Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Пролог. 1962

Двое подростков лет тринадцати-четырнадцати- – высокий, худой и нескладный, второй ростом пониже и сбитый покрепче – не знали, чем себя занять, прохаживаясь по асфальтовой дорожке, соединяющей Парк культуры и Отдыха им. Ф.Э.Дзержинского в Останкино и территорию Выставки достижений народного хозяйства СССР.

– МузЫка, ну что ты меня сюда привел? Зачем?

– Гера, подождем еще минут 10. Я подслушал телефонный разговор папы с дядей Володей Акименко, сейчас должны появиться, если нет, то уходим

В выходные дни здесь было не протолкнуться, но в этот предвечерний час народу было пока что немного – рабочий день большинства предприятий еще не закончился, основными посетителями были молодые мамаши или бабушки с детьми, а также люди разнообразных рас и цвета кожи, приехавшие на отдых или по делам в Москву со всех концов необъятной страны. Иностранцев в СССР вообще было мало, а в эти края вблизи поселка космонавтов они и не забредали.

Время шло, ребята продолжали прогуливаться по стометровой асфальтовой дорожке, непрерывно поглядывая через металлический забор, разделявший территории Парка и выставки. Забор состоял из редких металлических арматурных прутьев, аккуратно окрашенных в черный цвет. На противоположной стороне был небольшой пруд с лодочной станцией, прямо напротив – на высоком берегу – здание с надписью по крыше «Ресторан «Золотой колос»». От ресторана к пруду вела окаймленная розовыми кустами дорожка метров в пятьдесят длиной. Розы еще не распустились.

Картинка на противоположном берегу пруда изменилась. К ресторану подъехали три бордовых «Икаруса» – большая редкость в те годы – и встали перед входом.

Однако подростков на дорожке уже не было. Они быстро переместились вверх, чтобы лучше видеть. Узкие двери выпускали вереницу нарядно одетых людей. Штатские по преимуществу в сине-зеленых костюмах – тогда почему-то считалось, что именно такой цвет подходит для «выходного» случая, да и выбирать, по правде говоря, было не из чего. Военным было проще – черные мундиры, фуражки с золотым шитьем. Женщин среди прибывших было мало, но все тоже были одеты настолько нарядно, насколько позволяли финансы и небогатый выбор советских магазинов времен хрущевской «семилетки».

Абсолютно на всех были новенькие сверкающие ордена.

Наконец – есть! На дорожке показалась пара – худой хромой мужчина высокого роста, опирающийся на палку, и женщина в сером платье об руку с ним.

– МузЫка, ну здорово! Ты их вычислил! Это же и вправду дядя Вова с тетей Шурой? Вот это да! Никогда бы не подумал!

Теперь можно было не спеша ехать домой.

Но было бы значительно интереснее, если бы ребята не торопились, а остались хотя бы на пару часов, в этом случае они бы стали свидетелями незабываемой картины.

Веселье было в самом разгаре.

По короткой стороне зала был поставлен длинный стол, в центре сидел адмирал – хозяин, по обе стороны – свежие Лауреаты Ленинской премии и кавалеры Ордена Ленина

За круглыми столами – кавалеры Орденов Трудового Красного Знамени, Почета, медалей – чем старше орден, тем ближе к головному столу.

Пили много, тосты следовали один за другим, народ раслаблялся. Кое-где начали петь песни. Закурили.

Все участники банкета друг друга знали, если не заочно, то по документам уж точно. Напротив Владимира Михайловича Рогатина – того самого, хромого с палкой – сидел невысокого роста мужчина, выглядящий заметно моложе остальной толпы, чуть удивленное выражение широко раскрытых глаз маскировалось сильными очками. На его груди красовалось такое же «Красное Знамя» – значит, дело было не в стаже, а в несомненных заслугах. Александру Павловну Рогатину отсадили значительно дальше.

Вдруг послышался усиливающийся шум во главе стола – среди свежих Лауреатов Ленинской премии. Как всегда, сцепились два старых соратника – физик Анатолий Петрович Алексанов и конструктор Владимир Иванович Акименко. Оба здоровенных мужика были яркими индивидуальностями и фанатичными рыбаками. В этом случае речь шла о том, можно ли было поймать рыбу руками прямо здесь – в пруду рядом с рестораном «Золотой колос», где и происходил банкет. Народ уже крепко выпил.

