Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Работа была занудной, требовала времени и механической сосредоточенности. Думать она не мешала. Из головы не уходила надоедливая как заводная юла мысль: авто – игрушка хорошая, но через какое-то время будет восприниматься обыденно; что тогда? Работы ведь нету, все как-то резко кончилось – имитаторы объекта, программирование «железа» – та самая практическая деятельность, за которую сурово спрашивают, но которая приносит и удовольствие, ведь ее результаты можно было потрогать и посмотреть. Кроме того, это давало непередаваемое ощущение собственной мощи – мертвая груда металла и переплетение проводов одним (собственным) интеллектом превращалась в двигающуюся, дышащую и где-то даже грозную машину. Во всяком случае, состязаться с нею никому не рекомендовалось из-за полной бесперспективности этого процесса. Валерий все время думал, почему. Ему приходило в голову только одно – у металлических мозгов просто нет эмоций, или Валерий этих эмоций не видит, или они просто его не трогают. Ведь он – Валерий – сам программирует машину так, что та приходит к решению в результате процесса, сопряженного с многими ошибками, и это было нормально (для самого Валерия). Он представил себе, что было бы, если таковой процесс кто-то высший проделал бы с ним самим, какие мысли о собственной неполноценности приходили бы ему в голову, и сколько ошибок он бы напорол, и какие бы переживания у него были бы потом!

– А может быть, так и есть? – озарила Валерия неожиданная мысль. – Может быть, мы все – действительно простые автоматы, которыми кто-то свыше реализует неведомые им цели? Тот же кукловод программирует алгоритм действий с заранее заложенными ошибками, и наше ощущение его, в общем-то, и не интересует! Стержни вертятся по командам набора микросхем, я заставляю этот набор давать команды, «кукловод» заставляет меня и людей рядом делать те или иные поступки, руководствуясь непонятно откуда берущимися целеуказаниями – мне внушают, что все диктуют эмоции. А может, они и есть переведенные на понятный мне язык инструкции «кукловода»? А последняя ли эта инстанция? А кто дает команды «кукловоду»? И сколько же таких вложений у этой «матрешки»? Конечно ли число уровней? Если да, что что снаружи «матрешки»? Выходит, что не конечно, а???

От этих мыслей Валерий почувствовал ужас бесконечности – привычное ощущение при такого рода размышлениях. Камень на сердце давил больше обычного .

Было начало осени – самое плодотворное и боевое для него время. Но теперь – впервые с начала работы – осенью ничего особенного не происходило. Работа была написана. Более того, все иллюстрации были нарисованы. Еще до отпуска он в течение двух месяцев писал «рыбы» отзывов, а таковых собрать надо было не менее двадцати, по возможности, с разным текстом.

«Сезон» только что начался, народ раскачивался после отпусков, но Валерию было не до отдыха – пока люди еще не вышли, можно было заказать иллюстрации –очередь на изготовление слайдов в обычное время была длиной в месяц. Вчера, наконец, он получил пачку готовой продукции – в упаковке, с рамочками, смотреть на все это было отрадно.

Конечно, работа на себя не отменяла повседневных дел. Но тяжесть их была несравнимой с тем марафоном, который он бежал последние два года.

– Время сбора урожая, – так ему говорил Гаршин. – Радуйся, что дают возможность описать то, что понаделано.

И это было так. Но в голове засела мысль – да, полгода на бумаги, защита, а что потом?

Октябрь Дюссельдорф

На повестке дня ландтага Земли Северный Рейн-Вестфалия был всего один вопрос – размещение ракет средней дальности на территории Федеративной республики Германия и голосование в бундестаге по этому поводу. Заседание продолжалось уже третий час подряд, и конца было не видно.

Газеты продолжали муссировать «бесчеловечность красных», погубивших корейский лайнер с пассажирами. Казалось бы, итог голосования предрешен – конечно, «за». И все партии были единодушны, но до тех пор, пока не прозвучало выступление Заместителя председателя Торгово-промышленной палаты.

