Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

На нем должен был уехать он сам. Но не сразу.

Пол подошел к будке телефона-автомата, бросил двухкопеечную монету, тщательно закрыв стеклянную дверь спиной набрал номер.

– Г-385. Понятно?

– Ошиблись номером, – послышалось в трубке.

Пол бросил еще одну монету, набрал «100», выслушал ответ механической женщины «московское время двадцать три часа сорок пять минут».

Вот теперь действительно можно было выдвигаться на перрон.

Площадь Дзержинского, в это же время

В кабинете на Площади Дзержинского раздался телефонный звонок.

– Штейнмец заходил в помещение камер хранения на Ленинградском вокзале.

– Оставил что-нибудь?

– Не знаю, с саквояжем зашел и с саквояжем вышел.

– А свободные ячейки были?

– Не знаю точно, товарищ полковник, наверное, были, иначе бы не заходил.

– А почему не знаете?

– Все было быстро, а Штейнмец – стреляный воробей, его так просто не поймать.

– В общем, растяпы. То ли что-то взял, то ли оставил – неизвестно?

– Да, – тихий голос запинался. – Товарищ полковник, он после этого позвонил по телефону.

– Уже лучше! – явная радость в голосе. – Куда?

– Не удалось выяснить… – ответили с замешательством…

– А почему? Достаточно ведь было бы позвонить, и на АТС бы быстро определили последний набранный номер!

– То-то и дело, последний набранный номер был 100! Он хитрый…

– Ладно, – после молчания произнес полковник. – Слушай мое решение. Надо немедленно установить камеру наблюдения. Вещи в ячейке камеры хранения хранятся два дня? – Так вот. Будем записывать всех, кто вошел в этот отсек и искать похожих. Ничего другого я не вижу.

Институт Измерительных приборов, через восемь дней

Валерий Рогатин краем уха слушал выступление неизвестного ему подполковника и тихо ругался матерными словами. У него были другие дела – он должен был договориться в институтском гараже о профилактике автомобиля. В городе это было почти нереально. А что касается предмета – Валерию это было неинтересно. Уровень докладчика был предсказуемым, но объем работы и защищаемая концепция поражала своим объемом.

Рогатин, невнимательный и разбросанный, никогда бы не позволил себе нарисовать такие плакаты. На них было все – и ракетное нападение Штатов, и наши системы противодействия и варианты их применения.

Валерий не поверил своим ушам, когда военный с артиллерийскими петлицами провозгласил в качестве одного из предметов своей защиты вариант автоматического начала военных действий. Как так? Он-то хорошо знал, что автором этой идеи является Андрей Благоволин, кстати, как он сейчас? А «мертвая рука»?

Докладчик закончил.

– Вопросы?

…

Александр Иванович Дуров сидел на последнем ряду и изредка взвешивал портфель – там лежал аппарат, он не рисковал оставлять его в автомобиле; сам вид этого чуда техники доставлял удовольствие. Зал был почти полным, он лично зарегистрировал всех и делать ему было решительно нечего. Он только не понимал – зачем его начальник Петр Петрович обязал лично его проводить это совещание, что, людей в Первом отделе мало?

Нижние Мнёвники, вечером того же дня

Мела поземка.

Валерий без спешки заезжал в гаражный городок. День прошел полезно – о радикальном усовершенствовании системы зажигания он договорился, завтра с утра предстоял визит на институтскую автобазу. Повернул налево и … прямо перед радиатором возник Андрей Благоволин, в шинели и шапке. Легок на помине! Кстати, можно выяснить, откуда взялся незнакомый подполковник с материалом, повторяющим речь Андрея полугодовой давности. О чем Валерий и немедленно осведомился.

Андрей явно спешил.

– Валера, я, собственно, тебя здесь дожидаюсь. Мало времени, а сделать нужно много. Дело в том, что меня переводят на новое место службы. Не перебивай, слушай. Автомобиль мне там не понадобится. Кроме того, жена – Виктория, ты ее видел пару раз – с детьми остается в Москве, во всяком случае, пока, это не меньше, чем на год-два.

Помнишь, я просил твои паспортные данные? Пригодились. Вот ключ от гаража, ключ от машины и от противоугонки, доверенность на тебя на три года и пропуск на мой бокс . Сторожей я предупредил. Валера, сам понимаешь, если Вика будет звонить…

– Андрей, не вопрос, помогу всем, чем могу. Еще чем-то могу посодействовать, например, отвезти тебя на аэродром, или как?

