Бремя несправедливости

- -
- 100%
- +

Книга вторая
Время искупать
Глава 1 Рокировка в длинную сторону
По-особому сегодня светило солнце. И зимний холод был не обычным, а каким-то мягким, нежным. Будто и не холод вовсе, а укутывающая свежесть, когда так приятно лежать в постели под теплым-теплым одеялом, из-под которого совсем не хочется вылезать. Он любил, проснувшись утром, дать себе с четверть часа еще полежать, а если получится, то и заснуть в эти короткие утренние минуты. Маленькая слабость, совершенное излишество, которые он себе иногда позволял.
Но все это не для человека, связанного долгом. Если тобой движет сознание ответственности, если твой кредит доверия давно исчерпан, а обязательства не выполнены, то даже самый сладкий утренний сон не приносит удовольствия. Потому Джон Джерард поднялся с постели сразу, едва открыв глаза, не успев даже ощутить всю прелесть этого утра. Да и не хорошо будет, если вернувшийся Пиола обнаружит его еще спящим. Сегодняшний день должен многое решить…
Пиола вернулся лишь к обеду. Со слегка виноватым видом. Но вид у него всегда был такой: смирение, почтение… Это еще ничего не означало.
– Получилось? – только и спросил Джерард, скрывая волнение.
– Нет, – так же лаконично ответил Пиола, опустив голову ниже.
– А что получилось? – разочарование Джерард скрыть уже не мог и не хотел.
– Получилась… битва небольшая, господин Джерарди. Вернее, поножовщина.
– Вы попали в засаду?
– Мы на нее нарвались… Вряд ли ее готовили специально для нас.
– С чего так решил?
– Если бы ее готовили против нас, я бы сейчас с вами не разговаривал.
– Логично… Ну, излагай.
– За Шато-Рено было следить не сложно. Он, как мне показалось, слежки совсем не опасался. Ходил, не проверялся… За ним, кстати, приглядывали местные, но не всегда и тоже аккуратно. Вчера, как оказалось, он пошел на встречу. В одну гостиницу – «Золотой желудь».
– Местные его вели?
– Нет, господин Джерарди. Поклясться могу.
– Не клянись. Продолжай.
– В общем, в «Желуде» он встретился с тем же человеком, с которым встречался во Франции, когда… мы пытались взять их. Так что мы приготовились к захвату.
– Посланник дель Кампо пришел один?
– Нет, его сопровождали трое охранников, довольно серьезных. Шато-Рено тоже ждали на улице двое людей… Сила была на нашей стороне. Когда Шато-Рено ушел, я принял решение не задерживать его. Во-первых, лишняя шпага, а во-вторых… он же свое дело сделал, в общем-то. Все шло по плану, Шато-Рено ушел, посланник дель Кампо посидел немного и тоже встал… Его охрана поднялась за ним, и вдруг этот господин сорвался с места! Но бросился не к выходу, а на кухню! Трое его людей прикрыли его, но мы бы одолели их, если бы не вмешательство третьей силы…
– Венецианцы?
– Больше не кому… Дальше – все, мы пытались только уйти сами. Двоих наших ранили или убили, это я успел увидеть… Уходили группами и по одному… До рассвета я ждал на Лидо, как условились на случай провала… Дольше ждать было нельзя, если им достался кто-нибудь живым…
– Сколько не вернулось?
– Пятеро… Четверо не знали ничего, но пятым был Ринальдо. Возможно, он убит, но возможно… Он знал про Кьоджу.
– Он знал про нас, Марио, вот что самое плохое.
– Нужно уходить…
– Нужно… Что ты предпринял еще?
– Отправил трех человек на Сан-Бортоломио. Там жил этот Шато-Рено.
– Есть что-нибудь?
– Пока вестей нет… – Пиола совсем уж опустил голову, словно отчаявшийся и не надеющийся на прощение грешник. – Отец Иоанн… Господин Джерарди… Я осознаю свою вину. Я должен был просчитать вариант с венецианцами… и действовать по-другому.
