Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

– Послушайте, вы… вы… вы – Осси, вы – грязный шантажист! Это в стиле вашего вонючего ГДР – первого государства рабочих и крестьян!23 Вы – не бизнесмен, вы – батрак с фермы, годный только на то, чтобы разгребать дерьмо!

– Господин Капп, я вас выслушал, спасибо, что нашли время со мной поговорить. Так что же насчет Südkreuz Mechaniken?

На противоположном конце трубки повисло молчание, нарушаемое ритмичным постукиванием трубки телефона по столу. Наконец, противный мерный звук прекратился.

– Присылайте контракт и убирайтесь к дьяволу!!!

– Спасибо за сотрудничество.

Вот теперь действительно можно было заказывать билет в Москву. Тиме никуда с крючка не слезет. Узнает истинного заказчика, еще много чего узнает… В конце концов, четыре месяца назад он по собственной воле попытался положить в свой карман треть Капповского контракта. Теперь пусть пеняет на себя – работодателя кроме КГБ в Дюссельдорфе ему долго не найти!

А насчет zum Teufel24 Капп слегка погорячился. Туда Герасин вовсе не собирался – вместо несостоявшегося ужина с Тиме он мог позволить себе зайти в ближайший гаштет25, как они называли эти заведения во время своей срочной службы, День удался – можно отдохнуть и расслабиться. А может быть, пойти в кегельбан на Бремплатц? Капп его не знает, вот смеху-то будет!

Посольство США в Москве, в то же время

Два человека, сидящие друг напротив друга, изучали лежащую перед ними записку. Этот клочок бумаги появился накануне вечером в кармане пальто одного из сотрудников Посольства после посещения балета в Кремлевском дворце Съездов.

Текст гласил:

– Хотел бы передать вам за вознаграждение интересные данные по системе «свой-чужой». Если вы получите эту записку и хотели бы сотрудничать, нарисуйте крест на стеклянном окне отделения связи Б-66.

– Пол, что ты думаешь об этом?

– Шеф, все ясно как день – очередная провокация КГБ. Пусть ждут своего креста до следующего века!

База Военно-морского флота США «Коронадо», 16.00 местного времени того же дня

– Привет, Мисти, спасибо, что пришел. Садись. Кола, спрайт, может быть, виски? –

Спрашивающий, совершенно седой и румяный тип в светлом пиджаке, явно издевался. Какой виски в разгар рабочего дня при встрече с начальником??

Так думал молодой крепкий мужчина, скорее, зрелый парень спортивного вида, бросивший взгляд на видневшийся в щелях жалюзи тощий рядок пальм на берегу бухты Коронадо. Все друзья, знакомые, жена, маленький сын знали парня под именем Мисти Лазарус. На самом деле молодого мужчину звали Мстислав – это имя дали ему родители, а Лазарус – фамилия, которую взял их дед, бежавший из Киева от погромов в 1910 году. Густая смесь крови предков – украинцев, немцев, поляков, русских, молдаван, евреев – не гарантировала смуглого курчавого и горбоносого уроженца Киева от преследований по национальному признаку, если он только не имел сомнительного счастья принадлежать к погромщикам. Когда в Малороссии стало совсем худо, уважаемый киевский врач Василий Борисович Лазаренко постарался обратить в ценности все, что имел, и пароходом отправился за океан. Бэзил Лазарус довольно быстро выучил язык, на котором говорили эмигранты, и постарался найти то место, где его знания врача были бы наиболее востребованы. После России 1910 года проблемы адаптации и путешестия на Западное побережье казались ему чем-то сравнимыми с задачами организации небольшого пикника на Припяти – он часто думал, как хорошо было бы американским журналистам, пишущим на тему трудностей бытия, оказаться где-нибудь в Гомеле… Обосновавшись в Калифорнии, Лазарус-предок довольно быстро понял главную идею жизни в Северо-Американских Соединенных Штатах, а будучи в заметной степени российским евреем – существом притесняемым и привыкшим ловить фортуну за хвост – умел пользоваться любой возможностью, которую предоставляла судьба. Уже ко времени рождения сына Виктора он был довольно состоятельным человеком – это была не только врачебная практика, но и удачные инвестиции, тем более, что чутье опасности, привитое в годы погромов, никогда не обманывало его, и с рискованными активами он расставался без малейшего сожаления, в том числе и в кризис 30-х… Виктор Васильевич Лазаренко (Vick Lazarus, MD26) был также уважаемым врачом (но с совершенно другим фундаментом), и очень хотел, чтобы и Мстислав пошел по стопам предков, при этом раскладе Мисти – Мстислав Викторович – должен был чувствовать себя совершенно спокойно.