– Валера, спасибо заранее, есть солдаты, а самолет через три часа. УАЗик около ворот видел? Так это за мной. Ну, будь здоров! Время бежит!

Район Курского вокзала, вечером того же дня

Время бежало, Адольф Георгиевич Толмачев делал вид, что погружен в работу.

То, что он собирался сделать было уже полной изменой – надо было переснять проектные материалы. Микрофотокамеру он незаметно, как ему казалось, взял в воскресенье в камере хранения Ленинградского вокзала.

Сотрудники наконец ушли.

Толмачев закрыл дверь на ключ, положил лист документа под настольную лампу, достал камеру, не глядя вставил ее в самодельный проволочный штатив, прикрепленный к лампе, сделал первый снимок. Перевернул лист.

Кунцево, в это же время

Двое в белых халатах внимательно вглядывались в экран на стене. Задачей было найти знакомых среди изображений на стене. Каждый кадр из двух суток записи внимательно анализировался – по двадцать четыре в каждой секунде, а секунд было 168 000, просмотреть предстояло четыре миллиона кадров.

Восемь суток они разглядывали пленку, пока безрезультатно.

Сейчас они смотрели все по второму разу. Знакомых не было. Пока не было. Надо было разглядывать внимательнее, может быть этот? Нет, не знаем… Или этот? Тоже нет. Или этот?

Но, кто-то ведь должен быть запечатлен здесь! Не может не быть!

И только убежденность в этом помогла сделать решающий шаг в расследовании.

– Ну-ка, верни обратно… Смотри сюда! Если убрать нелепую шапку – ведь эту рожу я где-то видел, – раздался голос.

– Гляди-ка, это Толмачев….

– Похоже, он! Промелькнул, я даже не уверен, что он заходил в этот ряд ячеек, но больше никого из возможных агентов мы здесь вообще не видим.Хоть что-то похожее заметили, бред, конечно….

Сан-Диего, двумя днями позже

Мисти Лазарус тюкал по клавиатуре последнего крика моды – портативного текстового процессора11. Это очень облегчало подготовку очередной расшифровки сообщения, перехваченного московским агентом.

По правде говоря, ему было скучно. Он выполнял свою работу по инерции, да и денег особых она не приносила. Процессор, стоящий бешеных денег, он купил на доходы от участия в фильме мистера Большая Шишка, нанявшего его для консультаций, взявшего в долгосрочную аренду тот самый «Меркюри» и намекнувшего на то, что он мог бы обсудить варианты перехода Мисти к нему на постоянную работу. Он раздумывал – не принять ли предложение мистера Большой Шишки? Тот предлагал сказочные условия и не торопил с решением, но Мисти еще не уволился, и свою работу надо было делать честно. Хорошо еще, что верхи учли нагрузку их офиса и дали дополнительную штатную единицу. Тут же был брошен клич, первой отозвалась жена Мисти и порекомендовала свою подругу – миловидную девицу с русскими корнями и отличным русским языком; горькая доля Мисти по массовым переводам стала чуть полегче – Наташа, так звали мисс Родзянко – взяла на себя большую часть рутинного труда.

Мисти получал записи из Москвы через Вашингтон, они передавались по открытой сети x25 шифрованным цифровым массивом, русские пока не научились это читать. Дешифровка не занимала много машинного времени, записи были объемистыми, и Мисти ежедневно, а то и раз в два дня был вынужден тратить свой день на выслушивание бесконечного телефонного нытья Александра Дурова по поводу своей карьеры, телефонных же препирательств с женой, Мисти не мог понять, почему столь тривиальная операция как покупка продуктов вызывает такие эмоции, разборок внутри стаи каких-то женщин, судя по всему, его подчиненных. Мисти просто удивлялся, как молодой человек тратит свои лучшие годы на такую ерунду.

– А сам-то ты что, – спрашивал он себя, – лучше, что ли? Работа не пыльная, деньги платят, собирать автомобили почти и не мешают, – вот и сейчас в гараже стоял «Кадиллак –Эльдорадо» 1956 года, уже частично демонтированный. Приходилось быть практичным: работа взялась не с потолка, мистер Большая Шишка захотел неизвестно для чего получить именно такой автомобиль. Это было интересно, но азарт превращался в обязаловку, и это начинало удручать.

