Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Значит, надо спасать то, что можно, и заставлять работать хотя бы те небольшие средства, которые он, в принципе, мог бы контролировать.

Это и была идея четырехлетней давности. Сейчас – в преддверии больших закупок – наступил удобный способ ее реализовать.

Надо создавать совершенно чистую иностранную фирму, лучше новый банк и фирму, обе за рубежом. Объем закупок и их номенклатура не допускали использования старых путей, успешная чекистская Südkreuz Mechaniken не годилась – Южная Африка была под эмбарго, контора должна быть в нейтральной стране типа Финляндии с оффшорными хозяевами, чтобы не платить драконовских налогов. И этот посредник должен стать быстро крепнущим якорем в море Западного бизнеса .

Все партийные дела – печатание серии «Приложений к Огоньку», оплаты собственности за рубежом, рекламы «Внешпосылторга», частично оплата гонораров советских артистов за зарубежные гастроли и так далее – хорошо бы осуществлять через этого посредника. Посредник находится вне юрисдикции СССР, поэтому в случае заморочек (а они обязательно начнутся) его активы останутся неприкосновенными. И не только – активы можно заставить работать в Западном мире.

Вдобавок к этому, предположим, что в СССР что-то произойдет. Да и как не произойти? Три года прошло. Первый раз за всю историю счет текущих операций был сведен с нулем! Об этом говорили на приснопамятной Комиссии три года назад. Значит, через два года ничего не останется вообще, если не принять мер – надо не только решать задачу жизненно важного обновления технологии, но и выводить средства, которые только можно спасти, иначе все будет истреблено под ноль. Возможно, что эти накопленные активы вырастут и помогут в будущем новой элите страны. Так что надо действовать немедленно! И он сам далеко не молод, а рассчитывать в этом деле можно было только на абсолютно проверенных людей.

Неделя непрерывных переговоров вылилась в конкретные решения. Дело было за малым – найти людей, которым стопроцентно можно доверять, которые не потеряют голову от обилия денег и возможностей их потратить – понятно, что общие правила для выезда советских граждан на них распространяться не будут. Колбасов знал только одного – Ивана Дурова. На него-то он точно мог рассчитывать. Может быть, он посоветует и других (кроме его Александра, черт бы его побрал, хотя и для него найдется место). Дуров согласился встретиться сегодня и поговорить.

Спустя три часа Алексей Викентьевич вышел из своей «Волги», вынул лыжи из салона и направился к пешеходному переходу через Ильинское шоссе – ко входу в усадьбу «Архангельское». Он не торопился – стоянка была маленькой, машины собеседника еще не было, наверное, несмотря на субботу, опять перекрыли Рублевку и ему приходится ждать. Ничего. Он еще не знает, насколько хорошие новости я принес.

Знакомая «Лада-1500» вишневого цвета повернула на стоянку. Водитель не подал виду, что узнал Колбасова. Почему?

Колбасов вошел в ворота дворцового парка, огляделся, увидел крепкого молодого парня в норвежском свитере, прикрепляющего лыжи к креплениям метрах в пятидесяти впереди.

– Некстати, – подумал он, – даже на лыжах в выходной не покататься без смотрящих! Ну и пусть смотрят, в конце-то концов, – чувство раздражения усиливалось. – Ничего здесь не сделаешь без контроля со стороны дорогих коллег. Тогда я тем более прав – если греть котел без предохранительного клапана, то он когда-нибудь взорвется! Надо отойти подальше, чтобы осколками не убило.

По заснеженной аллее, освещенной ярким февральским солнцем, медленно двигался согбенный пожилой человек, на вид лет семидесяти. Лыжи казались кандалами на его ногах. Лыжный костюм висел как на вешалке. Лицо человека было обращено в землю – казалось, что тот считает шаги, ожидая, когда же, наконец, эта мука кончится и можно будет где-нибудь присесть.

Колбасов ждал, не двигаясь с места, перегораживая лыжню.

Человек, никак не реагируя, молча переступил на соседнюю лыжню, потом в снег, обходя препятствие. Он даже не поднял глаз.

– Иван!