Однако самому Мисти это было не интересно. Он унаследовал от предков три качества – цепкость, предприимчивость и способность к языкам. В доме общались исключительно на русском, семья посещала русский православный храм, благо в славном городе Сан-Франциско русских всегда было достаточно. Однако и мексиканцев хватало, Мисти нахватался испанского от детей, с которыми катался на трамвайной «колбасе» по улицам города, со временем он научился болтать на нем так же свободно, как на американском и русском, которые считал своими родными.

Но с врачебной карьерой была беда. Это было ему настолько чуждо, что старшие Лазарусы даже и не настаивали на семейных ценностях. Мисти окончил КАЛТЕХ27, неожиданно для себя получил предложение от Лос-Аламосской Национальной Лаборатории и даже поработал в отделе, занимающимся конструированием… ну, понятно, чего.

Первый же механизм, который он увидел, показался ему до неприличия примитивным, это было, с одной стороны, озарением – вот оно, его призвание; с другой – концом его неначавшейся карьеры физика. Он тут же предложил немедленно сломать то, что было сделано до него (как выяснилось впоследствии, его боссом), сделать по-другому (и тут же нарисовал, как), и подвергнуть автора предыдущей конструкции осмеянию как недоумка и балбеса. Естественно, после таких выступлений его дни в Лос Аламосе были сочтены.

Мисти с горя и безденежья подался в армию – добровольцем во Вьетнам. В первом же бою Мисти был ранен, парашютист капитан Джим Ли вынес его с поля боя, а в госпитале талантливого парня с двумя иностранными языками и прекрасными навыками конструктора заприметила спецслужба. Ему быстро внушили, что родина требует его знаний на ниве борьбы с врагами, и Мисти обещал подумать.

После войны он переехал в Сан-Диего, с работой во время кризиса было не очень; короче, он принял предложение и об этом совсем не жалел. Первая же работа принесла успех – он вычислил банду жуликов, воровавших деньги из многочисленных автоматов для продажи сэндвичей, и одновременно предложил, как улучшить конструкцию vending- машин, чтобы исключить кражи раз и навсегда. Фирма выплатила ему приличную премию. Он купил большой дом в деревушке Ла Хойя на выезде из Сан-Диего, проявив фамильное чутье – захудалый поселочек на глазах стал превращаться в суперпрестижный район, и стоимость его лачуги (на самом деле, сейчас уже вполне приличного домика) за короткое время возросла раз в пятнадцать.

Но он не мог с ней расстаться – в нем проснулся азарт коллекционера, что вкупе с талантом инженера-механика дало взрывчатую смесь.

Как-то в кино Мисти увидел шикарнейший автомобиль – сверкавший хромом, с «плавниками», семь футов шириной и длиной футов двадцать, не меньше. По сравнению с тем, что ездило вокруг, эта машина казалась каретой из сказки или космическим кораблем пришельцев. По молодости лет Мисти мучительно захотел иметь такой же авто; из каталогов он определил, что это – эпохальный Cadillac DeVille 1949 г., в 1950 – лучший автомобиль мира.

Из тех же каталогов выяснилось, что ни одного такого автомобиля на территории Северной и Южной Америки в металле более не существует.

Мисти почувствовал себя обиженным – как в детстве – будто его привели в магазин, показали красивую игрушку, а затем со злорадством сообщили, что у него-то ее никогда не будет.

– Как?? – разозлился Мисти. – Это не детство. Он сам решит, будет ли у него такой автомобиль или нет. Или он немощный? Люди же делали!!!

Злость и целеустремленность – великая сила.

Мисти начал шарить по автопомойкам. Спустя несколько месяцев на одной из них он он нашел раму с ржавыми останками чего-то. Мисти никогда не расставался с переснятой из каталога таблицей идентификационных номеров деталей автомобиля-мечты, его сердце замирало каждый раз при виде похожей железяки и вот удача – выбитый на раме номер нашелся на затертом листке!