– Господа, наша страна участвовала в нескольких войнах в этом веке, две из них были мировыми – закончил свою речь докладчик. – Помните, с чего они начинались? Гаврило Принцип, очень уж вовремя выстреливший в эрцгерцога Франца Фердинанда, какие-то польские придурки, как-то случайно залезшие на хорошо охраняемую радиостанцию в Гляйвице. Помните, чем кончились эти события для Германии?

И теперь корейский гражданский самолет, отклонившийся на двадцать градусов от курса – смех для специалистов: где его трасса и где его сбили. И кого именно? Так у меня к вам вопрос, господа депутаты – вам эта история не напоминает, скажем, поджог Рейхстага?

Объем советских заказов предприятиям Земли составляет более пяти миллиардов марок. Это очень приличные деньги для наших избирателей.

Торгово-промышленная палата не рекомендует принимать положительное решение по поводу размещения новых американских ракет.

Депутаты разошлись на перерыв.

– А каково ваше мнение, господин фон Хёенбоден, – журналист Münstersche Zeitung протянул микрофон Заместителю Председателя Охотничьего союза – Мнение столь влиятельного объединения очень важно для наших читателей.

Незаметно подъехала телекамера.

– Вы знаете, что я воевал в прошлую войну, – человек с лицом, составленным из лоскутов, говорил твердо и уверенно. – До 1914 года Россия и Германия иногда конфликтовали, но эти булавочные уколы совершенно не влияли на экономическое сотрудничество, мы росли вместе! У Германии и у России начались проблемы именно в войну 14-го года – погибло пять миллионов человек, перестали существовать обе империи. Между двумя войнами экономика России поднялась в десятки раз – с чьей помощью? Германия, как бы к этому не относиться, восстановила экономическую мощь, наши заводы были загружены советскими заказами. И опять война 41-го года, обе страны в развалинах, около сорока милионов только безвозвратных потерь с обеих сторон. И сейчас кому-то надо подтолкнуть нас к третьей войне. Если продолжать ряд потерь дальше, то надо ожидать двухсот миллионов убитых и выжженной пустыни вместо Европы и России. Вам это нравится?

Вечером Анна фон Хёенбоден писала письмо родственникам в Волгоградскую область.

– Мама, свекор был в ударе, его показывали даже по ZDF в новостях. Наш Ландтаг проголосовал против, никто не хочет воевать с Россией, даже в мыслях. Но ты даже представить не можешь, что тут делается по поводу этого корейского самолета! Все с ума посходили…

Москва, через неделю

Рогатин закончил доклад. Он старался уложиться в отведенные «штатно» двадцать минут – на защите думать будет некогда, все должно отскакивать от зубов.

– Думаю, вАпросов нэт, – сказал Эдик. – Валерий принес с сАбой проЭкт отзыва, я зачитаю.

– Кто за – прошу гАлАсАвать.

– Спасибо.

Через полтора часа Валерий Рогатин и Эдик Матевосян отложили в сторону толстенный отчет. Эдик выглядел совершенно замотанным.

– Вот мой вопрос. Начальство торопит, как видишь, твой «Конкорд» сюда ложится прямо-таки один к одному. Ладно, можешь курить здесь, все равно все уже разошлись.

Рогатин затянулся сигаретой. За последние полтора года он написал столько, что для него сразу стало очевидным – эта штука работать не будет никогда. Эдик обидится. Но лучше сразу сделать как следует, чем впоследствии вечно латать дыры.

– Ну и как дела? – со вздохом осведомился Рогатин, готовясь к неприятному разговору.

– Да неважно, все сроки срываются. И потом, прОграм получается уж больно монструозный. С учетом наших ЕС-ок – просто беда. Отладка идет с огромным трудом, конца не видать.

– Эдик, хочешь совет? Что называется, свежий глаз…

– Давай, конечно!