Человек медленно, с усилием, разогнулся. Алексей Викентьевич поразился переменам, произошедшим со старым другом – он выглядел более, чем на семьдесят. Нос покрылся прожилками сосудов, лицо было бледным и отечным, мешки под глазами висели кусками смятой бумаги.Впечатление усиливались из-за синих прожилок, воистину, как черточки фиолетовых чернил на желтой промокашке….

– Алексей, зачем звал? – вместо приветствия проронил Дуров, усилие и безнадежность слышались в его голосе. – Тридцать с лишним лет мы работали. На что? На кого – на вождей? Что получили? Я устал, я думаю только о том, как было бы хорошо успокоиться раз и навсегда. Ни к кому другому я бы и шага не сделал, так что учти – я пришел, но это ничего не значит!

Алексей Викентьевич оторопел. Он ждал совершенно другой реакции – радости, что ли, а этот безразличный ко всему индивид разве тот, на которого можно опереться?

А на кого еще???

– Викентьевич, соображай быстрее, – приказал он себе. – Ну же! -

– Иван, я понимаю, ты устал, но попробуй еще раз, я тебя прошу! Ты действительно очень нужен!

– Кому? Моему балбесу-сыну, сдавшему отца в КГБ для собственной карьеры? Младшей дочери, которая так хочет уехать, что выправила себе свидетельство о еврейских корнях? Хорошо, что я вовремя увидел, а то было бы еще хуже – завернули бы с позором, и навсегда! Алексей, дальше жить здесь невозможно! Мне-то все равно, недолго осталось, а мои внуки? Тебе хорошо – твой Валерий смог до номенклатуры дослужиться, и дети его будут в номенклатуре, а у меня таких возможностей нет, и мои внуки будут знать этот факт с рождения! Алексей, помнишь, как давным-давно до войны а у нас в школе учился Женька Кларк – его отец ведь приехал из Штатов не только за длинным рублем, а еще и затем, что верил – в Стране Советов можно стать всем, если упорно работать. А теперь? Знаешь печальную пословицу насчет серпа и молота на флаге? «Хочешь жни, а хочешь – куй, все равно получишь ….». Глаза бы мои этого не видели! Четыре года я варюсь в моем «Снабе», и вижу – чем дальше, тем хуже; если у тебя папа – полковник, то сын будет майором, не генералом, поскольку у генерала есть папа-маршал. И так далее. Короче, детям и внукам надо сваливать. Говорю это честно. Извини, если что не так!

Монолог произвел на всерьез озлившегося Дурова освежающее действие – в лицо вернулся цвет, глаза заблестели, он как-то распрямился, и стало заметно, что человеку нет еще шестидесяти!

– Еще не все потеряно, – подумал Колбасов. – Все будет как надо.

– Иван, я предлагаю тебе заняться именно этим. Говорю серьезно – в наших силах изменить ситуацию. Не сразу, конечно, но говорю точно – наши потомки будут хозяевами жизни. Но только если мы с тобой начнем работать прямо сейчас. Вот послушай, – Колбасов, увидев реакцию собеседника, начал рассказывать.

Молодой парень в норвежском свитере незаметно наблюдал, как два немолодых человека шли рядом на лыжах, причем тот, второй, по мере прогулки распрямлялся и молодел на глазах. Он уже сделал несколько снимков для отчета, но ничего особенного, что привлекло бы его внимание, не происходило.

Дуров и Колбасов остановились у кафе на нижней террасе парка, скинули лыжи, вошли внутрь.

– Алексей, все, что ты говоришь, звучит разумно. Есть только один вопрос – что делать с Сашкой? Жена как-то видится с невесткой и внучкой, а я ведь нет! Да и мне этого шалопая встречать не хочется. Но дите-то в чем виновато? – Дуров отхлебнул чаю.

– Иван, я и об этом подумал. Конечно, твоего Александра в нашем предприятии использовать нельзя. Пока нельзя. Но и оставлять в секретах тоже было бы неправильно – он и сам там загниет, и тебя будет связывать по рукам и ногам. Поправь меня, но, по-моему, он работал в комсомоле по оргвопросам?

– Да, было когда-то…

– Так вот, пусть возвращается на эту работу, только в партию. Думаю, что можно было бы попытаться пристроить его в Московский комитет – в орготдел. Рекомендация с секретного отдела ИИП дорогого стоит, так что шансы есть. На этом месте он будет очень ценным – все назначения проходят через орготделы, глядишь, для нас подходящих людей найдет. Но не только – через годик-другой обстановка изменится, к руководству будут приходить новые люди. Начнут, вероятнее всего, с Москвы, и свой глаз внутри нам не помешает. А там – кто знает?

