Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Часом позже Рогатин и начальник уже сидели за миллиметровками. Стряпухин просто просил подробно рассказать, чем молодой специалист занимался последние полгода. Рассказ прерывался вопросами по ходу дела и перерывами на обед.

В некий момент оба отвели взгляд от графиков; Валерий вдруг поднялся, схватил мел и нарисовал абстрактную картинку на доске. Стряпухин его оттолкнул –Валера, лучше так! – быстро стер половину и желтым мелом начертил нечто справа. –

Рогатин задумался.

– А, может быть вообще надо быть проще? -

В глазах Стряпухина сверкнула искра.

– Вот!!! – он провел жирную завершающую кривую.

Они посмотрели друг на друга с торжеством.

– Какие мы дураки, – с изумлением констатировал Стряпухин, – не догадаться до таких простых вещей!

– Не обобщайте, Николай Евгеньевич, – возразил Валерий – у вас кроме меня еще сто сорок человек и три десятка проблем, я-то мог сообразить…

– Ну ведь не сообразил? Значит, тогда время еще не пришло, а сейчас – в самый раз. Давай! – с азартом произнес Стряпухин. – Завтра с утра зайдешь за результатами – потом сразу ко мне. Быстро построим графики вместе и еще подумаем.

К концу следующего дня около доски появилась нарисованная от руки цветная номограмма, решение было простое и очевидное для каждого, входящего в кабинет. Задача, над которой бились более полугода, была решена. Общее дело шагнуло на ступеньку выше. Это была первая его, Валерия, собственная ступенька – первый результат, который потом можно будет пощупать и посмотреть в железе.

Рогатин был счастлив – удалось!, но через неделю он был еще и удивлен – ему позвонили из кассы и вежливо пригласили зайти, когда будет время. Неизвестно откуда взявшаяся, но очень не лишняя премия была своеобразной формой признания Стряпухиным собственной неправоты в том весеннем деле.

Валерий вернулся к реальности. Он сидел внутри металлического закутка – четырех стен, окрашенных серой молотковой эмалью. Центральную часть этого маленького помещения на минус первом этаже занимал металлический цилиндр с торчащими трубопроводами и кабелями. Это был гермоконтейнер, геометрия и атмосфера внутри полностью соответствовали условиям спутника. В полости помещалось нечто странной формы с торчащими из неожиданных мест кабельными жгутами. Предмет походил на плод фантазии человека, которому дали кусок пластика серого цвета и инструменты для его обработки, человек нетвердо знал, что он хотел бы сделать; в один момент ему надоело пробовать, и он бросил эту штуку как есть. На самом же деле это и был блок Системы автоматического управления (САУ), на который возлагалась вся ответственность за работу установки в орбитальном полете. Странный вид объяснялся заданной компоновкой прибора в приборном отсеке космического аппарата. Исполнение этого прибора было практически натурным – например, блоку не причинило бы особого вреда падение с высоты тридцатиэтажного дома; внешность, наверное, пострадала бы, но на работоспособность это никак бы не сказалось. Проверяли…

Вокруг постоянно что-то жужжало и моргало, в первую очередь, это был автономный кондиционер со своими КИП – контрольно-измерительными приборами, далее, в зале за металлической стенкой – свой пульт управления.

Рогатин не отвлекался на эти привычные раздражители. Стряпухин просил его подготовиться по САУ – ради Бога, почему нет, в конце концов, все, что работало сейчас на управление установкой, было тщательно обсчитано именно им… Валерий вообще имел довольно странную самооценку, и его самоуверенность в этих профессиональных вопросах объяснялась его молодостью. Что касается именно Стряпухина, то в глазах Валерия Николай Евгеньевич был «вполне нормальным мужиком,фишку рубил». Голова у него была светлая, с ним вполне можно было иметь дело, тем более, что он обладал качеством, которое Валерий очень ценил в людях – Стряпухин мог выслушивать людей и признавать свои ошибки, пусть даже и в неявной форме. Валерий улыбнулся, с удовольствием вспомнив эпизод трехлетней давности – июль 75-го, это было прекрасное время!

Но это было давно. Сейчас прошлый успех вызывал только усмешку – это было легко, с тех пор все стало куда сложнее… И не только на работе. К сожалению.

