- -
- 100%
- +
© Игорь Анфиногентов, 2024
ISBN 978-5-4496-0365-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вместо предисловия
Москва не сразу строилась. Город Казань, впрочем, тоже не за один день. Когда один расшалившийся проказник брал его приступом, то спалил все вплоть до центральной Ратуши. Сама Ратуша выстояла, и позже городок пришлось отстраивать заново. Чем дальше от центра, тем современнее постройка. Там, где раньше вязли, всхлипывая по временам, болота и рыхлым грунтом чернели полигоны, теперь высятся панельные, кирпичные, бетонные многоэтажки.
Улица, на которой преимущественно происходили описанные далее события, носит гордое, да что там гордое – славное! имя Неразбитых Фонарей. Возводилась она в середине прошлого столетия. Есть на ней и пятиэтажные строения, выраставшие повсеместно во времена правления кукурузного короля, и девятиэтажные, длинные, словно поезд, дома, и гордо устремленные в небо стелы аж о 14-ти этажах. Дом №36 – как раз из разряда стел.
Улица Неразбитых Фонарей, как и остальные, не менее звучные улицы городка, живет своей жизнью. Городок в городке. Здесь есть свои, годами возводившиеся устои и традиции, жители улицы знают друг друга если и не по именам, то уж в лицо точно. Есть тут и свои знаменитости. Например, сосед Колька, пять лет назад порезавший по пьянке соседа Ваську, за что и отсидел свои кровные. Есть и элита. Представителей элиты уважительно называют по именам, стараются с ними подружиться или хотя бы познакомиться, чтобы потом, на какой-нибудь гулянке во все горло крикнуть зарвавшемуся нахалу: «Да ты что, я с самим… за руку здоровался!». И все, назревающий было конфликт исчерпан.
Элита заслуживает особого внимания. Обычно они всегда находятся в окружении себе подобных. На улицу без крепких кирпичнолицых парней с огромными кулаками никогда не выходят. Руководящие функции на правах все тех же олигархов местного пошиба выполняют весьма охотно. Заправляют обычно всем, начиная с торговых предприятий и заканчивая милицией и администрацией города. Да это, впрочем, и неудивительно: депутатские корочки открывают перед ними любые двери, по крайней мере, в своей вотчине.
У всяких выдающихся людей есть свои последователи и ученики. Так и у мелкопоместной элиты есть целые отряды, бригады и группы, состоящие преимущественно из молодежи. Иерархия наравне со строжайшей субординацией ставят элиту на недостижимый пьедестал для молодых. Волчата, посматривая на матерых волков, хищно щелкают челюстями и во всем стараются быть похожими на них, начиная с произношения некоторых, наиболее удачных слов и заканчивая приобретением дорогих, явно не по карману, атрибутов сладкой жизни.
Это неформальное объединение носит название одноименной улицы, на которой располагается. Жизнь и уклад сообщества находятся под непроницаемой завесой тайны, окруженной облаком романтики небывалой силы и притягательности. Именно оно, то самое розовое облако, и позволяет с каждым годом производить новые рекрутские наборы в сообщество. И только там, в самом центре событий, когда дурманящий туман несколько расходится, некоторые начинают осознавать, что как раз романтикой-то здесь и не пахнет. Нет ее, хоть ты тресни! Зато есть серая действительность, а еще суровый быт и подчас непосильный физический труд. Вкупе с многочисленными ограничениями уклад жизни в сообществе похож (уже можно смеяться!) на монастырский: курить новобранцам нельзя, алкоголь не приветствуется, наркота вне закона. Со временем, естественно, грани имеют обыкновение стираться, и то, что раньше было категорически нельзя, сейчас нередко бывает в порядке вещей. Могут и на девочек наложить табу, и на азартные игры. Короче, ярмо подобной тяжести порой просто не под силу вынести. Кто-то с честью выдерживает все удары, не сгибаясь. Кто-то ломается. А если учесть, что основу контингента составляют неокрепшие еще в силу возраста умы, не имеющие никаких моральных и нравственных… Да что тут говорить о возвышенном, если сам факт существования ума, интеллекта как такового, зачастую под вопросом! Так или иначе, но свято место пусто не бывает. Всегда найдутся желающие сменить ветхую трикотажную курточку на кожаную, застиранные «трикошки» на дорогой спортивный костюм. И скромный серебряный крестик на шнурочке как по мановению волшебной палочки преображается в массивный золотой, на золотой же «цепуре» в палец толщиной. Именно материальные блага более всего влекут мальчиков с отвисающими челюстями и узкими лбами из неблагополучных семей в расставленные умелыми руками тенета.