– А слабó прямо сейчас?

– А не слабó!

– Ребята, уймитесь, – Владимир Михайлович встал из-за стола, попытался вмешаться и обратить все в шутку, он не раз был свидетелем таких стычек. Молодому человеку – Серафиму – это было в новинку, он всерьез забеспокоился.

– Вова, ну что АП себе думает? Что мне, действительно, слабó?? – Владимир Иванович Акименко не на шутку разошелся.

Акименко и Алексанов направились к пруду, за ними из ресторана вывалилилось полторы сотни участников празднества.

Лидеры колонны начали раздеваться прямо по дороге, не тратя времени попусту. Спустя секунд десять оба героя дня бухнулись в воду и начали плескаться, фыркая от удовольствия,ну чисто два моржа!. Проблема рыбной ловли руками была забыта.

Незамедлительно появился молоденький милиционер.

– Это что здесь происходит? Граждане, прекратите безобразие, в милицию попадете! Немедленно вылезайте!

Кто-то из присутствующих сказал

– Слушай, сержант, все мы только что из Кремля, закончили работу и получили, что положено. Тот, который совсем лысый, вообще секретный академик. Вот пиджачок лежит, ты попробуй-ка его на вес!

Сержант с натугой приподнял пиджак Алексанова. Вся левая сторона отливала золотом. Пиджак весил добрых полпуда – две Звезды Героя, орденов Ленина милиционер насчитал десять, на счет младших наград времени не было. Пять лауреатских медалей и несколько орденов справа.

– Понятно.

Парень в фуражке подтянулся, преисполненный важностью момента, выдернул микрофон на витом шнуре из рации на ремне и сказал что-то.

Буквально через минуту вокруг пруда стали появляться милиционеры. Совсем скоро пруд по периметру был оцеплен плотным кольцом.

– Граждане, пожалуйста, проходите, здесь секретное мероприятие!

Милиционер не знал, что в этой шутке была малая доля шутки. Флотские давали прием в честь создателей нового атомного корабля. Тяжелый пятилетний труд закончился триумфом – испытания доказали, что характеристики подлодки не только не хуже, но и несомненно лучше, чем у неприятеля. Впервые для кораблей этого класса.

Финальную сцену – милиционеров, оцепивших пруд с целью охраны с орденоносных персонажей – застал задержавшийся после экскурсии аккуратно одетый парень. Его не впечатлили ни ордена, ни возраст празднующих – почему он, САМ Александр Иванович – т.е. он, Сашка Дуров – не на их месте? Он же самый лучший!

На самом деле он расстроился бы еще больше, узнав, что в то самое время его приятель по даче Герка Кайрес занимается увлекательным делом – собирает всякую пацанскую мелочь в преддверии отъезда. И куда – даже не в Артек, а на Златые Пески! За границу!

Холодная война

О том, что существовавший последние годы баланс сил между Варшавским Договором и НАТО грозит измениться в пользу неприятеля

1977

Москва, Метростроевская 1 улица, 8:00

Ворота, прорезанные в желтой оштукатуренной стене, медленно сдвинулись, пропуская длинный черный «ЗиЛ-115».

Контраст между элегантным автомобилем штучной сборки, по-видимому, обслуживающим одного из высших руководителей Советского Союза, и обшарпанным городским поместьем – дряхлым особняком с надписью «Городская усадьба XVIII века. Памятник архитектуры. Охраняется государством», стоящим чуть в глубине невеликого двора, – не сильно бросался в глаза. Дело было, скорее всего, в том, что несмотря на дряхлость, особнячок сей был, несоменно, создан рукой талантливого мастера и сохранил дух аристократичности за два века своего существования.

Посторонний наблюдатель был бы немало удивлен, если бы увидел, что лимузин, только что подплывший к подъезду, был точной копией двух других, стоявших под крышей бывшего каретного сарая.

Шестеро поджарых молодых людей мгновенно соединили двери особняка и лимузина живым коридором, закрывающим пассажира от постронних глаз.