– Ну и что, мне с ним, гадом, мириться?

– Да зачем тебе-то? Попроси жену, она поговорит с невесткой. Та что, сама не сообразит, как мужа привести в чувство?

Север Москвы, в это же время

Другая часть Постановления Совмина касалась именно этой территории. Люди работали с полным напряжением сил – в три смены. Задерживающихся после часу ночи развозили по домам специальные автобусы. Проблемы с детскими садами и прочим решались без промедления – работам был дан максимальный приоритет, от успеха зависело претворение в жизнь планов космической обороны.

В большом ангаре стоял странный аппарат – облицованный плитками теплозащиты квадратный толстый фюзеляж, черный снизу, белый сверху.

Особое задание партии и правительства – первый натурный макет орбитального корабля «Смерч» – должен был выйти на заводские испытания уже совсем скоро. За ходом работ следили высшие военные и партийные инстанции.

Кунцево, в это же время

Юрий Владимирович Андронов – высший партийный руководитель – медленно одевался.

Ремень был бесполезным – брюки спадали без вариантов. Пиджак он даже не решился мерить.

Он еще раз посмотрел на себя в зеркало. Вид не радовал – сине-зеленая физиономия с отвисшими щеками. Что подумает Генеральный Секретарь ООН – очередной маразматик и доходяга у руководства страны, имеющей самую мощную в Европе армию и держащей под прицелом полмира! Но отменять встречу, назначенную с таким трудом, абсолютно невозможно, и в больничной палате встречаться тоже нельзя!

Вошла миловидная женщина средних лет в белоснежном халате и с фонендоскопом на шее, ироническим вглядом ощупала мужчину, стоящего перед зеркалом и недоуменно пожала плечами.

– Юрий Владимирович, да не будьте таким убитым! После месяца в больнице и таких процедур люди едут в санаторий, а вы – держитесь и работаете, так что ваши дела совсем не такие плохие, как вам кажется, силы у вас есть. А что касается внешнего вида, то мои девочки сейчас приведут вас в порядок. Можете взять свои бумаги – нам надо не меньше часа. А вот сигареты оставьте! Это вам совсем не положено, потерпите хотя бы до вечера, это – приказ! Одежду тоже снимите, я все поняла, не переживайте – Переса де Фуэрцу вы будете принимать как новенький! Вот ваш чистый халат, разоблачайтесь!

«Девочками» оказались две дамы за пятьдесят; одна из них, изредка отвлекаясь от лица пациента, переворачивала бумаги, лежащие на специальном пюпитре для чтения, прикрепленном к большому зеркалу. Руки и ноги обрабатываемого покоились в специальных ванночках.

– Даже Моралес говорит, что очередной раунд афгано-пакистанских переговоров был особенно результативным, по его мнению, проекты документов урегулирования «готовы на 95 процентов». Опять же, по его же мнению, оставшиеся 5 процентов будут, безусловно, самыми трудными – они касаются прежде всего сроков и порядка вывода советских войск. Но это уже наши проблемы, хотя и действительно сложные, – читая, согласился Андронов.– Как-нибудь к зиме решим. Надо только убедить Кармаля, по возможности, миром. А что касается военных – все будет в порядке.

Действительно, дела идут неплохо, – с некоторым удивлением отметил он.

– Юрий Владимирович, мы готовы, можете одеваться.

Андронов посмотрел на себя в зеркало. Мужчина за шестьдесят, солидный и внушительный, полный сил и энергии.От обвисших щек, мешков под глазами и серо-зеленого цвета на физиономии не осталось и следа. Вправду, специалисты!

Настроение действительно улучшилось. Жизнь продолжается!

Зал официальных делегаций аэропорта Шереметьево, несколькими часами позже

– Господа, мы же договаривались – всего два вопроса! Да и я наобещал руководству газеты, что возьму у вас интервью, они все организовали, оплатили поездку за «железный занавес», купили этот сундук, а тут я вернусь ни с чем – с работы ведь погонят! Ну пожалуйста!

– Хорошо, всего два вопроса, не более того. Доставайте свою аппаратуру.

