Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

«В.А., прошу организовать работу в соответствии с Постановлением»

И подпись – Алексанов.

Неудивительно. Понедельник – день тяжелый.

Колбасов не был в восторге от того, что на него вдруг свалилась совершенно непонятная задача по организации работы коллектива, призванного оценить ни много ни мало как социально-экономическую ситуацию в 250-миллионной стране! Этими проблемами профессионально занимается масса народа, и тут вдруг кучка весьма занятых людей, подобранных по непонятному признаку, должна открыть что-то новое. Смешно и дико! Валерий Алексеевич искренне не понимал, почему надо делать не свое дело! Большинство из коротенького списка он знал по оборонным работам, кроме них – пара экономистов-математиков, также – непременные участники наиболее важных собраний – академики Батов и Симаков. Первый – директор Института США и Канады, второй – «серый кардинал», разведчик и аналитик, знаток неизвестного количества языков, ориентируется во всем. Наконец, «лица, приближенные к императору» – философ и специалист по политэкономии – науке, которую Колбасов никогда не понимал. И никто не отменял повседневного тяжелого труда по руководству тринадцатитысячным Институтом, преподавательской деятельности, его собственной лаборатории, которая занималась весьма актуальными оборонными проблемами.

Валерий Алексеевич был наглядной демонстрацией преимуществ социалистической системы. На его примере можно было видеть, каких высот способен достичь талантливый молодой советский человек – академик в 40 лет, замдиректора крупнейшего исследовательского центра, профессор, автор трудов, авторитет в международном научном сообществе и так далее.

С другой стороны, его жизнь была отличной иллюстрацией бессмертного положения Аль Капоне: «Добрым словом и револьвером можно добиться куда больше, чем одним лишь добрым словом». В качестве револьвера выступала тень Алексея Викентьевича Колбасова – хозяина финансов ЦК КПСС.

Валерий Алексеевич рос в окружении партийных бонз, воспитанных еще Иосифом Виссарионовичем и приученных к порядку Лаврентием Павловичем. При Валерии никто и никогда не болтал лишнего. У него все получалось. Валерию Алексеевичу просто не мешали (не смели мешать), и этого было достаточно.

Сочетание всех этих факторов привело к тому, что, в отличие от Алексея Викентьевича, Валерий Алексеевич все говоримое вокруг о руководящей и направляющей роли, успехах социализма и так далее воспринимал за абсолютно чистую монету. Холерический темперамент правдоискателя и идеалиста напрочь заслонял ему реальную картину окружающей действительности. Жизнь была полной событиями и достижениями, а некоторые шероховатости только оттеняли то хорошее, которого было так много!

И теперь надо было организовать эту работу. Что ж, надо так надо. Все получили копии Постановления, надо назначить дату и собраться.

Колбасов нажал клавишу селектора.

– Можно вас попросить созвониться с товарищами и согласовать дату в течение, ну, ближайшей недели-двух?

– Хорошо, Валерий Алексеевич – донесся ответ.

Москва, в это же время

– Все же очень прошу – не надо эвфемизмов. Говори, как есть. – Иван Дмитриевич Сорбич был очень раздражен. Телефонный собеседник явно морочил голову, это не разрешалось никому. В том числе и собственному сыну.

– На тепловую мощность выскочили.

– По штатной программе?

– Да, полностью автоматически

– И что дальше?

– Упало сопротивление на клеммах. В соответствии с программой приняли решение прекратить режим.

– Правильно я понимаю – программа штатного пуска не выполнена?

– Но на тепловую мощность вышли штатно!

Иван Дмитриевич задумался.

– Ладно. Примем твою формулировку. Но предупреждаю – отчет должен быть максимально подробным, читать будут очень квалифицированные люди, а военпредов подробности вообще не касаются – выполнена программа или нет, третьего не дано. Остается только надеяться на хорошее отношение.

И еще. Следующая попытка должна быть безусловно успешной. Пуск должен быть доведен до нормальных электрических параметров – как написано в ТЗ. И если даже вы не успеете в срок – не так важно, у вас теперь много других забот. А при неудаче Средмаш может и переиграть с составом кооперации для других изделий. Со всеми вытекающими….

