Операция «Ремонт»

Тебе здесь нравится? Нет? Ты устал, промок и продрог? Опротивели постоянные простуды и непрекращающийся кашель? Надоели жёлтые сопли, рыхлые дёсны и выпадающие, словно по расписанию, один за другим, зубы? Охваченное ангиной красное горло и скрипучая боль в воспалённых суставах? У тебя больше не осталось сил бороться? И ты уже не хочешь каждое Божье утро, возродившись из пепла и небытия, повторять шаг за шагом путь, что был пройден вчера?

Так в чём же дело?! Не медли. Милости просим. Окошко в вечность открыто. Лети! Тебя здесь никто не держит. Счастливого пути! А к вечеру о тебе даже не вспомнят.

Димон решил ещё пожить немного исключительно из чувства любопытства. И бывает, что жизнь преподносит ему приятные сюрпризы. Например, такие, как нынешняя, ни с чем не сравнимая осень. Или твоё неожиданное появление у дверей. И это лучшие доказательства того, что он задержался здесь не зря.

Зачем спешить и торопить неизбежное, если на дворе стоит чудная, почти летняя, погода? Если есть интересный собеседник и из-за облаков выглянуло солнце. И ты словно перенёсся в другую вселенную. В сказочный и волшебный мир счастливых детских сновидений. И вокруг удивительное бабье лето, как посмертная награда всем, кто упрямо верил и терпеливо ждал.

– Революций и технологических прорывов в остальных сферах не произошло. Все мощности и ресурсы ушли на развитие СТЭ-индустрии. В другой, невидимый мир. Там наши достижения, свершения и победы. А здесь уже давно никого нет. Здесь никому не интересно. Даже Крым сейчас опустел и цены ниже, чем смешные. Думал этой осенью податься в Судак. Но передумал. В Москве сейчас теплее, солнечнее.

Таких, как Димон, в городе остались единицы. Они больные изгои, не совместимые с Системой. Покидая свои жилища, они берут с собой большие, размером с «мухинский» стакан, медные колокольчики. Словно прокажённые, они обязаны извещать о своём приближении. Но Димон выходит во внешний мир очень редко. И только ночью.

«Внесистемные» поддерживают между собой связь. Пишут письма на бумаге. От руки. Как в дотелефонную эру. Никакой техники. Компьютеров, телефонов и прочего, что так или иначе может быть связано с СТЭ.

«Почему всё изменилось и время стало другим?» – главный вопрос, который их волнует и не даёт им спокойно доживать жизнь.

Они строят теории. И занимаются этим вполне легально. Димон не знает почему, но Главный вопрос не был внесен в перечень запрещённых тем. Возможно, что их мнение представляет интерес для тех, кто разрабатывает инструкции и устанавливает правила.

Цензура есть. Есть и лимит до шестидесяти писем в год. На всё про всё у каждого из них имеется сто двадцать стандартных листов бумаги формата «А-четыре». В среднем, по два листочка на одно письмо. Пронумерованную бумагу, перья и чернила, марки и конверты можно купить в ближайшем почтовом отделении. Чеки необходимо сохранять и вести обязательную статистику по расходникам в специальной тетради. И с этим лучше не шутить, коли жизнь дорога. Внезапные проверки здесь обычная история. Инспектора тайной полиции серьёзные ребята. С ними не забалуешь.

Многие из тех, кто вне системы, живут на старой земле. Там нет тотального контроля и инспекторов, проверок и электричества. И всё словно в позапрошлом девятнадцатом веке. Нет никаких ограничений. И колокольчики не нужны.

Огромное СТЭ-пространство и территории, где люди остались в медленном времени. Есть места, в которые письмо дойдёт за три-четыре дня или за неделю. А куда-то не успеет добраться и за месяц.

– Значит, почтальоны не исчезли, – он начинает подозревать, что они, действительно, вечны.

