Операция «Ремонт»

За несколько лет ЕТС, Единая транспортная система, объединившая услуги общественного транспорта с возможностью использования СТ-эффекта, навсегда изменила жизнь москвичей и жителей других российских мегаполисов. У всех появилось свободное время, которого раньше не было или катастрофически не хватало.

В системе предварительных заказов ЕТС-СТЭ можно заранее спланировать маршрут поездки и подобрать оптимальную корзину СТЭ-продуктов на время, что вы проведёте в пути. Патриотические кино, литература и музыка, федеральные новости, материалы по отечественной истории и культуре предоставляются на бесплатной основе. Как и материалы в рамках ФЦП11 «Здоровой нации – здоровый сон». На все платные услуги ЕТС предоставляет пассажирам серьёзные скидки и является самым популярным оператором игровых реалити-платформ.

ЕТС стала главным символом нового времени. Нового, как в прямом, так и в переносном значении. А если быть скрупулезно точным, то нового во всех смыслах, какие только можно себе представить.

Высокие транспортные налоги, постоянно растущие цены на горючее, парковку и проезд по городским улицам превратили личный автомобиль, некогда основное средство российского городского транспорта, в аналог чемодана без ручки. Расставание с ним было тяжёлым. Но граждане горевали и лили слёзы не долго, по достоинству оценив преимущества ЕТС. Автомобили превратились в вымирающий, почти полностью исчезнувший вид.

А вот и метро. Он прошёл под арками безопасности, весело подмигнувшими ему добрыми зелёными огоньками. С достоинством кивнул патрулю новой гвардии на входе, получив в ответ сдержанные служивые улыбки.

– Хорошего дня и лёгкой вам дороги! – напутствовал его старший по посту и уважительно приложил ладонь, затянутую в белую парадную перчатку, к такому же белому парадному шлему.

Времена изменились. Гвардейцев обучают светскому этикету и правилам хорошего тона. Основам актёрского мастерства и бальным танцам. За столом, на танцплощадке или в бою новогвардеец всегда должен быть первым. Это одно из важнейших правил.

Эскалатор подхватил его и плавно понёс вниз. Туда, откуда едва слышно доносилась знакомая с детства песня из многосерийного телефильма "Семнадцать мгновений весны".

Песня звучала тем громче, чем ниже он опускался под землю. Он и сам не заметил, как стал подпевать: «Мгновения, мгновения, мгновения…»

Старые слова и музыка успокаивали. Наполняли ощущением ценности каждой минуты, каждого мгновения проживаемой жизни.

Другие пассажиры, их сегодня совсем мало, в Москве Особый день, тоже напевают. И чем ближе полотно платформы, тем мягче и плотнее всех их обволакивает насыщенный, как яичный желток, свет, идущий снизу. А песня настойчиво продолжает звучать в тёплом сиянии подземных СТЭ-ламп.

Московский метрополитен изменился до неузнаваемости. Многочисленные табло. Яркие и понятные указатели. Движущиеся ленты-платформы. В часы пиковой нагрузки срабатывает система автоматического перераспределения пассажиропотока.

Никто не спешит. Не толкается и не напирает. Люди расслаблены и широко улыбаются друг другу. У всех отличное настроение и уйма свободного времени. Им кажется, что впереди у них ещё целая вечность.

Совершенно другая Москва.

Выйдя из метро, он побежал к дому. Побежал легко, ритмично дыша. Он буквально упивался своим новым физическим состоянием и не мог отказать себе в удовольствии короткой пробежки в ласковом утреннем свете.

Дом. Старый, немного обшарпанный, но очень чистый подъезд. Лифт поменяли. Вместо привычной «сталинской» металлической клетки его встретил бесшумный «отис». Но он не стал вызывать лифт, а просто взбежал на верх. Взлетел по лестнице, преодолевая каждый её пролёт за миг, пока не оказался на своём, последнем, этаже.

Достал ключи: «Здравствуй, милый дом!»