– Как по-другому, Марио? – устало, но с нежностью спросил Джерард. – Начать войну с венецианцами?.. Мы и так ее начали…
– И тем не менее… я столько раз уже подвел вас… Я смиренно прошу наказания. Я не имею больше права продолжать… Я недостоин!
– Наоборот. Ты не имеешь права бросать дело на полпути… Так же как и я.
– Нужно ли оно еще кому-то, наше дело! – в сердцах воскликнул Марио, но, словно испугавшись своих эмоций, тут же опустил глаза под грозным взглядом учителя. – Мы столько месяцев им занимаемся… Все без толку…
– Не впадай в отчаяние, Марио, – стараясь подбодрить Пиолу, произнес Джерард. – Уныние – смертный грех, помни об этом. Мы столько раз терпели поражения, но всегда находили новый путь.
– Не представляю… На что теперь надеяться? Наши нити оборваны…
– И ты не видишь больше никакого пути? – недовольно и разочарованно спросил Джерард. – Никакого решения? Ты не можешь создать его силой своего разума?
– Я… не знаю… Если ничего не получится по Шато-Рено и Сан-Бортоломио…
– Это один путь! Мы ждем вестей от наших людей. А Шато-Рено знает, где его дочь. Она наверняка где-то во Франции – значит, эта карта еще не отыграна.
– Но Шато-Рено рассказал, где она… Отец теперь заберет ее.
– Сразу не сможет! Он видит, какая за ним охота! Может быть, и вообще не станет делать этого в ближайшее время. Так что Шато-Рено по-прежнему актуален. Если не удастся найти его прямо сейчас, придется работать по его связям во Франции. Мы должны знать о нем все, тогда рано или поздно выйдем на его след.
– Но это же сколько времени и сил! Нужно отправлять людей во Францию… Это целая операция и такого масштаба…
– Я еду в Рим. Объясню положение и расклады. Расскажу о шансах, о необходимых ресурсах. Пусть руководство ордена решает, нужно ли все это продолжать. Если решат, что нужно… наш долг довести начатое до конца, чем бы все это не закончилось. Ты понимаешь, Марио? Теперь мы не можем свернуть, мы должны идти к цели.
– Понимаю, учитель.
– А пока есть еще один путь. Мы точно знаем, что дель Кампо, по крайней мере пока, здесь, в Венеции. Да, его прячет секретная служба Совета десяти, но он не становится при этом бесплотным духом. Нужно идти по этому пути, хоть шансов и откровенно мало. Вот этим и займись, Марио. И Францу скажи, чтобы продолжил заниматься всеми его друзьями, знакомыми, особенно связями в Гамбурге, Цюрихе и Амстердаме. Если он все же покинет Венецию, нам это может пригодиться.
***
В полутемной комнате без окон, освещаемой, как всегда, только несколькими свечами, снова сидели те же двое, что и два дня назад: вице-магистрат Джузеппе Росси с накинутым на голову капюшоном и господин Пульцоне, он же Алессандро дель Кампо, в шляпе с широкими полями. Их разговор продолжался уже какое-то время и был он еще более невеселым, чем в прошлый раз.
– Шато-Рено покинул Венецию, – угрюмо произнес Росси. – Но мы еще, скорее всего, сможем его задержать.
– Еще раз повторяю, господин Джузеппе, не нужно этого делать. У меня теперь есть связь с ним.
– Я не понимаю вас, – в голосе Росси послышались нотки раздражения, – вы не хотите знать, где ваша дочь? Не хотите, чтобы мы привезли ее вам?
– Куда привезли? – раздражение послышалось и в голосе дель Кампо. – В эту комнату без окон? Или где окна закрыты решетками? Я не хочу, чтобы моя дочь жила в тюрьме!
