Информационный шум

9. Медсестра

Делать в больничке больше ничего не требовалось, и на завтра было намечено вернуться в гостиницу. День завершался, оставалось ночь продержаться… Пока не прекратилось движение и появлялись разные люди, отвлечься от боли получалось проще, а наедине со своими мыслями фокус внимания упёрся в спицы корсета. Они врезались в спину. Я понял, что уснуть невозможно. Пришлось нажать на клавишу вызова…

Через минуту ко мне в халатике медсестры вошла Катя. Она рукой показала, что надо помалкивать. Поэтому крайнее удивление пациента было выражено лишь глазами и шёпотом:

– Ты откуда?

– От верблюда… – передразнила меня нежданная посетительница и спросила, словно джин, нарисовавшийся из волшебной лампы перед Аладдином:

– Зачем звал?

Такая игра мне показалась намного интереснее выяснений того, где была, и вместо законного отчёта больной-повелитель потребовал «вина, девочек и ковёр-самолёт».

– Нет проблем, хозяин, будь, по-твоему, – ответила Катька и набрала в шприц раствор кетонала… Укольчик подействовал быстро…

В поезде Турку-Хельсинки мы оказались в удобных креслах на втором этаже прекрасного вагона. Скорость при почти полной тишине гораздо приятнее тупого самолётного гула. Поэтому смену транспорта по инициативе «джина» я одобрил без возражений. Однако материализация двух других желаний показалась навязчивой и нечестной. Вместо вина был предложен только чай, а взамен девочек вблизи нас резвились малыши и малышки пяти-шестилетнего возраста, которые осваивали лесенки детского уголка. «Строго» говоря, игровая зона в поезде мне попалась впервые, и достигнутый уровень знаний о комфорте, таким образом, «существенно» повысился! «Серьёзная» добавка «квалификации» случилась на фоне незабываемых впечатлений о том, как нас студентов ссылали на уборку картошки. Жить там по полтора месяца приходилось в плацкартных вагонах и спать на трёх уровнях (на первой, второй и багажной полках).

Тем не менее, ныне бывший нищий студент мог себе позволить по жизни некоторые претензии, и, естественно, я возмутился:

– Как, разве меня не собираются обслуживать в качестве вип-клиента?

– Увы, нет, – ответил андроид и вразумил:

– Деньги на девочек в управлении выделяют лишь генералам…

Пришлось обидеться и отвернуться, уткнувшись в окошко, за которым бежали аккуратно ухоженные поля и вычищенные пролески, иногда виднелись деревенские домики. Они совсем не походили на наши. Контраст линий, белые планки чётких углов и наличников не оставляли сомнений в том, что там в принципе иная страна и чужая культура. Мы некоторое время ни о чём не говорили, стало скучно и мне захотелось спросить:

– Почему так мало людей? Сейчас поезд почти пустой, рейс в Сочи тоже был таким, теперь за окном вообще ни одного человека.

– Мне это снится, или?..

– Не снится, сезон такой, – неохотно пояснила Катька.

– Необычно, – посетовал я:

– У нас так не бывает, у нас везде толчея!

Скорее всего, новоявленной медсестре или попутчице и андроиду было совершенно без разницы, говорил человек или молчал. Но дорога располагала развлекать и развлекаться. Поэтому вкратце рассказал, как мы жили в плацкартных вагонах. О том, что выезд на картошку каждый год состоялся после 1-го сентября. В этот день мы встречались в большой аудитории, половина факультета, примерно шесть или восемь групп, и тут нас объявляли сельхоз рабами! Вместо учёбы – самое оно, «радость» несравненная! Через день утро начиналось уже в поле. Дождь, не дождь, не важно, велено было спасать урожай… А здесь за окном тоже осень, но никто ничего не спасает…

– Хорошо бы на мотоцикле путешествовать, посмотри, какие меж полей шикарные дороги…, – эти мои слова Катя, казалось, вовсе не слушала, тем неожиданнее был её вопрос:

– Ты разбился на мотоцикле?

И после паузы пришлось признаться:

– Было дело…

Мы вновь помолчали, затем я сам решился пояснить:

– Просто в поворот не вписался, немного не рассчитал…

– Разбился, но не так, как ты, в самолёте…

Сравнение получилось недобрым, спешно понадобилось подбирать иные слова, и они были произнесены:

– А вообще-то в отличие от колхозной картошки мотоцикл – это технология социальной независимости!