И в этот момент его сердце взяла невидимая ледяная рука и крепко сдавила. Так крепко, что казалось сердце поместили в гигантские тиски и изо всех сил закручивают зажимной винт.

Он закрыл за собой входную дверь и в коридоре медленно сполз на пол, придерживаясь за стену. А сердце уже сморщилось, ужалось до размеров вишнёвой косточки. Ещё немного и оно обратится в прах. Но тут холодная злобная рука, сжимавшая его, стала ужасно горячей и внезапно разжалась, выпустив обожжённый орган на свободу. И сердце начало расти.

Оно увеличивалось. Становилось всё больше и больше. Заполнило собой грудную клетку. Прижало лёгкие к рёбрам и не давало дышать. Билось, словно пойманная птица. Пыталось разорвать ткань футболки и лёгкой межсезонной куртки и выбраться наружу.

Он успел вытащить из кармана маленькую коробочку с лекарством. Непослушными пальцами ухватил таблетку. Забросил её в рот, уже сведённый судорогой. С трудом разгрыз пилюлю, которая показалась ему сделанной из камня или металла. И через секунду от болезненного сердцебиения и внезапной асфиксии не осталось и следа.

Получилось. Надёжный препарат сработал. Выручил. Не подвёл. Но ещё бы немного и…

Обошлось. Ничего, это послужит ему хорошим уроком. Он расслабился и увлёкся. Потерял бдительность и упустил момент. Это больше не должно повториться. В следующий раз он будет внимательным и собранным и вовремя отреагирует при первом появлении симптомов надвигающегося кризиса.

Из положения «лёжа» он рывком приподнялся. Подпрыгнул и встал на ноги, резко распрямившись. Никаких тревожных сигналов. Ни звона в ушах, ни мушек перед глазами. Сердце бьётся легко и ровно. Отбой!

Он до сих пор не свыкся с новым собой. Только-только начинал полноценно чувствовать и осторожно принимать себя. Его личность и тело всё ещё оставались не вполне ему знакомыми. Странными. Чужими. Особенно тело. Молодое. Гибкое. Упругое.

Успокоившись и выдохнув, он повесил куртку на крючок старой колониальной вешалки красного дерева, привезённой из далёкой азиатской страны. Прошёл на середину кухни-гостиной. И неожиданно сгруппировавшись: «Але, оп!» – совершил бэк-флип, переворот в воздухе через голову назад.

Этот номер не всегда давался ему, когда он был семнадцатилетним пацаном. А сейчас он исполнил его чисто и элегантно. И ему это нравилось. Он наслаждался обретёнными способностями и почти половину времени адаптационного периода провёл в небольшом спортзале на брусьях, кольцах и турнике.

Но что заставило его сделать это великолепное акробатическое сальто? Почему, совершив переворот, он глубоко раскланялся на все четыре стороны, приложив руки к груди и широко, во весь рот, улыбаясь?

Он один в квартире. И это не арена цирка. Не театральная сцена. Не съёмочная площадка. Для кого он устроил это дурацкое дешёвое представление? Здесь нет зрителей. Нет кинокамер и софитов. Декораций и массовки. Нет оператора, режиссёра и девочки с хлопушкой.

Или они, всё-таки, здесь есть?

«А ты, действительно, уверен, что здесь что-то есть? Что есть ты? Есть эта квартира? Мир за окном? Ты уверен, что всё это существует на самом деле?» – в его голове опять застучали хрустальными молоточками неугомонные назойливые вопросы.

– Пошли вон! Проваливайте! Убирайтесь прочь! Я есть! Я ещё живой! И этот мир существует! Вам меня не запутать! Заткнитесь вы, наконец! Не мешайте мне! – закричал он им в ответ.

«Как скажешь, хозяин», – испугались его истошного вопля молоточки. Послушно затихли и скрылись, спрятавшись в темноте. Затаились. Выжидают удобный момент, чтобы снова выйти из сумерек сознания. Спутать карты. Дезориентировать. Ослабить…

Он внимательно посмотрел по сторонам, словно желал убедиться, что не находится в центре огромной иллюзии или галлюцинации. Дотронулся руками до стен. Высоко подпрыгнув, коснулся ладонями потолка. Подошёл к окну. За окном, насколько хватало глаз, раскинулась золотая московская осень.