Подмосковье,в это же время

В салоне автомобиля, бежавшего по Ленинградскому шоссе, происходило совещание в узком кругу – Стряпухин, Гаршин и Рогатин. Все трое пребывали в глубоком изумлении от уровня работ в Зеленограде и возможностей ЭВМ, которая займет свое место на борту «Курьера». Рогатин был особенно воодушевлен – кроме эффективной реализации декабрьской идеи «цифра» чрезвычайно упрощала выход из некоторых проблемных ситуаций.

– Времени мало, – произнес Стряпухин – а до возвращения в Москву надо многое обсудить – Николай Евгеньевич организовал встречу с директором Гуськовым и сейчас подводил итоги.

– Валера, ты уже строишь планы внедрения этой штуковины в САУ, тем более после слов Геннадия Яковлевича а о том, что машина, которая делается для Куйбышева, будет центральным звеном в управлении всеми системами «Курьера». Поработав с тобой, уже я стал думать в этом направлении. Но сейчас задача в другом – нам надо в быстром темпе разработать средства однозначной диагностики состояния изделия. Я понимаю, ты не очень жалуешь <…> – лидера этого направления, но я прошу тебя подумать над этой темой для борта, особенно после полученной от Гуськова информации о возможностях БЦВМ.

–– А на что такая спешка, – отозвался Гаршин, не отвлекаясь от руля

– - Атомские пустили установку.

– Как? Когда? Почему мы не знаем?

– В том-то все и дело. Даже мне при всех моих хороших отношениях говорят очень невнятно. – Боюсь прослыть пророком, но похоже на аварию. -

– Николай Евгеньевич, это же привет «Сапфиру» для СНТВ! – воскликнул Гаршин. – Поезд ушел без них.

– То-то и дело. Но может случиться так, что это, как ты выражаешься – полный привет, но тематике в целом. Военные просто будут плеваться при слове «ядерный». Поэтому я вас прошу– Будьте чрезвычайно аккуратны при подготовке к испытаниям, предусматривайте документирование и протоколы. У нас нет ни поддержки, ни ресурса «Зари» плюс Атомска. Наш единственный шанс – быть самыми лучшими и готовиться к любым проверкам и клевете. Валера, на тебе задачи БЦВМ и оценка ресурсов.

Рогатина не надо было уговаривать, он и без того считал, что «избыточная вычислительная мощность» – оксюморон, мегафлопсов и килобайт много не бывает.

Куйбышев, июнь

Это изделие начинало новую эру. И опорой были те самые мегафлопсы

Заместитель генерального конструктора Геннадий Петрович Иншаков поблагодарил собравшихся, выпил стакан воды и сел на свое место – по левую руку от председательствующего. Он очень устал. Ему пришлось отбиваться часа три – уж очень не похож был этот спутник на десятки предыдущих, разработанных здесь же, в одном из центров мировой космонавтики.

Концепция управления была изменена. Вместо многочисленных аналоговых систем стояла одна универсальная цифровая машина, та самая, о разработке которой распорядился Предсовмина Смирницкий в декабре прошлого года. Это позволило решительно снизить массу, но главным было управление движением – Иншаков не произносил вслух, но в уме держал заветную цифру – полет будет дольше обычного процентов на двадцать, а то и тридцать. Экономический эффект обещал быть огромным.

Вместе с тем эта идея совершенно противоречила традициям – каждая система должна отвечать за себя. Сопротивлялись восемнадцать из двадцати руководителей, сидящих в этом зале заседаний. Но талант руководителя, энергия и абсолютная убежденность в своей правоте совершили чудо – вначале команде Иншакова разрешили начать работу, а теперь дело переходило в практическую плоскость – необходимо было принять решение о конструировании.

Генеральный директор Дмитрий Ильич Баранов поднялся со своего места.

– Ну что, товарищи, предлагаю одобрить доклад Геннадия Петровича и утвердить проект. Кто за? Спасибо.

Дмитрий Ильич поставил утверждающую подпись на первом листе.

– Ну ладно, подумаешь, уйдет за бугор, – послышался чей-то голос. – Геннадию надо дать возможность попробовать, сильно ругать не будут, нагрузка чисто символическая!

И это было так. На спутнике предполагалось отработать несколько новых решений, и использование его в штатной структуре Министерства обороны не предполагалось.