Из автомобиля появился человек в очках лет семидесяти, плотного телосложения, в черном пальто с каракулевым воротником и серой высокой каракулевой папахе – по виду, типичный «Член Политбюро ЦК КПСС, председатель или министр чего-то такого…» (на ум машинально приходил голос Игоря Кириллова, диктора программы «Время»). Естественно, что появление данной персоны снаружи разглядеть было невозможно.

Обладатель папахи явно привык повелевать – привычным жестом он отсек сопровождающих, тенями следоваших справа и слева, и прошел в высокие двустворчатые двери, открывшиеся без малейшего промедления.

Подтянутый молодой человек в сером пиджаке немедленно вскочил со своего места, вытянулся по стойке «смирно».

– Прошу следовать за мной, товарищ маршал – он открыл малозаметную дверь, как выяснилось, на лестницу, ведущую куда-то вниз и заканчивающуюся странного вида прямоугольной аркой с мигающими индикаторами.

– Пожалуйста, скажите «пять»

– Пять, – громким и раздраженным голосом отозвался гость, успевший по дороге избавиться от пальто и папахи и оставшийся в военной форме со множеством орденских колодок. Форма, по правде говоря, ему совершенно не шла и казалась взятой напрокат у реквизитора.

Индикаторы моргнули.

– Извините, товарищ маршал, эти неудобства – для вашей безопасности. Все в порядке, никаких электронных устройств не обнаружено. Прошу проходить.

Из-за стола поднялись два человека в одинаковых серых костюмах.

– Здравствуйте, товарищи – поприветствовал вошедший, понюхал воздух, скорчил недовольную гримасу. – Юрий Владимирович, ты бы хоть с утра так не дымил! Понятно, что здесь кондиционер и вентиляция, но все табачищем провоняло!

– Извини, Дмитрий Федорович, – человек в сильных очках, выглядящий помоложе двух других, потушил сигарету. – Доброе утро!

Вошедший сел на единственный свободный стул, налил «Боржоми» в хрустальный стакан. Сосуд весил грамм четыреста и отбрасывал радужные отблески на стены.

– Андрей Андреевич, – после маленького глотка подал голос новоприбывший – что за срочность? И почему здесь, что, других мест мало? Как заговорщики какие-то, право слово!

До сих пор молчавший мужчина с шестиугольным лицом – линия подбородка параллельна линиям лба и прорезанного рта, симметричные прямые линии ограничивали физиономию анфас – скрипучим голосом произнес:

– Дмитрий Федорович, не заводись. Попробуй немного послушать. Все спешат.

Пауза была ему ответом.

– Товарищи, как вы знаете, между нами и НАТОвским блоком идут переговоры о сокращении вооружений. В середине этого года нам удалось выйти на договоренности, весьма для нас благоприятные.

Однако за последние две недели обстановка на переговорах резко изменилась. Позиция западных стран значительно ужесточилась. Предварительные соглашения обросли формально незначительными, но по факту весьма существенными поправками, говоря откровенно, мы вернулись к тому, с чего начали, и я боюсь, что этим дело не ограничится. И еще – НАТОвские лидеры склоняются к размещению новых типов ракет в Европе.

Как вы помните, мы неоднократно обсуждали эту проблему, и как заверяли военные, эти ракеты по характеристикам не представляют серьезной угрозы. Однако почему-то НАТОвцы воодушевляются. Нам – Министерству, мне как министру, всему аппарату дипломатов – необходимо понять, что произошло – почему они вдруг стали себя так хорошо чувствовать?

И еще. Само общение стало другим. Это формально ни в чем не выражается, но если раньше мы говорили с позиции силы, то теперь с позиции силы говорят они, и это не по фактам, а по тону и антуражу – я не имею в виду чисто военные вопросы, а так, именно в общем. Это сильно настораживает – вести себя таким образом можно только в случае, если они располагают весьма секретными данными о наших действительных проблемах и границах наших возможностей.

