Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

– Это уже ваша забота. Подумайте. Как вы считаете, когда мы можем иметь новую систему?

– Если это все – правда, то недели за три мы сделаем примерную схему, поблочно – еще неделя, рабочее проектирование – месяц, итого – штатный конструктив – октябрь. Ноябрь – автономные испытания, в декабре можем ставить на изделие…

Институт, сентябрь

Валерий вернулся из отпуска и повествовал о литовских впечатлениях.

«Порядок» по-литовски – сюда нельзя, туда нельзя. Не ходить сюда, не плавать на байдарке, не стоять на этом месте. Чуть было не пришлось ехать обратно в Москву (что было нереально для компании с детьми) или платить большие деньги. Как не странно, помогла просто бумажка. Казавшаяся в Москве дурацкой мысль о путевке из спортклуба оказалась чрезвычайно продуктивной – против общества «Динамо» №28 местные пижоны, отказывавшиеся понимать по-русски, были бессильны. Как и против тяжелой военной техники – на Браславских озерах происходили тренировки войск по форсированию водных преград. Увиденное воистину впечатляло своими размерами.

Этим вечером дело происходило в одном из «чистых» стендовых помещений. Народ расположился вокруг стола, где шумел электрочайник. Контролирующий физик Валерий смог отлучиться с пульта на двадцать минут, пока экспериментаторы перенастраивали аппаратуру. За отпуск программа отработки «Антрацита» продвинулась далеко вперед и имела реальные шансы завершиться положительным заключением Госкомиссии. Это открывало дорогу производственникам, пока что помех такому сценарию не виделось.

Отпуск сильно проветрил голову Валерия, смутные подозрения, одолевавшие летом, при свежем взгляде превратились в уверенность. Действительно, новое руководство четко спланировало его судьбу. Валерий спорил с нынешним начальником девять лет подряд, тот, судя по всему, решил привести непокорного сотрудника к порядку административными методами. Уже летом мелькнула мысль, что ничего хорошего от этого типа ждать не приходится. Подтверждения этому тезису встречались на каждом шагу, и с этим либо надо было жить, то есть уходить либо бороться.

Первое с чем столкнулся Валерий – дикий дефицит времени. Конструкторы поставят аппаратуру к концу года (подробнее предстояло узнать уже через неделю – во время очередной командировки на юг), начнется отладка, к которой надо подготовиться. Рогатин чувствовал, что ему отводится малоприятная роль «учителя», который должен натаскать нужных людей, а те проведут эксперименты по известным программам-методикам и станут соавторами успеха смежников. Рисование графиков для Гаршина на этом фоне была необременительным занятием, Рогатин не роптал, понимая, что для него эта деятельность не что иное, как возможность поучиться на чужих ошибках.

Но хуже было то, что невежа-начальник выдвинул «блестящую» инициативу по разработке системы автоматического управления для «Антрацита» и уже составил план-график.Сей принципиальный документ со всей очевидностью отражал технологическую последовательность отработки, придуманную Рогатиным по АСУ. Но цель тоже была очевидной – Гаршин и Рогатин все обосновывают и отписывают, фирма делает аппаратуру, а другие «нужные люди» – испытывают и снимают урожай (естественно, амбициозный лидер будет добавлять себе очки за «руководство» и «создание научной школы»… ). Спорить с таким подходом было бесполезно, вроде бы, он наиболее эффективно отражает интересы дела. И уйти не уйдешь, по партийной линии надавят, мотивируя «государственными интересами»

Только при таком развитии событий Валерию на этом месте становится совсем уж неинтересно. Главный «пряник» – новизна и рост при честной конкуренции – исчезает прямо на глазах.

Но десять лучших лет жизни пущены не только на ликвидацию последствий собственных действий четырехлетней давности (по материальному положению он только сейчас восстановил то, что потерял когда-то по собственной инициативе). За отпуск удалось придумать непротиворечивую и довольно-таки изящную конструкцию, которая не только обещала бы удовлетворить сиюминутные потребности, но и смогла бы стать палочкой-выручалочкой и для многих других случаев… Даже и в том случае, если придется уйти с привычного места…

Спусковым крючком стала давешняя стычка с литовскими «охранителями порядка в Национальном парке». Валерий только здесь, в Москве, осознал – их группа туристов должна была стать жертвой отлаженной системы, предназначенной для выкачивания денег. Судя по всему, система работала в 99% случаев, но тут она дала сбой. Почему? – да потому, что в дело вмешался неучтенный фактор. Если бы литовцы подумали о такой возможности заранее, то возможностей выкрутиться у группы Рогатина не было бы.