Как известно, в каждом правиле бывают исключения. Не обходится без них и в этой среде… Но не будем забегать вперед. История, изложенная далее, не имеет целью пополнить ряд неправдоподобных и неумелых пародий. Потому, и именно потому все, рассказанное в ней – непреложная истина. Посему скептики могут оставить свои горькие усмешки и восклицания при себе.
Итак, уважаемый читатель, предлагаю тебе перенестись на несколько лет назад, на улицы скромного провинциального городка. Ведь это только на первый взгляд кажется, что улицы бездушны. На самом деле там кипит жизнь, рушатся судьбы, и иногда даже свершаются революции!
Глава 1
Голова болела невыносимо. Именно из-за этой боли я и проснулся. Да еще пить хотелось – сушняк, понимаете ли. Первая попытка оторвать голову от подушки не увенчалась успехом. Пришлось сначала открыть один глаз и привыкать к дневному свету, который заботливо поливал комнату. Похоже, что уже давно за полдень. При этой мысли второй глаз открылся сам. Черт возьми! Проспал все на свете… Особенно неприятно от того, что я проворонил важную встречу. Конкуренты по стояночному бизнесу позарились на жалкий клочок земли, где вознамерились оборудовать очередную парковку для машин. Клочок этот, по моему разумению, им ни в коей мере не принадлежит. Посему предстояло урегулировать спорный вопрос в одном близлежащем кафе. Встреча в кафе предполагает мирное решение проблемы. Вот если бы где-нибудь на промзоне договорились, на одной из многочисленных строек или баз, тогда не исключена ссора, с последующим пролитием крови. И не важно, сколько крови в результате подобной встречи пролито – одна капля или море; конфликт, он ведь и в Африке конфликт, – это и стресс, и издержки, как материальные, так и моральные. Откуда такие дикие нравы?! Ведь не Сицилия же, в самом деле… А тут нет никакого феномена – в Казани любая стычка происходит несравнимо хлеще, чем на исторической родине Коза Ностры. Вернее, так называемый «казанский феномен» все же имел место, о нем много писали в свое время в прессе, но последние воспоминания о тех смутных временах давно канули в Лету.
Остается надеяться, что мои соратники все решили в нашу пользу. Позвонить бы надо, узнать, как все прошло. Но сначала – пить!!! Я собрал воедино ускользающие силы и принял сидячее положение. Уже лучше. Теперь надо настроиться на марафонский забег до кухни, и там, наконец, утолить жажду. Голова напрочь отказывается выполнять свои функции. Ничего, главное – чтобы ноги слушались. И угораздило же меня так напиться вчера! Хотя, если призадуматься, именно так я коротаю свободное время уже где-то около месяца, без перерыва. До этого попойки происходили гораздо реже, через день. Но, как говорится, не я такой – жизнь такая. Верное средство от головной боли – спиртное. А голова болит не только с похмелья, а и от накапливающихся проблем. Прямо мигрени накатывают, да и только. Так что пьем-с…
Господи, какой бред иногда в голове вертится… Я удержал рвущееся на волю сознание и встал-таки с дивана. Босыми ногами по паркету в сторону двери, так, теперь поворот, вот и коридор остался за спиной – все! Я на кухне! Открываю холодильник, хватаю упаковку с виноградным соком… Ооо, блаженство… Сок холодный, аж зубы ломит.
Итак, пришло время осмотреться. Часы на стене… Одна стрелка на тройке, другая – вертикально вверх. А еще одна, почти незаметная, несется куда-то вскачь, отсчитывая секунды чьей-то жизни…
Неужели уже три часа дня? Да, не ночи – точно. Значит, встреча состоялась часа этак два назад. Или не состоялась? Навязчивая мысль позвонить и узнать, стать в курсе событий, назойливой мухой вьется где-то рядом. Дотянувшись до телефона, набираю шестизначный номер, слушаю череду длинных гудков, потом набираю еще один, уже из одиннадцати цифр. Почти сразу, после первого сигнала, слышу уверенный голос лучшего друга и верного соратника Дани.
– Да!