Район Курского вокзала, в это же время

Хорошо одетый мужчина лет около сорока уверенно толкнул дверь с надписью «Урядников Г.С.»

– Геннадий Сергеевич, вызывали?

– Да. Адольф, садись. Мы на совете РадиоНИИ обсудили итоги деятельности твоей группы и считаем, что вы хорошо поработали. Партбюро тоже тебя рекомендовало на должность. Поэтому было принято следующее решение – вот, читай!

Вошедший пробежал бумагу по диагонали.

– Спасибо, Геннадий Сергеевич!

– Адольф, поздравляю. Но большие права – это и большая ответственность. Новый сектор – Адольфа Георгиевича Толмачева – должен быть нашим лидером, вся координация работ по связи в системе «Возрождение» ложится на тебя!

– Будьте уверены, Геннадий Сергеевич, все будет в полном порядке.

Станция «Аэропорт», сентябрь

Валерий Рогатин ехал в электричке в аэропорт «Домодедово». Был поздний вечер воскресенья, 10 сентября. Его дорога лежала в загадочный Город без названия, на фирменном бланке значился только телеграфный адрес «Вулкан». Валерий должен был сесть в самолет в 11 вечера, чтобы ранним утром быть в Красноярске, откуда он должен был автобусом продолжить свой путь. Сигареты и инструкции были в нагрудном кармане.

Рогатин очень хотел поехать. По правде говоря, ему было все равно, куда – степень его усталости была просто запредельной.

Жизнь в коммуналке с маленьким ребенком и непредсказуемой любящей выпить соседкой была не сахаром. Валерий, чтобы не сорваться, каждый день по нескольку раз себе повторял, что он сам это выбрал. Никто не виноват. Он – краеугольный камень семьи, и от него зависит, что будет дальше. Надо терпеть и бороться.

На руках была дочь Наталья. Это было очаровательное существо с большими карими глазами, вполне осмысленно созерцавшими окружающий мир. Ребенком дочь была идеальным – веселым и здоровым, она хорошо ела и крепко спала. Если бы не это, он бы, скорее всего, сошел с ума – ночами надо было отдыхать, чтобы выдержать сумасшедший темп и умственные перегрузки. Валерию, кроме основной работы, за последний месяц требовалось читать не менее ста страниц в сутки, удерживая прочитанное в уме и мысленно раскладывая по полочкам – фактические данные могли потребоваться в самый неожиданный момент…

Валерий помнил день, когда все началось – 14 августа, неделей назад он вернулся из отпуска где в компании таких же научных сотрудников ковал деньгу на расчистке побережья Белого моря от многолетних завалов.

Жизнь наладилась более или менее, острота переживаний от разрыва с Верой утихла. Испытания завершились. Все было довольно обыденно, как и планировали – больших успехов не достигли, но и явных провалов не было. Народ радостно слинял в отпуск.

Валерий тогда остался один, без начальства, и это было счастье – можно поработать на себя, осмыслить то, что написано и насчитано, а в остальное время зубрить Историю КПСС для вступительного экзамена в заочную аспирантуру. Он уже подал заявление, получил подпись «Разрешаю» и составил план подготовки, все было расписано до начала октября. Развитой социализм торжествовал, трудящиеся Советского Союза с подъемом встречали решения очередного исторического Пленума ЦК КПСС, никаких потрясений ждать было неоткуда.

Как бы не так!

На втором этаже кучковалась группа незнакомых мужиков в костюмах, рядом – начальник Первого Отдела Александр Дуров.

– Валерий, привет, мы по твою душу.

– Привет, а кто это?

– Комиссия Министерства. Необходимо ответить на их вопросы.

– Хорошо, чем могу, помогу.

– Не чем можешь, а чем скажем! – без подготовки заорал один из стоявших.

Валерию никогда не нравилось, когда что-то делалось в форме нахрапа. Не объяснили, не представились. Кто они такие, в конце концов, чтобы так себя вести? Слегка гипертрофированное чувство собственного достоинства заставило все внутри сжаться. Валерий моментально пришел в ярость.

– Я – не ваш подчиненный, так что извольте не тыкать! Указание начальства – и он пошевелил пальцами с видом человека, держащего лист бумаги – до этого ничего делать не буду! (Только потом до Рогатина дошло, что ближайший наличествующий начальник – А.П., до него далеко, как до Господа…).

