Другая реальность. Книга 1

© Владимир Владимиров, 2022

ISBN 978-5-4483-1173-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Эта случайная встреча на пересадочной станции на орбите Калисто, в баре для людей, оказалась для него полной неожиданностью. Георгий никак не ожидал встретить знакомую личность из ТОЙ жизни здесь.

Он сидел в состоянии легкого шока и смотрел на нее. Прошло восемь лет с тех пор, как он видел ее в последний раз, но видел ее ТАМ, в той жизни, воспоминания о которой для Георгия нынешнего казались не очень реальными.

Георгий, подданный Империи Центральных Миров, добившийся за это время очень многого, имеющий право свободного передвижения по большинству заселенных людьми и гуманоидными расами планет Галактики, прилетевший на планету по делам, решился подойти к девушке, так похожей на Наталью, и спросил: «Что делает такая прекрасная девушка здесь одна?»

Он намеревался пригласить девушку в более приличное заведение. Скорее всего, он ошибался. Ну откуда здесь появиться призраку из его прошлого, но поностальгировать очень хотелось.

Девушка замешкалась с ответом.

И тут, как гром, прозвучали слова, которые произнесли двое мужчин, подошедших в этот момент к стойке:

– Госпожа, у вас какие-то проблемы? Разрешите, я разберусь с этим донжуаном.

И тут же добавил второй:

– Наташа, в самом деле, что за дела? Не успели отойти на минуту, к тебе опять кто-то пристает.

Но громом они гремели не потому, что как-то испугали Георгия, а потому, что он понял, о чем говорят эти двое, ведь они говорили не на общегалактическом. Они говорили на русском.

Все-таки это была Наталья.

Планета Земля

– 1 —

– Ну что, паря? Не оставил свою затею с походом в пещеру? Надеешься там самоцветы найти? Смотри, впустую, однако, проходишь. У нас не Урал-батюшка.

Это руководитель практики Георгия, местный бригадир охотников Усть-Илимского лесхоза Кулебакин Дмитрий Федорович, рано поутру объявился в зимовье обсудить с ним первую неделю практики.

Георгий посвятил его в свои планы посетить пещеру в первые три дня, пока не начались охота и обход территории. Это была последняя практика в институте, и возможности попасть в эти края снова может не представиться. Старый охотник это «боловство» не одобрял, но Георгия уважал, поэтому, кряхтя и скрипя, дал свое добро. Места вокруг не дикие, сплошь исхоженные им и его бригадой, высота приметная, так что, даст Бог, не потеряется паренек.

Вчера Георгий почти весь световой день потратил на расчистку входа в пещеру. Нашел он ее быстро: оставленные летом вешки никто не трогал, и они были хорошо видны.

Расчистив проход, Гера натаскал внутрь, насколько он смог пробраться, лапника и тонкую лесину и устроил костер, на случай если внутри какая живность зимовать устроилась, чтобы назавтра не пришлось ни с кем воевать. Когда костер разгорелся, ему сразу бросилось в глаза, что дым выходит не только наружу, но и уходит внутрь, это значит, там есть проток свежего воздуха. Это обнадеживало, а то можно было запросто нарваться на залежи метана и остаться там навсегда.

И вот завтра наступило.

– Не ворчи, Федорыч. Мы же обо всем договорились. Что, я зря снаряжение сюда тащил из Иркутска? Ну, однако, если самоцветы отыщутся, пещерку эту на тебя запишем.

Так, беззлобно переругиваясь, они допили чай. Георгий упаковал сухой паек. Когда идешь в тайгу – далеко ли, близко ли, это обязательно.

Оделся, закинул рюкзак за спину, встал на лыжи и двинулся по вчерашним следам. Бригадир покатил вдоль края болота на запад, к зимовью у острова Верхний Каменный, там его ждал еще один практикант.

По вчерашним следам шлось легко. Широкие охотничьи лыжи, подбитые шкурой лося, позволяли без проблем преодолевать подъемы. Рюкзак за спиной был половинной нормы от обычного, походного.

Свежий морозный воздух, застывшая на морозе первозданная природа – все это заставляло радостно биться сердце, хотелось жить и сделать что-нибудь хорошее.