– Дань, это я…
Ну почему голова так разламывается?
– Илюха, да ты че, попутал? Какого хера на стреле не был? – с неподдельным возмущением восклицает Даня.
– Слышь, не грузи, а… Лучше расскажи, как все прошло?
– Как прошло, так уж не выйдет, – хмыкает он, – Нормально все. Щас приду – расскажу.
– Жду…
Вешаю трубку. Уже легче. Как будто груз с плеч свалился. Но голова все еще болит! Достаю из шкафчика упаковку аспирина, глотаю сразу две… нет, не глотаются. Прилипли где-то там, внутри. Вновь лезу в холодильник за соком. И тут взгляд натыкается на знакомую, настолько приятную картину, что таблетки сразу растворяются, смытые обильной слюной: на нижней полке стоит баллон пива и нераскрытая пачка крабовых палочек. Пить пиво с этими дарами моря меня приучил Даня. Я как-то больше на чипсы налегал, а он все время или крабов, или креветок поглощал. Попробовал как-то и я, понравилось. Так и ловим кайф с тех пор вдвоем. Остальные приятели предпочитают пиво безо всего, «с пивом», как они сами говорят. Ну, в крайнем случае, с воблой. А рыбу ни я, ни Даня не любим. Вот ведь, опять меня понесло. И где, черт побери, мой БОКАЛ???
Баллон с легким шипением открывается, пены нет – пиво холодное, и я тонкой струйкой наливаю его в пивную кружку. Мой любимый бокал, емкостью около литра, куда-то пропал… Ничего, сейчас оклемаюсь – вспомню.
Только Дани для компании и не хватает. Полное его имя – Данила, но в нашей компании все называют его любя – Даня. На него всегда и во всем можно положиться. А еще он мастерски выпутывается из любых передряг. Короче, наш талисман. Он с детства был самым шустрым, всегда знающим все новости, и, кроме того, Даня умело использует все и вся в своих целях. М-да, много воды утекло с тех пор…
Постепенно, вместе с убывающим стремительно живительным напитком, в голове начинают роиться мысли. До этого они прятались в отдаленных уголках лабиринта извилин, а теперь поперли наружу. И память стала неожиданно возвращаться.
Вчера, значится, после тренировки, я не пошел домой, а по заведенной традиции отправился с Даней и еще двумя близкими товарищами, Марселем и Валькой, в летнее кафе. Нет ничего приятней, чем пропустить после утомительного спарринга кружку-другую пива. Это невероятное сочетание спорта и вредных привычек при кажущейся абсурдности на деле вовсе не представляется чем-то из ряда вон. Вчера на пиве не остановились. Взяли водки, между делом затащили за наш столик двух проходящих мимо девчонок лет семнадцати, напоили их. Потом, кажется, поднялся сильный ветер, и наш столик вместе с зонтиком от солнца просто-напросто сдуло. А на столике – много неоткрытых еще бутылок, шашлык, и прочая мелкая снедь, именуемая обычно закуской…
О, теперь понятно, почему ноет опухшая кисть. Хозяин этой шашлычной самым суровым образом был наказан за то, что не удосужился прибить столы к асфальту. Когда его порядком помятая глухо стонущая туша откатилась куда-то за шатер, мы перевернули вверх дном закрома этого кавказского буржуина и забрали из кассы часть денег, исключительно дабы покрыть убытки и моральный ущерб. Девчонки в ужасе скрылись в неизвестном направлении. А мы ничего и никого не боялись, но веселиться, тем не менее, уже не хотелось. Мы с Даней пошли в одну сторону, Марсель с Валькой – в другую. У Дани во дворе мы, помнится, выпили еще пива, и решили, что с завтрашнего дня – ни-ни, плотно занимаемся спортом и вообще копим деньги на джип. Джип мы хотели купить уже давно, и на каждой совместной пьянке обсуждали, как будем ездить, кто по каким дням за рулем.
Что происходило дальше, я помню смутно…
Звонок в дверь раздался настолько неожиданно, что я вздрогнул и расплескал по столу остатки пива. Ну, Даня, бежать тебе теперь до ларька…
За дверью, впрочем, стоял вовсе не мой товарищ. Там оказался сосед с забинтованной головой, который сначала долго мялся.
– Толян, чего тебе? – не вытерпел я.
– Илья, я… это… извини, а? – с видом раскаявшегося грешника начинает тот.
