Принципы гражданского процесса Франции: между прошлым и будущим

© Аргунов А.В., 2023

© ИД «Городец» – оригинал-макет (верстка, корректура, редактура, дизайн), полиграфическое исполнение, 2023

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

@ Электронная версия книги подготовлена ИД «Городец» (https://gorodets.ru/)

Издательский дом «Городец» благодарит за оказанную помощь в выходе издания независимую частную российскую производственную компанию «Праймлайн» (www.prime-l.ru) ПРАЙМЛАЙН: КОМПЛЕКСНЫЙ ЕРС-ПРОЕКТЫ

По имеющимся данным, человек за всю жизнь не может прочитать больше двух процентов книжных произведений, созданных в этом мире. Каждому из нас рано или поздно приходит мысль, какими должны быть произведения, на которые мы тратим личное время и жизненную энергию, отдаем им часть себя. Общение с книгой должно приносить и удовольствие, и пользу, а в идеале – еще и полноценный диалог с автором.

Мы стоим перед выбором: что читать. Так создается личная библиотека. На первых порах она складывается стихийно: человек учится чтению, привыкает к книге, а действующие образовательные программы, начиная с дошкольных учреждений и заканчивая высшими учебными заведениями, предлагают базовый набор произведений, с которыми следует познакомиться, осмыслить и понять. При вхождении в самостоятельную взрослую жизнь мы имеем уже багаж прочитанного – у нас есть начальная библиотека, но вряд ли кто-то этим объемом и ограничивается. Порой мы решаем задачу – стоит ли очередное произведение и его автор нашего внимания. Чем больше вариантов, тем сложнее выбор. Чем мы старше – тем жестче критерии отбора. И каждому последующему поколению приходится труднее предыдущего. Но никто еще не отказался от ее решения и может предложить на обсуждение свое как единственно верное.

Библиотека, созданная человеком, – уникальна, как уникален индивид и каждое произведение, ее составляющее. Вряд ли в мире найдутся две одинаковые библиотеки. Стремления, тревоги человека тот час же отражаются на выборе книг, которые требуются для чтения. Произведение литературы – это не только выражение психики его автора, но и выражение психики тех, кому оно нравится. Эта давняя мысль Эмиля Геннекена, подхваченная и развитая Николаем Рубакиным и его последователями[1], кажется, годится не только для художественных произведений, но, вообще, для всех, включая научные труды (несмотря на их особенный язык и среду возникновения). Таким образом, собираемые и читаемые произведения становятся не только источником, но и отражением мировоззрения создателя коллекции, они способны показать неповторимость его опыта, знаний, ценностей. Собрание книг приобретает частичку личности, которая при определенных условиях способна пережить создателя.

Наверно не ошибемся, если сочтем, что срок жизни личной библиотеки равен в целом сроку жизни ее создателя. Период активного чтения у человека длится 50–60 лет, а в последние годы жизни он устает и практически не находит сил на чтение имеющихся книг, не говоря уже о поиске новых. В связи с этим обычно библиотека жива, пока жив ее владелец, в отличие от авторских произведений и научных открытий, способных пережить создателей на десятки и сотни лет.

Каждой личности хотелось бы передать «интеллектуальный тип», образ мира, читательскую среду последователям моложе и сильнее, чтобы продолжить начатое дело освоения и постижения этого мира. Автор продолжает жить в произведениях, ученый – в открытиях, а читатель – в своих книгах.

Миру Михаила Константиновича Треушникова были знакомы все три ипостаси, ему посчастливилось выступить в роли автора, ученого и читателя.

Михаил Константинович передал часть домашней научной библиотеки кафедре гражданского процесса МГУ имени М.В. Ломоносова. Но это ее статическая часть, собранная им лично.

Открываемая книжная серия «Библиотека М.К. Треушникова» – попытка издателя, родных, учеников, коллег и друзей Михаила Константиновича сберечь и посильно продолжить создание личной библиотеки, вселить в нее жизнь, продолжить то мировосприятие, которое было присуще Михаилу Константиновичу как человеку своей эпохи.