Но сколько подобных препятствий может возникнуть? На какие из них надо предусматривать реакцию? Можно ли учесть их все?

Валерий вспомнил серенький день, моросящий дождик, запах мокрой штормовки , когда он впервые подумал – не все так плохо! Слабость позиции новоявленных конкурентов в том, что они подсознательно оперируют понятиями хорошо знакомого стенда.

Но реальное изделие предназначено совсем для другого!

Случись что, супостаты с другой стороны океана не будут сидеть сложа руки, они приложат все усилия, чтобы вывести из строя важный элемент оборонительной системы. Для обеих противоборствующих сторон это – выполнение боевой задачи со всеми вытекающими отсюда последствиями… Может случиться так, что каждая минута будет на счету – спутник обеспечит наведение противолодочных ракет, если придумать, как обеспечить хотя бы лишний час работы, то это будет очень ценным…. Но мы все придумать не можем, может быть, и думать будет некому!!! -

Тут же возникла другая мысль, в которой он и укрепился здесь и сейчас. «Амур» – первая законченная установка в его жизни, надо придумать что-то такое, что будет применимо ко всем возможным аналогам….

Для этого надо… надо автоматизировать собственные мозги, то есть придумать такую систему, которая могла бы сама проделать тот путь, который Рогатин прошел для «Амура» и который предстоит пройти для «Антрацита» и Бог знает, для чего еще! Но не за годы, а за минуты – мало ли что осталось от прежде исправного изделия?

Задача была очень нехилая, но в случае удачи обещала дать результат удивительной красоты и немалых персональных возможностей.

1981: Гонка продолжается

АЭИ, сентябрь

Эксперименты на стенде «Кумир» перешли в решающую фазу – к рабочим температурам и давлениям, последнее осуществлялось специальными стендовыми системами. Пока все было в графике, «успеть на поезд» рабочего проектирования было вполне реально.

Василий Кузнецов17, лаборант-физик, студент 4-го курса вечернего отделения МИФИ, сидел в вытертом старом кресле, покрытом пластикатом. Он менее всего думал о том, что ему предстоит на смене – в двадцать лет есть много интересных вещей, а вращение вентилей и управление клапанами не стоит внимания здорового молодого человека. Вот и сегодня был последний день второй смены, дальше предстояло два выходных, которыми надо было распорядиться с толком. Вариантов было много – поехать на базу на Протве для рыбалки и отдыха в компании, съездить в Москву к друзьям – они делали многообещающие намеки на приятное знакомство. В конце концов, можно было просто сходить в Балабаново за грибами, а потом, в свободное время, поваляться на диване с детективом. Семейные обязанности волновали его меньше всего – мать-вдова в нем души не чаяла....

Он расписался в сменном журнале; как всегда, взял с собой методичку по «курсачам», как это называлось на факультете, детектив из журнала «Советская милиция» и уютно расположился в нижнем ярусе стендов. Ничего особенного не предполагалось.

Василий должен был записывать в журнал свои действия и управлять вентилями и клапанами газовых систем. Но это надо было делать только по команде. Пока таковой не было. Он открыл методичку и стал вписывать карандашом собственные исходные данные в графы таблиц для подготовки курсового проекта.

Двумя этажами выше – в пультовой – все шло обычным образом, начальник смены Иванов и контролирующий физик Петров еще раз смотрели план работы на смену. Их предшественники из утренней смены оставили им реактор на нулевой мощности и высокой температуре – она планово увеличивалась ото дня ко дню. Сегодня они должны были достичь номинальных значений температуры и произвести необходимые эксперименты, такие же, как в предыдущие три дня. Отличие было только в том, что это было завершение работ – после сегодняшней программы предполагалось плавно снизить температуру и остановить реактор18.