Хозяин уступил металлолом за восемь долларов (с доставкой). Первый шаг был сделан.

Сегодня удивительно прекрасный Кадиллак ДеВиль, бордовый снизу до бокового молдинга и «слоновой кости» сверху – стоял в просторном гараже Мисти. (Именно этот гараж – скорее мастерская 20х40 футов с оборудованной ямой и талью на потолке – и была якорем, державшим его в старом доме в Ла Хойе). Не хватало только этого самого молдинга. Но Мисти списался с одним таким же маньяком из Сокорро, штат Нью-Мексико, это было совсем недалеко, тот обещал ему прислать эту почти не ржавую железину в течение недели в обмен на капот «Паккарда» 1933 года, который Мисти подобрал на той же автосвалке просто на всякий случай. Механик-детектив буквально подпрыгивал от радости – восьмицилиндровый мотор работал как часы, просиженные кресла были перенабиты, кожа на них – вычищена и перекрашена, родные приборы были найдены, шкалы переделаны; Мисти даже нашел на базе ВМФ в Коронадо мастерскую, которая заново отхромировала диски, бампера и решетку радиатора. В общем, Кадиллак уже был как невеста накануне дня венчания – каждое утро Мисти с удовольствием наблюдал свою довольную физиономию в отполированной крышке багажника. И тут вызов к шефу . Так некстати!

– Мисти, я все понимаю, – продолжал шеф. – Ты – хороший парень, Вёрджин у тебя – красавица , сын растет, карьера, недостроенный Кадиллак.… Не возникай, я все знаю, наши люди везде. И поверь, ты, – последний человек, с которым мне хотелось бы говорить об этом. Однако у меня нет выбора. И другого человека тоже нет. Короче, проблема в том, что кто-то дает деньги нашим «красным». Мне наплевать на «красных», но если они как-то получают деньги от Советов – а больше не от кого – значит, есть канал, по которому такие операции могут быть проведены и для возможных «кротов».

Центр выяснял возможные траектории денег. Одна из них – советско-боливадорская импортная и сервисная компания. Мне почему-то кажется, что это реальный кандидат.

Мисти, отношения с Советами осложняются. Потому нам необходимо выяснить все подробно. Твои языки и инженерная интуиция помогут. Так что с Богом!.

Ла-Хойя, примерно в это же время

– Денежный вопрос… – очень худой мужчина лет за 60 с повисшими седыми усами и серебряной головой вгляделся в разложенные на журнальном столике листы с таблицами. Приближается Рождество, и время не только платить по счетам, но и понимать перспективы будущего года.

Седоусый не занимал никаких официальных должностей, но по факту на него работали очень разные люди и предприятия- от сутенеров и вышибал в ресторанах до строительных компаний; одна из последних и отстроила виллу в престижной Ла-Хойе и организовала переселение так, чтобы до Рождества хозяин привык к дому, а дом – к хозяину. Два флигеля не только формировали парадный двор, но, в случае чего, позволяли двор простреливать – мало ли что? Хоть организация давно уже сторонилась силовых разборок, но готовыми надо быть. Виллы двух ближайших соратников расположились поблизости, образовав этакую площадь на северо-восточной окраине рядом с диким парком.

Седоусый возглавил отколовшуюся часть структуры Западного побережья лет пятнадцать назад, вернее, структура его просто вытолкнула – молодой рос слишком быстро, его лишили доступа к традиционным источникам денег и посоветовали убираться куда глаза глядят. Дорога в Лос-Анжелес и роскошные поселки богатеев севернее ЛА была закрыта, а здесь, в Сан-Диего, надо было выкручиваться, тем более, что многочисленные воинские части и ассоциированные организации имели достаточное количество специально обученных людей, которые вначале стреляли, а потом смотрели, в кого. Надо было «диверсифицировать» бизнес – с одной стороны, аккуратно выстраивать традиционные ниши – развлечения – законные и не очень, торговля подакцизным товаром, крышевание мексиканских нелегалов (Тихуана всего в 10 км) и т.д., с другой – тихо осваивать ниши в легальном бизнесе. Кроме чутья и быстрой соображаловки было, собственно, три козыря – несомненное знание людей, сохранившееся количество крепких кулаков (добрым словом и револьвером можно было добиться больше, чем просто добрым словом) и сообщество, где земляки, пусть и бывшие, оказывали содействие соотечественнику. Правда, эти земляки ставили жесткое условие – никакого криминала.