– Эдик, не обижайся, но лучше переделать сразу. Из того, что я написал, выкинь все, кроме распределения памяти и вызывающей программы-диспетчера – Валерий ткнул пальцем в толстенный листинг – эти сто строк, остальные двадцать тысяч – на помойку. Реакции на те или иные действия забей в виде картинок, я тебе их дам, приезжай. По остальным непрерывным системам – тоже самое. Запроси Город, Подлипки и всех остальных. Имея карту памяти, уже сделанный диспетчер плюс лексический процессор – этот вариант делал Шурик Мурик специально для ЕСки, мой для БЭСМа тебе не подойдет, остальное можно писать сверху вниз – обращается к устройствам именно диспетчер, он же обрабатывает прерывания. Все строго сверху – если не знаешь, как, то вставляй «кукол», потом доделаешь, в конце концов, у тебя целая организация, заодно и их нагрузишь. Усложнения будешь подцеплять при необходимости, лексический анализатор причешет все идентификаторы. Если по-другому, то в исходных данных утонешь, и все самому писать придется. Самое главное: поверь, для массового счета, тем более военными, нужно делать много-много проще!!!

Матевосян задумался. и мысли были невеселыми – предлагалось отнести в мусоропровод плоды полугодовой работы.

Но, может быть, лучше сейчас, чем настаивать на заблуждениях? В конце концов, Муринштерн в свое время придумал действительно стоящую вещь! Теперь все можно делать гораздо быстрее.

– А это мысль. Так я приеду?

– Конечно!

– Да, как там Шурик?

– Не знаю, с мая его не видел.

Ленинград, в это же время

Александр Муринштерн ровным голосом читал Псалтырь. Впервые в своей жизни он проводил службу в православном храме, пусть только чтецом.

Сердце его колотилось от волнения, но душа была наполнена каким-то ровным светом. Его не одолевали ненужные тревоги и сомнения. Ему казалось, что он чувствует дыхание всех прихожан, собравшихся здесь на молитву.

Это был воистину Мир Божий – вдали от ненавистных Членов Политбюро, Секретарей ЦК КПСС, «Героев» (личностей, прикрепляющих себе на грудь очередные Звезды, заработанные чужим тяжким трудом) ит.д., вещавших по всем программам телевидения о «происках американского империализма», о том, что «экономика должна быть экономной» и произносящих подобные заклинания. Это был мир человеческой жизни, рождения, Крещения, венчания, смерти как перехода в другую ипостась.Художник, поэт и математик Александр Муринштерн ощущал себя частью всего Человечества, где бы оно не присутствовало – в Ленинграде или бездонном Космосе.

Кунцево, в это же время

Люди жили даже здесь –в корпусах, разбросанных среди правильного парка на выезде из Москвы, Только недолго.

Дмитрий Федорович Сатинов не мог смотреть на старого товарища.

Юрий Владимирович страшно похудел, коже на лице ссохлась и висела кусками серой мешковины. Он полулежал в кресле больничной палаты, оборудованной под рабочий кабинет главы государства.

– Ну что, друг Дмитрий, похоже, тебе придется расхлебывать эту кашу, не перебивай, я не доживу. Ракеты разместят?

– Скорее всего, да, – Сатинов вернулся к делам, это было легче. – 22 ноября – голосование в бундестаге.

– Слушай меня внимательно. – говорить Андронову было тяжело, видно было, как он старается держать себя в руках, и воля взяла верх – голос стал громче и увереннее. – Будем исходить из того, что проголосуют «за». Я мобилизую помощников, они подготовят текст Заявления. Как будет готово, соберем Политбюро здесь. Утвердим текст, врачи меня подколят, мы запишем мое выступление на пленку, и по готовности флота его огласим по телевидению, конечно, если я еще буду жив – ты сам решишь, когда именно.

Дальше действуйте по плану. Пеликанов и Трепачев тебе будут опорой. Как договаривались, порядок следующий – взаимодействие с арабскими странами и Ираном и не допустить падения цен на нефть. Дальше – внеочередной съезд и и оздоровление партийного аппарата – Трепачев поможет. И потом – экономические реформы. Но без партии – никуда, у нас другой власти в стране нет.

Андронов откинулся в кресле.

В палату вбежала миловидная женщина с фонендоскопом на шее.

– Дмитрий Федорович, извините, больному нужен покой.

Двое врачей со шприцами и какими-то трубками вошли следом.

24 ноября, час дня по Североамериканскому восточному времени

Каспар Уайнуотер, по субботнему дню одетый в шерстяной жилет поверх клетчатой «ковбойки» и затертые джинсы, бросил тачку (топор, ломик-гвоздодер, клещи, молоток и гвозди, припасенные для починки забора, возмущенно звякнули) и быстрым шагом поднялся в кабинет на втором этаже своего коттеджа. На столе надрывался оранжевый телефон без диска.