Процедура была привычной. Инженер-оператор Сидоров по команде Иванова увеличил мощность нагревателя, Кузнецов внизу оперировал вентилями и клапанами. Все было хорошо, программа выполнялась четко. Рабочий день гладко катился к завершению как шар по дорожке кегельбана.

Однако Иванов и Петров были людьми, стоявшими в свое время у истоков проекта «Кумир». Они искренне недоумевали, почему директор Института не подписал выполнение программы Х.Х.Х., казалось бы, ничего особенного там не было, а режимы отрабатывать было надо – они обязательно рано или поздно встретятся при штатной эксплуатации. Оба они понимали, что это очень важно, и вот прямо сейчас исходные предпосылки для планируемого и отклоненного эксперимента были подходящими – номинальная температура с последующим ее снижением.

Прошло всего четыре часа с начала работ, а все уже подходило к концу. Можно было давать команду на снижение мощности нагревателя и начале плавного расхолаживания.

Иванов с Петровым задумались. Директор, наверное, просто не понял!

– Может быть, все же попробуем? – с надеждой спросил Петров. – Уже спустя десять минут будет поздно! Победителей, в конце концов, не судят.

Сказанное полностью совпадало с позицией самого Иванова.

– Хорошо. Давайте быстренько переключим потоки – это пять минут. Начнем?– сказал Иванов.

Это решение привело к целому ряду тяжелых последствий.

Но пока их еще можно было избежать, даже забыв про не совсем полную комплектность и исправность стендовых систем.

Контролирующий физик Петров обязан был возразить и записать возражение в журнал, после чего инженер-оператор обязан был не выполнять распоряжение Иванова.

Сам Сидоров обязан был, независимо ни от чего, возразить и не делать работы – в плане ее не было. Если же нарушать – а по-человечески можно понять некоторые ситуации, то вписать распоряжение в журнал и потребовать подписей Иванова и Петрова под распоряжениями.

Ни того, ни другого Сидоров не сделал. Он просто согласился с Ивановым и дал команду Василию Кузнецову.

Тот отложил в сторону методичку, взял журнал, записал работу и сказал в микрофон.

– Я готов.

– Начинаем переключение! Василий, давай!

– Даю!

Василий последовательно открыл вентиль и повернул рукоятку закрытия клапана, после чего оставалось по команде закрыть другой вентиль.

Однако в то же мгновение, когда он закрыл клапан, раздался резкий рев сирены, по трубопроводу прокатился ряд громких ударов. Казалось, труба вот-вот лопнет. Но все обошлось.

Василий попытался закрыть вентиль. Он не закрывался!

Василий снова и снова пробовал. Ничего не получалось.

Кузнецов взял микрофон.

– Вентиль не закрывается, ничего не могу сделать....

– Все отменяется, поднимайся на пульт.

Смена – Иванов, Петров и Сидоров – сидели с окаменевшими лицами.

Сидоров встал и ключом закрыл дверки самописцев. На одном из них была видна горизонтальная черта – либо помеха, либо действительно очень быстрый импульс мощности.

– Сбросилась АЗ, и я, честно говоря не знаю, почему, – сказал Иванов. – Как у нас с радиационной обстановкой?

–Все в норме, – раздался голос дежурного дозиметриста.

– Давайте прекращать на сегодня, завтра будем разбираться…

Атомск, на следующий день

Василий почувствовал себя неважно. У него была странная апатия, есть не хотелось совершенно, хотелось только лежать, во рту стоял металлический привкус....

К вечеру температура поднялась. Обеспокоенная мать вызвала «скорую».

У парня не было никаких симптомов болезни, врачи ничего не понимали. Но кожа на руках была какой-то странной, с розоватым оттенком, Василия сильно тошнило....

Парня доставили в больницу.

Немолодой доктор в приемном покое внимательно осмотрел больного. В Атомске он работал уже много лет и видел всякое.

– Василий, а что ты делал накануне?

– Как что? Работал, – и он сказал, где…

Врач тут же насторожился и снял трубку телефона.

– Пожалуйста, приезжайте с полным набором.... Подозреваю лучевое поражение верхних конечностей!

Система, построенная еще во времена Курчатова, предусматривала три совершенно независимых системы контроля за всякими неприятностями, которые могли бы случиться в атомной отрасли. Первая –своя, внутренняя. Вторая –независимая (пусть даже частично) дозиметрия – дозиметрист не подчинялся начальнику смены. Третья, наконец – система Третьего Главного управления Министерства Здравоохранения СССР.