Монотонный шум вокруг изменил тон и спектр; скорее всего, открылась входная дверь. Спустя пару секунд вошло несколько человек – понял он из-за металлической двери в отсек – разговоры стихли, звуки стали дискретизироваться – делиться на кусочки «вопросы ст- ответы». Значит, надо было ждать гостей. Валерию это было безразлично – хандра витала над ним. Гости или нет – все едино.

Дверь в отсек открылась. Первым вошел легендарный АП, герой и гигант. За ним – все остальные.

Валерий впервые услышал об Алексанове лет пятнадцать назад от покойного отца. Ученый люд для него делился на три категории – Алексанов, Лейпунский и все остальные.

Сплин и хандра тут же исчезли, вытесненные искренним любопытством.

– Добрый день. И что здесь у вас?. – стандартным «начальственным» голосом осведомился Алексанов.

– Анатолий Петрович, это – гермоконтейнер, внутри, в стандартной атмосфере – САУ – 7-й макетный экземпляр (формально), далее – с изделия номер восемь – начнутся штатные образцы.

– Здорово. Конструктив?

– Штатный, в штатной – радиационно стойкой элементной базе.

– Претензии – вкратце?

– Анатолий Петрович, проблема в двух вещах. Мы, вообще-то, не успеваем запуститься за заданные 40 минут, но нам пока прощают. Но самое неприятное – длительный режим стабилизации мощности, причина теперь известна, – он повел рукой с карандашом сверху вниз, – дело в аппаратуре. Мы дали предложения, но нам просто не отвечают. А время идет!

– Понятно. Проверяли?

Присутствующие замешкались.

– Валера?

– Да, Анатолий Петрович, – отозвался Рогатин, – я считал. В пределах наших знаний по исходным данным и конструкции – точность не хуже 5%, так что, скорее всего, это и есть причина. Гаршин и я – мы другого не видим.

– Хорошо. А что же здесь за выброс, откуда он?

– Анатолий Петрович, – раздался голос Стряпухина – в момент включения автомата стержни регулирования должны сменить направление движения, – Стряпухин ткнул карандашом в точку на графике.

Алексанов задумался, глядя в сторону и по привычке дергая себя за волос, свешивающийся с остроконечной макушки.

Глаза вернулись на место. -

– А почему, собственно, стержни вам что-то должны?

– Ну как же, – вступил Звонарев, – вот – движение до критичности по программе, а потом, когда включится автомат – все штатно.

– Но НН, стержни ведь не сами движутся! Измените программу, чтобы в момент включения никаких мертвых зон не было бы! Например, так, – и с этими словами Алексанов нарисовал несколько прямых линий поверх кривых на листе.

Присутствующие замолчали, переваривая сказанное.

– Но, Анатолий Петрович, – сказал неуверенно Стряпухин, – в этом случае есть риск не запуститься. Если мы ошибемся, то… И привет – подкритика, аккумулятор сел, спутник мертв.

С Валерия как будто стряхнули толстый слой пыли.

Действительно, покойный отец был прав! АП – велик!! Как рубит фишку!!!

– Николай Евгеньевич, – вскочил со своего места Валерий и подбежал к стене с наклеенными графиками, вы правы, но параметры, в конце-то концов, зависят от нас, и область гарантированного выигрыша найдется, посчитаем. Но идея еще больше, чем кажется! То, что задушится выброс – не главное, в конце концов, даже если мощность будет сильно негладкой – режим одноразовый, изделие крепкое, оно переживет. Но, смотрите, – он ткнул карандашом в рисунок, – на этом участке мы сидим и ждем у моря погоды – когда, дай Бог, наступит критика8? И ждем мы как минимум минут десять, а то и пятнадцать. А у нас этих минут всего сорок! Народ, АП дело говорит, вы его послушайте! Если довести его мысль до логического предела, то можно двигать стержни вообще вот так, – он нарисовал жирный пунктир, – везде с максимальной скоростью, тогда мощность – вот этот интеграл Ро-дт9, – он заштриховал площадь под кривой, – будет набираться значительно быстрее, и этот десятиминутный хвост мы точно отрубим! Вдобавок, и саму реактивность, – он показал на график, – можно еще увеличить, если мы не крутим стержни наоборот, то нам все равно, а если мы хотим экономить время, надо пускаться быстро. Нам надо пройти четырнадцать порядков10; сейчас период11 – восемь секунд, и то – после критики, а теперь при хорошем раскладе будет – три, и уже через полторы минуты! Класс!!! Давайте попробуем – прямо сегодня, я сейчас пойду на машину, перепишу программу – это быстро, и завтра уже посмотрим! Если получится – 25% у нас в кармане за бесплатно! Ну, давайте, а?