Почта продолжает работать. Рядом с ней живут своей неприметной обычной и привычной жизнью сотни и тысячи маленьких городков и селений российской глубинки. Сами за себя и сами по себе. Люди ведут натуральное хозяйство на замкнутых огороженных территориях. Изредка выбираются в крупные городские или поселковые центры, когда сильно «приспичит», чтобы разжиться на почте самым необходимым: «расходниками» и солью, спичками и старыми газетами.

Никому не мешают и их никто не трогает. Власти смотрят на них сквозь растопыренные пальцы. Пусть себе доживают. Главное, что они не нарушают Правила. А на всё остальное можно закрыть глаза.

«Внесистемщики» пишут друг другу письма. Читают старые книги. В ясные лунные ночи считают на белом небе чёрные звёзды. Те из них, кто живёт «за ленточкой», полностью ассимилировались с обычным населением. Безболезненно влились в «медленное» время и ведут «медленную» жизнь.

Там всё просто, ясно и понятно. Мужики с раннего утра и до позднего вечера пропадают в бескрайних полях. По весне пашут и сеют. Лето проводят на сенокосах. Осенью жнут и снова пашут под озимые. Зимой готовятся к весенним посевным работам. По выходным и праздникам пьют некрепкую, но сильно дурную картофельную брагу. Напившись, беззлобно дерутся «до первой крови». Выпустив пар и покуражившись, тут же идут на мировую. Бабы рожают, занимаются стряпнёй и ведут домашнее хозяйство. Дети ходят в обычные школы. Часто, в одну единственную на всю округу, добираться до которой приходится часами.

Такая жизнь. И кажется, что старое время течёт всё медленнее и медленнее. И скоро навсегда остановится. Застынет и пропадёт, канув в никуда, провалившись в вечность.

– Ты это читал? – сосед вытаскивает из алюминиевой хлебницы потрёпанную стопку бумаги с едва различимым текстом. Словно молью побитая временем, бледная и затёртая четвёртая копия. От долгого хождения по рукам бумажные листы насквозь просалились и стали прозрачными. – «Манифест Сопротивления».

Очень редкий экземпляр. Настоящий раритет. Сделан на старой механической печатной машинке. Когда-то это был самый надёжный и безопасный способ копирования информации.

Тогда отсутствовал тотальный контроль. Первые «чтецы» были слабыми и их было мало. Имелся запас неучтённой бумаги и сохранились исправные машинки. А главное, ещё не были ликвидированы все независимые переписчики.

Сейчас ничего этого не осталось. «Чтецы» оттачивают свои навыки по новым СТЭ-методикам. Спрятаться от них можно только на кухне, завернувшись с головы до ног в многослойную фольгу. Всё остальное находится под «колпаком». Контролируется спецами гвардии. Но технологии продолжают совершенствоваться. Никогда нельзя быть уверенным, что ты в полной безопасности. Однажды, тебя «прочитают» и вычислят. И всё закончится громким завыванием медицинской сирены у подъезда дома, в котором ты живёшь.

У Димона от одного слова «медицина» бегут мурашки по коже и душа в пятки прячется. Поэтому он основательно укрепил дверь. Когда настанет час и за ним придут, он не дастся им в руки живым. У него в запасе будет несколько секунд. Димон успеет выпорхнуть из окна.

– Приходится быть очень осторожным. Во всём. И в поступках, и в мыслях. Особенно в мыслях. Один неверный шаг, одна ошибка и ты на принудительном СТЭ-перевоспитании. Глазом моргнуть не успеешь. Программа «Ремонт» или, как сейчас говорят, «Реновейшен». Лечение проводят в быстром времени. Вся процедура занимает день или два. Не больше. И ты уже совсем другой.

Только у соседа несовместимость и его обязательно «посадят» на галоперидол.

– Чур меня, чур!

Всё как в лучшие времена рассвета советской карательной психиатрии. Программу восстановили. Реставрировали по полной. До самых последних мелочей и деталей. Работают, как положено. Основательно. Не спеша. С «жёсткой привязкой». Настоящая первосортная химическая лоботомия со знаком качества СССР. И с полной пожизненной гарантией от министерства Соцпсихздрава и социальной системы сохранения психического здоровья граждан Султаната.