В этом случае вторая система не могла сработать – активность наружу не вышла. Но специалисты-медики незамедлительно сообщили о случае тяжелого переоблучения лаборанта Василия Кузнецова. Начальство 3-го ГУ Минздрава направило срочное официальное уведомление Министру Заславскому Е.П..

Врачи тем временем делали все возможное, чтобы спасти Василия. Он лежал под капельницей, без сознания, температура не понижалась.

– Я не вижу иного выхода кроме срочной ампутации кистей обеих рук, – сказал заведующий Отделением, профессор и доктор медицинских наук. – Иначе мы его потеряем, счет идет на минуты…

Для того, чтобы спасти жизнь молодого парня, необходимо было удалить руки – те самые, которыми он в течение многих минут пытался закрыть злосчастный вентиль!!!

На следующий же день приказом по АИЭ была создана Комиссия по расследованию случившегося. Министр взял это дело под контроль, тем более, что следствие было инициировано медиками – случай неслыханный! Кто-то пытался скрыть!.

Главный Инженер Института был просто в шоке. Что-то случилось, ему не сказали – почему? Сам Осинский – главный эксперт по ядерной безопасности в стране – подписывал акт, и что?

Начальник стенда никак не мог взять в толк, как это могло произойти – ведь его стенд был специально оборудован именно для таких экспериментов! Чуть погодя он вспомнил, как уламывал Осинского в ресторане подписать акт готовности… Обратного клапана, предотвращающего опрокидывание циркуляции, с тех пор так и не появилось – по правде говоря, и о возможности столь невероятного события никто всерьез не задумывался….

Начальник смены Иванов отчетливо осознавал, что все очень плохо. Он принадлежал ко второму поколению профессионалов, вырос в этом городе и, убаюканный уверенностью в собственных силах, отдал приказ. Теперь надо было отвечать.

Тяжесть последствий можно уменьшить, если решить вопрос «по дружбе» – все знакомые и все все понимают. Он снял трубку телефона.

В итоге Комиссия была составлена по тому же принципу, а председательствовал там тот же начальник «Национальной» Лаборатории Ядерной безопасности.

Лауреат и доктор наук, быстро понял, что он – один из главных виновников происшедшего. Действительно, если бы на трубопроводах были установлены требуемые документацией обратные клапаны, то ничего страшного и не произошло бы – топливо ни при каком развитии событий не могло бы попасть вниз, к рукам Василия …

У Комиссии родилась «светлая идея» – записей в журнале ведь нет? Процесс был чрезвычайно скоротечным. Допустим, что ничего вообще не было. Ведь так? Иначе все будет очень плохо.

И тут-то граждане комиссионеры сделали главную ошибку – ленты самописцев после момента катастрофы были просто уничтожены…. Компьютерная регистрация не предусматривалась – с ЭВМ в стране большие проблемы, а острой необходимости не ощущалось, так работали почти все…

***

Через три дня появился отчет комиссии о срабатывании АЗ по непредвиденным причинам. Отчет был выслан на утверждение Министру Заславскому.

Однако мать Василия не могла согласиться с тем, что виновники инвалидности его сына не будут наказаны. Василий с ампутированными кистями лежал до сих пор в отделении интенсивной терапии, температура постепенно снижалась, но перспективы были неясными….

Она попросила принести со стенда бумаги, оставшиеся после него. В руки случайно попал журнал, который вел Василий у себя внизу, на стенде.

Ее покойный муж также работал в АЭИ, и она привыкла относиться к происходящему в Институте со всей серьезностью. Она прочитала бумаги, собралась, села на электричку и поехала в Москву – искать справедливости у Ефима Павловича ….

Большая Ордынка, октябрь

Заславский принял мать Василия, прорвавшуюся через охрану, правда, ей пришлось ждать этого много часов – до позднего вечера.

Он внимательно выслушал ее, пообещав ей и, самое главное, себе, что разберется в ситуации..