Пальцы, тем временем, сами набивали текст. Все шло как обычно, но

Мисти вдруг услышал голос, показавшийся ему знакомым.

– Константин Николаевич, а что вы скажете по моделированию противодействия СОИ? Этим ведь занималась контора Матевосяна!

– Да, действительно, она это делала по нашему заказу, и результаты есть здесь на плакате. И еще – уже последняя оценка уязвимости орбитальных аппаратов СОИ, вы видите, что вероятность поражения при использовании нашей концепции приближается к 95 процентам.

– Еще вопрос, в порядке любопытства. Я тут вас слушал и думал – а как вообще можно защитить эти огромные орбитальные системы?

– Мы над этим тоже думали, и понятно, почему. Но ничего не придумали – с помощью весьма примитивных средств хваленая высокомощная боевая станция противника гарантированно превращается в дуршлаг стоимостью двести миллионов долларов штука. Если только она не оборудована средствами самообороны, но это уже про другое..

Мисти стал слушать более внимательно. Перепалка по средствам противодействия ракетам «Першинг-2» привела его в полный шок.

Но главное было дальше – невнятные намеки на какой-то «Рубеж», чуть дальше…. теперь понятно. на какой именно! Он перемотал пленку, взял в руки остро отточенный карандаш, буквально по словам переводил доклад на английский и попутно рисовал картинки. Каждое положение внимательно анализировалось.

Быстро темнело, солнце ушло за горы, но небо еще было светлым, при таком освещении желтые стеклянные кубы офисов, Мисти как раз и сидел в одном из них, блекли, а здания на 5-й Авеню, построенные в прошлом веке, наоборот, начинали проявляться – будто черно-белое изображение в ванне фотографа, красноватое небо еще более усиливало это впечатление. Причудливая архитектура была выдержана в едином стиле, он полностью гармонировал с широкими тротуарами и фонарями газового освещения, заботливо сохраняемыми городскими властями. За окном появилась другая страна в другом веке. Для полноты картины и фонари включились.

Путешествие во времени происходило каждый день, каждый день Мисти замечал что-то новое, ежедневный спектакль рутиной не становился, скорей наоборот.

В конце концов запись закончилась.

Мисти посмотрел на свои бумаги.

То, что говорил этот Константин, очень походило на правду, и эта правда впрямую касалась американского гражданина Мисти Лазаруса, его родственников, детей, самой страны! Пусть теперь страна думает, как получше использовать его деньги как налогоплательщика, похоже, что огромная сумма просто выброшена на помойку или будет выброшена в ближайшие годы. В конце концов, он сделал свое дело, пусть теперь начальство поработает, небось босс пьет себе виски в комнате с видом на бухту со стоящим посередине авианосцем «Китти Хок». Ну ничего, пусть допьет стакан.

Мисти посчитал до шестидесяти и снял телефонную трубку.

Москва, площадь Дзержинского, через два дня

– Товарищ полковник, результатов почти что и нет, Из руководства РадиоНИИ никто не замечен ни в чем подозрительном, разве что есть парочка моментов, может быть, случайных?

В зале погас свет. Затрещал кинопроектор.

– Вот, данные записи на Ленинградском вокзале, помните, в пятницу Штейнмец заходил в помещение камер хранения? В воскресенье с утра мелькает вот этот – видите?

Кадр остановился.

– Представляю – Толмачев Адольф Георгиевич. Заместитель главного конструктора по направлению. В этом отсеке то ли был, то ли нет, неизвестно, по нашему изображению определить не удается. Но мы просмотрели двое суток записи и больше никого знакомого не обнаружили.

– Не густо, – раздался голос. – А еще что-нибудь есть?

– Ну, может быть и есть. Или нет? Но вот еще фактик – два дня назад, концерт в Зале Чайковского. Вот фотография – Штейнмец выходит из туалета, видите этот кусочек лица – так это он, мы проверяли. А вот та же дверь через пять минут – тот же Толмачев выходит из того же туалета. Когда он зашел внутрь, мы не видели, а я отснял только потому, что попался на глаза. Больше ничего, в общем-то и нет.