Вот чудак!
– За что это? – недоуменно протягиваю я.
– Да за вчерашнее. Я, понимаешь, выпил лишнего…
– А я какой, по-твоему, вчера был, – хохотнул я. – Трезвый, что ли? Это же не означает, что я вот сейчас побегу просить у всех прощения.
– Да не… Повздорили мы с тобой. Вот я и зашел извиниться, – сосед явно нервничал, – А осколки я все подмел, ты не волнуйся.
– Какие еще осколки, ты чего, не проспался?
– Дык, ты меня вчера стаканом ударил. Вон и башка вся в бинтах, – слезливо пожаловался он.
Начинаю понимать, почему не мог бокал найти. Но вместо досады почему-то накатывает неудержимый смех. Приступ хохота продолжается около минуты. Все это время сосед, словно грустный тюлень, стоит и недоуменно хлопает красными с перепоя глазами.
– Ох, Толян… И за что это я тебя? А, ладно, неважно. Слушай, держи полтинник, иди опохмелись. Я сегодня добрый.
Сосед мой, словно укушенный в мягкое место осой, помчался вприпрыжку по лестнице вниз, не забыв, впрочем, поблагодарить. Глядя на него, я, честное слово, поражаюсь. Достается ему на орехи постоянно, как от меня, так и от моих приятелей. Характер у него в подпитии склочный. Не дай Бог никому такого скандалиста по соседству: как начнет блажить на весь подъезд, так никакого покоя от него. Пока не навтыкаешь. И всегда он на следующий день извиняться ко мне бежит. Если дома не застает – у подъезда дожидается. Иногда даю ему на водку. Но временами незадачливому забияке достается по-новой, если попадает под горячую руку.
Только успеваю закрыть дверь, как она начинает сотрясаться под шквалом мощных ударов. Вот и Даня пожаловал. С тех пор, как с помощью его многочисленных связей мне установили металлическую дверь, он постоянно проверяет ее на прочность, каждый раз жизнерадостно уверяя меня в пользе такого приобретения. Ну что ж, «отворяю калитку» вторично. Даня вламывается, словно боевой слон, бросает в кресло подозрительно звякнувший пакет, скидывает кроссовки и несется, топоча ногами, без лишних слов в туалет. Я молча прохожу на кухню, по пути проверяя содержимое пакета, и, к огромному удовлетворению, достаю из него на кухонный стол пару бутылок водки, упаковку баночного пива и мощный кусок буженины. Дане явно не терпится отметить какое-то важное событие. М-да, на джип начинаем копить завтра…
На окне, в металлической клетке, истошно завопила и заметалась птица. Это мой попугайчик, «последний из могикан». Изначально в моей квартире поселились пять птиц, но четверо уже скончались. Самочка, оставшись в одиночестве, вопреки написанному в книге о пернатых домашних любимцах, не стала грустить. Но вот характер ее изменился далеко не в лучшую сторону. Она стала сварлива, капризна и приобрела все повадки настоящей стервы. Сколько я ни пытался отучить свою питомицу от диких криков щелчками по крючковатому клюву, она с каждым разом лишь все больше свирепела и, с небывалой для хрупкой птички отвагой, вся ощетинившись перьями, за счет чего, зрительно становилась гораздо крупнее, бросалась, сломя голову, на карающий перст, и клевалась до изнеможения. Кто кого больше дрессирует, я так до сих пор и не пойму. Если ей хочется есть, а корм закончился или чем-либо не удовлетворяет ее, птица, истерично вскрикивая, начинает биться о прутья клетки. Эти ее постоянные акты мнимой готовности к самоубийству, тем не менее, достигают цели: я несусь на рынок в поисках птичьих деликатесов, обрывая по пути свежую зелень с кустов, если, конечно, лето на дворе. Вот и сейчас ей что-то надо. Но в данный момент просто не до нее.
– Мальвина, заткнись, а? По-хорошему прошу, – и я погрозил ей кулаком.
Птица, будучи постоянным свидетелем моих гулянок, видимо сообразила, что момент, действительно, неподходящий. И, как ни странно, успокоилась. Распушив оперение, она устроилась на жердочке и стала похожа на большой, спелый, грозящий вот-вот сорваться с ветки, лимон.