Человек в мгновение ока открыл объемистый чемодан, достал стойку, другую, развесил пару портативных софитов, микрофоны, камеру, все соединил кабелями, пощелкал переключателями. Лампы зажглись, освещая двух представительных мужчин, сидящих за журнальным столиком.

– Я готов.

– Ладно, задавайте ваши вопросы. Но пять минут, не более.

– Леди и джентльмены, мы в аэропорту «Шереметьево» Москвы. Господин Генеральный секретарь, вы встречались с советским лидером Андроновым. Какое ваше общее впечатление от встречи?

– Вполне положительное. Мистер Андронов кажется трезвомыслящим и взвешенным политиком, разумно оценивающим положение Советского Союза. Он убежден в правильности политики его страны, но и не закрывает глаза на трудности.

–Спасибо. Вместе с вами на встрече присутствовал ваш специальный представитель по Афганистану господин Моралес. Какие ваши впечатления от позиции Москвы по афганской проблеме и личная оценка нового советского лидера?

– О личной оценке говорить однозначно сложно. Вы знаете, что к руководству страны он пришел с должности председателя советской тайной полиции – всемогущего КГБ, в середине пятидесятых годов он был послом в Венгрии, когда Советы давили танками венгерскую демократию. Но позиция по Афганистану выглядит вполне конструктивной. Он был весьма откровенен в беседе и перечислил причины, по которым он считал необходимым мирное решение афганской проблемы. По его мнению, сложившаяся ситуация наносит ущерб отношениям СССР с Западом, с социалистическими странами, с исламским миром, с другими странами «третьего мира», самое главное, она оказывает болезненное воздействие на внутреннее положение Советского Союза, на его экономику и общество.

– Надо ли ожидать вывода советских войск?

– Это уже третий вопрос, но, по моему мнению, вывод войск мог бы начаться уже в этом году.

– Спасибо, господа. Но еще один, самый последний и самый короткий вопрос.Правда ли,что советский лидер очень болен?

– Это уже чересчур, но я отвечу. Говорит он вполне взвешенные вещи, выглядит довольно утомленным, но не более того. Руководить такой страной – не очень легкая работа…

– Спасибо, господа. – Он обратился к камере.– Это было эксклюзивное интервью Генерального секретаря Организации Объединенных наций и его спецпредставителя на афгано-пакистанских переговорах специально для нашего издания.

Ленинград, в это же время

Александр Хаимович Муринштерн, физик, художник и музыкант, куря папиросу за папиросой брел домой кружными путями – через мост Александра Невского.

Он только что вернулся из Таллина, где приходилось проводить все больше и больше времени. На работе, как казалось, все было неплохо.

Но Шурик устал.

Человек очень исполнительный и совестливый, он брал на себя все больше и больше. Дома ситуация становилась все хуже, жена попрекала работой, от которой никакого толку.

Это был какой-то бег по кругу. Что бы он ни делал, ничего не менялось. Написал огромный комплекс, с Валерием на пару сделали «Конкорд», старались…. Зачем? Лунев держит его как цепного пса при заводе. А если бы не держал?

Фамилия – это проблема. Антисемитизм в Ленинграде был куда слабее, чем в Москве. Но все равно далеко продвинуться не дадут – он это знал точно.

– А нужно ли мне это? – впервые задался он этим вопросом, по правде говоря, совершенно необычным для тридцатилетнего молодого человека на самом взлете жизни.

Для него уже не было «профессиональных секретов». Теперь он просто выполнял работу, получая за это смешные деньги.

– И что, всегда будет так? – он все чаще и чаще задавал себе этот вопрос.

Над Невой разносился колокольный звон, источник звука приближался.

– Лавра, – подумал он. – Вот что мне неведомо, люди же туда ходят!

Шурик перешел дорогу, колокольный звон усиливался.

– Надо зайти, – подумал он.

В полумраке при свете свечей и лампад Александр рассматривал немногих молящихся, священника, ведущего службу, очередь прихожан, толпившихся с записочками. Вступил небольшой, но очень слаженный хор, – Бортнянский, – машинально отметил образованный Александр..

Женщина лет тридцати вошла в храм стремительной походкой, направилась к одной из икон, не останавливаясь упала ниц и стала молиться, отбивая поклоны с колен.