– Тревога, сэр! – голос оперативного дежурного был тих, чувствовалось, что случилось что-то из ряда вон выходящее. – Одновременно всплыли шесть русских подводных лодок на границе территориальных вод США на Восточном побережье, шесть – на Западном.

Тут же зазвонил городской телефон.

– Господин министр, NBC и CNN ведут прямую трансляцию выступления советского лидера Андронова по их Центральному телевидению в программе «Время».

Уайнуотер чертыхнулся, поднял с пола пульт дистанционного управления, нажал кнопку. Появилось изображение нездорового мужика в очках, говорящего что-то прямо в камеру, бегущая строка гласила:

– На любую попытку сломать сложившийся военно-стратегический баланс Советский Союз сумеет дать надлежащий ответ, и его слово с делом не разойдется.

Во-первых, советское руководство признает невозможным дальнейшее участие СССР в переговорах по вопросам ограничения стратегических вооружений и ядерных вооружений в Европе.

Во-вторых, СССР отменяет мораторий на развертывание советских ракет средней дальности в европейской части страны. Будет развернуто дополнительное количество ядерных средств морского базирования.

– Вот они и есть, эти самые средства, – грустно подумал Уайнуотер. На экране телевизора строка продолжала бежать:

– Согласно договоренности с правительствами Чехословакии и ГДР на территориях этих стран будет размещено в составе сухопутных войск несколько десятков пусковых установок оперативно-тактического подвижного грунтового ракетного комплекса.

– Час от часу не легче, – отметил министр, – хотя как всегда врут – уже давно размещено. Но где-то там в Европе, а подводные лодки – вот они.

Зазвонил все тот же оранжевый телефон.

– Господин Министр, все подводные лодки русских погружаются.

– Дождались. Надо будет проследить, чтобы история с подлодками не попала в газеты – у наших журналистов просто истерика будет. Суббота насмарку!

С этими мыслями Уайнуотер открыл телефонный справочник.

Бывший военный летчик Вице-Президент США Джордж Бушман был уверен – чем больше оружия, тем больше риска. Проблема – не ракеты с Эйч-Бамб, они стоят себе и стоят, здесь кнопку караулит Ронни, Юрий – там, оба вполне нормальные ребята. Конечно, положение обязывает обоих время от времени выполнять ритуальные действия и сотрясать воздух перед телекамерами, но, ясное дело, никто из них не сойдет с ума и не приведет эти ужасные ракеты в действие. А боевой машиной командует младший офицер. И что у него в голове?

Жуковский, ночью следующей субботы

Первый макетный образец «Смерча» никак не желал уходить к новому месту службы. Его предстояло снять с баржи и перегрузить на самолет-транспортировщик. Получалось совсем не все, это была какая уже по счету попытка. Пятидесятитонный фюзеляж был пределом грузоподъемности «Атланта», а по габаритам существенно превосходил последний, так что собрать странную конструкцию, более всего напоминающую игрушечный детский самолетик из палочек, подвешенный к воздушному шарику-колбаске (роль шарика и выполнял толстенный фюзеляж орбитального корабля) было очень непросто. В довершение неприятностей сгорел один из моторов козлового крана, приходилось пробовать автокран Liebherr, но было страшно – оба летательные аппарата представляли собою тонкостенные конструкции, повредить которые было очень легко, и что тогда?

Ситуация осложнялась тем, что работы можно было проводить только в темное время суток – космическая разведка противника не дремала.

Но время в запасе было. И начальство понимало – дело новое, операции лучше отработать на этом макете изделия, не подвергая риску летный образец. Так что все было в порядке.

Декабрь , Хельсинки

У Анне-Марьи Кутилайнен, высокой дамы в очках, придававших ей особое сходство со школьной учительницей, всегда и все было в порядке и по плану.

Она неспешно села, поправила волосы, одежду, оглядела себя в зеркало напротив и открыла очередной файл с подборкой документов.

На Адрианкату было темно, наступало худшее время года – последний месяц перед Рождеством. Светало в десять, темнело в два; сумраки и сырость ужасно утомляли.