Включился свет.

– Вы молодцы, ребята! Я не ожидал. Один раз – случайность, два – уже закономерность. Давайте посмотрим за ним повнимательней! Только пожалуйста, поосторожнее. Человек уважаемый, вдруг мы ошибаемся?

Фрунзенская набережная, неделей позже

Зал был полон.

Генералы группировались по служебному признаку или просто по знакомству, пользуясь случаем решали текущие вопросы или просто говорили с друзьями, разбросанными по двадцати двум миллионам квадратных километров Союза. Совещание было формальным – ежегодное подведение итогов – и долгожданным – для многих это был единственный за год повод для командировки в Москву.

В небольшой комнате, примыкавшей к залу, настроение было совсем другим.

Министр обороны Маршал Советского Союза Сатинов Д.Ф. сидел в глубоком кресле и читал. Пачка прочитанных листов, напечатанных крупным шрифтом, лежала перед ним на столе.

– Дмитрий Федорович, все же, может, я сделаю доклад? Ведь только что из госпиталя!

– Сергей Федорович, оставь, об этом уже говорили! Генералитет такие вещи должен слышать от министра, более ни от кого, даже не от Начальника Генштаба. Но пора бы и начинать!

Боковая дверь открылась.

– Товарищи офицеры!

Присутствующие встали.

В зал вошли Министр обороны и его первый заместитель – начальник Генштаба.

– Слово для доклада имеет Министр обороны Маршал Советского Союза Дмитрий Федорович Сатинов.

– Прошу садиться. Темой моего доклада будут задачи высшего командного состава в свете новой обстановки на Европейском театре военных действий.

Присутствующие увидели, как Сатинов стал клониться, бледнеть…

Кто-то подбежал к нему, поддержал, посадил за стол.

– Погодите, «скорая» уже едет.

Рублевское шоссе, двумя часами позже

У ворот с надписью «Приемный покой» остановилась черная «Волга». С водительского сиденья выбежал поджарый молодой человек в костюме и галстуке, открыл дверцу автомобиля.

Худощавый лысоватый мужчина невысокого роста, сбрасывая на ходу черное пальто, буквально вбежал внутрь, неправдоподобно белые, почти прозрачные кисти рук он держал перед собой на уровне груди. Он шел по прямой, глядя прямо перед собою и не обращая внимания на окружающую действительность.

Одетый в штатское офицер попробовал преградить ему путь, сопровождавший, только что поймавший пальто, что-то ему сказал, после чего тот сорвался с места, обежал новоприбывшего – тот оказался в зеленом халате хирурга – и возглавил короткую процессию, по пути открывая двери.

Наконец последняя, уже раздвигающаяся. Надпись на светящемся транспаранте гласила

«Отделение экстренной хирургии»

Человек, не снижая скорости, вошел, тяжелая металлическая дверь закрылась за ним.

– Сема, а кто это? – шепотом спросил встречавший.

– Профессор Покровский, говорят, лучший хирург по сосудам в Союзе, на континенте, может быть, и на шарике.

– А зачем?

– Говорят, Сатинову плохо.

– Да уж, если такого кита вызывают, значит, хорошего не жди – офицер охраны сочувственно покачал головой.

Анатолий Владимирович и в этот раз оказался на высоте. Повреждение в аорте зачинили.

Но гематома не тромбировалась – весьма немолодой Дмитрий Федорович Сатинов много лет принимал препараты, препятствующие свертываемости крови.

20 декабря его не стало. Ушел из жизни последний сталинский нарком.

Лэнгли, днем позже

Был последний рабочий день года, пятница, далее – суббота, воскресенье и сочельник, дальше – восемьдесят пятый. Что он принесет стране и им лично?

Формальная «пятиминутка» перед рождественскими каникулами превращалась в тягостную и длительную процедуру. Фрэнк Картано и Лоуренс Болдуин уже больше получаса изучали два листка бумаги, после чего они будут сданы обратно –Джоржу Калту – и уничтожены установленным порядком.

Калт имел основания гордиться собой – огромная кипа материала от Толмачева, Лазаруса, Болдуина была сведена в короткую справочку, доступную пониманию Рональда Рейдена, не исключено, что он эту бумагу потребует. Джордж Калт знал, что шутливый принцип kiss подготовки бумаг для начальства – Keep It Short and Stupid – был глубоко верен – он перепортил несколько квадратных ярдов бумаги, прежде чем родил этот текст, зато сам понял все до мелочей. Теперь ему надо было обкатать свое понимание на самых ближайших и доверенных лицах.