Как ни странно, зрелище не удручало.

Александр просто не мог уйти, он чувствовал, что неистовое напряжение, с которым он работал восемь лет подряд, куда-то исчезает.

Он почувствовал прикосновение к своему плечу. Перед ним стоял священник, такой же худой как и он сам. Священник грустно улыбался.

– Помолитесь, сын мой, господь милостив – и прошел дальше.

Александр купил свечу, поставил ее к образу Святого князя Александра Невского. Свеча горела в круге, среди еще нескольких, время шло, мыслей и эмоций вообще не было, был только неяркий огонь.

Москва, в это же время

Валерий уже который день чувствовал, что находится в черной полосе. Ощущение огня в душе исчезло, каждый день был повторением предыдущего. «Конкорд» шел как по колее, скелет был отписан, надо было изо дня в день наращивать на него «мясо», это делалось автоматически, и, без сомнения, будет завершено. Никакого интереса. Нельзя же жить злорадством – потуги начальника влезть своей лабораторией в «жирную» тему «Антрацита», похоже, окончились полной всяком неудачей, во всяком случае, разговор полуторалетней давности был забыт.

Да и обстановка не внушала оптимизма. Как Валерий и ожидал, ожидания начальника столкнулись с жизненными реалиями – разработка электроники шла вовсе не так быстро, как ожидалось. Это вызвало невеликий, но постоянный поток переписки, следить за которой надо было очень внимательно. Для этого приходилось постоянно давить начальству на психику и пресекать попытки ограничения доступа к информации – попытки обвинить Институт в сових трудностях уже исподволь начались. Надо держать ухо востро.

1983: Звездные войны-1. Стратегическое наступление

Восточное побережье Чукотки, несколькими часами позже

Ту-154 с красными звездами на крыльях выруливал к стоянке. Народ внутри истомился – путь от Москвы до места назначения с посадками в Свердловске, Красноярске, Чите и Якутске, каждый раз с ожиданием погоды и «окон» в гражданских рейсах продолжался более суток.

Появилась стюардесса – миловидная девушка с погонами прапорщика.

– Товарищи офицеры, мы прибыли в пункт назначения. Температура за бортом – ноль градусов, ветер – 15 метров в секунду. Прошу оставаться на местах до полной остановки самолета.

Народ, тем не менее, зашевелился, стал вставать,снимать с багажной полки нехитрый скарб. Виктор Иванович Сорбич подумал про себя, что обращение стюардессы было некорректным – он, равно как и три женщины на передних местах салона, офицерами не были.

Пахнуло свежим воздухом, смешанным с керосиновыми парами, запах показался чудесным; только сейчас почувствовалось, насколько тяжелым был дух внутри салона, пропитанного испарениями полутора сотен офицеров, «заправлявшихся» по ходу полета припасенной снедью и выпивкой.

Впрочем, за сутки полета к этим ароматам уже привыкли.

Сорбич, прижимая к голове левой рукой шапку, которую старался сбить сильный ветер, балансировал с портфелем в руках на мокрых заснеженных ступенях трапа. Серое темное небо сливалось с недалеким горизонтом. В горизонт уходила взлетно-посадочная полоса, поблескивающая мокрым бетоном – как будто металлическая линейка на грязноватой скатерти, – отметил Виктор Иванович. – Черт подери, какой же колотун!

И вправду, остатки тепла быстро выветривались. Полосатая красно-белая «колбаса» чуть не лопалась под напором воздушного потока. Офицеры притопывали в ожидании транспорта. Солдаты уже кидали багаж прилетевших в грузовик.

Автобусы и УАЗики со включенными фарами двигались от небольших домушек, кучкой группировавшихся метрах в трехстах перед ними. Офицеры оживились.

Здравствуйте! Товарищ Сорбич? – Анатолий обернулся на голос. Очень смущаюшийся сержант, совсем молоденький, с румянцем во всю щеку с надеждой смотрел на них.

– Да, он самый, – отозвался Виктор Иванович.

– Прошу в автобус – он показал на ПАЗик буро-зеленого цвета с черными номерами. – Мы сейчас заберем ваш багаж и поедем в часть. Давай, двигай к конторе- обратился он к водителю за занавеской.