Как всегда в это время, в Регистрационной палате города Хельсинки был завал – все, кто откладывал свои намерения, как будто резко проснулись и вдруг заторопились с организацией или, наоборот, преобразованием своего бизнеса.

– Интересно, о чем они думали целый год, – подумала Анне-Марья с раздражением. – Но, в конце концов, это их проблемы – напрягаться я не намерена.

Мысли ее повернулись в другую сторону – скоро Рождественские каникулы, они с мужем поедут на курорт в Сяриселку, будут кататься на лыжах и санях под электрическим светом и сполохами северного сияния. Здорово!

– Так что у нас здесь, – она начала листать прошитую подборку.

–Фонд поддержки российской культуры за рубежом, – прочитала она название. Учредители – с островов Гернси – эмигранты, наверное, – директор – Юкка-Пекка Виртанен, житель Хельсинки, справка из банка – уставной капитал оплачен, устав есть – некоммерческая организация, существует на пожертвования, представительства – надо же – указаны, даже с фамилиями, все правильно – она ставила галочки в соответствующих графах формуляра. Все в порядке, но странные они какие-то – вторая подпись задействована на русского директора представительства в Москве – господина Ивана Дурова. Но, в конце концов, это их дело.

Анне-Марья открыла ящик стола, взяла большой синий штамп, аккуратно поставила его в левом верхнем углу первой страницы каждого документа, вписала внутрь штампа номер и расписалась в каждом. Занесла номер и данные в большой прошнурованный журнал, скоросшиватель отправила в ящик для исполненных бумаг, вздохнула и взяла следующий файл из пачки, лежащей на столе.

– Ничего, – подумала она, – еще две недели, потом Пикку Йоулу4, а потом и к Рождеству дело пойдет….

1984: Звездные войны-4. Стратегическая оборонная инициатива

Вашингтон, январь

Помощник Президента по национальной безопасности Роберт Макферсон был в затруднении.

Оставалось всего несколько дней до предоставления на подпись Президенту директивы о НИР по программе стратегической обороны.

Казалось, что все складывается хорошо. Деньги выделены, команда сформирована, экспертные заключения показывают хорошие перспективы проекта. Дело было за малым – подписью Макферсона.

От многократного чтения Роберт знал текст наизусть, все было хорошо. Вызывало сомнение только одно – реакция общественности. Конечно, история с корейским самолетом была несомненным плюсом – русские чрезвычайно удачно подыграли в сложной ситуации. С другой стороны, все было не так здорово, как ожидалось – в газетах появился перевод статьи русского Министра Обороны в газете «Правда». Конечно, журналисты выделили абзац «Должные ответные меры, имеющие в виду территорию самих США, будут приняты такие, что американцы неизбежно почувствуют разницу между той ситуацией, которая существовала до размещения их ракет в Западной Европе и после». Немедленно нашлись доброхоты, которые быстро объяснили насчет Советского Дальнего Востока, потенциальных ракет в тридцати милях от территории США – на Чукотке и стай подводных лодок по периметру США. И тут-то пресса развернулась на славу. Самым мягким были комментарии типа «Рейден – первый президент США, придвинувший военные силы противника к границам своего государства». Не отставал и «Ньюсуик»: «Ракетный успех Рейдена обойдется дорого, США превратились в мишень европейского гнева». В Европе было еще круче, особенно старались «кузены»-бритты – первые страницы просто могли бы привести американского обывателя в шок. Макферсон еще раз поглядел на «Гардиан» – «Взятый президентом курс на то, чтобы вести дело с русскими с позиции силы, видимо, потерпел позорное фиаско», даже рупор бизнеса – «Файнэншл таймс» указывала, что «в глазах антивоенного движения в Западной Европе американский щит ныне выглядит скорее как американская угроза».

Вот сейчас он должен завизировать документ. А должен ли? Может быть, отложить?

Макферсон взвешивал все «за» и «против» и чувствовал, что решения принять не может. Вдруг вреда будет больше, чем пользы?