– Мы не можем ждать бесконечно. Нам надо понять ценность этого материала, следствия из него и дать задание нашим спецслужбам. Сейчас все должны работать в одной упряжке, никакие конфликты неуместны. Не возражаете, если я буду вести наше собрание?

– Джордж, сделай милость –лицо Болдуина было печально, тонкие губы опустились в язвительной гримасе. – Мы тебе поможем, чем можем.

– Спасибо. Тогда первый вопрос – по их Операции по срыву вторжения. Как вы считаете, это возможно?

– Вполне, – раздалось оба голоса сразу. – Единственное, на что стоит надеяться – что никто из советских вождей не решится отдать приказ об автоматическом начале европейской войны. Да и это вряд ли – я внимательно прослушал запись семинара и кое-что посчитал, даже полный идиот поймет, что для выигрыша другого выхода нет – профессор Болдуин отхлебнул кофе из большой морской чашки, конусом суживающейся кверху.

– Хорошо. Допустим, что мы не наносим удар, тогда что?

– Тогда тоже плохо, – проронил Картано, глаза сверкнули из-под толстых очков. Если они завели систему в реальном времени, то где гарантия, что она не сработает сама по себе?

– Так что же делать? Мы же не можем поразить огромное количество малых целей, расплодившихся по Европе? А какова их реальная ценность как оружия первого удара?

– Да почти что и никакой, – подняв брови, сказал Лоуренс – хотя надо проконсультироваться с военными.

– Тогда что же получается? Русские развернули ракеты, чтобы попугать европейцев, мы развернули наши ракеты, чтобы попугать русских, а русские развернули еще одни ракеты, чтобы бороться с нашими, но на этом цепь оборвалась. Человек более не может управлять ситуацией и вынужден поручить принятие решений электронным монстрам. Боюсь, что нашим генералам это не понравится.

– Это точно, подтвердил Картано.

– Так что же делать?

– Джордж, ты знаешь ослиное упрямство русских, мы пытались начать с ними переговоры по ракетам несколько раз, но безрезультатно.

– Ларри, наверное, ты не совсем прав. – Картано говорил медленно и утвердительно. – Но, во-первых, тогда наши условия были, скажем так, не очень приемлемыми, во-вторых, был жив столп их позиции – Сатинов, в-третьих, сами обстоятельства изменились. Не будет наших ракет – и от их SS-23 толку не будет, а в размен предложим убрать и их SS-20.

– Еще добавлю, – вступил Калт, если вы помните, то пару недель назад их восходящая звезда Михаил Трепачев посещал Великобританию. И он, и его супруга Раиса произвели очень приятное впечатление. Как мне сообщили, вопрос о переговорах по ракетам поднимался, и реакция русского была вполне доброжелательной.

– Погоди-погоди, Джордж, в бытность мою замдиректора этой конторы я хорошо помню, что они увязывали ракеты с оружием космического базирования, иначе говоря, с прекращением работ по СОИ, – Картано подался вперед, его острый профиль с зачесанным назад ежиком волос чем-то напоминал очертания дикобраза. – Они предлагали «пакет» – уничтожение SS-20 в обмен на «Першинги», крылатые ракеты плюс СОИ и стояли на этом предложении .

– Теперь, похоже, упорствовать не будут.

– А почему?

– Это как раз и есть второй из обсуждаемых вопросов. Фрэнк, ты стоял у истоков проекта Стратегической оборонной инициативы, Ларри, у тебя колоссальный опыт. Но поглядите в справку – русские говорят, что орбитальный сегмент СОИ можно вывести из строя просто и дешево. Я надесь, что это не так, а вы что скажете?

Лицо Болдуина приняло какое-то извиняющееся выражение.

– Знаешь, Джордж, я прочитал перевод записи из Москвы и постарался прикинуть сам. Идеи русских выглядят полным издевательством – как за сто долларов вывести из строя аппаратуру стоимостью в сотни миллионов. Смех да и только.

– И что, это правда?

– Джордж, сомнений как-то не вызывает.