– А начальник Первого Отдела тебе не начальник?

– Вы правильно говорите – начальник Первого Отдела. Я у него не работаю.

– Валера, успокойся, – вмешался Дуров. Рогатин обратил внимание, что на полу перед Александром стоит неподъемный опечатанный ящик с двумя ручками. – Их интересует работа смен, они будут задавать вопросы по содержанию работ и результатам. Отбирать будут дни, когда ты там был по журналу, что вы там делали, и так далее. Необходимые разрешения у них есть.

– Это пожалуйста, если интересны отчеты или что-то еще, и они имеют право – ради Бога, чем могу, помогу, мы для того и работаем.

Валерий мимоходом отметил для себя замешательство незваных гостей. Что-то у них пошло не так.

– Ну хорошо, тогда давай начинать.

И действительно, началось. Пять сумасшедших дней Рогатин приходил к девяти на работу и садился за стол, члены комиссии, число которых менялось от четырех до пятнадцати, задавали разнообразные вопросы о том, что делалось во время испытаний, как делалось, и, самое главное, почему так делалось.

Но, придя в себя после комиссии, Валерий понял, что стал смотреть на дела по-другому. Кто знает, если бы не «допросы» Министерских, он так и продолжал бы считать все то, что он сам делает, самым важным. Тут его с размаху ткнули носом. Что ж, бывает полезным.

Особенно, если вспомнить, – как-то ранним утром пришла неожиданная мысль, – что каждый из его коллег зациклен на своем и не видит за деревьями леса. Он теперь видит. Не является ли этот факт каким-то личным преимуществом? В конце-то концов, есть некто, платящий им деньги и заказывающий музыку. Хорошо бы понять, а что этому некто надо и не найдется ли у этого некто немного денег лично для Валерия Рогатина?

И как только подвернулся повод съездить на фирму заказчика, Валерий напросился на командировку. Ему действительно было очень интересно. Тем более, что надо урвать кусок устройств и килобайт, по мегафлопсам вроде все проходит.

Электричка свернула в сторону Аэропорта. Солнце село. Однако в быстро сгущавшейся темноте виднелись странные светлые пятна по обеим сторонам железной дороги – то единичные, то будто целые полосы.

Поезд начал замедляться и, наконец, остановился. Валерий вышел на узкий перрон и тут же попал буквально в середину штабеля людей. Люди были повсюду – на перроне, в здании аэровокзала, на откосах железной дороги. Типовой семейной компоновкой был «бутерброд» – внизу газеты, на газетах лежали взрослые – не старше сорока, мужчина и женщина, на них – вперевязку – дети. Вокруг лежащих стояли чемоданы, а вокруг чемоданов – арбузы и дыни. Это был великий исход отпускников на север и восток – только что начался учебный год, все возвращались с юга. С самолетами была беда – они задерживались на неизвестный срок, бедолаги должны были дожидаться сообщения о вылете, не отходя от аэропорта. Замеченные ранее белые пятна и полосы на откосах – такими виделись в сумерках артели северян, группирующихся по месту назначения и ночующих не на заплеванном асфальте аэровокзала, а на более или менее чистой траве. Они оставляли «дежурного» в аэропорту, который должен был поднять всю команду по сигналу начала регистрации.

Валерий понял, что будут трудности. В обстановке массовой задержки вылетов рассчитывать можно только в том случае, если удастся поймать попутный самолет, пользуясь тем, что он все-таки один и без багажа. И после четырехчасового стояния на одной ноге – другую поставить просто было некуда – он зарегистрировался на рейс до Петропавловска-Камчатского, самолет совершал посадку в Красноярске.

Красноярский край, на следующий день

Самолет приземлился почти в центре города. По местному времени было утро. Несмотря на задержку этого и всех последующих рейсов, трап подавать не спешили. Рогатин знал, что пассажиры должны были быть вывезены с борта перед заправкой побыстрее, но, похоже, это никого не волновало.