И сейчас, к изумлению седоусого джентльмена, цифры годового отчета говорили сами за себя – доходы от легального сектора росли все время, строительный субподряд, мелкий аутсорсинг, кейтеринг, транспорт, и, наконец, даже игра на бирже.

Но все требовали инвестиций.

И теперь настал час решений, на что направить усилия в будущем году, тут-то и поможет треться составная часть –«яйцеголовые», интегрированные в национально ориентированное сообщество. . Адвокат Питер Джованичи, умный и изворотливый, исхитрялся решать спорные вопросы, за что седоусый не жалел средств на подмазывание журналистов, формирующих образ Пита как защитника интересов трудящихся и борца с крупным капиталом. Полковник Манчини, ведающий материально-техническим снабжением на одной из военных баз, тоже может подсказать и даже помочь – советом, не более, но очень-очень ценным. А самый большой козырь, доставаемый из рукава только по действительной нужде – Фрэнк Картано, умница, не только обладающий деньгами и связями, но и не обремененный предрассудками. С ним надо было держать ухо востро – на нынешней должности он мог создать неразрешимые проблемы кому угодно. С другой стороны, его советы по инвестициям принесли блестящий результат в этом году, и его-то и надо побеспокоить в первую очередь – чего ждать в будущем?

Но была и проблема этого года. Родственник и вообще хороший человек Сильвио Тарантелло попросил устроить куда-нибудь оболтуса-сына Альфредо. И отказать нельзя – не поймут, и что делать, неизвестно. Фредди просто не считал нужным думать дальше, чем на один ход. И куда такого девать?

Сан-Хуан, поздним вечером того же дня

Герман Кайрес, не раздеваясь и не разуваясь, в чем был, плюхнулся на диван своей однокомнатной квартиры, скорее напоминавшей средней руки гостиничный номер. .

Герман был сыном высокопоставленного МИДовского чиновника Витольда Казимировича Кайреса, дипломата во втором поколении. Дед Германа был другом и соратником Льва Карахана – заместителя Министра Иностранных дел РСФСР (фамилию Министра предпочитали не упоминать, поскольку она была Троцкий).

Герман везде держался особняком, даже старался держать дистанцию с закадычным приятелем Сашкой Дуровым. Свидетельство о его рождении было выдано в Нью-Йорке, именно там он появился на свет в период папиной командировки, папа же привозил тряпки, жвачку и сигареты, и среди сверстников Герман привык быть королем, папа озаботился выучить отпрыска испанскому языку, которым сам владел в совершенстве; все двери открывались при волшебном имени Витольда Казимировича. Единственный раз не сработало – 11-й класс Герман окончил в 66-м, в год двойного выпуска, количество высокопоставленных ходатаев за своих отпрысков также удвоилось, для МГИМО это был удобный момент отсеять лишних среди золотой молодежи. Так что вместо МГИМО – ин-яз по хорошей специальности, вместо дипслужбы – советская фирма за рубежом, что было, казалось бы, тоже неплохо. Но скукотень смертная!

Настроение было никуда. Только что он вернулся с ежевечерней «накачки» в Посольстве – о международном положении, о борьбе с империализмом, о помощи трудящимся Латинской Америки, угнетаемыми американским капиталом. Тошниловка. Каждый вечер – одно и то же, и, похоже, это чувствовали абсолютно все, иначе бы так не пили!

Какие, на фиг, пролетарии! Уровень жизни здесь, в латиноамериканской дыре Боливадоре, и сравнивать нельзя со средним московским – как никак, он бывал в гостях у разных людей и приглядывался. А что же тогда в Штатах? Представить себе невозможно! И каждый день слушать эту хреновину про коммунизм и угнетение трудящихся. Сил больше нет. Да и дела нет – пишешь отчеты обо всех и каждом в отдельности, даже выезды с шефом на переговоры – редкость. А куда-то пойти – только организованно, в компании, с неизбежным последующим отчетом! Куда годится!