– Да вы даже не знаете, где она сейчас! Не в тюрьме ли?
Росси, произнеся это со злостью, тут же разозлился на самого себя. Это из-за возраста он стал так несдержан, что ли? Да нет… Просто он перестал понимать, а когда он перестает понимать… Все нелогичное его раздражает, а поведение этого дель Кампо стало нелогичным. Необходимо успокоиться… Но чтобы успокоиться – нужно понять.
– Извините, господин Пульцоне… – снова угрюмо, но уже спокойно произнес Росси, – но мне тяжело работать, не понимая вас и ваши намерения.
– И вы меня извините, господин Джузеппе. Я понимаю, у вас свои методы… Просто я уверен теперь в одном: моя дочь в безопасности. И что важно – не за решеткой. Она живет, понимаете? Живет нормальной… ну, почти нормальной жизнью! И прямо сейчас я не могу сделать ее жизнь лучше!
– Вы так верите словам этого Шато-Рено? Меж тем я говорил вам, что это хитрый и умный профессионал…
– Умный и хитрый? Так это и замечательно, я могу быть уверен, что он надежно спрятал мою дочь!
– В моей фразе главное слово другое – профессионал. Понимаете, о чем я? Профессионал лишен чувств, присущих обычному человеку…
– Ну, не совсем же лишен, – сделал попытку улыбнуться дель Кампо.
– Не совсем, – подумав о чем-то своем, холодно согласился Росси. – Но я хочу, чтобы вы поняли суть. Он даст клятву, но если посчитает, что эта клятва – препятствие для достижения целей, то нарушит ее. Он пообещает и не сдержит обещание, потому что логика событий будет против. Он может любить, сострадать, может испытывать благодарность… как и любой человек. Но профессионал перешагнет через все это ради дела.
– То-то же вы перешагнули через обещание не контролировать встречу с ним в той гостинице…
– И профессионалом быть не нужно, чтобы не выполнять такие наивные просьбы и не следовать подобным глупым обещаниям, – снова раздраженно ответил Росси. – Но теперь вам должно быть понятно, что основывать свои выводы на доверии в нашем деле нельзя.
– Как же вы работаете-то? Без доверия? – в голосе дель Кампо прозвучала легкая насмешка. – Тяжело, наверное?
– В моей работе есть место доверию. Но это доверие основано исключительно на рациональном. На понимании выгод и интересов людей. Когда я уверен, что человеку выгодно соблюдать договоренность и говорить правду – я ему доверяю. В определенной степени.
– Ну а я, господин Джузеппе, хоть и не шпион, но руководствуюсь примерно теми же принципами. Я всю жизнь имел дело с деньгами, а там о доверии речи вообще идти не может! Когда речь заходит о деньгах, верить нельзя даже собственным родителям.
– А собственной дочери?
– Вот вы и поймали меня, господин Джузеппе, – улыбнулся в темноте Пульцоне. – Но ведь родственные чувства это другое, не так ли? И что касается этого Шато-Рено, то ему я доверяю исключительно из рациональных соображений. Да вы же и сами знаете, о чем он говорил, разве вы не считаете так же?
– Не считаю. Можно разработать и обосновать не одну версию, что все это игра с его стороны. Хотя и признаю, что это маловероятно.
– Так-то ведь и не в чем не будешь уверен… Но я все же не сомневаюсь в этом Шато-Рено. Я подготовлю пару мест, где могла бы жить моя дочь. И пару мест, где мог бы жить я. Потом я узнаю, где Луиза, перевезу ее…
– А мы?
– А что вы?
– Ведь мы заключили договор, господин Пульцоне: Венеция получает ваши знания и опыт, вы – защиту. Как мы будем исполнять его?
– Я свою часть договора уже исполнил вполне. Если нужно, то готов консультировать вас и дальше. Вы свою часть тоже выполняли исправно.
– Значит, вы расторгаете договор, господин Пульцоне?