Моё заявление звучало с некоторым наигранным и наивным пафосом. Зато позволило в подробностях рассказать о своём увлечении. Ведь, было чего вспомнить. Первый свой мотоцикл собрал из деталей наполовину с помойки, мотор только новый купил, на остальное денег не хватило… Потом пришёл в мотоклуб при МИФИ. Правда, кросс меня не слишком привлекал, но вместо него в мастерской можно было заняться конструированием. Тогда я ещё в школе учился, затем уже в своём институте попал в клуб к Евгению Степановичу Косматову. Замечательный человек, между прочим, 11-ти кратный чемпион СССР, а нам мальчишкам разрешал делать с мотоциклами всё, что угодно. Ну, кого-то с трассы было не выгнать, а меня по-прежнему гораздо больше маятниковая подвеска интересовала…

– Так выходит, ты в клубе в поворот не вписался, – поинтересовалась Катя, и зачем-то доспросила:

– На соревнованиях или на тренировке?

– Нет, – ответил я, удивляясь, почему она прицепилась к моей единственной неудаче? Падение случилось на первом самодельном аппарате, и той «прививки» для осторожности хватило на всю жизнь. В клубах, где почти с каждого серьёзного соревнования кого-то увозила скорая, у меня не было ни одной аварии. Тем более позже. Поэтому сказал:

– Могу похвастаться!

– Знаешь, я брал напрокат «Харлей» и просто путешествовал. Без гонок.

– Водители дальнобойщики смотрели и многие рукой показывали, как восхищены моей «лошадкой»!

– Смысл в свободе, а не в скорости…

– Ты меня понимаешь?

– Нет, смысл именно в большой скорости, – возразила неблагодарная слушательница. Ей, можно сказать, искренне доверили самое сокровенное, а компьютер бездушно растоптал лучшие чувства…

– Идиот, нашёл кому исповедоваться, – подумал я, ещё раз обиделся и вновь отвернулся к окну.

Где-то слышал или читал, что наши мышцы обеспечивают движение со скоростью до девяти метров в секунду, а мысли от них отстают, и за перемещением быстрее двух метров в секунду не поспевают. Для компенсации у нас развит дар предвидения. Без него ни мячик не отобьёшь, ни нужного слова вовремя в разговор не вставишь. Только мне, как динозавру, за шахматным рассудком андроида, хоть с предвидением, хоть без него, всё одно, невозможно было угнаться. Поэтому чрез пару минут молчания пришлось чистосердечно признаться в своей натуральной человеческой тупости и спросить:

– Ты о чём, о чём вообще говоришь? Не пойму…

– Я про катер, – ответила Катька и немного меня пристыдила:

– Мы тут расследованием занимаемся, а не твоей ностальгией.

– Катер не мог сам перевернуться…

Столь примитивный ход мыслей немного взбодрил, стало понятно, что мои мозги в порядке и не отстают, а даже опережают события, соответственно можно было отбиться с укором:

– Господи, мне это и так ясно, как дважды два… – гневно прошептал я и аккуратно разобрал эту мысль на детали:

– Стоило ли так далеко забираться, чтобы вырулить на накатанную колею…

– Я тоже Сергею говорил, что дело в конструкции.

– Улики в железе, а он зациклился в своём информационном шуме.

– Меня вообще не слышит!

– Зачем-то потащил нас на кладбище…

– Скажи ему хоть ты:

– Катер действительно не мог сам перевернуться, и машины не могли загореться…

– К ним кто-то ручки приложил.

– Не факт, – возразила Катя, и высказала иные варианты:

– Их могли перепрограммировать, вирус заслать, помехи поставить. Руками трогать не обязательно.

С этим можно было согласиться только частично.

– Сомневаюсь, – сказал я:

– Допустим, машины, да, у них мозги дырявые, а у катера-то вовсе их нет.

– Пустое корыто нельзя перепрограммировать…

– Чтобы это выяснить, мы сейчас и едем, посмотреть… – успела сказать моя собеседница, переключив внимание на человека в железнодорожной форме. Он приближался к нам по вагону, и с ним Катюха заговорила на английском. Мне же стало понятно лишь то, что мы выясняем, где лучше выйти? Однако финский человек не знал язык нашей девушки и, как она ни старалась подбирать слова, в итоге положительный отклик получили лишь жесты. Также жестами финн с чем-то согласился и дал отмашку, а мы по столь сомнительной подсказке вскоре двинулись к выходу. Моя же интуиция сопротивлялась, удобные кресла покидать не хотела, но воля искусственного интеллекта была, несомненно, сильнее! Пришлось подчиниться… Поезд плавно притормозил, двери красиво раскатились в стороны, пол вагона миллиметр в миллиметр совпал с уровнем платформы, и мы вышли… Людей вокруг и тут почти не было, лишь современный крытый перрон приветливо встречал гостей лаконичными указателями и табло, жаль, что с непонятными надписями.