Хорошо бы посоветоваться с людьми, которые были бы в похожей ситуации. Лучше всего было бы поговорить с Фрэнком Картано, но тот был по совместительству заместителем Председателя комитета, готовившего документ, то есть заинтересованным лицом. В голову приходил только один персонаж – автор разрядки в начале 70-х. Тогда все кончилось хорошо.

Может быть, он и сейчас поможет?

Макферсон снял трубку.

– Памела, попробуйте найти мне Генри для серьезного разговора, чем скорее, тем лучше.

Звонок раздался уже через полчаса.

– Роберт, я рад тебя слышать! Что ты от меня хотел?

– Генри, я в затруднении. Не могли бы вы помочь с вашим опытом и видением перспективы. Тут вот какое дело, – Макферсон стал излагать ситуацию, в свое время именно этот человек буквально натаскивал его на быстроту и четкость, и он знал, что иной стиль будет раздражать собеседника.

В трубке молчали.

Наконец, послышался глубокий вздох.

– Роберт, я вообще против этой затеи. Увеличение количества оружия к миру никогда еще не приводило и теперь не приведет, Каспар знает мою точку зрения. Но если делать – то без колебаний, чем скорее, тем лучше. Объясню – Президент Рейден не только остановил инфляцию впервые за десять лет, но и вызвал экономический подъем, и все это видят. Кроме этого – корейский самолет и хорошо сформированный образ «империи зла». Но если не сейчас, то рост может смениться спадом, а история с самолетом – забудется, русские же подлодки останутся. Пресса – она всегда орет, покричит и утихнет. Так что учти, я – против, но если решение принято, то выполнять надо сейчас.

Был рад помочь, обращайся, если что, я помню тебя еще совсем молодым.

– Спасибо, Генри, вы как всегда источник мудрости.

Роберт Макферсон поставил подпись на обороте первого листа, прикрепил зеленую бумажку и бросил документ в папку «Исходящие».

Примерно там же и в это же время

Борис Иванович открыл Washington Post – он это делал каждый день по договоренности пятилетней давности, по правде говоря, он и забыл, как выглядит тот человек из Лэнгли. И за все эти годы он не нашел ничего, что оправдывало бы эти усилия.

Но сейчас к его удивлению на странице объявлений красовалось следующее:

– Продам автомобиль Chevrolet Corvette 1979 года, цвет – красный, пробег – 80000 миль. Писать – Маклин, Вирджиния, Mailbox RG 801

Это был сигнал вызова – 1979 год, тот самый год первой встречи. Впервые за пять лет! Причем вызова срочного – «красного», имеющего прямое отношение к месту службы Голса – Маклин и был ближайшим городком к офису; срочно требовались восемьдесят тысяч долларов – сумма немалая. Интересно было бы узнать, за что.

Процедура была согласованной, но сложной и еще ни разу не опробованной в деле.

Борис Иванович вышел на улицу, проехал квартал, остановился, снял трубку таксофона, забросил в нее четвертак.

– Это приемная хиропрактика?

На другом конце трубки спустя две-три секунды раздался раздраженный голос:

– Набирайте правильно, вы ошиблись на одну цифру! – Трубку повесили.

– Понятно, – подумал Борис Иванович, – встреча состоится завтра, на АЗС рядом с кабинетом того самого мануальщика. Время было указано в объявлении.

Борис Иванович был стреляным волком, успешно работавшим в разных странах и, что характерно, каждый раз вовремя уносившим ноги, иногда – как когда-то в Скандинавии – даже в день выдачи постановления на его арест. Практические навыки были отработаны не то что до автоматизма, а до рефлексов.

Он абсолютно точно знал, что за ним всегда и повсюду следят – как не следить за сотрудником посольства «Империи Зла» в «цитадели свободы и демократии»? Нынешний день и нынешний момент – 8.01 – исключением не был. – Успехов вам на этом поприще, – подумал разведчик. Мелькнул багажник автомобиля Голса – он только что отъехал от колонки.

«Желтая книга» в одном из таксофонов была повернута небрежно – почти перпендикулярно к полке.

На странице номер сегодняшнее число был нацарапан телефон – кто-то, наверное, записал его во время разговора. Борис Иванович листал книгу дальше. Каракули впечатались в его память также крепко, как ассирийская клинопись на глиняных табличках.