В голове бродили всякие мысли о предстоящем спуске в пещеру. А вдруг и правда самоцветы, или еще интереснее – стоянка древнего человека, или кости саблезубого тигра или пещерного медведя. Это же серьезное открытие!

Знал бы он, что его ожидает впереди, полез бы он в пещеру? Наверное, все-таки полез бы.

Так незаметно он добежал до высоты и, обогнув ее по оставленным вешкам, сразу увидел очищенный вчера вход в пещеру. Костер прогорел, ничто не мешало войти внутрь.

Георгий засунул приготовленную заранее записку в пустой патрон шестнадцатого калибра, заткнул пыжом и прикопал у левой вешки. Об этом они договорились с Федорычем: если патрон на месте, значит, он еще в пещере.

Вытащив из рюкзака спецснаряжение – небольшой плоский рюкзачок с сухпайком и аптечкой, закрепил все это, а также боезапас к своему карабину, расставаться с которым не собирался, на разгрузке, оставшейся у него со времен службы в морской пехоте.

Теплую верхнюю одежду и лыжи закопал в снег, все искусно замаскировав. На все про все потратил немного времени, не более получаса, значит, больше времени будет для изучения пещеры. Ну, что же! Вперед!

Оказалось, вперед, налево, вниз, направо, прямо.

Кое-где приходилось двигаться почти на коленях, при том что после поворота налево создавалось впечатление, что стены прохода обработаны каким-то инструментом. Минут через двадцать такого не очень спешного движения Георгий оказался в какой-то тупиковой камере шириной полтора и длиной три метра. Он прошел ее до конца, осмотрел стены, не найдя никаких щелей, вернулся назад и, повернувшись, в сердцах выругался:

– Надо же, обманка! Тупиком оказалась пещера!

А затем выдал на латыни: – Errare humanum est. Est modus in rebus! (Человеку свойственно ошибаться. Всему есть предел!)

При первых звуках латыни ему показалось как будто что-то изменилось. Когда он закончил фразу, то увидел, как задняя стена, у которой он недавно стоял, падает на пол, при этом грохота не было – стена, которая оказалась плитой сантиметров тридцать толщиной, мягко легла на пол.

Самообладание ему позволила сохранить только его спецподготовка во время флотской службы. Но мысль о том, что с ним было бы, если бы он стоял ближе к той стене, заставила мурашки пробежаться по спине до самых пяток. При этом про себя нашел силы съюморить: «Хорошо, что плотно не завтракал, а то бы тут завтрак и оставил».

Итак, Сезам открылся. Не зря все-таки в преданиях и сказках нам из поколения в поколение передается информация: приходит час, и эта информация срабатывает.

Вот только пещеры с сокровищами за этой дверью не оказалось. Это был вход в какое-то овальное помещение, именно помещение, другого слова он подобрать не мог.

Пол, стены, потолок были идеальной гладкости, но пол не скользил, стены и потолок потихоньку начали светиться, и яркость плавно увеличивалась. В центре помещения находился постамент, по бокам две колонны высотой метра полтора.

Подойдя ближе, Георгий увидел, что на полу обозначены контуры для подошв, а на верхних плоскостях боковых колонн контуры локтей с ладонями. Причем для пяти пальцев рук предусмотрены углубления, и первые фаланги пальцев как бы углублялись в стаканчики. Как только пальцы погрузились в эти стаканчики, Георгий почувствовал, что его в пространстве стабилизирует какое-то силовое поле, прозвенел гонг, и свет начал плавно гаснуть.

От звука гонга Георгий дернулся и вытащил пальцы из стаканчиков, силовое поле пропало, свет опять начал набирать яркость. Эта ненавязчивость, готовность следовать его желаниям успокоили Георгия, и он вернул руки на место.

Опять возникло удерживающее поле, сработал гонг, и начал гаснуть свет. Вдруг возник неожиданный спазм, головокружение, свет померк, и Георгий потерял всякую ориентацию в пространстве и времени…

– 2 —

Детство и юность Георгия прошли в Приморье на берегу Японского моря среди сопок Сихотэ-Алиня.

Свободу передвижения по окрестностям родители никогда не ограничивали, достаточно было сказать, куда собираетесь с друзьями – на скалы, на сопки или за три перевала.