Рогатин был очень уморителен в своем энтузиазме. Новая идея его заразила. Никому даже и не пришло в голову, что ситуация, при которой инженер отстаивает правоту директора, формально очень комична. Но в эту минуту в отсеке совещались научные сотрудники Анатолий Алексанов, Николай Звонарев, Николай Стряпухин и Валерий Рогатин.

Звонарев почесал родинку на носу

– Да, ничего не скажешь, впечатляет, очень красиво. Валера, давай. Только учти, пока нет окончательного результата – тишина! Никому ни слова! -

Стряпухин снял микрофон со стены.

– Начальник смены! Сергей Георгиевич, тебе Рогатин нужен сейчас?

– Не особенно.

– Тогда мы его забираем. – Давай, с Богом! Будь внимателен и осторожен. Проверь много раз. Удачи тебе!

Валерий побежал переодеваться. Но его остановило сообщение по громкой связи

– Рогатин, на пульт к телефону

Он взял микрофон.

– Иду.

Валерий взлетел на пульт.

– Рогатин, – сказал он в трубку.

В ту же секунду на АТС Института включилась запись – вызов был опознан как международный.

Дюссельдорф, 19.30 местного времени (21.30 московского) того же дня

Ресторан гостиницы «Астрон» был заполнен в меру – примерно на три четверти.

За столиком, накрытом на двоих сидел молодой человек. Он явно ожидал кого-то, вероятно, не женщину – поза выражала расслабленность и спокойствие. Перед ним лежала толстенная “Frankfurter Allgemeine”, которую он просматривал, дымя сигаретой. Фужер с красным вином был практически полон.

Облик молодого человека излучал спокойствие и доброжелательность. Он был одет в коричневый костюм, хорошо сидящий на спортивной фигуре, бежевая водолазка гармонировала с карими глазами. Человек, впервые увидевший этого парня, сразу преисполнялся уверенностью, что лицо ему знакомо. А если бы стал задавать себе вопросы, почему так, то быстро бы успокоился, вспомнив рекламу геля для бритья, которой были увешены все автобусные остановки в Дюссельдорфе. Белозубый весельчак, наполовину гладко выбритый, наполовину в пене, со станком для бритья в одной руке и с огромным тюбиком с надписью «Schabefix» и советующий: “Bleibe hübsch mit Schabefix!”– в другой, был чем-то на него похож.

Парень этот на самом деле более всего был похож на инженера «Союзпромимпорта» Владимира Герасина, но только похож, потому что на самом деле документы инженера были прикрытием капитана Комитета Государственной безопасности СССР. Капитан Герасин выполнял весьма своеобразные функции – он был одним из важных составных частей механизма организации переговоров с зарубежными партнерами. Проще говоря, его функцией было обеспечение готовности клиента к обсуждениям в ситуации, когда товар был нужен, а партнер либо вообще не соглашался на переговоры, либо выставлял немыслимую цену. В этом случае внешнеторговое ведомство с просьбой о помощи обращалось в КГБ. Специалисты брались за дело.

Владимир Иванович Герасин, несмотря на молодость, был одним из заметных личностей германского направления. У него были великолепные анкетные данные – из семьи рабочих, отец – водитель автобуса, «шофер-отличник» (заслужить такое было непросто, надо было потратить целевым образом не менее шести лет, но после этого водитель становился фактически свободным от надоедливых ГАИшников), мать – отличница производства на заводе «Компрессор». Вова, недобравший баллов на истфак МГУ, был призван в армию, служил под Дрезденом; быстро схватывая язык и произношение, приобрел неистребимый sachsisch12. Отличный немецкий, прекрасная память и умение разговаривать с людьми привлекли внимание Особого отдела части. Уже после первого года службы дальнейшая судьба Владимира была определена.

Карьера развивалась совершенно нормально и стандартно – служба, вечерний Юрфак, вечерняя Спецшкола, росли дети, служить было тяжело – учебы, постоянный недосып, неизменный спортзал, весьма специфические практические занятия, как обязательный предмет – неустанные и разнообразные тренировки памяти. Но Вову замечали – он действительно был хорош, ему помогли с квартирой, кое-что оставалось от валютных суточных… Но было действительно трудно.

