня могут найти те, кто такое сотворил с Вашей сестрой. "

 Васнецов вспомнил, что ничего похожего, никаких свидетельств, что к смерти Дарьи причастен ее муж, в материалах следствия не было. Наличие такого письма меняет дело. Он принялся старательно разглядывать написанное. Почерк каллиграфический. Ни единой помарки. Но это лишь указывает на то, что отправитель письма женщина, привыкшая аккуратно всё записывать. Чего-то большего сложно восстановить лишь по этому тексту.

– Простите, – он обратился к Девятых, – однако у меня имеются вопросы. Насколько я знаю из дела о смерти Вашей сестры, она скончалась от травм. Но как травмы был получены, кто ей эти травмы нанёс, в деле ничего нет. Её муж, теперь уже покойный Прохоров, расследованию не способствовал. Все произошло более года назад. Восстановить события будет весьма сложно.

– Восстановим.

– Но почему сейчас? Спустя год. У неё, Дарьи Прохоровой, есть родные. Почему Ваш отец не озаботился смертью дочери?

– Сам я был далеко, за океаном. Узнал о смерти Даши из вот этого анонимного письма. Почему отец не озаботился, не знаю. Сказать не могу. Но он, как и наша мать, последние годы плохо себя чувствовал. Старость – мы у них поздние дети.

– Опять же возникают вопросы. – продолжил Васнецов. – Письмо адресовано Вам. Но почему не родителям, почему Ваша сестра обращалась только к Вам?

– Ответ прост. Отец мог не поверить ей. Они весьма холодно распрощались, когда Дашу отправляли в Москву. С тех времен сестра отношений с ними не поддерживала. Отец выдал её замуж, особо Дашу не спрашивая. Да и в девичестве он не был с нею ласков. Я старался как мог её защищать. Потому, наверное, она обращалась ко мне. Я понятно объяснил?

– Да, – кивнул Васнецов. – Но насколько Вы доверяете содержанию  этого письма?

– Я , Васнецов, пока что ничему не доверяю. Но моя сестра умерла, умерла молодой, моложе меня. Я хочу разобраться, кто в ее смерти виновен.

Васнецов на это ничего возразить не мог. Подождал следующих слов Девятых.

– Поэтому, – закончил тот разговор, – следует начать разбираться со знакомства с теми, с кем моя сестра общалась. Если эта дама, автор письма,  присутствовала при кончине сестры, попробуем ее разыскать и выяснить, не говорила ли Даша ещё что-то. Как она умерла? Отчего?

Далее, до лечебного заведения, их поездка проходила в молчании.

 При подъезде к воротам Старо-Екатерининской больницы, где умерла сестра Девятых,  Фёдор подтолкнул Васнецова:

– Так, господин следователь. К тебе просьба узнать, в каком отделении была моя сестра – какое-то время она тут находилась – узнать, какой врач её обследовал, ну и затем подойти к врачу, сразу же представься, что ты из полиции, что дело возобновлено, и тебе надо знать обстоятельства нахождения Даши в этом заведении. Кто ее лечил, кто ухаживал, кто следил за ней. Ты всё запомнил?

 Васнецов кивнул, что да, запомнил, и отправился добывать сведения.

– Её карточка, как умершей, должна храниться в архиве, – напутствовал Девятых. – Это в административном корпусе. Вон в том. Ты давай решительнее. Бляху свою полицейскую покажи для ускорения дела.

 Оказалось, что хотя больница  была огромной, но учет был хорошо поставлен. Не иначе каким-то обрусевшим немцем. Наши бы и сами запутались и отчетность запутали неимоверно. Словом, Васнецов довольно легко получил всё, о чём просил Девятых, то есть сведения о  корпусе, где лежала Дарья, фамилию врача, её осматривающего и лечившего. Последнее к сожалению, без особого результата. Сам доктор, что лечил Дарью Прохорову, сразу же пояснил Васнецову, что спустя более чем год он мало что помнит:

– Больных свозят почти что со всей Москвы. Просто нет времени за больными следить. Это обязанности сестер милосердия. Если не запамятовал, так за больной ухаживали две сестры. Леонтьева и Синявина. Да, Синявина Светлана больше больной внимания уделяла. Если кто больше о Прохоровой  знает, так только она. Обе они сейчас в больнице, найдёте их.

Девятых и следователь прошли на сестринский пункт в конце коридора, где у стола сидели две женщины в одеяниях сестер милосердия.

– Милые дамы, – представился Девятых, мы по поводу год назад умершей тут супруги купца Прохорова. Дарьи.

Если одна из них взглянула на Девятых равнодушно, то вторая вздрогнула и как-то даже съежилась. Девятых понял, что именно она была отправителем письма.

– Госпожа Светлана Синявина, если не ошибаюсь?