– Плохо, недаром русские говорят – «Ломать не делать, душа не болит». Но об этом можно поговорить потом. Теперь третий вопрос. Ларри, ты получил фотокопии из Москвы по системам «мертвой руки»?

– Да, мне их передали, я очень внимательно их изучил, но…

– Что?

– Получить практические, наиболее важные данные из них невозможно. Помните историю с корейским «Боингом»? Тогда данные по кодам систем ПВО и «свой-чужой» оказали нам неоценимую помощь. Но в имеющемся материале этого ничего нет. Может быть, потому, что стадия проекта слишком ранняя?

– Может быть, – полковник ВВС Джордж Калт хорошо понимал, о чем идет речь. – Мы запросим нашу московскую агентуру, я понимаю, что они делают все от них зависящее.

Миусская площадь, несколькими днями позже

На самом же деле стадия проекта была иной.

Олег Дмитриевич Пеликанов внимательно выслушал докладчика, дал слово официальному оппоненту и ожидал последних его слов. Вот и они.

– Несмотря на перечисленные недочеты наша организация считает результаты данного этапа удовлетворительными. После устранения замечаний можно перейти к проектированию макетного образца системы «Рубеж» и последующим лабораторным испытаниям. Спасибо.

– Вопросы к Серафиму Федоровичу? Нет? Хорошо. Можете готовить отчет на утверждение.

Олегу Дмитриевичу предстояло последний раз поставить свою подпись на пустом месте, оставленном под крупным шрифтом «УТВЕРЖДАЮ». С Нового года он окончательно переезжал на Старую площадь.

Юрий Петрович Рунов не без волнения ожидал этого заседания Коллегии – именно на его фирму возлагалась задача создания невиданного доселе средства окончательного расчета человечества с историей – война могла закончиться только уничтожением всего.

Проекту РадиоНИИ навсегда предстояло остаться в том виде, в котором его в фотокопиях рассматривал Лоуренс Болдуин.

Жуковский, днем позже

Фирма Юрия Петровича занималась и другими вещами. Например, вот этим странного вида летательным аппаратом – похожим на самолет, с коротким почти квадратным в сечении фюзеляжем и с четырьмя двигателями в хвостовой части.

В ожидании пилотов он стоял по навесом на летном поле Летно-Исследовательского института имени Громова. Белые и черные квадраты пластин теплоизоляции покрылись густым слоем инея. Этот самолет будет взлетать сам – не сегодня, конечно. Но его настоящая миссия – вернуться с орбиты, куда его забросит ракета, и вернуть экипаж с полезным грузом. Или просто груз – без экипажа.

Сейчас предстояла его первая – очень медленная рулежка, которой буду управлять люди. Но настоящему самолету придется обходиться только своими силами и металлическими мозгами, которые и создавала могучая фирма на юго-западе Москвы.

Путь в 100000 километров начинался через несколько минут.

Штат Мэриленд, примерно в это же время

Президент и директор фирмы “Overseas Consultants and Services” Фрэнк Картано сидел в кресле, на журнальном столике лежала пачка бумаги, сверху – заточенные карандаши, рядом стоял широкий стакан, на дне которого плескалась коричневая жидкость. Пламя горящего камина преломлялось в содержимом стакана и рождало золотистые узоры на полутемном потолке.

Фрэнк не поехал к родственникам, в качестве делегата отправил туда Джейн, сам же остался один. Ему надо было здорово подумать. Все равно Рождество было испорчено новостями из России. «Вестницей печальной» была Сьюзен – молодая женщина с умными карими глазами, посетившая офис по дороге домой в Лос Аламос из Москвы, оставившая кейс бумаг и наговоренный на пленку отчет о длительной командировке в Россию.

Стакан оставался неподвижным, а лист бумаги – чистым.

Фрэнк еще раз включил магнитофон. Отчет Сьюзен будет расшифрован, распечатан, и положение станет очевидным всем, а не только Фрэнку. Проектируемые космические оборонительные системы в их нынешнем виде чрезвычайно уязвимы. Действительно, ведь до сих пор никто не придумал, что противопоставить облакам шариков, которые русские запустят в случае чего. Но у русских есть и наземные противокосмические средства – Картано, даже не зная русского языка, просто по интонациям мог понять – русские открывают малую толику того, что имеют.