Все вещи в квартире занимали свои привычные места. Везде почти стерильная, медицинская чистота. На поверхностях и стёклах нет ни единой пылинки или подтёка. И полное отсутствие каких-либо запахов.

Возможно, это просто шутка его обоняния. Такое с ним происходит достаточно часто. Но он уже привык и старается не обращать внимания на эти странности.

Сергей Эдуардович говорит, что всё пройдёт. Со временем. И, рано или поздно, к нему вернётся всё, что он потерял. Надо только терпеливо ждать. И вот уже пол–года он живёт в томительном ожидании.

Он ужасно волнуется и боится своего окончательного возвращения. Слишком многого он о себе не знает. Что даст ему повторное знакомство с самим собой? Какие завесы приоткроет? В какие посвятит тайны?

Ещё раз осмотрел комнату. В ней нет ничего лишнего или отсутствующего. Никаких, даже самых мельчайших расхождений с тем, что здесь было раньше. Полное стопроцентное совпадение.

Телевизионная тумба. Телевизор. Удобный диван. Круглый дубовый стол. В комплекте к нему четыре массивных тяжёлых стула. В центре стола «домиком» установлена большая открытка «Welkom Home!» Он сам оставил её на этом месте тринадцать лет назад. За прошедшие годы краски на открытке полностью выцвели, но тиснённые с белой фольгой выпуклые буквы отлично сохранились и хорошо читаются.

Прошёл в кабинет. Открыл секретер. Вот внушительная рукопись его первого киносценария в раритетной папке на тесёмках и надписью «Для бумаг» на рифлёной обложке… Ничего не изменилось.

Впрочем, изменилось решительно всё. Люди больше не читают книг и не ходят в кинотеатры.

Вернулся из кабинета в гостиную. Подошёл к холодильнику. Открыл его. Холодильник был идеально чист и пуст, но подключен к сети и работал. Только сейчас он заметил в углу на столешнице бутылку в стеклянном ведёрке, наполненном льдом, наполовину растаявшим в тепле комнаты.

Бутылочное горлышко в ярко-красном золоте манило и звало. Непреодолимое искушение. И он не будет вступать с ним в борьбу. Оказывать сопротивление. Упираться и избегать. И безоговорочно признает своё поражение.

Французское шампанское. Приятный сюрприз. Отличное начало первого дня.

Рядом с ведёрком стояли два высоких бокала. Нет, он не ожидает гостей. Когда угодно, только не сегодня. Приходите, пожалуйста, в следующий раз. Сегодня он выбирает одиночество.

Чуть поодаль от ведерка с шампанским и бокалов лежал мобильный телефон. Под телефоном вызывающе блестела белая пластиковая карточка со странным логотипом в виде чёрных песочных часов, заваленных на бок и стилизованных под знак «бесконечность». На контрастном рисунке тёмный песок в часовых половинках вопреки законам гравитации не осыпался вниз, образуя внутри двух колб старинного девайса ещё одну чёрную «бесконечность». Знак в знаке.

Он взял «визитку» в руки и повертел. Никакой дополнительной или уточняющей информации. Только номер телефона.

Отложил бизнес-карту в сторону. Сегодня он никому не будет звонить. Вокруг него чуждый мир будущего, которое стало его настоящим. Ему необходимо время, чтобы к этому привыкнуть.

Итак, он вернулся домой. Он в Москве. В своей старой квартире в переулках у метро «Аэропорт», которую купил в далёком девяносто четвертом году после удачного выхода из МММ12. За два месяца до полного краха пирамиды.

Квартира. Дом. Москва. Сколько раз он пытался вырваться из этого города? В Тбилиси. В Грозный. В Будапешт. Но именно здесь в каком-то укромном месте находился очень сильный магнит, который постоянно притягивает к себе.