Мысли логично шагнули в сторону – ту самую, что и вызвала приступ раздражения. Сегодня он имел очередную беседу с торгпредом, тот подтвердил, что запрос на продление командировки послали, но ответа пока нет. А уезжать домой уже через полгода. Что он видел здесь и чему научился?

Ерунда какая-то. Даже рассказать друзьям будет нечего. За три года – ни одного случая, где можно было бы собой распорядиться без контроля (не говоря уж о естественных позывах молодого организма). Он ненавидел этого «контролера» – высокого белобрысого и толстомордого, в неизменных очках в тонкой золотой оправе, загадочно хмыкающего при чтении очередного Германовского опуса… Держится так, как будто обо всех знает что-то постыдное, что он себе позволяет, в конце концов! Тоже мне, шишка на ровном месте!

Герману и в голову не приходило, что похожие чувства испытывает второй секретарь Посольства, который отчитывался перед Москвой о моральном облике сотрудников, короче говоря, тот самый близорукий и очень белокожий молодой человек, о котором и думал сейчас Герман.

Виктор Петрович Спасский попал в Сан-Хуан в результате многоходовой комбинации. Ему очень надо было выбраться в капстрану, и он там оказался.

Виктор еще с детства знал, что он – не такой, как все, мамочка уже тогда была вторым секретарем одного из московских райкомов КПСС; ее положение позволяло семье жить безбедно, а Виктору – двигаться по накатанной мамой тропе – английская спецшкола, исторический факультет МГУ, далее – в одно из партийных изданий или в другое место в партийных структурах, а далее – рост под маминым крылышком.

Но получилось совсем не так, как ожидалось. Мамин рост вначале замедлился, а потом и прекратился вовсе, причина была до банальности простой – по мере движения вверх пирог, подлежащий дележке, стремительно уменьшался в размерах. Виктор понял – сыну замзавотделом МГК КПСС дальше инструктора горкома не вырасти. Поэтому пришлось менять планы – если не высокая должность, так просто большой и легальный доход.

На семейном совете было решено – Виктор должен попасть за кордон.

Мама помогла с поступлением в специализированное учебное заведение, а потом и с распределением – звонок из МГК решил дело. Подходил к концу уж третий год занудной и ненавидимой работы – организации наблюдения за сослуживцами, писания отчетов о передвижении всех и каждого, о моральном облике, порочащих связях, о посещении политинформаций….. Но дело того стоило – даже легальная зарплата превосходила все, на что можно было рассчитывать в СССР, а если прибавить к этому доходы от реализации дефицита, то все было вообще прекрасно.

Но срок командировки кончался. Ему говорили, что она продляется почти автоматически, но пока что – полная неясность….

1978: Весенние хлопоты.

Где-то в районе Лубянки Январь

Герасин вернулся в Москву победителем. Задание он выполнил, благодарность получил, все было почти что хорошо.

Но вот материалы от Тиме стали проблемой для начальства. Интуитивно было понятно, что вещь ценная, но для чего?

Возможно, что огромный организм Комитета и переварил бы этот «прихватизированный» контракт без всяких для себя последствий, однако отчет Герасина попался на глаза начальнику управления по причине вроде как и обычной, но и совсем форсмажорной – сезонный московский грипп, усугубленный новогодними праздниками, выкосил руководство отдела. Финансистам до этого дела не было, как известно, социализм – это учет! Бухгалтерия использовала это выражение В.И.Ленина как жупел, и раздраженный генерал был вынужден сам выполнять рутинную работу – утверждать отчеты по загранкомандировкам. Открыв очередную подшивку он увидел, что один из документов никуда не отправлен, а болтается прямо здесь как основание произведенных расходов. Что за черт, деньги потрачены, а зачем?

Генерал хотел вызвать подчиненных для разноса, но понял, что это невозможно – были бы подчиненные на работе, самому бы не пришлось читать эту муть…

И тут мысли повернулись в другом направлении.

Он вспомнил, что говорил Юрий Владимирович на совещании в декабре – делиться с военными, причем утверждал это вполне серьезно. Похоже, правда, что вояки так ничего и не получили.

А почему бы сейчас не проявить инициативу и не сплавить «соседям» непонятную бумагу, типа «На тебе, Боже, что нам негоже!». Пусть они разбираются, а, глядишь, и нас похвалят за выполнение директив Председателя.