Всем премудростям общения с окружающей природой, будь то море или тайга, обучал отец, который с малых лет брал Георгия с собой в свои скитания по окрестностям с ружьем и удочками, и порой они забирались достаточно далеко.

С самого раннего детства Георгий впитывал красоту природы в ее самых естественных проявлениях. В каждом времени года было свое очарование.

Зима хоть и короткая, но ветреная и снежная. Мальчишки успевали всласть накататься на санках, лыжах и коньках, благо сопок хватало – и на лихих спусках было переломано немало лыж. Морская бухта и впадавшая в нее речка позволяли попробовать коньки и на морском, и на речном льду.

Оттепели приходили к концу февраля, лед в бухте набухал и становился опасным для катания и рыбной ловли. Зато в лесу чувствовалось дыхание приближающейся весны, появлялись проталины и на них робкие побеги подснежников. После таяния снега, до появления первых листьев, сопки покрывались цветами багульника – и это было поистине волшебное зрелище!

К маю лед уходил, и местная детвора каждый год первого мая бежала через перевал в открытую бухту окунуться в воды залива Петра Великого. В этот день всегда было солнце, тепло, и омовение в студеных волнах залива давало потрясающие впечатления.

С середины мая и до конца июня наступал сезон дождей, в этот период солнце почти не появлялось, вечный туман и морось, но, поскольку было тепло, детишки и здесь находили свои радости. Вода в обычно мелководной реке сильно поднималась. В бухте поверх холодной соленой морской воды появлялся слой теплой пресной – и все это здорово забавляло пацанов.

С июля наступал настоящий рай. Георгий с ребятами целый день пропадал в бухте, купаясь на эллингах. Там же они ныряли и собирали гребешки, которые тут же съедали сырыми. Частенько с помощью сачков для бабочек они ловили чилимов, собирая их, забираясь внутрь эллингов и высматривая добычу около металлических балок, погруженных в воду и обросших водорослями.

Вдоволь нанырявшись, ребята убегали на сопки в лес, где, подобно Маугли или Тарзану, прыгали с дерева на дерево, играя в пятнашки.

Когда ребятишки подросли, родители стали разрешать им и более дальние самостоятельные походы. Георгий стал осваивать уже знакомые по походам с отцом, но такие манящие свободой территории.

Любимые места – это скалы побережья залива Петра Великого. И южная точка Приморского края, мыс Поворотный, был не самым дальним местом, куда он с ребятами забирался.

Георгий очень любил выходить к морю по безлесной луговине, заканчивающейся крутым высоким скальным обрывом. Яркое солнце, легкий ветер, приносящий непередаваемый и такой родной запах гниющих водорослей, позади и под ногами буйство зелени, менее чем в метре крутой обрыв, у подножия которого кипят волны, а впереди на сто восемьдесят градусов необозримый синий простор открытого Японского моря, хотя мальчишки предпочитали говорить гордо: «Это Тихий океан!»

Частенько, выходя так на вершину скал, Георгий видел фонтан воды и черную спину кашалота. Нарыбачившись, сварив обязательную уху, у ребятишек это был ритуал, от которого они никогда не отступали, они опять бежали в сопки бродить по лесу.

Путешествуя по сопкам, они часто встречали в лесу заброшенные хозяйства проживавших здесь когда-то корейцев, полуразрушенные фанзы, одичавшие яблони и груши. И однажды в одном из урочищ неожиданно наткнулись на обитаемое жилище.

Оказалось, что здесь живет старый кореец. Он очень приветливо встретил ребят, и после этой встречи Георгий стал частым гостем у отшельника.

Для Георгия это была встреча, во многом определившая его дальнейшую судьбу. Мастер Чой стал его Учителем. Где-то через месяц после первой встречи Чой сам предложил Георгию встречаться почаще, выделив того среди других мальчишек.

Так, в двенадцать лет Георгий начал постигать древнюю корейскую борьбу «чхарек», создателями которой были горные отшельники – сонин. Это была даже не борьба, а духовная практика, совмещенная с активными физическими упражнениями. Система дыхания, медитация, изучение трав и кореньев, употребление отваров и настоев из них и, конечно же, постоянные физические тренировки.