– И чего, куда идти, ты знаешь? – спросил я спутницу, а она читала, читала и наконец выдала:

– Мы вышли раньше, надо было ещё остановку проехать. Минут через двадцать будет следующий поезд, подождём…

– Ну, хорошо, подождём – не под дождём, – так легко согласиться ждать здесь даже стоя казалось не проблема. Мне очень понравился наш состав и попасть в такой же следующий современный, просторный, чистый даже хотелось. Увы, платформа вскоре стала заполняться людьми. Их становилось всё больше и больше, и, хотя, на глазах таяла надежда на простор, ещё сохранялось ожидание современного вагончика. Только и такую малую радость местная железная дорога нам не доставила. Через минуту прибыл поезд из «девятнадцатого» века, один в один такой, как в древнем фильме братьев Люмьер. Народ стал набиваться в его уже полное «чрево», забираясь туда по железным ступенькам, и пришлось сопротивляться, дабы толпа попутно не утащила с собой меня и Катьку.

– Какой ужас! Вот, те и современная Европа, – возмутился я и подумал:

– Надо было слушать интуицию живого человека, а не робота…

Мне, привычному к столичной толчее и дискомфорту, не сложно было прокатиться в ретро-вагоне и с хельсинскими работягами, но не гоже превращать турпоездку в натурное испытание. Не зря же изнеженные артисты непременно требуют составлять райдер. Такой же порядок обязана соблюдать Катька, тем более во сне! Взялась развлекать, изволь… На этом месте мои мысли были прерваны фразой:

– Ладно, возьмём такси за счёт управления.

Из чего я понял самое, самое главное, а именно то, что сны у нас тоже исключительно платные!..

Примерно через час мы оказались около здания, на фасаде которого были фотографии акул, осьминогов и крупная надпись: морская жизнь. Так её удалось перевести даже с моим незнанием языка. Но зачем мы приехали в хельсинский океанариум, стало ясно несколько позже. Пока же в фойе нас встретили те детишки, которые резвились в детском уголке нашего вагона. Финский железнодорожник их не путал, поэтому попутчики добрались раньше нас и уже вполне освоились. Наше же появление вызвало у малышей восторг. По всему стало видно, что знакомые тётя и дядя есть то немногое, необходимое для полной уверенности в новом пространстве! Дальше на экскурсию мы отправились вместе. Впрочем, наши интересы разделились, дети определённо зависали в лабиринтах с рыбищами, глазастыми и пёстрыми. Взрослых же посетителей тянуло к более умным представителям морской фауны. И это неслучайно, поскольку, как мне показалось, дельфины определённо готовились к нашему визиту. Экзамен будто сдавали по работе с приспособлениями. Мячики и обручи разного размера меж собой перебрасывали, но то были обычные цирковые трюки. А из оригинального меня впечатлила транспортировка надувной сбруи с каким-то оборудованием. Я, конечно, что-то знал о боевых дельфинах, только не ожидал столь осознанных действий, и удивлённо спросил:

– Разве подготовку для военных не закрыли?

– Чего-то читал, что даже запретили.

– По «идейным» в кавычках соображениям или применение посчитали не эффективным?

– В принципе, теперь роботы есть. С ними же проще договориться…

– Как знать, – ответила Катя и, показав на притаившегося в углу дельфина, уточнила:

– Я бы так скрытно плыть не смогла!

– Может закрыли, а могли просто засекретить…

В этот момент открылся прикреплённый на сбруе контейнер, и из него выплыл небольшой подводный бот с четырьмя щупальцами. В них бот держал чего-то вкусненькое, правда, не для нас, посему еда отправилась в улыбающийся ротик дельфина.

– Здесь демонстрируется комбинированная технология, – пояснила Катя. С этими словами она повернулась ко мне и будто случайно прижалась сумочкой к стеклу аквариума. После чего бот задрожал всеми своими щупальцами и пошёл ко дну, изрядно напугав дельфина. Тогда моя просветительница невинно отошла в сторону и тихонько продолжила:

– В океанариуме – лишь шоу, но учитывать стоит…

– Управление ультразвуковое, на помехи реагирует.