Каждый раз колесо его судьбы делает полный оборот, и он снова оказывается в точке начала своего движения. Всегда возвращается на то же место, с которого когда-то сорвался.

«Москва, конечная остановка. Поезд дальше не идёт. Просим пассажиров…»

Конечная? Да, на ближайший год. И сейчас очень важно занять выгодную позицию. Наметить периметр. Подготовить и проверить пути отхода.

Слишком много он совершил ошибок. Слишком часто торопился. Делал неверные выводы и ходы. У него есть год, чтобы осмотреться. Всё обдумать и подготовиться. Год, это лучше, чем ничего.

«Через тринадцать лет мне исполнится восемьдесят три. Даже не знаю, уместно ли говорить «до свидания». Но, постараемся быть оптимистами», – руководитель программы, семидесятилетний профессор, крепко его обнимает и чуть не плача спешит из экспериментального блока на выход.

Они встретились. Сергей Эдуардович постарел, ещё больше усох и заморщинился. Но выглядел бодрым. Бойко двигался. И горел каким-то ярким внутренним огнём. Слабый отсвет того огня можно было увидеть в воспалённых старческих глазах с сеточкой мелких капилляров за толстыми стёклами смешных, почти антикварных, массивных профессорских очков из начала «девяностых».

«Поразительно! Мы в одном шаге от разгадки! Вот, извольте посмотреть, голубчик, на картину плотности ваших сердечных тканей.»

Сергей Эдуардович так и не освоил СТЭ-компьютеры и прочую новомодную технику. Продолжал работать по старинке с бумажными носителями. Как сорок-пятьдесят лет тому назад. Говорил, что это возвращает его в молодость.

Показывает ему ворох диаграмм и графиков. Раскладывает на столе пасьянс из нечётких размытых фотографий. Стучит сухим мумифицированным старческим перстом по чёрно-белому снимку.

«Здесь! Видите? Значение показателей совершенно иное! Даже самые современные методы исследований не позволяют нам обнаружить причину этой аномалии. Но я абсолютно уверен, что здесь мы найдем ответы на все наши вопросы. И мы сделаем это во что бы то ни стало!»…

Самое время открыть шампанское. Ловко, без звука, он извлёк пробку из бутылки. Да, «талант не прокуришь, не пропьешь». Наполнил искрящейся жидкостью бокал. Притронулся к тонкому стеклу губами. Вкус правильно охлаждённого напитка был непередаваем.

Чуть повременив, отпил ещё один глоток. Потом ещё, осушив первый бокал до дна. Подошел к дивану. Достал из холщовой сумки, закрепленной на широком подлокотнике, пульт от старой «плазмы». Нажал кнопку «enter».

– Там-там – татам, – бодро зазвучала музыкальная тема Арама Хачатуряна «Время, вперёд!»

Часы на Спасской башне во весь экран. Бодрый, полный неподдельного оптимизма, голос диктора:

– Вас приветствует утренняя информационная программа «Новое время»! Сегодня в новостях! Начало новой эры в мировой политике! Объявлены итоги первых прямых СТЭ-переговоров лидеров России и США! В Москве открывается Первый международный съезд таймологов! «Мы победим время!» – обещают нам его участники. В связи с проведением съезда в столице России реализованы беспрецедентные меры безопасности и объявлены трехдневные СТЭ-выходные. Вас ждут главные экономические новости и прогноз погоды от Гидрометеоцентра. С вами в студии…

Всё, как раньше, но только хуже.

«Хуже, чем когда и где? В каком-то другом времени и месте? Что ты подразумеваешь под понятием «хуже»? Кто ты на самом деле?» – ожили и снова принялись за свою привычную работу назойливые звонкие молоточки в голове.

Только сегодня он не оставит им ни единого шанса. У него есть ещё почти полная бутылка отличного французского шампанского. Это снимает с повестки дня любые, даже самые острые и наболевшие, вопросы.

Ежедневные трёхразовые просмотры новостей были обязательной частью его программы адаптации. С большого экрана древнего телевизора, специально для него установленного в рекреационной зоне.