Генерал снял трубку ЗАС28и набрал номер, по которому за последние десять лет ни разу не звонил. Но помнил на память, поскольку тот лежал прямо под стеклом телефонного столика.

Хорошевское шоссе, в то же время

Хозяиин большого кабинета с окнами в глухую стену снял трубку немедленно. Звонок по этому номеру был событием чрезвычайным – Первое главное управление шло на контакт весьма неохотно.

Выслушал, не перебивая и не задавая вопросов, поблагодарил и тут же нажал одну из кнопок на большом пульте.

– Яков Ильич, зайди

– Помнишь совещание в декабре прошлого года? Маршал настраивал на совместные действия с соседями. Я воспринял это как шутку, ан нет! Они передают нам – добровольно! – какой-то материал по Мартину и Мариэтте, думаю, фельдъегерь уже на подходе. Пожалуйста, займись этим вне очереди, тем более, что только начало года. Моим именем задействуй все, что потребуется, не только НИИ-6, подключи военного атташе в Вашингтоне, в общем, не мне тебя учить. У тебя неделя на решение, максимум через две жду доклада.

Атомск, примерно в это же время

Директор Атомно-энергетического института в который раз вглядывался в текст «Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР», пытаясь понять, как такой текст мог появиться на свет. Вот в сентябре-октябре – это да, и сроком на 82-й.

Да, конечно, на доводку «Сапфира» Институту выделялись огромные средства. Выделялось также нечто более ценное, чем деньги – фонды. Это и строительство жилья, и реконструкция экспериментальной базы, и закупка нового оборудования, не говоря уже личных перспективах – Ленинская премия, как минимум, обеспечена. Но пока что Постановление – источник больших проблем в настоящем и еще бóльших – в будущем. Деньги на испытания. А что, ОКР не нужны, все уже известно? Не факт.

Этот проект был родным для Директора, его коллектив и реализовал тот самый «новый принцип преобразования энергии», о котором прокричала «Правда» семь лет назад. Подобные заявления сильно влияют на климат в коллективе и стране , а также увеличивают финансирование. Но завод только заканчивает приемо-сдаточные испытания, Главный конструктор Сорбич и заводчане делают все, что можно, но ни они, ни стендовый персонал, работающий круглосуточно, не в состоянии изменить физические законы, ускорить, например, процесс обезгаживания….

Директор вспомнил бессмертное выражение из кинофильма «Мертвый сезон» – «Даже если собрать вместе девять беременных женщин, то ребенок не появится через месяц… Идея должна созреть!». Легко принимать Постановления – «Обеспечить», «обязать», «приложить все усилия»…. А у него в АЭИ действующих Постановлений – десяток, за три недели он прилично обескровил девять их них. Сейчас «Сапфир» стал вдруг самым важным. А если завтра обстановка изменится? Бумеранг вернется и ударит во всю мощь – как же, средства выделены, а где результат?

Кунцево, примерно в эти же дни

Молодой круглолицый парень в белом халате поднялся из-за рабочего стола, заставленного приборами. В углу зала затарахтело АЦПУ29 – Парень оторвал листинг и прошел в соседнее помещение

– Разрешите?

– Да, конечно, заходи. Ну что у тебя?

– Результаты обработки международных звонков в Институт измерительных приборов в декабре прошлого года. Вот данные, – он протянул листинг, – здесь отчет по форме. Короче – звонки в 21.43 московского на номера ХХХХХХХ были произведен из Дюссельдорфа с одного и того же таксофона на Кёльнерштрассе в районе 180-х домов, точнее не определяется. Данные фонетического анализа – вызывавший, предположительно, – немец из ГДР или, вероятнее, кто-то, долго живший в Саксонии. Вполне могут быть русский, украинец, белорус, поляк; не азиат, не Венгрия, Молдавия или Румыния. Фазовый портрет голоса дает предположительный возраст – 28-32 года. Отчет здесь.

Дверь закрылась. Сидящий за столом набрал номер.

– Товарищ полковник, мы закончили с запросом по Институту. Данные следующие, – он продиктовал в трубку то, что слышал пять минут назад. – Отчет вам высылаем.