– Такой договор не просто расторгнуть, я понимаю. В определенном смысле он вечный…
– Вы откажетесь от нашей помощи?
– Нет, господин Джузеппе, не откажусь. Но и от своих намерений не откажусь тоже.
Росси молчал и обдумывал услышанное. После прошлой их беседы он предвидел в каком-то смысле все сказанное сегодня дель Кампо. Да, тот совершает ошибку, да, его поведение необдуманно, но определенная логика в его действиях все же была. Это он, Росси, не понял сразу, что единственное неразумное, безрассудное в этом холодном и рациональном человеке может быть связанно только с дочерью. Это Росси ошибся в ее значении для дель Кампо и теперь будет пожинать плоды своей ошибки, потому что задачу охраны этого чертового банкира с него никто не снимал. Но оставался еще один, последний шанс, хотя Росси уже почти не верил в успех. И все же страх – это мощная сила…
– Я хотел сообщить вам, господин Пульцоне, что троих людей из «Золотого желудя» нам удалось взять живыми.
– Вот как? И кто же они?
– Вас ведь, конечно, интересует, кто ведет за вами охоту…
– Разумеется.
– Есть основания полагать… Допрос еще не окончен, это только первые данные…
– Я в нетерпении, господин Джузеппе.
– Вас ищут представители Общества Иисуса.
– Иезуиты… – вроде бы даже удовлетворенно произнес дель Кампо. – Интересно… Что вы от них еще узнали?
– Не очень много. Во всяком случае, пока. Да и не ясно, сами ли иезуиты вас ищут, или они задействованы третьей стороной… Но вас это не сильно удивило?
– Почему меня это должно было удивить? Вот если бы вы сказали, что меня ищут злые московиты или, к примеру, китайцы, то я бы удивился, а так… Что вам еще известно?
– Имена. Пока два. Марио Пиола и Франц Галле.
– Что за люди?
– Учились в Льежском иезуитском коллеже. Очень интересные персонажи, мы знаем о них кое-что… В общем, это тоже своего рода профессионалы. Теперь общая картина стала для вас яснее?
– Пожалуй, да…
– И вы все-равно не откажитесь от своих планов покинуть Венецию? Несмотря на очевидную угрозу? Иезуиты опутали своей сетью всю Европу…
– Послушайте, они знают, что я здесь. Они доберутся до меня рано или поздно! Венеция не такая уж большая, если задаться целью… И вы будете бессильны с их настойчивостью. А я поеду туда, где их нет. В Соединенные провинции, в Швейцарию…
– Протестантские страны их запрещают, но это не значит, что их там нет. Переждите. Пройдет полгода, год, ситуация изменится.
– И все же я должен… Найду убежище у протестантов… Потом вернусь.
– Хорошо, – вздохнул Росси, прекрасно понимая, что не сможет переубедить дель Кампо. – Я должен буду держать с вами связь. И вы будете иметь возможность связаться со мной. Я хочу дать вам людей…
– Спасибо, обойдусь своими. Мне не охрана нужна, а скрытность… Я, вероятно, остановлюсь поблизости от Венеции… скажем, в Швейцарии, в Цюрихе, например. У меня там есть друзья… – дель Кампо улыбнулся. – Вам я доверяю, господин Джузеппе, поэтому раскрываю свои планы. Вы всегда будете знать, где я нахожусь, уверен, вы организуете связь безопасно, но… я очень прошу вас…
– Не беспокойтесь. Если таково ваше условие, то наблюдения за вами не будет.
– Теперь и не знаю, могу ли я доверять вам? – так же с улыбкой произнес дель Кампо.
– Как хотите, – каменно и холодно ответил Росси. – Но я доложу руководству о ваших намерениях. До тех же пор прошу не предпринимать ничего. Если вы получите согласие, то я обеспечу ваш безопасный выезд из города…
***
Это было даже как-то странно. Словно из прошлой жизни. Он снова скакал куда-то с Рошфором, пил с ним вино в трактирах… Они говорили обо всем и ни о чем, шутили. Впереди была цель, задача… А на душе было хорошо и спокойно.