«Никаких экспериментов на ближайший год! Мало ли что?! Этот экземпляр слишком важен для науки!» – использование СТЭ-методов в процессе его адаптации, за исключением опытов с быстропищей, было категорически запрещено по требованию Сергея Эдуардовича.

Так он оказался «экземпляром». Впрочем, никакой обиды на профессора за сказанное у него не возникло.

«Хоть курицей назовите, только в ощип не пускайте!» – усмехнулся он и промолчал.

Все поглощали официальную информацию в СТЭ-режиме за секунды во время набора кодов для входа в ЕТС или другие обязательные службы.

Службы общения. Службы покупок. Службы доставки. Медицинская служба. Служба среднего и высшего образования. Служба исправления и ликвидации негативных воспоминаний. И прочее, прочее.

А ставшие в одночасье никому не нужными огромные телевизионные панели превратились в простое декоративное украшение стен квартир и частных домов. Как ковры в далёком советском прошлом. Большие чёрные прямоугольники, до краёв заполненные безысходностью канувшего в Лету прежнего грустного мира. Наглядное напоминание о минувших медленных и невесёлых временах.

За шесть месяцев адаптационного периода он хорошо освоился в информационном пространстве. Но медийные лица ещё до своего появления на экране были предсказуемо унылы и скучны.

Всё идёт, как обычно. Очередная победа российской СТЭ-дипломатии. Упрочение лидерства России в сфере СТЭ-технологий. Открытие первого международного съезда таймологов, специалистов по новому времени… Стоп! А вот это очень, очень интересно!

Таймологи. Те, кто за последние несколько лет полностью изменили жизнь человечества. Уничтожили до основания старый, непредсказуемый и опасный мир. И возвели на его месте новый. Волшебный. Красивый. Удобный. Прогнозируемый и управляемый. Мир очевидных и неопровержимых истин, в котором «почтальоны» живут вечно.

У СТЭ-реальности сразу появились яростные противники и оппоненты. Со временем они объединились в разветвлённую подпольную структуру. В глобальную сеть «Новое сопротивление». Информация о «Сопротивлении» относилась к материалам, угрожающим интересам национальной СТЭ-безопасности. Но через куратора проекта от Новой гвардии, Семёна Петровича со смешной фамилией Кочерыжка, ему удалось раздобыть старую новостную хронику и печатные материалы.

В конце дня, после медицинских тестов, просмотра информационных новостных программ, практических занятий с быстропищей и тренировок в спортзале он возвращается в зону комфорта и отдыха. Переводит её территорию в режим полной конфиденциальности, как того требует инструкция, и ставит компакт-диск в старенький воспроизводитель.

Сейчас подобных систем почти не осталось в Москве. Да и не только в Москве. Впрочем, там, где такие воспроизводители ещё можно отыскать, отсутствует электричество, и они совершенно бесполезны. А вот керосиновые лампы и плитки очень полезны. Просто незаменимы.

До таких мест раз в две недели, а куда-то и того реже, раз в месяц, добирается правительственный бензовоз. И всё население посёлка или маленького городка устремляется за источником света на базарную площадь. Люди бегут к цистерне «наливайки» с канистрами, ведёрками и бидонами, крышки которых печально позвякивают: «трень-брень, трень-брень».

К машине выстраивается длинная очередь. Как за «дефицитом» в советские времена. Но сейчас в очереди все ведут себя очень достойно. На старой земле иначе нельзя. Вот толпа почтительно расступается, пропуская к насосу фельдшера, учителя и кузнеца.

Вечером порожний бензовоз резво пустится в обратный путь. А уже следующим утром ему навстречу с Большой земли выйдет другая машина, чтобы доставить керосин и надежду людям на самый дальний край обитаемого мира.

Такая знакомая картина. «Приезд бензовоза». Только тогда это была другая земля – Афганистан.

Воспроизводитель упрямится и сопротивляется. Но вскоре начинает довольно и радостно жужжать и заглатывает серебристый диск.