У нас перерыв в сессиях до февраля будущего года. И я обращаюсь к вам с просьбой – в течение каникул понять, откуда у наших противников вдруг появилась такая уверенность в себе? Вопрос распадается на три:

– что это вдруг за ракеты? – это к тебе, Дмитрий Федорович,

– нет ли у них какого-то агента внутри высших кругов власти? – это к тебе, Юрий Владимирович,

– и, наконец, что мы на самом деле получим в нашей экономике через два-три года? Последний вопрос к вам обоим, и к самому Генеральному секретарю, я с ним договорился о встрече в одиннадцать, он сегодня будет на месте и согласился принять меня первым, и только один на один.

И это причина, по которой мы собрались здесь, в хозяйстве Андронова: если информация куда и выйдет из этого зала, то только в Первое Главное управление2, которому все равно придется этим заниматься, конечно, вместе с твоей, Дмитрий Федорович, военной разведкой. Думаю, все понимают, насколько важны ответы на эти вопросы для всей страны.

В маленьком зале сгустилась тишина. Министр иностранных дел Андрей Андреевич Горемыко, когда хотел, был чрезвычайно убедителен.

Председатель Комитета Государственной безопасности СССР Андронов достал очередную сигарету из зеленой пачки с надписью «Новость».

– Я дам, конечно, поручение нашему Первому главку, но что касается маловероятной возможности агента в высших партийных кругах, то Второму главку следить за ними запрещено, вы это знаете.

– Надо будет – будет разрешено, сам понимаешь, – пробурчал член Политбюро ЦК КПСС (как и двое других), Министр обороны СССР Дмитрий Федорович Сатинов.

– Нет и оснований так считать, наша разведка обязательно наткнулась бы на какие-то следы, полностью скрыть ничего не удается – продолжал Андронов, – да и кроме Политбюро нужным объемом информации никто располагать не может в принципе. Дело, видимо, в другом – в их оценке ситуации. Неплохо было бы и нам не только слушать то, что говорят наши политэкономы и товарищ Солодов, но и посмотреть самим. Может быть, твои люди, Дмитрий Федорович, те, что ближе к обороне, смогут чем-то помочь? Пока ведь, слава Богу, здесь-то у нас все в порядке?

– Предлагаю сделать так – после паузы произнес маршал. – Что касается вооружений, то, Юрий Владимирович, мы готовы (не ухмыляйся, действительно готовы) дать всю располагаемую информацию по вооружениям супостата, но, опять же, предлагаю, чтобы информация по этому вопросу сосредотачивалась в Генштабе. – А что касается оценки ситуации – предложение Юрия Владимировича считаю необычным, но вполне разумным. Ты, Андрей Андреевич, будешь встречаться с генсеком. С утра у него неплохое самочувствие, он наверняка оценит эту мысль. Донеси до него, что это –наше общее решение. -

Маленький зал опустел.

Покинувшие его люди из первой семерки «небожителей», Политбюро внутри Политбюро,только что привели в действие могучую государственную машину. Они и представить себе не могли, что после этого страна, да и они сами, не смогут жить по-старому. Но будущее знать никому не дано.

Город, четырьмя часами раньше (8:00 по «среднесибирскому»)

Было около семи часов утра, когда Михаил Федосеевич Решетников открыл наружную дверь своего рабочего кабинета и извлек из сейфа «рабочую папку», подтвердив действие по внутреннему телефону. Эта «рабочая папка», как называли этот тяжеленный кожаный сундук, будет теперь при нем всегда и везде. По привычке бросил взгляд на изготовленный в Минске по специальному заказу телевизор «Горизонт» с 72-см японским кинескопом – в Советском Союзе таких было всего несколько десятков штук. Эта высококлассная и дорогая машина была необходимостью – при визите высоких гостей лучшим средством убеждения была цветная картинка Первой телевизионной программы, транслируемая из Москвы спутником, изготовленным в соседнем корпусе.

Ту-154 с работающим двигателем стоял на рулежной дорожке. Едва Решетников поднялся в салон, двери закрылись. Самолет начал движение.

Решетников посмотрел на часы. Было 8:00 местного «Центрально-Сибирского» времени. Из-за четырех часов разницы они будут в Москве примерно в 8:20, но уже по Московскому времени, так что на совещание к десяти утра он успеет обязательно.