Жак ведь не удержался и вернулся тогда к «Золотому желудю», порасспрашивал… Филипп теперь знал, что венецианцы, похоже, подстраховали Мийо, и тому удалось уйти. Значит, все были живы и в безопасности, так что о прошлом душа не болела. А будущее… Говорят, невозможно войти в одну реку дважды. Может, и верно. Но ощущение такое присутствовало, и все – тут сомнений не было – благодаря Рошфору. Шато-Рено в который уже, наверное, раз испытывал благодарность этому человеку просто за то, что тот был рядом. Удивительное все-таки место в его жизни занимал Рошфор, словно олицетворение той ее части, что была самой бурной, самой яркой…
Их встречи даже после долгих разлук всегда происходили без эмоций, по крайней мере, со стороны Рошфора. Он просто говорил какое-нибудь рядовое приветствие, приличествующее приятелям, которые видятся каждый день, а вот сейчас один из них немного припозднился на договоренную встречу. Говорил тоном равнодушным, немного сварливым, недовольным опозданием Шато-Рено. Но Филипп-то прекрасно знал, что друг его не каменная статуя, и знал, что скрывается в его душе за маской спокойствия и безразличия.
Вот и тогда, когда Шато-Рено, возбужденный после разговора в «Золотом желуде», ворвался в дом на Сан-Бортоломио, Рошфор, поставив бокал с вином на стол, просто ворчливо произнес:
– Наконец-то, Шато-Рено, вечно вы заставляете ждать и волноваться.
– Извините… Я тут… У меня, в общем, нет ни минуты почти…
– Вы знаете, у меня тоже. Я и так задержался, ожидая вас. Так что собирайтесь, и поедем.
– Куда?
– Вам не все-равно?
– Не то чтобы очень…
– Ну и отлично. Вы ведь закончили свои дела здесь?
– Здесь – да, но…
– Можете ли вы уделить мне некоторое время? Совсем немного, пару месяцев, например. А лучше – три-четыре.
– До лета я в полном вашем распоряжении, Рошфор, но объясните…
– Вы, кажется, торопились? Я так очень. Все объяснения по дороге!
Уже после Мальгеры, направляясь в сторону Падуи, Рошфор рассказал, чем занимается сейчас и чего хочет от Шато-Рено. Рассказал обстоятельно и в деталях, описав все свое пребывание у Робустелли вплоть до их встречи на Сан-Бортоломио:
– И вот, представляете, друг мой, я приезжаю в Венецию, чтобы забрать с собой Фуртада и Торо. Мое сердце обливается кровью – я вынужден ликвидировать резидентуру. Но вдруг узнаю, что господин де Шато-Рено собственной персоной, да еще с двумя профессионалами гостит тут по своим делам! И, кажется, дела его заканчиваются, и он собирается уезжать. Ну как тут не поверить в Провидение?
– Да уж, вы успели удивительно вовремя.
– Вот и я про то же. И тут все в масть! И с Венеции не нужно убирать людей, и к Йеначу можно отправить… уж и не знаю даже, кого бы я мог найти лучше. Даже теоретически.
– Спасибо за комплимент… Кстати, Рошфор, я хотел спросить, вы видели в Венеции кого-нибудь из знакомых?
– Кого я мог увидеть? Я был в Венеции три часа.
– В прошлые разы.
– Никого почти не видел. Да я и приезжал один раз только и тоже ненадолго. Чтобы не раздражать наших коллег… Видел Мочениго издалека… Он теперь солиден и монументален в своем адмиральском статусе.
– А к Джулии? – спросил Филипп и сам почувствовал свое волнение. – Заходили?