Только успел я разлить по рюмкам водку и нарезать изумительно пахнущее мясо, как Даня уже был тут как тут. Это тоже одна из его наиболее ярких и порой просто необъяснимых способностей: там, где назревает пьянка, он всегда непременно появляется, и всегда вовремя.
– Фффу, – не успев отдышаться, только и произнес он, – Как же я задолбался к тебе бегать. И когда у вас лифт починят?!
– Когда-когда… Займись этой проблемой, если энергию девать некуда…
– А не пойти ли тебе? Ладно, будь, – и он, чокнувшись с моей стоящей на столе рюмкой, незамедлительно опорожнил свою. – Ааах, хорошо пошла, мерзавка, – выдохнул Даня, и подцепил вилкой мясо.
Я тоже выпил, и выжидающе посмотрел на друга.
– Че смотришь-то? На стрелы надо ходить, а не спать до вечера…
– Ты давай, ближе к «телу», – не утерпел я.
– Да все нормально! Встретились мы с этими баранами в «Чайке», посидели, попи..ели. Один у них бычку включил, типа «наше место, наше»… А тут Михалыч подтянулся, да не один, а с Калейкиным. Так этот, ну, который бурогвозить начал, сразу язык в ж..пу засунул. Короче, отвоевали. Так че, будем сами-то там че-нить открывать?
– Михалыч, говоришь… – задумчиво протянул я.
– Да не гони, они про азера пробили сразу. Это Пашин коммерс, а Паша нам кругленькую сумму бабок должен, так что пусть сам и разбирается.
Ну вот, и еще одна проблема отпала. Значит, с милицией по этому поводу никаких стычек не предвидится – Паша «замнет».
– Так за это же надо выпить, Даня!
– Ну, так наливай, чего сидишь-то!
Мы чокнулись, выпили, и пригласили на радостях двух наших милых подруг. Кристинка с Нелей всегда с радостью составляли нам компанию. Не отказались и в этот раз. Даня по-молодецки слетал за шампанским, и мы пили на брудершафт с нашими девушками, потом некоторое время развлекались парами в разных комнатах, потом опять пили. Короче говоря, день удался на славу.
Глава 2
Позже, уже глубоким вечером, мы с Даней шли по улице, обнявшись, и горланили какую-то песню. И море нам, как говорится, по колено.
– Слышь, Илюх, ну вот разве плохо мы живем? – оборвав незатейливый мотивчик, жизнерадостно вопросил мой товарищ. – Каждый день куражимся, бабки у нас водятся всегда. Вот на джип только накопим. И вообще, жизнь прекрасна и изумительна… если выпить предварительно.
Тут Даня расхохотался, и так это у него получилось задорно и заразительно, что я тоже не удержался. Просмеявшись, мы решили заглянуть к Марселю, пригласить его подышать свежим воздухом, а заодно и выпить чего-нибудь горячительного. По дороге зашли в небольшой магазинчик, чтобы скрасить дорогу пивом.
В единственном отделе, сочетающем продуктовую лавку и газетный киоск – не продохнуть. Стайка каких-то серых мужичков с сизыми носами неприветливо щурилась на продавщицу, не соглашавшуюся «простить» им недостающие два с полтиной; молодая мамаша с маленьким ребенком в рюкзачке устало вздыхала, выстаивая длинную очередь; какой-то здоровенный бугай на удивление тонким голосом вопрошал – кто последний. Даня, чувствуя себя наиболее привилегированным классом, в очереди стоять не захотел. Грубо растолкав сизоносых страдальцев, он протиснулся к кассе.
– Э, девушка, нам бы пива пару, и… этих, – тут он быстро оглядел близлежащий ассортимент закусок к пиву, – креветок.
Продавщица натянуто улыбнулась под прицелом угрожающих глаз, и на полусогнутых засеменила вдоль прилавка:
– А вам какое?
– Нам, – хохотнул Даня, – самое лучшее!
Тем же макаром мой товарищ покинул очередь, и мы вышли на свежий воздух, каждый ощущая в руке приятную тяжесть баночки «Варштайнер».
– Илюха, пошли к Марсу! Выдернем, а то он у мадамы этой совсем загостился, скоро мхом покроется!
– Точно. Не пойму, что он в ней нашел? Таких как она на любом вещевом рынке толпы горланят.
– Да ладно! Не всем же интеллигенцию подавай, как тебе…
До конца озвучить блестящую мысль Даня не успел. У обочины скрипнула тормозами темная, вишневого цвета, девятка, из которой на манер чеченских террористов выскочили четверо здоровых парней в камуфляже и масках, с автоматами наперевес.