Сейчас он нервничал, не подавая виду – ждал человека, которого вычислил после трехмесячных поисков и который мог стать ключом к решению трудной проблемы. Ленинградское объединение «Северный Полюс» (конечно, ни к Северному, ни к Полюсу никакого отношения не имеющее) было крайне заинтересовано в получении специфических изделий точной механики. Лидером была фирма “Kapp Feingeräte”, она поставляла продукцию еще Вернеру фон Брауну на Пенемюнде13, но сам Маркус Капп совершенно не был расположен к переговорам . Фирма имела отличные позиции на рынке, к тому же, товар был КОКОМовский14, поэтому речи о продаже в СССР не шло. Схема поставок в этом случае была давно отработана, но Капп заупрямился – он не хотел продавать эти самые Geräte15 неизвестно кому. Надо было его убедить.

Герасин монотонно и методично искал брешь в обороне Каппа. Это было не просто – проверка заказчиков фирмы, людей, ведущих переговоры, их нынешней судьбы, интересов, возможных контактов и прочее.

В конце концов, Владимир вышел на некоего Вольфрама Тиме, который был давним соратником Каппа и примерно полгода назад подписал один из самых больших контрактов фирмы Каппа, но какая-то кошка пробежала между ними, после чего Капп его уволил. Герасин связался с Тиме, тот понял суть вопроса и радостно согласился поработать, сопроводив свое согласие весьма нелестными эпитетами в адрес Каппа.

Вова работал, нашел причину размолвки Тиме с Каппом – она была действительно серьезной и, кстати, давала возможность выстраивания длительных отношений с данным субъектом.

И сейчас личная встреча, наконец, должна была состояться. Конечно, «Астрон» – хорошая гостиница, но ресторан тут, по правде говоря, классу не соответствовал, можно было ожидать и чего-то получше. Герасин, заселяясь сюда, имел в виду другие особенности – ресторан располагался в атриуме, две прозрачные лифтные шахты доставляли гостей в прозрачных же кабинах непосредственно в ресторан. Ничего не стоило найти точку, с которой были бы хорошо видны как люди в лифтах, так и прозрачная входная дверь с улицы. Да, конечно, документы были официальные, все по закону, но береженого Бог бережет.

В сопровождении кельнера в зал вошел довольно противный тип лет пятидесяти. Его неряшливый вид, дешевый пиджак в крапинку с замасленными обшлагами, рыскающий взгляд и папка из кожзаменителя в руке выглядели как пятно на респектабельном облике дорогого ресторана. По всему было видно, что у вошедшего большие проблемы…

Контраст стал еще заметнее, когда Тиме сел за стол – спортивный, подтянутый и со вкусом одетый Герасин был невыгодным фоном для визави.

– Господин Тиме! Рад вас видеть. Хорошо, что вы пришли. Что будете пить, есть – пожалуйста!

– Здравствуйте, господин Диц (под этим именем Герасин представился Тиме). Пожалуй, айсбайн16, если можно. Он готовится как раз столько, чтобы мы успели поговорить. И рюмку шнапса.

Кельнер удалился.

– Господин Диц, Вальтер – можно, я буду так вас называть – мы с вами – взрослые люди. Я понимаю, что вам надо, а вы в курсе моих обстоятельств. Короче, у меня есть кое-что интересное для вас.

– Я надеялся на это. Давайте обсудим.

Тиме хрустнул молнией папки.

– Материал, который у меня есть, очень ценный. Где гарантии, что вы за него заплатите?

– Господин Тиме, я не покупаю кота в мешке. Вот деньги в пакете. Они лежат рядом с вашей рукой. Показывайте ваши бумаги и берите деньги. Но предупреждаю – у меня достаточно возможностей, чтобы взять их обратно, если вы меня обманываете!

– Как можно! Сейчас вы все увидите. – С этими словами Тиме достал большой серый конверт и вынул из него стопку черно-белых фотографий 18х24 см. Руки Тиме были большими, с красной потрескавшейся кожей и не очень чистыми ногтями.

На фотографиях были изображены Капп, женщина и мальчик в разных сочетаниях – Капп и женщина, Капп и мальчик и так далее. Сходство мальчика и Маркуса Каппа было разительным.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но судьба иногда улыбается….

– Славно. То, что надо. Еще бы знать, кто эта барышня!