– Нет… – Рошфор почему-то выглядел смущенным. – Нет, не заходил…
– Значит, и Франческу не видели…
– Вы были в Венеции несколько дней, разве вы не навестили ее? – удивился Рошфор.
– Нет… Побоялся ворошить прошлое…
– Что ж, мы меняемся, и все меняется вокруг нас… Это и называется жизнью. И знаете, друг мой… я невероятно рад, что увидел вас таким.
– Каким? – улыбнулся Филипп.
– Живым.
– Да разве вы, Рошфор, и ваш патрон дадите умереть спокойно? – совсем без грусти и тоски произнес Шато-Рено. – Где угодно найдете…
– Вы приняли обеты! – весело сказал Рошфор. – Если сразу не сбежали из нашего ордена, теперь и не сбежите!
– Когда-то вы обещали свободу выбора, не правда ли?
– Я вас обманул! Возможно, неосознанно.
– Совсем перестану верить людям… Ладно, Рошфор, пусть это будет на вашей совести. А что касается моей задачи… В общих чертах она мне ясна, но вот сам этот Йенач? Он готов будет работать со мной?
– Вы его, уверен, без труда убедите, с вашими-то талантами. Вы, как и он, протестант… Слушайте!.. Мне пришла в голову одна мысль! Кажется, очень даже неплохая!
– В нетерпении жажду ее услышать…
– А что если нам сыграть в небольшую игру с господином Робустелли?
– Что потребуется от меня?
– Ваши актерские способности и… Не могли бы вы на время стать католиком? Я помню, у вас это отлично получалось когда-то.
– Вы упрямо хотите погубить мою душу, Рошфор, – улыбнулся Филипп.
– Разве еще не погубил? И давайте уж привыкать к моему новому имени, я – Палетти. Гвидо Палетти. Я преданно служил Кончини когда-то. Выполнял его тайные поручения.
– Это я помню, господин Палетти.
– А теперь новая вводная. Я служил у Кончини вместе с вами.
– Ого! Неизвестная страница моей биографии?
– Вы разве забыли?
– По правде сказать – да. Но раз вы утверждаете…
– И вы бывший гугенот. Разочаровавшийся в протестантизме и покаянно вернувшийся в лоно нашей святой матери-церкви! Такое вы забыть не могли.
– Да,а… Такое разве забудешь?
– Причины вашего обращения придумаете сами, у вас это прекрасно получится. Ну, а после подлого убийства Кончини, нашего благодетеля…
– Это упрек?
– Что вы? Ни в коей мере! Но вы правы, здесь трагедия может перейти в пошлый фарс. Сумеете ли вы выдержать жанр на допросе у Маринари?
– Это тот тип, что занимается контрразведкой у Робустелли?
– Да. Очень неприятный человек и умный, но вам придется с ним познакомиться.