– Стоять на месте!
Один из подскочивших ударил Даню прикладом поддых, а затем и по спине, после чего мой товарищ обрушился в придорожную пыль бесформенным кулем, успев только глухо вскрикнуть. Спустя несколько секунд та же участь постигла и меня, с той лишь разницей, что удар пришелся не в солнечное сплетение, а прямо в лицо. Я отключился мгновенно.
…мне ужасно не хочется идти на урок музыки. Все друзья гоняют на улице мяч, лазают по деревьям, разминаются на спортивной площадке, а я, со скрипкой в руке, шагаю, словно заключенный на Голгофу, несущий на себе крест. Весна прочно вступила в свои права, снег тает, весело звенят ручьи, и им задорно вторят синички. Ко мне подбегает старшеклассник:
– Эй, скрипач, а ну-ка сыграй что-нибудь!
– Не буду я тебе ничего играть…, – пробурчал я.
– Ах, так, ну тогда вот тебе, – и он с разбегу приземляется в лужу, и брызги, даже не брызги – волны грязной холодной воды, обливают меня с ног до головы…
…вот черт! Что за невезуха! Ну почему я опять просыпаюсь с головной болью?! Да и сыро как-то, будто после дождя. И что за сны такие дурацкие. То менты снятся, то в детство впадаю…
– Ха, очнулся один! Давай, гоблин, поднимайся! Нехрен тут из себя целку строить!
Во попали! Так менты – не сон…
– Слышь, вставай, да только «башню» не поднимай, и руки за голову!
Поднимаюсь на ноги, краем глаза вижу распростертое тело Дани. Ему на голову с гаденьким смешком один из «масок» выливает ведро воды. Даня в момент, с громкими матюгами, открывает глаза.
– Ишь ты, горластый какой, – поливавший впечатывает с размаху ботинок в бок моему другу.
– Ааа, больно… Хорош, командир, че творишь…
– Ну-ка вскочил, придурок, и руки в гору!
Даня медленно поднимается и нехотя водружает руки на обшарпанную стену.
– Слышь, старшой, а в чем дело-то? С какого, – тут Даня опять не успел закончить мысль. Пятнистый ударил его дубинкой меж лопаток.
– Да вы че творите!
– Заткнись, урод, и слушай! Твое дело сейчас телячье – хлопать зенками и внимательно ловить каждое мое слово, – прогавкал, по праву старшинства, этот Цербер, будучи явно выше остальных по званию, – Наш начальник на вашей гребаной стоянке «Ниву» ставит. Так вот у него сегодня ночью все колеса сняли. Это что, ваша благодарность за то, что мы вам воздух до сих пор не перекрыли?
– Да в чем проблема, командир, фирма заплатит…
– Заткнись, последний раз говорю. Еще раз встрянешь – буду тебя убивать, медленно и жестоко, – мент рассмеялся, и эхом отдавался в замкнутом помещении дружный хохот остальных «пятен». – Вы что думаете, самые крутые? Щас всмятку станете…
Ну, тут уж «маски» разошлись не на шутку. Удары по почкам и ногам градом посыпались на меня и моего друга. Истязание продолжалось около минуты, даже меньше, мне же казалось – часа четыре…
– Теперь, уроды, сделаете так! Машина стоит там же, и чтобы завтра утром она стояла на колесах! Они, кстати, новые были…
– Да о чем базар, старшой, все это можно ведь и так объяснить, на словах…
– С вами, придурками, на словах общаться мне, офицеру, западло! Я вас, гниль, рвал, и рвать буду! Совсем охренели, бля, ничего не боятся, тоже мне, хозяева жизни! Глаза в землю!
И нас вывели, усадили в машину, и отвезли туда же, где и взяли. Даже пивные банки на том же месте валялись, – никто не позарился. Вот почему так всегда: если день начался хорошо, то к вечеру он, как правило, портится?!
– Козлы краснопузые! – в сердцах крикнул вслед отъезжающей девятке Даня.
– Да уж. Я вот только одного не пойму – почему мы об этой пропаже от мусоров узнаем, а? Где этот долбаный охранник? Почему мы не в курсе?
– Охранник? А он, кстати, здесь недалеко живет… Айда-ка, зайдем…