Через год Георгий изучил ката, которые выполнял стоя на краю обрывистых береговых скал. Он чувствовал, как во время этих упражнений энергия солнца, моря, воздуха, земли наполняют его организм живительными силами.

Мастер Чой не зря выделил Георгия среди ребят. Тот обладал любознательностью, упорством и внутренней самодисциплиной. Именно эти качества использовал Мастер, передавая парню свои знания.

Через три года занятий, узнав, что им предстоит разлука в связи с переездом Георгия во Владивосток, Мастер Чой решился передать своему ученику мягкое искусство «юсуль», один из приемов которого – точечные удары в уязвимые места – представлял очень грозное и опасное оружие. Но Мастер верил в своего ученика.

Во Владивостоке семья поселилась на Верхне-Портовой улице, что на мысе Эгершельд. Из окон квартиры высотного дома открывался вид с одной стороны на Амурский залив, в акватории которого по праздникам выстраивалась эскадра Тихоокеанского флота, а с другой – на залив Золотой Рог, куда после путины заходила китобойная флотилия, которую весь город встречал ревом всех сирен, имевшихся в наличии.

Этажом ниже жила очень интересная семья. Глава ее был капитаном известного на всю страну научно-исследовательского судна «Витязь». Он привозил из своих многомесячных плаваний массу интересных рассказов и всяких экзотических вещей. В его архиве хранилось много фотографий с разными известными людьми. Все это здорово будоражило воображение.

Но еще больше воображение Георгия будоражила старшая дочь капитана – Наталья. Ее нельзя было назвать яркой красавицей, но было в ее смуглом, изящного овала, лице, что-то притягивающее, манящее какой-то тайной. Живые карие глаза, прямой носик, большой рот и пухлые губки. Когда она улыбалась, у Георгия сбивалось дыхание. Однако у нее был серьезный недостаток, она была младше Георгия почти на четыре года, и ей было только четырнадцать лет.

Вот в таких душевных муках юноша оказался у порога военкомата – пришла пора отдать долг Родине. В комиссариате он попал в период большого аврала: спешно формировалась первая дивизия морской пехоты. И при его 180 см и отменном здоровье Георгий был тут же зачислен в ее штат.

Так он попал на Русский остров – закрытую территорию, базу Тихоокеанского флота.

В первую же неделю Георгий оказался в поле зрения начальника разведки дивизии. Боевые подразделения еще только формировались, и шла активная работа по выявлению наиболее подготовленных и талантливых бойцов. Спокойный, уверенный в себе юноша, по внешним физическим данным совсем не выделявшийся среди сослуживцев, среди которых большая часть была с серьезными спортивными степенями, да и отбирали по принципу «поздоровей кулак, повыше рост», при этом сумевший без явной демонстрации своего физического превосходства заслужить серьезный авторитет в этой среде, сразу обратил на себя внимание командиров.

После принятия присяги его из общего учебного отряда забрали в роту глубинной разведки. Эта рота больше чем наполовину уже была укомплектована бойцами спецназа ВМФ. И вот здесь началась настоящая подготовка. В течение первого полугода Георгий света белого не видел, отдыхал на стрельбище, во время занятий рукопашным боем и в кровати после отбоя, и то если старшины не заорут ночью: «Рота, подъем!!! Боевая тревога!!!» А это происходило почти каждую ночь. Помогала подготовка, полученная у Мастера Чоя: умение медитировать и получать энергию извне.

В спортзале они изучали боевое самбо и русбой. Георгию приставили наставника из старичков, и Гера (так его теперь здесь звали) старательно изучал новые для него виды борьбы, показывая прямо-таки феноменальные успехи при их освоении.

А куда деваться? Рассказывать о Мастере Чое было никак нельзя, Мастер хотел спокойно дожить свои годы в родном урочище, вот и приходилось импровизировать. Через полгода молодой старшина второй статьи уже сам обучал прибывающее пополнение.

Несколько раз бывал в увольнении, забегал домой и постоянно встречал Наташу. Повзрослевшая девчонка с огромным интересом засматривалась на его черную форму морпеха, также загадочно смотрела ему в лицо и задорно смеялась. Дыхание у парня опять сбивалось.