Ефим Павлович не был сентиментальным или расположенным к излишнему благодушию. Он поблагодарил немолодую женщину, попросил ее подождать, и немедленно сделал три звонка – в Общий отдел, чтобы женщине выделили номер в гостинице Министерства на набережной Максима Горького – возвращаться было уже поздно, в Атомск – чтобы завтра же привезли все подлинники журналов смен лично ему – Министру (на той стороне провода тихо обмерли) и дежурному в ИИП – чтобы нашли Алексанова и предупредили бы его о том, что завтра предстоит разговор.

Заславский смог вернуться к этому вопросу только поздним вечером следующего дня. Он выложил на стол сменные журналы, рядом – тетрадь, в которую Василий пунктуально записывал все, что надо, открыл отчет комиссии и обнаружил, что, если верить Отчету и сменному журналу, то действия, которые производил Кузнецов, просто не имели места.

Как же так? Действий не было, следов никаких, но аварийная защита почему-то сработала и парень без рук???

Заславский, белый от злости, снял трубку АТС-2.

– Анатолий Петрович? Слушай, тут у меня ЧП. Я бы просил тебя сформировать комиссию по расследованию возможной СЦР19 в Атомске. Это срочно. Завтра к обеду список должен быть у меня на столе. АП, я даю Комиссии все полномочия – мне! надо!! знать!!! правду!!!!

Заславский повесил трубку и открыл сейф. Дрожащими руками налил большую рюмку коньяку – его просто трясло – и залпом выпил. Тут же налил вторую.

– Как?? Мало того, что сделали что-то не то, но и прячут концы в воду??? Урою!!!

Вашингтон, в это же время

Фред Тарантелло постарался собрать четверых мужчин так, чтобы об этом знало бы как можно меньше народа. Конечно, не по собственной воле – Дон приказал, пацан сделал.

Официальным поводом, по которому седоусый худой человек пригласил всех на ланч, был недавно прошедший день рождения Фрэнка Картано. Долина Потомака переливалась красками ранней осени в лучах нежаркого солнца. Это было, несомненно, лучшее время в Вашингтоне – летняя удушающая жара с высокой влажностью уже ушла, а сырая зима с непредсказуемыми капризами погоды и скачками температуры была еще очень нескоро….

Собеседником известной тройки – Фрэнка и седоусого в сопровождении чернявого Фреда в неизменном черном двубортном пиджаке вкупе с белоснежной рубашкой и фрачными брюками с лампасом – был полноватый мужчина лет сорока с небольшим, с голубыми глазами на загорелом лице, одетый в прекрасно сшитый итальянский костюм серо-голубого цвета. За уверенной манерой держаться замечалось беспокойство.

– Времени нет, все на работе, – сказал Седоусый. Давайте поднимем бокалы за Фрэнка!

Предложение было поддержано с энтузиазмом.

– Спасибо, – ответил Картано. – Давайте быстренько к делу. Первое. Пит, расскажи, как идет твоя компания?

– Я считаю, – начал новоприбывший, сверкая белоснежной улыбкой и отличными линзами в роговых очках, – все в порядке. В Санта-Фе20, Альбукерке, Лос-Аламосе и Фаррингтоне учреждены и работают Общества друзей Пита Джованичи. Благодаря вашей поддержке развернута рекламная компания – билборды по основным бульварам21 , выступление на местном телевидении, встречи с родителями в школе, ну и все, что сами знаете. Скажу сразу – дела идут хорошо, но у конкурентов – тоже неплохо. Как я говорил уже с Фредом, в ближайшее время предстоит большое благотворительное мероприятие, что-то типа бала, на который приглашены все жены местных шишек. Это будет ключевой момент – от того, что они услышат на открытии, будет зависеть результат голосования. И если бы вы могли дать мне хороший материал, то уж я бы его использовал на всю катушку.

– Логично, – сказал седоусый. – Фрэнк, кажется, ты можешь прояснить ситуацию?