Наконец, зал прибытия – грязный и тесный, народу было полно – все ожидающие должны были концентрироваться именно в этом малюсеньком помещении. Кто-то ждал конца заправки самолета, кто-то – объявленного рейса. Валерий сдуру попробовал найти что-то съестное – не тут то было! Единственный работающий буфет в здании брали штурмом женщины с детьми, ожидающие вылета местными авиалиниями – до многих населенных пунктов Красноярского края, вытянувшегося на 1200 километров по меридиану, самолет был единственным средством сообщения. Дети плакали, женщины переругивались – война, что ли, началась?

Наконец Валерий покинул сие гостеприимное место. Троллейбус до железнодорожного вокзала, откуда ему надо было продолжать свое путешествие, совсем не торопился принять в себя пассажиров, измученных долгим перелетом.

Вокзал был еще более грязным, чем аэропорт. По углам слонялись субъекты уголовного вида, собираясь в компании по трое-четверо, что-то выпивали и расходились, все они явно ожидали какого-то прибывающего поезда. Зачем? Приезжали какие-то их «кореша», или как они называются в этой среде? Около пригородных касс толпились люди с коробками, чемоданами, ящиками, мужчины были изрядно обросшими, женщины пытались выглядеть хоть сколь-нибудь сносно; было понятно, что все они добираются до своей цели уже не один день на перекладных. Зрелище было не для слабонервных.

Спустившись по крутой лестнице, Рогатин увидел неприметное окошко с маленькой табличкой «Касса». Слава Богу, хоть это соответствовало полученным инструкциям. Люди вокруг молча чего-то ждали, очевидно, автобуса.

После гвалта, агрессии и спешки Рогатина в этом небольшом помещении более всего поражала тишина. Эти люди внизу казались совершенно другими – спокойными и отрешенными. Валерий подал деньги в окошко, получил билет и сдачу – никто его ни о чем не спросил. Похоже, здесь было не принято амортизировать свой язык по столь ничтожному поводу

***

Автобус уже полчаса тащился по неимоверно длинной улице вдоль Енисея. Окрестный пейзаж навевал уныние – вокруг были какие-то грязные корпуса, окна, похоже, не отмывались со времени постройки зданий. В мутном утреннем воздухе воняло гарью. Наконец, показался возможный источник этой жути – конусообразная гора черного порошка высотой метров сорок-пятьдесят, ветерок развеивал черный шлейф вдоль великой реки – будто курился вулканчик. На рядом стоящем здании была надпись «Шинный завод. Заводоуправление». – Сажа, – догадался Валерий, – прямо под открытым небом. Нормально. Похоже, в этом городе всем и на все наплевать…

Наконец, город кончился. Автобус понесся по извилистой узкой дороге, уходившей от магистрали в сторону гор. Валерий смотрел по сторонам, запоминая все вокруг. Он не предполагал, что буквально через пару лет он просто на это не будет обращать внимания – окружающий пейзаж изрядно навязнет в зубах.

Город на горизонте, к которому вела узенькая дорога с неизменным «кирпичом» на въезде – с белоснежными домами, разбежавшимися по склонам гор, появился и исчез. Автобус проследовал мимо стационарного бетонного павильона с надписью «С-Борск», как будто его и не было. По правде говоря, и на остановке было пусто.

Появилась надпись «Мармор», автобус, не сбавив скорости, резко повернул налево

Перед глазами Рогатина открылись металлические фермы позади зеленых ворот. На аккуратно покрашенном столбе возвышался «кирпич» – знак запрещения въезда, дорога упиралась как раз в эти самые ворота.

В обе стороны от здания проходной простирался забор из колючей проволоки, за которым шла засыпанная песком дорожка, за ней – еще один высокий забор, выполненный из материала, похожего на тот, из которого делают полки холодильника – мелкоячеистая оцинкованная сетка.

Водитель ПАЗика обернулся.

– Приехали. Товарищи командировочные, вам налево. Я уж вас не дождусь, но вы не расстраивайтесь – автобус в город ходит каждые десять минут. Счастливо вам!

Рогатин – больше никого не было – направился к домику слева, постучался. Никто не ответил. Толкнул дверь.

Помещение было тесным, узенький стол, стул, слева дверь с надписью «Прием командированных». Рядом было окошко, закрытое хорошо отглаженной гофрированной занавеской салатового цвета. Занавеска тут же открылась. Румяная седая дама в окошке, похожая на пожилую фею из сказок Гофмана, улыбаясь, негромко произнесла:

– Здравствуйте. Пожалуйста, паспорт, пропуск, предписание, справку.