Недалеко от Вашингтона, в то же время (18:00 накануне по- Вашингтонскому)

Джордж Калт, помощник Офицера национальной разведки по СССР, был немало удивлен, получив приглашение поужинать от дипломата – посла в Португалии, оказавшегося в Вашингтоне. Взяв время на раздумье, Джордж обзвонил знакомых, удивление только возросло: с января приглашающий станет большим начальником –заместителем директора Центрального разведывательного управления, то есть с ним придется так или иначе иметь дело в будущем. Но что это за персона? Где посол в какой-то Потугалии и где ЦРУ? При этом коллеги знают о нем до обидного мало. Однокашник нынешего министра обороны Дона Рамсфилда, мелькал на каких-то непонятных официальных должностях, работал в африканских и латиноамериканских странах. Надо было бы проверить.

– Интересное кино, – подумал Калт спустя полчаса оторвавшись от толстой подшивки газет. Бельгийское Конго – история с прославляемым либералами Патрисом Лумумбой, как-то очень удачно свергнутым каким-то полковником Мабуту, потом Заир, Танзания, Бразилия, наконец, Португалия 1975… И по странному совпадению прокоммунистический лидер тут же менялся на лояльную США персону спустя короткое время после назначения этого деятеля в соответствующую страну, а затем менялся и курс страны. При этом имя Фрэнк Картано мелькнуло только раз – когда лидер неудавшейся португальской революции Отелу ди Карвальо призвал его покинуть страну. Калт помнил – это было в 75-м, помнил также, что обращение последствий не возымело. В общем, интересно.

Симпатичный человек средних лет поднялся из-за накрытого на две персоны стола, сверкая очками сделал несколько шагов навстречу с очень располагающей улыбкой.

– Джордж, я – Фрэнк. Спасибо, что нашел время прийти. Сейчас предлагаю сделать заказ, а потом – к делам.

– Джордж, думаю, ты в курсе определенных трений между твоим верховным боссом-адмиралом и советником Президента по нацбезопасности. Если адмирал – служака и, в общем-то, не стремится в политику, то Збигнев Бжезинский – личность очень эмоциональная и целеустремленная. Бжезинские – старый польский род, после начала Второй мировой потерявший свои земли, отошедшие к Советам. Он, рожденный в Варшаве (это польская столица) и выросший в имении близ нынешнего советского Гродно, ненавидит Советский Союз до судорог, сокрушение Советов для него – идефикс. Он мобилизовал лучшие аналитические умы для формирования экономического и военного образа Восточного блока, они что-то накопали, требующее, в общем, дополнительной проверки по нашей линии. Дополнительные силы поляка – многолетняя дружба с Дэйвом Рокфеллером, собственно (это не секрет) именно Рокфеллер помог малоизвестному губернатору Джорджии выиграть праймериз, а потом и избраться. Президент Джимми Баркер – тоже личность эмоциональная, искренне помешанная на «правах человека», вспомни его изречение – «Права человека создали Америку», и Збиг на этом хорошо играет – он изобрел понятие «советский тоталитаризм», альтернативный «правам человека», и в конце концов уговорил Президента на ряд очень резких шагов в политике, постепенно формируя образ Советов как нелюдей. Надо ожидать, что в ближайшее время выйдет директива, по которой нас обяжут к весьма интенсивным акциям в направлении Восточного блока, но не только – затронут и наших европейских союзников, в основном, Германию. На что-то другое у нас просто не хватит сил.

Но Восточный блок далеко, а Латинская Америка – наш задний двор. Мало Кубы! Панама, Никарагуа, Венесуэла неспокойны, а это не только нынешние доходы нашего бизнеса, но и близко расположенные к нам территории. При неблагоприятном стечении обстоятельств оттуда может исходить военная угроза Америке, подобно тому, как ракеты в Западной Германии угрожают Советам и их союзникам.

У меня просьба. Твоя должность – «помощник Национального офицера» -обеспечивает взаимодействие всех видов разведки на территории Советского Союза, ты знаешь людей во всех этих конторах. Не мог бы ты, в порядке одолжения, подобрать там человека, способного прояснить вопрос о финансировании Советами оппозиционных нам деятелей южнее Сан-Антонио? Этим все равно придется заняться, а сейчас предрождественское время – самое подходящее для неспешного начала новой работы. Заранее очень признателен.