– Это элементарно – я ведь передавал ей посылки и деньги. Дама на фото – фрау Юлия Куфаль из Потсдама, она и по сию пору там живет – вот адрес и телефон; а это – ее сын Конрад. Как вы думаете, Вальтер, от кого?

– Ответ очевиден. Берите деньги, вы их заработали.

– Спасибо. Однако у меня еще не все. Я тут случайно перед нашим расставанием с Каппом прихватил черновик одного из его последних контрактов. Если вы хотите купить то, что я думаю, то вашей ГДР (неистребимый акцент собеседника не оставлял сомнений) будет интересно – фирма Каппа в ближайшее время будет занята вот этим – Тиме встряхнул папку, – и вы возьмете те остатки, которые есть сейчас на складе, по довольно демократичной цене.

– Покажите.

Тиме достал другой конверт из той же серой бумаги. Герасин машинально проглядел содержимое, буквально фотографируя ключевые позиции – номенклатуру с запоминанием артикула, количество, цены, сроки…

– Ну как, впечатляет? Думаю, цифры вам пригодятся. Я хотел бы получить за это – и он написал цифру на салфетке.

Цифра была в пределах возможностей Герасина.

Но стоит ли тратить деньги? Капп – это здорово, но то, что надо, уже в руках. А вдруг Тиме принес что-то по-настоящему важное?

Герасин не был специалистом, надо было срочно кого-нибудь спросить. Как в десять вечера по Москве найти человека, который не только что-то соображает по теме, но и поймет его немецкую речь – говорить по-русски более пары слов здесь совершенно невозможно.

– Думай быстрее, – приказал себе Герасин, перебирая в уме друзей и знакомых. Так. Один, другой, третий… Кстати, вот – старый дружок и одноклассник Валерий Рогатин, в школе – Музыкант или МузЫка, физик и математик, помнится, работает в Институте, значит, подскажет хоть что-то. И язык знает прилично, и допущен к секретам.

– Извините, господин Тиме, мне надо позвонить. – С этими словами Герасин вышел из ресторана, вставил монету в 1 марку в щель близлежащего телефона-автомата – конечно, в «Астроне» можно было позвонить бесплатно, но, опять же, береженого Бог бережет. Кроме того, прослушивать множество таксофонов было нереально. И вообще, в будке как-то спокойнее

Первый набор – никто не отвечает. Второй – ура! «Слушаю, Недосекин», – прозвучало в трубке.

– Рогатина, пожалуйста – тихим голосом быстро произнес Герасин. Он услышал вызов по громкой связи и как-то успокоился – Валера был надежным парнем, он поможет.

– Рогатин.

– Hallo Musikant, hier ist Gera17.

На том конце трубки чувствовалось замешательство. Спустя секунд десять обрадованный голос заорал:

– Гера! Никак не ожидал! Как ты? – голос вдруг осекся.

– Nicht zu schlecht. Musikant, ich brauche deinen Hilfe!18

Новая пауза. Наконец голос тихо произнес

– Гера, ты все там же?

– Ja.

У тебя что, с русским трудности, говорить не можешь? – собеседник отозвался совсем не сразу. Слава Богу, наконец-то МузЫка понял (Гера – к этой кличке Вова Герасин привык как ко второму имени за десять лет школы), скорее всего, он тоже не один. .. -

– Genau19.

– Понял. Что смогу – сделаю. Говори, но не очень быстро, а то не пойму. Но буду отвечать тебе по-русски

– Fein (далее по-немецки). Слушай, тут мне предлагают контракт – поставка тысячи пятисот малых гироскопов плюс другое оборудование для стабилизированных платформ. Деньги большие, не знаю, соглашаться или нет.

Рогатин долго переваривал сказанное. Герасин очень боялся, что связь прервется, и не забывал кормить монетами прожорливый таксофон

– Если я понимаю правильно, тебе предлагают это купить за приличные деньги.

– Точно.

– А какие гироскопы?

– Написано примерно следующее: (дальше шел набор цифр, которые Герасин воспроизвел по своей фотографической памяти).

– Можешь перезвонить минут через 10? Я переоденусь, поднимусь к себе и погляжу в справочники. Последние четыре цифры – ХХХХ

Через 10 минут

– А ты не врешь насчет первых двух – это коды масс и габаритов?

– Нет, это первое, что стоит после букв, так что вряд ли я ошибся.

Рогатин надолго замолчал.