– Ты только пока никому не говори про меня и про то, что видел…

Более рассказанного из сего путешествия мне ничего запомнить не удалось. И я даже не успел расспросить, зачем такая работа под прикрытием? Не узнал ни про медсестру, ни про причину исчезновения. Только утром, когда открыл глаза, обнаружил на столике две сувенирные авторучки, а в них плавали игрушечные дельфинчики. Можно было размышлять и сравнивать, какая улика ценнее? Старый кейс из Северодонецка или ручки с дельфинчиками из Финляндии? За что мне «орден» дадут, а за что «медаль» или подзатыльник?

10. Протокол

«Преданья старины глубокой…» Говорят, что имя Пушкина «имеет в себе что-то электрическое». Так про Александра Сергеевича думал Николай Васильевич Гоголь. К сожалению, дома у первого и второго даже лампочки не светили. Впрочем, предчувствия будущего находили основания весь 19-й век. И, между прочим, «Сказка о золотом петушке» появилась в один год с электродвигателем Бориса Семёновича Якоби. Не слишком много лет пролетело с тех пор, но и в 20-м веке кое-чего ещё не было. У Андрея Дмитриевича Сахарова, например, не было ни смартфона, ни интернета. Он и другие достойные учёные могли лишь у Пушкина прочитать про то, что «свойство зеркальце имело: говорить оно умело». Такая жёсткая несправедливость!..

Людишки, однако, с прежними недостатками быстро расправились, и в казённом заведении в центре Сочи смонтировали всё, в том числе три огромных монитора, точь-в-точь таких, как у Сергея на квартире. Здесь эти мониторы на стойках украшали немаленький кабинет служащей в звании майора по фамилии Жукова. Повестку от неё я получил, едва шагнул за порог больницы. И на следующий день точно к 10:00 утра, как было указано, явился, предварительно улучшив внешний вид своего гипса. Обмотал, значит, его новеньким бинтиком. Поступил так, поскольку визит намечался к даме…

По указанному адресу учреждения меня встретила женщина неопределённого возраста, которая, о ужас, знала мою настоящую фамилию. Из чего непосредственно следовало, что теперь надлежит лишь каяться и молиться… Ну, воевать я и так ни с кем не собирался, а тем более с женщиной майором… Соответственно поначалу вёл себя тихо, не подчинившись лишь предложению присесть.

– Извините, – сказал я:

– Доктор сидеть не велел, и, если нельзя прилечь, то постою…

– Мне не трудно…

Слова про прилечь, очевидно, прозвучали, как лишние. Дама учуяла в них надменную агрессию и к допросу приступила с пристрастием. Интересовалась она почему-то не обстоятельствами пожара электромобиля, а буквально бытовыми мелочами. И в начале с моих слов узнала, какая у нас в Москве квартира? Причём простого упоминания трёшки в типовом панельном доме ей показалось недостаточно. Пришлось рассказать, когда последний раз делал ремонт и подробности о мебели. Хорошо, что не понадобилось вспоминать, какая у жены шуба? Не дай бог, спутал бы песца с норкой, и кранты моему «алиби» …

От квартиры расспросы плавно перешли на машину, вновь не на ту, что сгорела, а на нашу семейную. Марка-модель-год выпуска?.. Тут до меня стало доходить, что майор прощупывает наличие новых дорогих вещей, а они к её неудовольствию в моём арсенале не числились. Сам старый и вещи – утиль. Нечем значит поживиться… Промелькнула даже такая мысль, уж не наводчица ли со мной говорит? Но это так, между прочим, поскольку направление расследования моей или нашей «преступно-диверсионной» деятельности лучше прояснилось из следующего блока вопросов. Ответы на них автоматически набирал планшет, дама лишь изредка поглядывала на экран и поправляла текст, а основное её внимание было сосредоточено на «государственном преступнике», поэтому никакой возможности врать и изворачиваться у меня не было. Пришлось сдать все секретики о том, как происходит приёмка машин в сервисе, кто, в каком порядке к ним подходит, как забирают, куда отгоняют, какие бумажки оформляют, чего в них указывают… Эту чушь мы перетирали не меньше часа. Затем стало хуже, и не только содержание беседы, ещё заныла спина. Потребовалось терпеть и бред, и боль одновременно.