На следующий день, проспав полсуток, Сорбич с в том же самом автобусе, ожидал открытия ворот со звездой. Было еще темнее, чем накануне, окна автобуса вздрагивали, когда очередной снежный заряд разбивался о стекла и стекал вниз мокрыми дорожками.

– Товарищи, прошу ваши документы. Спасибо. Проезжай!

Щель между зелеными створками начала медленно расширяться, сквозь сумерки серого северного дня разглядеть внутри что-либо кроме такого же мокрого снега, как и везде вокруг, было совсем невозможно. Невысокие постройки, иногда возникавшие за окнами автобуса, казались вырезанными из картона.

Автобус остановился около одной из них. Часовой внимательно вгляделся в лица прибывших – фотографии были подшиты в серой папке-скоросшивателе с надписью «Дело №».

– Проходите, лифт слева.

Сопровождающий сержант закрыл решетчатую дверь и нажал единственную кнопку. Лифт пополз вниз. Сорбич считал секунды – десять, тридцать, шестьдесят…. время как будто остановилось.

Наконец клетка вздрогнула и встала.

Решетчатая дверь открылась, у выхода стоял часовой, ствол автомата отсвечивал матово-серым блеском.

Металлическая дверь с приваренными цифрами «0005» медленно открылась.

– Товарищи, прошу!

За столом сидело насколько человек. Мужчина лет сорока с небольшим в ладно сидящем генеральском мундире поднялся с председательского места.

– Проектировщики объекта «Шлюз» – прошу знакомиться, – он представлял офицеров, поднимавшихся по очереди из-за длинного стола.

– Сорбич Виктор Иванович – главный конструктор.

– Ну что ж, рады познакомиться. Наш объект «Шлюз» должен выполнять боевую задачу в условиях ядерной войны, «Антрацит» является источником энергии и должен иметь надежность большую, чем остальные системы «Шлюза». Сейчас завершаются приемо-сдаточные испытания систем, пройдем на пульт.

Майор, возглавляющий команду, нажал кнопки шифрозамка.

Команда вошла в просторный зал, офицеры сидели за пультами – большими и маленькими, их было много.

–Товарищ генерал-майор, мы готовы начать испытания. Замечаний по системам нет.

– Да, пожалуйста, ни пуха ни пера!

Акт о сдаче-приемке был подписан на следующий день. Без командного пункта говорить о размещении ракет бессмысленно, теперь оставалось всего лишь перебазировать войска на подготовленную площадку и завезти и вооружение – дело, в сущности, месяца-двух.

Форт Мид, Штат Мэриленд, двумя днями позже

Говард Донован, один из ведущих аналитиков Агентства Национальной безопасности, вытянулся в кресле, так, что каркас жалобно мяукнул. Еще бы – обитатель кресла не шевелился уж несколько часов.

Зато теперь впалые глаза на худом лице излучали торжество.

Донован мог утверждать со стопроцентной уверенностью – русская стройка на Чукотке – оборонный объект. Красные могли маскироваться сколько угодно – интеллект Говарда, подкрепленный космическими и наземными системами самой передовой страны мира, преодолеет любые препятствия.

Можно готовить срочную справку в Пентагон.

Гоголевский бульвар, апрель

Подполковник Благоволин склонился над хорошо отработанной картой округов ГДР – Потсдама и Дрездена2. Цветные стрелы изображали маршруты развертывания и движения частей и соединений.

Решение было принято – в Магдебурге, Вюнсдорфе и Йене будут размещены ракеты «Ока». Они вообще не подпадали ни под какие соглашения по причине своей малой дальности (для «европейцев» хватило бы с запасом), легко передвигались бы по «участкам местности» ГДР, дорог им не нужно, реки не стали бы препятствием – Благоволин это видел сам пару лет назад во время учений в Приамурье (братья-китайцы не могли угомониться), Брянские тягачи шли как катера, раздвигая метровый слой жидкой лессовой почвы. Теперь, уже через пятнадцать минут после сигнала «Ока» бы уже взлетела, и всего через две-три минуты «Першинг» на территории ФРГ был бы поражен еще на этапе разворачивания в боевое положение. Вот так-то…

Андрей Юрьевич читал подготовленные его отделом бумаги, все получалось будто бы хорошо.

Но одна мысль все время не давала покоя – что-то было не так, типа камешка в ботинке. Он не мог понять, что именно.