Она растерянно кивнула.

– Я брат Дарьи Прохоровой. Та, которую привезли сюда в беспамятстве и которая тут скончалась. Я как её брат, хотел бы узнать больше о том, что же с нею случилось. Вы не поговорите с нами наедине?

 Сестра милосердия оглянулась на одну из боковых дверей в коридоре.

– Может быть, туда пройдём для беседы? Там пустая комната.

– Как скажете.

 Они втроем прошли в небольшую комнатку, где были лишь медицинские шкафы и две скамьи. Синявина присела на одну из них. Девятых оценил её смущение по своему.

– Вам меня совершенно не нужно бояться. – как можно спокойнее произнёс он. – Видите у меня на руках Ваше письмо. Значит, я тот самый брат Дарьи.

 Сестра милосердия ничего в ответ не сказала. Теребила платок.

– Васнецов. Покажи, наконец, свой жетон. Что мы действительно из полиции.

 Васнецов вытащил свой латунный жетон. Показал номер жетона и надпись "Упр. Московского полицмейстера. Сыскная группа,"

 Женщина, прочитав надпись, успокоилась.

– Госпожа Синявина, – начал Девятых, – за Вашу заботу о моей сестре прошу покорно принять этот небольшой подарок.

 Он вытащил шаль, расписанную яркими цветами. Видимо, шаль была дорогой, потому что сестра милосердия засмущалась и попыталась от подарка отказаться, слабо отталкивая его рукой.

– Нет-нет, – Девятых пресёк её попытки. – Вы для меня так много сделали! Примите эту шаль в знак благодарности. Да вот ещё  заморский шоколад – Вы же пьете чай с другими сестрами милосердия. Будете пить – помяните Дашу.

 Так как она подарки не брала, то Девятых положил их рядом со сестрой милосердия на скамью.

– Позвольте задать Вам несколько вопросов о моей сестре.

– Да, конечно.

– Когда Дашу привезли к вам в больницу, в каком она была состоянии?

– Это было год назад, даже больше. Вашу сестру – она повернулась к Девятых, – привезли сильно избитую. Синяки были по всему лицу. Потом когда ее переодевали, увидели, что она и насилием подверглась. Она и в сознание не приходила. При мне не приходила – уточнила сестра милосердия. – Я ведь не могла быть с нею постоянно. Заходила в палату, конечно, проверяла ее состояние. Но пока следила, она всё время была в бессознательном состоянии. Доктор сразу давал неутешительные прогнозы. Они и сбылись. – вздохнула сестра милосердия

– Но ее слова, – спросил Девятых, – Когда она их сказала?

– Незадолго до смерти. Как чувствовала, что ей осталось совсем немного и надо было что-то важное непременно передать.

 Девятых промолчал. Васнецов решил, что встревать с вопросами он не будет. Фёдору лучше знать, что надо спрашивать.

 Девятых потер лицо, успокаиваясь. Потом задал еще вопрос.

– Вы можете сказать, кто приходил к ней? Интересовался ее состоянием?

– Дайте вспомнить. Скажу так, что супруг точно не заходил. Приходил человек от него справиться о состоянии больной, и всё, пожалуй. Неприятный такой человек. Да ещё и угрожал нам.

– Вы именно его имели в виду, когда написали в письме, что опасаетесь преследований?

– Да, – кивнула Синявина.

– Каким образом он Вам угрожал? – заинтересовался Девятых

– Зажал нас в углу. Допытывался, говорила ли что больная. Даже если и в бреду. И добавил с угрозой, что ежели больная что скажет, то её слова лучше нам сразу забыть.  Мол будете языками трепать, я всё одно прознаю и тогда вам не поздоровится. – и так за руку схватил, что синяки остались.

– Вы кому сказали об этом? Жаловались?

– А кому тут скажешь? Охраны у нас нет. Да и кто знал, что у ее мужа такие посыльные. Когда тело забирали, именно этот человек приходил, во всех бумагах расписывался – доверенность у него была от купца Прохорова. Сам купец получается что был в отъезде.

Да, вспомнила. Её же в беспамятстве привезла одна женщина. Её имя Елена. Елена Филатова, – поправилась сестра милосердия.

– Не могу сказать, что девица совсем юных лет, но и не в возрасте старой девы.  Потом она навещала Вашу сестру, приходила, сидела рядом с ней. И ещё.  Она, Елена, приводила странную женщину.

– Странную? – перебил ее Девятых, – поясните, будьте любезны, в чем странность.

– Моя сменщица, тоже сестра милосердия, когда увидела, то сказала, что ведьма, мол, та женщина. Да вот приводить всё равно было без толку, больная умрёт. Знаете, мы столько насмотрелись, что по виду уже можем сказать, что больной точно умрет.