Неумолимая дама тем временем добралась до бухгалтерии и ещё час расспрашивала о составлении смет. Долго выясняла, почему не было получено оборудование для ремонта и, как так вышло, что оплата многократно превысила первоначальную цену. Трижды она возвращалась к вопросу, о том, почему отсутствует расчёт на сгоревшую электричку. И трижды в деталях мне выпало объяснять про аресты, из-за которых элементарно не успел провести диагностику. Так «следствие» мучительно приблизилось к решению вернуть машину. Тут в очередной раз неведомая сила меня подтолкнула к «подвигу разведчика». И я умолчал, как полковник велел сказать, что машину мы отремонтировали, неисправность была незначительной и оплата не требуется. Вместо этого назвал своей личной инициативой отправку электрички на автопилоте хозяину для обращения к официальному дилеру… Дополнительно некоторое время заняло упоминание всех глазевших на пожар и того, кто где стоял, должностей, фамилий, имён…

Иногда, если долго терпеть боль, ты становишься мумией. Если не замечали, какой у них в саркофагах печальный вид, обратите внимание. Когда у меня застыла спина, выглядел точно так же. Второе дыхание не открылось и пришлось продолжить на первом…

– С кем вы должны были лететь в самолёте? – спросила Жукова.

Часть этой фразы болезный «преступник» не понял и чистосердечно признался, что мы отправились из столицы вчетвером. Поэтому специально для тупых последовало уточнение:

– Кому предназначались ещё два билета?

Надо было сказать:

– Тётенька, простите Христа ради, не знаю, не ведаю, не замешан…

Только бабка-следователь, видимо, не догадывалась, что пожилых дядек злить выходит себе дороже, расстрелять нельзя, клиент сам того и гляди от инфаркта сдохнет, и соблазнить нечем, бесполезно рассказывать, о том, что завтра станет лучше, поскольку лучшее в жизни дедушки уже было!..

– Ч-о ты хочешь!? – громко сказал я, подошёл, опёрся о стол руками и угрожающе наклонился в сторону сочинительницы протокола. «Стойкий оловянный солдатик» взбесился!..

После такого выпада несколько растерянная Жукова сама принялась разъяснять, чего хочет:

– Было куплено шесть билетов, – сказала она:

– Получается, что в Сочи должно было лететь ещё двое…

Майор назвала их фамилии, но звуки влетели в одно моё ухо, тут же вылетели из другого, и вместо подтверждения или опровержения я, продолжая хамить, передразнил:

– Шесть, уверена, а почему не двадцать шесть?

– Самолёт-то почти пустой был!

Про пустой…, видимо, зря брякнул, на нервах, не выдержал «пыток», за бесплатно сдал Серёгу, а мог, ведь, поторговаться и подзаработать… Вновь меня подвела халтурно-ускоренная подготовка в «американской разведшколе»! Понимая это, расстроился, и другой на моём месте, захотел бы, с горя напился, но не я… Нежели таланта нет, то и пропивать нечего…

Вдруг в кабинете стало совсем тихо, кульминация «гостеприимной» встречи была очевидной, но допрос тем не менее не прекратился. Только мне почти ничего говорить не пришлось, больше слушал нечто между разъяснением и самооправданием человека, которому приказали творить зло вопреки его собственной очень доброй натуре. Верилось в такое чудо с трудом, но делать нечего, пришлось вытерпеть и эту часть «Марлезонского балета» до его естественной кончины.

Есть женщины, которые обожают доводить мужиков до белого каления. Есть те, которые любят, когда на них орут… Третий вариант о том, что майор намеренно раскачала меня, чтобы расколоть, не проходил, не настолько она была умна. В итоге по её и по моей неопытности вышло что-то совсем среднее. То есть дама уже была согласна перейти на сторону «врага», и даже замуж за меня выйти, а в противном случае намеревалась за награду сдать начальству, раскрыв «чёрную бухгалтерию», включая тройную оплату обеда и ужина в полицейском участке! Первое меня не устраивало из-за природной «красоты» претендентки на руку и сердце. Второе было совершенно безразлично… На этом мы и разошлись.

Завершение текущего дня, ночь и весь следующий день по медицинским показаниям однозначно следовало провести в горизонтальном положении. И никакая сила уже не могла заставить меня отказаться от такого блаженства. Действительно, лежать на диване, смотреть телевизор, щёлкать пультом и прыгать с программы на программу гораздо приятнее, чем беседовать даже с самым добрым полицейским. Ещё у меня под рукой был сувенир с дельфинчиком, и время от времени я запускал его в плавание с края авторучки на середину и обратно. Весьма успокаивающее занятие… Второй такой сувенир был накануне подарен жене. Откуда он взялся, не уточнялось, и вовсе не потому, что умею держать язык за зубами. Просто Ольга не спрашивала. Иначе бы вмиг раскололся, она же не следователь, да и впечатлениями от Финляндии страсть как хотелось поделиться. Но не случилось, вместо выслушивания моих сказок жена с кем-то с кафедры по телефону обсуждала замену на практических занятиях и допоздна готовилась к лекции. Училка есть училка, сугубый материализм, никакой романтики!..