– Слушай, Гера, надо брать. Эта цифра примерно в три раза меньше, чем я встречал в литературе. Никаких денег за такое не жалко. Думаю, твое начальство тебе еще и приплатит. Да, кстати, – продолжил Валерий после пары секунд молчания, – хорошо бы познакомиться с заказчиком, посмотреть в его ясные глаза…

– Danke schön. Tschüss, bis bald!20

– Привет Оксанке! (Черноглазая Оксана – жена Вовы – когда-то была их одноклассницей).

Герасин повесил трубку.

Надо решать – за бессмысленную протрату средств спросят нешутейно.

Он не торопился, тянул время, зашел в туалет, купил сигарет на стойке у бармена (по правде говоря, Вова не курил и вообще не выносил табачного дыма, но ритуал курильщика – достать сигарету, размять, найти зажигалку и пр. – давал время на раздумья). Он медленно приближался к стойке.

– Что делать? – Голова буквально раскалывалась от напряжения. – Ага, наверное, так.

Герасин сел за стол и отодвинул от себя конверт.

– Послушайте, Тиме, я звонил своему клиенту. Он, видите ли, не удивлен. Какой-то доброжелатель уже приносил ему обрывки этого контракта.

Но он готов заплатить требуемую вами сумму. Одно условие – половина сейчас, но вторая – только после того, когда вы нам найдете истинного Заказчика. Желательно с номером банковского счета. Не устраивает – убирайтесь вместе с вашими бумагами.

– Ну что вы, Вальтер, зачем же так нервничать? Все будет так, как вы скажете.

– Может быть, вы его уже знаете?

– Может быть, – тихо сказал Вольфрам Тиме. – Но мне надо проверить.

– Так. Вот вам чек на оговоренную сумму, я уезжаю сегодня, да не торопитесь рвать чек из рук, он никуда не убегает, вначале поставьте здесь подпись – я же отчитываюсь. Связывайтесь, когда найдете то, о чем договаривались! Если не я, то другой человек придет к вам, скажет, что он от Дица, и отдаст чек на вторую половину. Пока и приятного аппетита, пейте шнапс и ешьте айсбайн, за все заплачено!

– Счастливо!

Герасин не рисковал. Человек обязательно сделает – если он дал половину и получил деньги, то вторую уж точно даст – деньги притягивают, и не таких Тиме! КГБ имел большой опыт в этом деле…

Вот теперь разведчик почувствовал запах удачи.

За последнее время Герасин подробнейшим образом изучил распорядок Каппа, Сегодня был вторник, а каждый вторник Капп собирался с друзьями по Земельной торговой палате попить пивка и погонять шары в кегельбане Zoo-Klause на площади Брэма. Владимир пару раз посещал это заведение в процессе своих изысканий, благо от «Астрона» это было совсем близко, рыба там была выше всяких похвал, , а гонять шары он пристрастился служа в ГДР во время увольнительных .

– Удивление уважаемого господина Geschäftsführer’ a21 будет безграничным, – со злорадством подумал Владимир. Совесть его не мучила – стране нужны были эти устройства, деньги за них были предложены приличные, а если клиент упирается, то кто же ему доктор? Он снял трубку телефона и набрал номер.

– Извините, не могли бы вы позвать к телефону господина доктора Каппа?

– Господин доктор Капп? Добрый вечер. Извините за деловой звонок в неподходящее время – мне не хотелось бы, чтобы наш разговор слышал кто-нибудь в вашем бюро. Я по поводу контракта с Südkreuz Mechaniken. Мы не получили от вас ответа, мне хотелось бы уточнить вашу позицию.

– А какая позиция? Все и так ясно. Да и ваш акцент выдает вас с головой – никаким Осси22 я продавать это не буду.

– Господин Капп, вы, наверное, не так меня поняли. Это – южноафриканская компания. Мы предложили очень хорошую цену. Вы – лидер в этой области, поэтому предложение было сделано именно вам.

– Вопрос закрыт.

– Извините, господин доктор, я, скорее всего, выбрал неверную тактику. В следующий раз к моей просьбе присоединится госпожа Юлия Куфаль.

– Что????

– Я не ошибся? Ваша супруга Гизела, думаю, будет счастлива познакомиться с госпожой Куфаль и с ее очаровательным сыном Конрадом. Он так похож на одного человека, весьма уважаемого в Торгово-промышленной палате Земли Северный Рейн-Вестфалия. Вы, случайно, не знаете, на кого?