Однако долго прохлаждаться ему не дали, в течение следующих двух с половиной лет он в составе своей боевой группы участвовал в нескольких серьезных разведывательных и диверсионных операциях, что называется, в глубоком тылу противника. В общем, как у них говорили, работал по профилю.

Служба закончилась, Гера вернулся домой и через день после возвращения встретился с Натальей. Она шла с каким-то парнем, они о чем-то беседовали, девушка загадочно смотрела ему в лицо и задорно смеялась. Закаленный полученным боевым опытом, Гера не сбился с шага, хотя дыхание опять сбилось, и, поздоровавшись, хотел гордо пройти мимо, но… Коварная девушка, увидев красавца в черной форме морпеха с лычками главного старшины и орденскими планками на груди, сразу же признала Георгия и кинулась ему на шею. Гера был на седьмом небе от счастья, он даже забыл, куда направлялся, однако продолжалось это недолго. Пощебетав, какой он красивый в этой форме, Наталья тут же представила спутника:

– А это мой парень, он – студент! (Так и прозвучало: «Студент!») Знакомьтесь: Георгий – Игорь, Игорь – Георгий. Ну ладно, пока, мы торопимся, еще увидимся, заходи. Папа недавно из плавания пришел, привез много интересного. Ты ведь любишь в этом копаться?

Не дожидаясь ответа Геры, парочка развернулась, и опять Наталья загадочно смотрела в лицо спутнику и задорно смеялась.

В этот вечер Георгий задумался, что же делать дальше.

Еще на флоте ему попалась в руки «Комсомолка» с предложением поступить в Иркутский сельхозинститут на факультет охотоведения. Они тогда возвращались из последнего похода в Индийский океан, и от прочитанных строк, от слов «Иркутск, охотоведение» на него накатили воспоминания из его беззаботного детства на берегу Японского моря, походы на охоту и рыбалку с отцом, постижение тайн приморской тайги с Мастером Чоем.

Сегодня с придыханием сказанное Натальей «Студент!» подтолкнуло Геру принять ответственное решение. Он должен поступать в институт. И именно в Иркутск на охотоведение, потому что нигде больше он не сможет работать для души.

Например, очень нравившаяся ему специальность, связанная с океанографией и океанологией, предполагала работу в различных южных морях, а Геру при увольнении предупредили о невозможности для него в ближайшие десять лет даже приближаться к границе, не то что ее пересекать.

На улице начало мая, времени в обрез, но он обязательно успеет, тем более что в спецназе из них делали не только «машины для диверсий», но и спецов широкого профиля с достаточно прочным общим образованием для выполнения задач глубинной разведки на чужой территории.

Уже на следующий день Гера отправил заявление в Иркутск и сел за учебники. Два месяца пролетели незаметно, Гера выкроил время и съездил навестить своего Учителя – Мастера Чоя. Тот совсем не изменился, все так же ухаживал за своим нехитрым хозяйством и окружающей его тайгой. Выслушав рассказы о боевых подвигах, порадовался за ученика и одобрил его решение посвятить себя лесу.

Но вот пришла пора отправляться поступать в институт. К удивлению Геры, провожать его к поезду пришла Наталья, она стояла среди провожающих, загадочно смотрела ему в лицо и совсем не улыбалась.

Поступил он, еще не сдав экзамены. Гера это понял сразу, потому что его назначили временным комендантом студенческого общежития, пока постоянный был в отпуске. Ничего удивительного. Служба на флоте, боевые награды, звание кандидата в мастера спорта по самбо (во время службы пришлось отстаивать честь сначала роты, потом дивизии, потом Тихоокеанского флота). Однако экзамены он сдал честно, сильно удивив преподавателей, особенно биологии и литературы.

Учился Георгий с увлечением, что называется, в охотку. Ему нравилась специальность «охотовед-биолог», именно конкретизация «биолог» позволяла реализовать дремавшие до поры научно-исследовательские ресурсы. Благодаря «биологической» составляющей специальности у них обязательным был курс латинского языка. При его очень хорошем корейском (заслуга Учителя) и блестящем английском (заслуга садиста-наставника в роте) латинский легко ему давался и даже позволял раздвинуть горизонты языкопонимания.