После завершения лечения следует обязательный перевод на дальние нейтральные территории. На бесполезные общественные работы. Для лучшего закрепления результатов. До полного и окончательного «выздоровления». Но там плохие условия и климат неподходящий. Тяжёлый физический труд. Холодные фанерные бараки. И Димону там долго не продержаться. Поэтому, зачем понапрасну мучиться, если есть простой и лёгкий выход в окошко шестого этажа?

– В новой гвардии служат люди с хорошим чувством юмора. Программа «Реновейшен», говоришь? Так называлась секретная военная медицинская программа в Советском Союзе. Искали способы перезагрузки и перенастройки человеческого организма. Полной регенерации костей и тканей. Внутренних органов. И даже головного мозга. Ты что-нибудь об этом слышал, Димон? Нет? Я и сам узнал об этом не так давно и совершенно случайно.

Димон нежится на подоконнике. Подставляет лицо под яркие солнечные лучи и зажмуривает от удовольствия глаза. Курит, выпуская клубы сизого дыма. Радуется, словно маленький ребёнок, прекрасному и удивительному дню.

Сегодня можно ни о чём не беспокоиться. Ни о чём не думать. Город совершенно пуст и безлюден. Праздник. В столице введён режим СТЭ-выходных. На улицах остались только патрули. Но и они сосредоточены у станций метро, на контрольно-пропускных пунктах и у ретрансляторов государственного значения. В такие дни «колпак» отключают, чтобы не перегружать и без того до предела загруженную сеть. Благодать Господняя!

– И ни ты, ни я не знаем, будет ли в нашей жизни ещё один такой день. Но я голову даю на отсечение, что не будет! Прочувствуй его. Проникнись им. Постарайся запомнить всё, что в нём было. От первой и до последней секунды. Эти воспоминания останутся с тобой и будут согревать. Подарят силы, чтобы ты мог продолжать жить и ждать, – вещает с подоконника сосед.

Возможно, что ждать придётся очень долго. Когда и как это произойдет, Димон не знает. Но нет ничего вечного. Всё обязательно должно закончиться.

Только соседу до этого момента не дотянуть. Последнее время у него со здоровьем не ладится. Имеют место большие проблемы и с сердцем, и с головой. Всё, что ему остаётся, это скучно доживать оставшееся. По-стариковски шаркать ногами при ходьбе. Плохо и беспокойно спать по ночам. Днём, задремав во время обеда, клевать носом над тарелкой давно остывшего жидкого супа. И, что самое противное, постоянно зассывать в сортире брюки и тапочки.

– «Кто, если не мы!» – гордый девиз бесстрашных десантников дополняется коротким Димоновским смешком, полным горького бессилия.

От судьбы не убежишь. А Димону и бежать некуда. Его жизнь проходит в этих четырёх стенах. Ночные вылазки за границу квартиры в поисках «медленного» провианта не считаются. Редкое исключение из общего правила.

Димон знает одно место неподалёку. Старый заброшенный продмаг, где лет десять тому назад он подрабатывал сторожем. Там чудом сохранилась маленькая потайная кладовая. В ней соль и сахар, сухари и макароны, и даже «сгущёнка». Сладкое сгущённое молоко в металлических банках.

А Димону больше ничего и не надо. Раз в два – три месяца он набивает этим добром рюкзак и может продолжать своё «одиночное кругосветное плавание». А что в Крым собирался, так это просто, чтобы поговорить. Мечты и хотелки. Пустые фантазии и самообман. Предел его «браслета» одна верста. И ни шагом дальше. Но Димону очень хочется досидеть до конца своего последнего киносеанса. Узнать, что же будет в финале этого безумного «муви». Увидеть своими глазами, как всё произойдет. Чем завершится.

– Ты только представь! Однажды мир снова изменится и все начнут жить с чистого листа. Как ты думаешь, такое возможно?