– Спасибо. Валерий Владимирович, так? Пожалуйста, ожидайте, вы первый раз, и нам потребуется для оформления минут десять. Можете пойти погулять на улицу или выпить кофе в здании проходной.

Рогатин не знал, верить ли своим глазам. Это было как в сказке – встретить на приеме документов не дракона в юбке типа Нины Михайловны (хорошо все-таки, что она ушла!), а милую и предупредительную женщину (Валерий тут же одернул себя – наверное, в нужное время она превращается в цербера покруче Нины Михайловны, но ведь только когда надо!). Для любопытства он заглянул в помещение проходной.

Внутри никого не было – люди с автобуса уже прошли, новых не появлялось.

Буфетчица в накрахмаленной белоснежной наколке отвлеклась от протирания и без того чистых чашек и с улыбкой спросила:

– Вы чего-то хотите – чай, кофе, «Тархун»? Очень советую булочки – совсем свежие, машина только что пришла. А, может быть, пиво?

Валерий потерял дар речи. Это был другой мир – как будто его вырвали откуда-то типа сборного пункта призывников в военкомате и мановением волшебной палочки переместили в Утопию – страну приветливых и славных людей, живущих в чистых и светлых домах и радующихся каждому мгновению своего существования на этой земле….

– Нет, спасибо, думаю, документы уже готовы, – выдавил он.

– Какая разница! Сейчас, позже на десять минут – все равно уедете. А булочки остынут – буфетчица явно была настроена поговорить. В довольно большом помещении перед стойками с пропусками никого не было.

У Валерия заурчало в животе. После бессонной ночи и длинной дороги он особенно явственно представил себе подрумяненную булку, дымящуюся чашку кофе. Впечатлений добавлял невыносимый «запах детства» – свежайшей выпечки, орехов, ванилина и тому подобных вкусностей. Запах змеился по помещению, усиливаясь от дверей к буфетной и смешиваясь с ароматом свежесваренного кофе.

– Пожалуйста, кофе, марципан.

– Вот, забирайте, я добавила сливок.

Рогатин чуть не подавился от изумления.

– Анюта, не заигрывай с незнакомыми парнями – раздался веселый женский голос из-за стойки.

– Ольга, а ты не завидуй! – обе захохотали.

Валерию стало уж совсем не по себе. Скорее всего, девицы принимают его за кого-то другого, а сейчас обман раскроется.

– Спасибо, красавицы, думаю, что уже все готово. Счастливо вам! – Он судорожно сглотнул остатки кофе и направился в приемную.

– Но меня это не очень волнует! Я заказала модель 2102 – на 2101, и не 11, цвета белого или голубого, ждала ее целый месяц, а вы привезли мне одиннадцатую и салатовую! Это безобразие! – продолжал возмущаться женский голос из-за стеклянной стенки, где стоял телефон, присоединенный к нормальной гражданской сети. – Я ее не возьму, везите эти «Жигули» туда, где взяли, и дайте то, что мне надо, а не вам удобно!

Валерий был добит. В Москве «Жигули» приходилось дожидаться годами. Речи о цвете и модели не было вообще – сам по себе «Жигуль» был символом преуспевания, его приятель Гена Сенчин из смежной конторы заимел «Жигуля» только после назначения начлабом .

– Рогатин, – раздался голос, и шторка отодвинулась. – Валерий Владимирович, распишитесь здесь, здесь и здесь – белая рука с ухоженными ногтями протянула бумаги через окошко. – Спасибо. Теперь прошу пройти через проходную, автобус в город будет минуты через три. Номер в «Центральной» вам подтвержден, заселяйтесь и идите на фирму, о вас уже знают.

– Спасибо вам – в растерянности ответил Валерий.

Переход от реального социализма в Красноярске к развитому коммунизму здесь, в Городе, был ошеломляющим. Валерий шел из гостиницы по безукоризненно чистым улицам, светило яркое, но не жаркое осеннее солнце, подстриженные деревья уже начали сбрасывать желтую и красную листву. Рогатин был поражен – несмотря на середину дня, на улицах было довольно много хорошо одетого народа, в основном, семейных пар. Почему?