– Вы, как я понял, хотите бросить меня в самое логово…
– Но не сразу, теперь это потребует подготовки. Потому вы едете в Милан, а к господину Йеначу мы пошлем пока одного лишь Ла Бертье в качестве нашего связного. Я напишу письмо и дам пароль к нему…
Вот так неожиданно все планы Шато-Рено перевернулись с ног на голову. Но он и не подумал сопротивляться, потому что это все явно было, как сказал Рошфор, волей Провидения, а Провидению сопротивляться не нужно. Еще летом отец Жозеф предложил ему поехать к Рошфору, чтобы помочь ему. Филипп отказался, хотел заняться совсем другими вещами. И вот он уже едет вместе со своим другом, чтобы участвовать в его деле. От судьбы не уйдешь…
А он ведь хотел вернуться во Францию, навестить де Фуа и Луизу дель Кампо, рассказать о планах… Впрочем, исчезнуть на ближайшее время было самым лучшим решением, возможно. Филипп прекрасно понимал, что вернуться в Фроманталь не может, раз охота на дель Кампо продолжается, и охота такая жестокая… Его имя, безусловно, давно известно охотникам, так что разузнать о нем все – вопрос времени. Размах у этих людей впечатляющий, ни жалостью, ни состраданием, судя по истории с нотариусом Скиллачи, они не обременены, так что… Да и чего уж от себя-то скрывать: новое дело как выдержанное вино пьянило его, вдохновляло, снова давало почувствовать вкус борьбы, радость от работы разума, ставящего и решающего задачи. Он опять был нужен, его логика, его поступки будут влиять на события и людей, от его успеха или неудач снова зависело так много…
И тут вдруг пришла мысль. Пугающая, на самом деле, мысль, которая подспудно уже много раз пыталась возникнуть в его голове, но которая только сейчас смогла пробиться сквозь память, благоговение и любовь и стала четкой и осязаемой. Мысль эта, вернее вопрос, в один миг смела всю радость от встречи с Рошфором и от нового дела. Филипп честно спросил себя: что было бы, если бы Алесса осталась жива? Если бы их ребенок не умер? Если бы Шато-Рено жил сейчас, как живут все нормальные люди? Не стала бы эта обычная человеческая жизнь ему бременем через какое-то время? Не стала бы она тяготить его, сначала понемногу, потом все сильнее, потому что мешала бы ощутить то, что ощущает он сейчас?
Ответить на этот вопрос «нет» Шато-Рено мешала честь, а ответить «да» он не имел права. И долг, и память противились такому ответу, как предательству. Разве можно было любовь Алессы, ее преданность, просто сам факт того, что она была у него, была рядом с ним сравнить с этими его забавами?
Нельзя было даже думать о таком… А если все же честно? Как всегда с самим собой… Без этих забав он не смог бы жить. И Алессы ему было бы мало. Вот она, правда.
В душе Филиппа надолго поселилась тоска. Как будто он совершил неблаговидный поступок. Да подлость он совершил, чего уж там, мерзкое предательство, хуже которого нет ничего! Одно все же утешало: Алесса поняла бы его. И приняла таким. Всегда принимала…
Они заночевали в гостинице под Виченцой. Рано утром отправились по дороге на Верону. Рошфор был молчалив, а Шато-Рено слишком хорошо знал своего друга, чтобы не поинтересоваться:
– Вас что-то волнует?
– Нет, с чего вы взяли? Впрочем, разумеется волнует. Как оно все пройдет? Там, в Милане…
– В первый раз, что ли? – бодро произнес Филипп. – Все получится.
– Конечно… – задумчиво согласился Рошфор и вдруг замедлил ход, а потом и вовсе остановился: – Вы знаете, Шато-Рено? Про Джулию Фроскезе…
– Что я должен знать?
– Она теперь живет здесь… В Виченце.
– Вот как? – удивился Филипп.
– Да. В небольшом аккуратном домике… Рядом с госпиталем Сан-Антонио. В том госпитале живут разные убогие и больные… неаполитанской болезнью1.
– Господи, Рошфор… – начал догадываться Шато-Рено.
– Да, это несчастье случилось и с ней. Такова цена ее профессии… У всего своя цена.
– Вы были у нее? – стараясь не смотреть в глаза Рошфору, спросил Филипп.
– Да… Но она не захотела меня видеть. Служанка сказала, она вообще никого не принимает… Я ее понимаю… К счастью, у нее достаточно средств, чтобы не жить вместе с больными, так что… В общем, жизнь ее как-то обустроена. Если это можно назвать жизнью…
Слова Рошфора потрясли Филиппа. Он смотрел на него невидящими глазами, а в памяти возник образ венецианской куртизанки с канала Сан-Больдо. Сейчас Шато-Рено вдруг особенно остро осознал, что Джулия Фроскезе была совсем не чужим ему человеком. Как мало кто, в Венеции. Он вспомнил, как увидел ее впервые, как любовался ее глазами, как она была подружкой невесты на их с Алессой свадьбе…