Антон Михайлович Треушников

Издательский Дом «Городец»

Кафедра гражданского процесса Юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова

Предисловие

Эта книга посвящается памяти моего учителя – Риммы Федоровны Каллистратовой (1929–2016). Научную жизнь профессор Каллистратова посвятила гражданскому и арбитражному процессуальному праву. Она была одним из лучших специалистов в этой сфере. Римма Федоровна хорошо знала французский язык, некоторое время жила в Париже и любила Францию. Помню, как жадно читал книги, подписанные ей французскими учеными, стоявшие на полке книжного шкафа в научном отделе гражданского процесса Российского государственного университета правосудия, который она возглавляла в последние годы жизни, и где мне выпала честь работать когда-то.

К сожалению, я познакомился с Риммой Федоровной слишком поздно. Всего десять лет, даже меньше, мне было даровано судьбой общение с этой удивительной женщиной. Ее творческая активность в этот период была уже совсем невысокой, возраст медленно брал свое, поэтому научные теории постигал в большей степени самостоятельно. Однако она научила меня гораздо более ценным вещам, чем гражданский и арбитражный процесс. Благодаря профессору Р.Ф. Каллистратовой я усвоил совсем непростые истины: что такое наука и что значит быть ученым в России.

Может быть, это покажется кому-то банальным (по-моему, это вовсе не так), занятие наукой в нашей стране – настоящий духовный подвиг. Это самопожертвование и самоотречение. Что значит быть ученым? Это значит испытывать страдание и в то же самое время сострадание.

Несмотря на все заслуги (а их было немало), Римма Федоровна заканчивала жизнь в одиночестве (если не считать Малыша, ее пса), в маленькой однокомнатной квартире. Материальное как таковое для профессора равнялось практически нулю. Если только это не предмет искусства или хотя бы искусно выделанная вещица. При этом к нам, молодым, она обращалась «Деточки» и была готова поделиться едва ли не последним куском хлеба. Римма Федоровна любила повторять: «Деточка, все время расти над собой!» Эти слова профессора для меня – завет на всю оставшуюся жизнь.

Очень хочется, чтобы память об ученых сохранялась. Чтобы молодые процессуалисты не создавали себе прозападных и псевдолиберальных кумиров, не поклонялись золотым тельцам, а знали и ценили настоящую науку и истинных ученых.

После смерти Учителя мне сами собой пришли строки, которыми я хочу закончить это посвящение:

А.В. Аргунов

Введение

Научная разработка гражданского процессуального права во Франции началась довольно поздно (в сравнении с Россией), только в ХХ в. Как писал в 1927 г. Анри Визиоз, ознакомивший французских юристов с теорией процессуального правоотношения, последние совершенно не знают немецких и итальянских процессуальных доктрин (теории иска, теории правосудия и теории процессуальных отношений). Не разработана теория процессуальных предпосылок, нет понимания природы и элементов процессуального отношения[2].

Конечно, и в XIX в., и ранее писались учебники по гражданскому процессу, комментарии к законам, разрабатывались некоторые отдельные институты процесса в рамках диссертаций по гражданскому праву. Несмотря на это, по большей части эти труды были ориентированы на практику. Авторы исходили из того, что гражданский процесс – это более практическое искусство ведения или рассмотрения дела, чем отдельная научная дисциплина.

Одним из первых французских юристов, который отказался идти этим путем и пытался поставить изучение гражданского процесса на рельсы самостоятельной теоретической рефлексии, был профессор Сорбонны Эрнест Дезире Глассон (1839–1907). Он же одним из первых французских авторов попытался вывести общие начала гражданского процесса и отдельных его институтов[3]. И все-таки, по мнению А. Визиоза, учебник Глассона был проникнут духом позитивизма и экзегезы[4].

Примерно с 1930-х годов французские ученые начинают осваивать немецкие процессуальные теории и осознают гражданский процесс как нечто отдельное по отношению к материальному праву. При этом любопытно, что теории эти приходят к ним через итальянских авторов (прежде всего через работы Джузеппе Кьовенда[5]).