– Конечно. Мы не будем останавливаться на том, насколько важны оборонные программы для Нью-Мексико – кроме военных и ВПК там никого и нет. Пит, у меня есть хорошие новости

Во-первых, новая армия русских – реальный вызов Североатлантическому союзу. Последние маневры показали, что в Европе им противостоять без атомного оружия невозможно, танки Т-72 и бронетранспортеры БМП-2 превосходят наши аналоги, а организация учений – лазерные имитаторы поражения и стрельба по управляемым мишеням, в качестве которых выступали Т-62 – уровень подготовки командного и сержантского состава, а скорость принятия решения – вообще что-то запредельное. На маневрах совершенно явно отрабатывалось вторжение в Польшу. А высадка воздушных и морских десантов – намек на то, что будет с несогласными Бонном или Лондоном. Так что теперь западный обыватель на нашей стороне, он понимает, что их никто не защитит, кроме нас.

Во-вторых, на предложение Рональда о «нулевом варианте» русские не согласились, что, собственно, ожидалось. Так что разворачивание группировки ракет средней дальности в Европе состоится.

– Да, но это только Лаборатория Вооружений!22

– Да, Пит, но Лаборатория вооружений – это три с половиной тысячи семей, и это само по себе немало. Но я еще не кончил. В-третьих, по нашим сведениям, русские начали огромный проект, своего рода космический зонтик , исключающий внезапность первого удара. Нам надо проделать в этом зонтике дыру. А это и Сандия23, и Лос-Аламос24, Кёртланд25, и Уайт Сэндс26 и все такое прочее. Ты понимаешь, что в следующем году это невозможно – бюджет уже утвержден А уж если тебя выберут, то ты как сенатор и выделишь деньги для этой программы в 1983-м, скорее, в 84-м…

Площадь Дзержинского, две недели спустя

Юрий Владимирович Андронов курил одну сигарету за другой и размышлял о бумаге, которую только что прочитал. Настроение, и без того неважное, стало еще хуже. Впечатлений добавляла погода – Москва вообще освещалась плохо, а дождь со снегом за окном еще более усиливали ощущение тревоги.

Москва в предпраздничные дни закупалась продуктами, доставая их правдами и неправдами в безумных очередях, в ближайших областях организовывались поездки за едой и одеждой в Москву, что стыдливо выдавалось за «экскурсии по достопримечательностям столицы». – Знаем мы эти достопримечательности, – подумал Юрий Владимирович – ГУМ, ЦУМ, «Детский Мир», гастроном «Спутник» на Ленинском, «Центральный» и «Елисеевский». Что делать, если товаров в стране нет? Как накормить народ? Ведь чем дальше, тем хуже – «благосостояние растет», как вещают с трибун, а раз растет, то зарплата в деньгах тоже растет, а что толку, если она ничем не обеспечена? Андронов все больше проникался уверенностью, что комиссионеры Колбасова были правы. Но как изменить ситуацию, если читаешь такое?

Он опять вернулся к докладной, подготовленной Первым Главным управлением. Глубоко законспирированный и доверенный человек сообщал о предвыборном выступлении какого-то Джованичи. Подумаешь, очередной пустобрех, мало ли кто рвется к жирной кормушке в Сенате США, – подумал сперва Андронов. Но Александр Михайлович – генерал-полковник, разведчик, ничем другим всю свою жизнь не занимавшийся – снабдил эту докладную рукописным листочком бумаги, от которого и испортилось настроение.

«Ю.В.! Обрати внимание – лишних людей на этом благотворительном балу не было. Присутствовали только жены высшего комсостава и военно-промышленного начальства (наверное, попасть туда было не просто, наш человек умеет работать, – с удовольствием подумал Андронов). Кандидат – адвокат Джованичи – выступил с речью, имевшей предвыборный характер только отчасти. Он очень осведомлен, особенно о том, что его касаться вроде бы не должно – армии, вооружениях, космической программе. Почему у какого-то адвокатишки такая аргументация и необычайная уверенность в себе? Мы навели справки. Оказалось, что это – человек Картано, он вхож в неформальное сообщество, где Картано – Великий Архитектор или какой-то там Генеральный Прораб – черт их разберет. А Фрэнк Картано – это Правительство Соединенных Штатов, только без белых перчаток, не стесненное прессой, выборами и прочим демо-антуражем. Игнорировать это нельзя! Подумай хорошенько, выйди на ВПК, Политбюро или сам знаешь, что! Я – старше тебя на десять лет, в разведке – на тридцать, и говорю, что надо исходить из того, что все, что сказал этот Джованичи – правда. С коммунистическим приветом – (подпись)»