– Нет, Димон, невозможно. Эпоха добрых сказок для самых маленьких и глупых давно завершилась. Это пустое и бессмысленное самоутешение. Ты же прекрасно знаешь, Димон, что в «клетке» место монстров, которых ты победил, тут же займут другие монстры. И эти новые чудовища будут намного страшнее и злее прежних.

А кино, в обычном понимании, умерло совсем. И Димону часто бывает грустно. Неужели, его любимые голливудские фильмы на плёнке и на широком экране исчезли навсегда? И никогда не вернутся назад, как и кинотеатры?

– Дима, всё очевидно и просто, как дважды два. Настоящее кино навсегда закончилось. И оно никогда не вернётся. Ему больше некуда возвращаться.

Все кинотеатры снесены. Разрушены до основания под ноль. А на освободившихся площадках отстроены подстанции с генераторами СТЭ-излучения. Кино, в отличии от почтальонов, не прошло тест на СТЭ-совместимость.

Он бегло, лист за листом, просматривает рукопись, выданную соседом. И ему кажется, что старая промасленная бумага сохранила в себе тепло сотен рук, в которых она успела побывать за свою долгую жизнь.

В Манифесте говорилось о времени. О том, что его «ковёр» поизносился до дыр и по возникшим прорехам можно свободно перемещаться. Переноситься в прошлое, которого ещё не было. Или в будущее, которое уже никогда не наступит.

Скоро всё исчезнет. Вернее, уже исчезло. И этот новый мир, лишь суррогатная подмена настоящего мира. Декорация. Макет, изготовленный экспериментаторами и оставленный нам в утешение на короткий срок.

Наше время умирает. Оно утратило последовательность. Прошлое, будущее и настоящее соединились в одной точке. И в этот короткий миг возможно всё. Нет границ. Нет правил. Инструкции бесполезны.

– И что ты об этом думаешь? – он оторвался от чтения и терпеливо ожидает ответ соседа.

Но Димон ничего не может ему подсказать или посоветовать. А сбежать и жить на берегу тёплого океана это, действительно, отличная идея. Димон ему завидует. Он бы и сам хотел. Только у него не получится. Для Димона существуют многочисленные непреодолимые ограничения. Подорванное здоровье. Закрытые для перемещения зоны и сектора. Базовые условия и пользовательские соглашения. Эх…

– А если противленцы правы и всё, действительно, закончилось? И наяву ничего не происходит. Реальность, это лишь обрывки наших сновидений? – Димон часто думает об этом. – Всё, что нас окружает, ненастоящее. Мы давно умерли. Но каким-то удивительным образом продолжаем наблюдать за картинкой мира, которого нет. А как иначе объяснить этот невероятный климатический сдвиг? Или таинственный съезд таймологов?

А к обеду станет по-летнему жарко. Прогноз погоды обещает плюс двадцать–двадцать пять градусов по Цельсию. Но будет за тридцать, не меньше! Димон готов поспорить!

– Да на что угодно! Здесь солнечная сторона. Совсем скоро сюда на час–другой вернётся лето и можно будет загорать! Оставайся! Есть настоящее домашнее пиво. Очень редкий и дефицитный продукт. Но у меня имеются нужные связи! Посидим. Попьём пива. Покурим. Вспомним добрые старые времена.

– Прости, Димон. В следующий раз.

Распрощавшись с соседом, он вернулся к себе.

Устроился на диване. Взял пульт, но тут же отложил его в сторону и не стал включать телевизор. От переизбытка новой информации у него заболела и пошла кругом голова.

Он не смог усидеть на одном месте. Поднялся с дивана и нервно заходил по квартире, меряя её шагами. От окна гостиной до входной двери. От двери до гардеробной. От гардеробной до кухонного окна. Затем в обратной последовательности.

Стал энергично массировать виски и растирать ладонями лицо. Но не мог справиться с волнением и взять себя в руки, остановиться и успокоиться.

Дела обстоят гораздо хуже, чем он предполагал. Действительность оказалась сложнее и враждебнее, чем он мог себе представить.