Практика в тайге два раза в год, летом и зимой, здорово оживляла учебный процесс. Последние два года они ездили на практику в Усть-Илимский район Иркутской области. Чуть северо-западнее располагался район падения Тунгусского метеорита, а как раз в небе над Усть-Илимом этот загадочный метеорит пролетал.

После первой практики в Усть-Илимском районе Гера стал засиживаться в библиотеке, перекапывая горы литературы, статьи, книги, научные и околонаучные журналы. Ему вспомнилось, что в квартире у Натальи, в папином кабинете, было много папок с подборками по Тунгусскому метеориту, Атлантиде, Египту, истории Индии, цивилизации Майя и другим интересным явлениям.

Это была последняя практика перед госэкзаменами. На прошлой практике, летом, Георгий наткнулся у высоты 452, что к югу от реки Вереи, на половине подъема к вершине со стороны реки, под скальным образованием, на провал, видимо, образовавшийся в результате имевшего место четыре месяца назад землетрясения.

После первичной расчистки провала у Геры сложилось впечатление, что оползень с вершины сопки лет сто как засыпал вход в пещеру под этим скальным образованием.

Полностью расчистив вход, он понял, что дальше пройти неподготовленному невозможно. Практика закончилась, задержаться возможности не было, поэтому Георгий оставил понятные ему вешки и отправился на каникулы.

И вот теперь он опять в зимовье у высоты 374, вдоль невысокой гряды на северо-восток лежит его путь к высоте 452.

Обойдя высоту с северо-запада, Гера сразу увидел свои вешки. Добравшись до них, сбросил рюкзак, отстегнул и свинтил лопату и принялся расчищать вход в пещеру. Сегодня только чистим, специально не брал ничего лишнего, итак хватит физической нагрузки, в пещеру надо лезть отдохнувшим и с запасом светлого времени. А вот завтра…

Планета Калисто

– 1 —

Вдруг вспышка, головокружение, спазм…

Гера почувствовал, что он в мягком коконе, руки на подложках, вокруг тот же зал. Вытащив фаланги из углублений, опять ощутил, как силовое поле вокруг него исчезло.

Что это было? Что за видения были в том состоянии, вне пространства и времени?

Гера уже пришел в себя и был уверен, что времени со всем этим разобраться у него будет предостаточно, теперь же надо выбираться из пещеры. Неизвестно, сколько времени он был вне сознания, может быть, его уже ищут. Сойдя с постамента, Гера направился к выходу. И тут он в самом настоящем шоке замер, не помогла даже его спецподготовка. Это был ШОК.

За выходом его ожидала не уже знакомая пещера, а совершенно другое помещение. Это был зал достаточно больших размеров с каменными, изящно выполненными столами и скамьями, украшенный барельефами и амфорами. Гера почувствовал, что он попал в какое-то другое место, хотя понять это он никак не мог, все произошедшее стало казаться ему каким-то нереальным, ненастоящим.

Но шок постепенно проходил, стало проявляться естественное даже в такой ситуации любопытство. Раз он свободно дышал, значит, он на Земле, температура вокруг была вполне комфортной. Надо осмотреть зал и выяснить, что находится снаружи.

Выход он обнаружил, когда вышел в центр зала, напротив него явственно были видны створки дверей, при приближении к ним они разъехались в стороны. Дальше был коридор, прорубленный в скале, а через два поворота показался выход на открытый воздух.

Гера вышел на широкую площадку и замер.

Пейзаж был похож на прибрежье субтропиков Юго-Восточной Азии. Остроконечные сопки, поросшие какой-то не очень знакомой растительностью, узкие извилистые бухты, прорезающие эти самые сопки.

Слева виднелась открытая вода, среди которой причудливо разбросаны скалистые, островерхие островки. Но что-то было не так, неправильно. Голубое небо, облака, солнце… И тут Гера понял.

На дневном небе были видны бледные отпечатки двух, мама родная, ДВУХ лун. Это было слишком. Отказываясь догадываться, Гера двинулся назад. Двери исправно открылись, впуская его в подземелье, он двигался на автомате. На автомате встал на постамент, положил руки на подложки, вставил фаланги и… и ничего не произошло.