Кремль, 9:20 того же дня

– «Заместитель Председателя Совета Министров СССР

Леонид Васильевич Смирницкий»

– гласила табличка на стене просторной приемной.

Михаил Федосеевич только однажды переступал порог этого кабинета, это было лет десять назад, и то не по своей воле. Что же такого особенного должно было произойти, чтобы вызвали на самый верх? И без предупреждения.

– Леонид Васильевич, Решетников прибыл.

– Спасибо, – донесся металлический голос из динамика.

Спустя несколько минут дверь кабинета открылась. Улыбающийся полноватый Смирницкий стоял в дверях и радушно приветствовал входящих. Совещания в этом кабинете всегда начинались в атмосфере доброжелательности, Леонид Васильевич прекрасно помнил не только детали трудовой биографии каждого из приглашенных, но и их увлечения, имена жен, детей, даты и прочее (это было немудрено, поскольку все участники совещания были заметным компонентом оборонной мощи страны, а количество Звезд на пиджаках примерно вдвое превышало число самих пиджаков). Однако первое впечатление было более чем обманчиво и в процессе общения следовало быть предельно сосредоточенным – в отличие от большинства выходцев из ЦК, где грубость, крик и «тыканье» было нормой, Заместитель Председателя Совета Министров СССР Л.В.Смирницкий никогда не повышал голоса и даже редко хмурился. Но тем неожиданнее и страшнее были его решения – доверительный разговор с приветливым и милым собеседником зачастую кончался выговором, объявляемым с добродушной улыбкой, при этом подробно перечислялись все обстоятельства дела, давался развернутый анализ ошибок и перечислялись действия, которые необходимо было предпринять, чтобы для приглашенного дела не повернулись еще худшей стороной. Если же в действиях присутствовали халатность, «авось» или попытки скрыть положение вещей, в секретариате уже ждал приказ о снятии с должности. Соответствующие материалы, как выяснялось, уже были направлены в находящийся поблизости Организационный отдел ЦК КПСС для возбуждения «персонального дела» с последующим строгим партийным взысканием или даже исключением из партии – у Смирницкого любая вина была виноватой. После этого на карьере навсегда ставился крест.

Удивление и даже беспокойство Решетникова только усилились при взгляде на присутствующих в кабинете – во главе стола, рядом с креслом хозяина кабинета расположился невысокий лысоватый человек с серо-голубыми глазами и квадратной щеточкой редких седых усов. Это был, пожалуй, наиболее могущественный человек – заведующий отделом оборонной промышленности ЦК КПСС Иван Дмитриевич Сорбич. Министр Среднего машиностроения и Президент Академии наук дополняли список неожиданных участников; оба были высокими и лысыми, на пиджаках у каждого сияли по три Звезды Героя..

Сразу бросилось в глаза то, что довольным выглядел только Сорбич, на лицах остальных читались раздражение и даже некая обозленность. И вообще, в воздухе еще витала аура недавней ссоры. На зеленой стеклянной доске были намалеваны какие-то каракули (соответствующим образом настроенный глаз Решетникова распознал верхнюю половину глобуса); формулы и цифры были разбросаны по зеленому полю, стерты, написаны заново поверх меловых разводов от тряпки. Окно было открыто настежь, картинка в окне напоминала ожившую программу «Время» – гранитно-стеклянный Кремлевский дворец съездов на фоне белоснежных соборов и красно-кирпичных зубчатых стен.

– Товарищи, приступим. Времени мало, а решить надо очень важные вопросы, – начал Смирницкий. – Иван Дмитриевич, проинформируйте о заседании секретариата ЦК.

– Товарищи, как вы знаете, Международный Олимпийский комитет выбрал кандидатуру Москвы для проведения Олимпиады 1980 года. Это – большой успех миролюбивой внешней политики Советского Союза, победа сил социализма и международной солидарности трудящихся. Готовимся мы к этому событию уже несколько лет, вы в курсе. вы знаете, что наши противники на Западе делали все, чтобы сорвать Олимпиаду. Но летом в Лозанне были приняты ключевые решения по процедуре и составу Игр, и это означает, что обратной дороги нет – Олимпийские игры безусловно откроются в Москве в июле 80-го.