До этого момента он считал, что полностью готов к встрече с новой реальностью. С ним работали лучшие специалисты особого подразделения СТЭ-гвардии. Результаты всех тестов, проведённых за время адаптации, были отличные. Да что там скромничать?! Он показал ошеломляющие результаты и сам не верил в это. Но цифра «96,9» упорно высвечивалась на экранах всех датчиков и дозиметров.

И ещё он был абсолютно здоров. Это совершенно непередаваемое, фантастическое ощущение. Все боли ушли. Все шрамы сравнялись. Пропали следы старых ожогов и осколочных ранений. Его левая разорванная щека снова стала гладкой.

Но только сейчас он осознал, насколько они поторопились с началом второй фазы. Нужно было ещё хотя бы немного подождать. Адаптация после Ремонта должна была занять больше времени.

Но менять что-либо уже поздно. А ему не помешало бы подумать о том, что он будет есть на обед. Он не взял брикет быстропищи в киоске-автомате на выходе из метро. Впрочем, это к лучшему. Небольшая лёгкая пробежка приведёт в порядок его мысли. Позволит полностью прийти в себя и победить внезапно возникший и всё более разрастающийся под сердцем страх. Страх, что вначале проявился на физиологическом уровне участившимся дыханием и дрожью в руках, а затем полностью вытеснил и заменил собой все остальные чувства. Но с ним и не такое бывало. Он справится.

Опасения, боязнь и нерешительность нельзя допускать к пульту управления. Позволить им властвовать и диктовать тебе условия. Определять направление твоего движения. Если это произойдёт, то тогда ты, действительно, пропал и исправить что-либо будет невозможно.

Ему не стоит сбрасывать со счетов, что в настоящем у него хорошая позиция. Есть время, силы и здоровье. Он готов всё изменить и переделать. Переиначить и переиграть.

Чтобы отвлечься, он прошёл в рабочий кабинет. Выдвинул наугад один из ящиков секретера. И первое, что он там увидел, была древняя папка с его первой рукописью. Вещественное напоминание о том, что нельзя останавливаться на полпути и прекращать сопротивление. Всегда надо идти до конца. Биться до последнего.

Он должен вернуться к работе. Заново переписать старый текст. И поставить финальную точку в правильном месте.

Его размышления прервал телефонный звонок. Это снова зазвонил мобильник, что был оставлен ему на кухне рядом с ведёрком со льдом, бутылкой шампанского и визитной карточкой. Кто-то настойчиво звонил уже во второй раз.

Первые сигналы он проигнорировал, полагая, что это ложный вызов.

«Безусловно, звонок предназначен не мне, а кому-то другому», – подумал он в тот момент.

Не стал отвечать и сейчас. Всё ещё надеялся, что звонивший допустил техническую ошибку при наборе номера. Досадную оплошность, которая заставила его вновь напрячься и занервничать, часто и напряженно задышать, словно он только что преодолел за рекордное время стометровку.

Телефон умолк.

Прошла одна минута. Следом вторая. Скоро всё прояснится. Если в ближайшие время ему не перезвонят, то это значит, что неизвестный абонент догадался, что набирал неверный номер.

Зря, ой зря, он отказался от предложения Димона и не остался с ним пить настоящее пиво. И где только Димону удалось его раздобыть? Живую воду сейчас в столице найти проще. Сказал, что сработали старые проверенные и надёжные связи. Что ж, связи и знакомства с нужными людьми всегда были, есть и, видимо, ещё очень долго будут хорошей основой для решения самых сложных вопросов.

Наверняка, у соседа нашлась бы и обычная «медленная» еда. Какой-нибудь завалявшийся в холодильнике бутерброд с окаменевшей копчёной колбасой сорта «брауншвейгская». Или с заветренными и ставшими прозрачными, как слюда, тонкими лепестками твёрдого «российского» сыра. Да хоть бы и позавчерашняя холодная овсянка на воде. Как в «Матрице». А если в неё можно было бы добавить пару ложек «сгущёнки» из потаённой кладовой, то получился бы настоящий царский обед! Второе блюдо и десерт в одном флаконе.

Но шанс был упущен. Возвращаться в квартиру на шестом этаже он не станет. Не в его это правилах. Если ты вышел за дверь, то не оглядывайся. Обернёшься или просто посмотришь, невзначай, через плечо, и можешь сушить вёсла. Ты пропал. Проиграл. А проигрывать в самом начале новой партии он не собирался.

Телефон зазвонил в третий раз. Что ж, чему бывать, того не миновать.

Он прошёл на кухню и взял мобильник. Это странно, но гаджет показался ему тяжёлым, словно кирпич. И ужасно холодным, будто всё это время лежал вместе с бутылкой шампанского в ведёрке со льдом.

Он нажал на покрытую инеем клавишу «Приём». Осторожно и медленно, как гранату с выдернутой чекой, поднес аппарат к уху.

– Алло? – тихо произнес с тайной надеждой, что вызов, всё-таки, предназначается не ему и это недоразумение прямо сейчас разрешится формальными извинениями звонившего.

Его последние чаяния были разрушены бодрым молодым голосом незнакомого собеседника:

– С возвращением, солдат!

Ошибки быть не могло. Звонили ему. Но кто?

Словно в ответ на его незаданный вопрос из трубки донеслось:

– Ты что, не узнал меня? Я Док! «Лёгкий»! «Штопают гандоны. Настоящих пацанов зашивают!» Теперь вспомнил?!

Он уже давно привык к тому, что действительность многократно превосходит сформировавшиеся у него ожидания. Постоянно преподносит ему самые неожиданные сюрпризы. Например, всё, что происходило с ним раньше. Особенно в последние шесть месяцев, которые он провёл в клинике после пробуждения.

Он уже перестал обращать внимание на странности в поведении окружающих его людей. На несоответствующие простым и обыденным вещам и предметам характеристики и свойства. На нелепые нестыковки и глубокие разрывы в пространственных и временных связях. Каждый раз, столкнувшись с необъяснимым и сверхъестественным, он вспоминал Боткинскую больницу. Первые сутки, проведённые в реанимации.

Чем ещё можно было его удивить после всего, что с ним там произошло?

Ничем. Это был риторический вопрос. Но он был удивлён. И тут же попытался дать логическое объяснение случившемуся. Найти разумные доводы, что позволят ему вырваться из плотного кольца загадок и тайн, которыми он был окружён со всех сторон.

Если всё это происходит с ним, то почему не может случиться с кем-то ещё? К чему такая исключительность в оценке собственной персоны? Вполне возможно, что Док такой же участник программы «Реновейшен», как и он. Просто ему не предоставили эту информацию. И на то могли быть веские причины. Например, особая секретность данных сведений. Он и без этого знает много. Слишком много.

– Ты быстропищей не успел отравиться? Молодец! Она от лукавого! – Док громко смеётся в трубку. – Потерпи немного. Я буду у тебя через двадцать минут! Шампанское ещё осталось? Да ты дважды молодец, гвардеец!

Как бы он не успокаивал себя, что бы он себе не говорил, этот звонок заставил чаще биться его новое сердце.

Всё-таки, он попросил Димона сделать ему самокрутку. До прихода Дока он покурил, включив на полную мощность кухонную вытяжку над плитой.

Звонок из прошлого. Старый добрый сценарный приём. Он его ждал. Он чувствовал, что подобное обязательно должно было случиться. Кто-то должен был помочь расставить по своим местам детали доставшегося ему и всё никак не срастающегося заковыристого пазла.

Старый сценарий стал реальностью. Ещё один поворот в замысловатой траектории его движения из ниоткуда в никуда. В этой самой распространённой линии человеческой жизни. А если быть совсем точным, то единственно возможной. Без опции второго, дополнительного варианта пункта отправки и назначения. Как в бородатой шутке десантуры про затяжной прыжок.

А Док не ошибался, когда говорил, что они ещё встретятся. Гвардии капитан Белов никогда не бросает свои обещания на ветер.