Несмотря на это, с точки зрения номенклатуры специальностей гражданский процесс и сегодня относится во Франции к частному праву (Droit civil, а не Droit publique), занимаются им именно цивилисты. Важно ли это? Оказывается, важно. Вот, например, что пишет один из видных современных процессуалистов Эммануэль Желан: «Я указываю моим студентам магистратуры, что я преподаю гражданский процесс не как часть гражданского права, а как своего рода специальные договоры или обязательства… Осложнения процесса я представляю как осложнения в обязательствах… приостановление производства по делу сродни приостановлению действия договора… окончание процесса сродни окончанию действия договора»[6]. Этот пассаж наводит только на одну мысль: как же тогда преподают гражданский процесс иные специалисты, которые рассматривают его как часть гражданского права?

Указанную культурную, исторически сложившуюся особенность французской науки процессуального права следует принимать во внимание при чтении этой книги.

Принципы гражданского процесса как тема для самостоятельного исследования во Франции не была популярна вплоть до второй половины XX в. В учебниках XIX в. можно найти упоминания принципов процесса, этот термин использовался даже в заголовках разделов, но объектом для рефлексии принципы процесса в тот период все-таки не являлись. В начале XX в. авторы стали уделять большее внимание этой проблематике. В 1901 г. об общих принципах процесса пишет в учебнике А. Бонфилc[7], в 1926 г. общие принципы инстанции описаны в учебнике Э. Глассона и А. Тиссье[8]. Термин «руководящие принципы процесса», закрепившийся позднее в доктрине, впервые был предложен Рене Морелем. Он посвятил им целую главу учебника в 1932 г.[9] Интересно, что автор рассматривал, скорее, принципы судебного права, чем только гражданского процесса.

Итак, термин «руководящие принципы гражданского процесса» появился во французском лексиконе в 1930-е годы благодаря Р. Морелю, а также А. Визиозу. Концептуализация принципов, их классификация, уточнение понятия, сферы применения и т. д. начались только после Второй мировой войны. Одними из первых эту тему детально раскрыли в учебнике гражданского процесса 1958 г. будущие «отцы» нового ГПК Франции 1975 г. профессора Жерар Корню и Жан Фуайе[10]. В 1960-е и начале 1970-х годов дискуссии о несущих опорах гражданского процесса достигли апогея, и затем ввиду закрепления определенного набора принципов во вводных положениях ГПК Франции степень внимания к ним несколько снизилась.

Проблема принципов права на общетеоретическом уровне во Франции также разработана довольно слабо. Первая крупная работа по теме была написана Жаном Буланже в 1950 г., и по настоящее время она лидирует по количеству цитирования[11]. Жанр этой работы – научная статья.

Теория Ж. Буланже в общих чертах заключалась в том, что принцип права отличается от обычной нормы позитивного права особенностями общности: «Правовая норма является общей в том смысле, что она создана для применения к неопределенному количеству конкретных действий или фактов (курсив мой. – А.А.). Именно в этом отношении она является одновременно и специальной – поскольку регулирует только конкретно указанные в ней действия или факты; она принята для определенной правовой ситуации. Принцип права, напротив, является общим в том смысле, что он применяется к неопределенному количеству правовых ситуаций»[12]. Автор называл это «общностью второго типа»[13].

Только в конце XX – начале XXI в. обращение французских юристов к достижениям зарубежных авторов (прежде всего к работам Рональда Дворкина, Роберта Алекси) позволило заново переосмыслить некоторые проблемы принципов права.

В частности, стало пробивать дорогу хорошо забытое представление о принципах, характерное для юснатурализма: принципы выводятся из требований морали, предписывающих определенные ценности. Эти требования и принципы, из них выводимые, являются внешними по отношению к конкретному правопорядку, но он должен им в целом соответствовать. Если же специальные нормы права противоречат принципам, именно принципу следует отдавать приоритет[14]. Хотя, конечно, это представление не является сегодня доминирующим.

Исследования, проведенные за период с начала 1950-х годов по настоящее время, позволили сформулировать «базовый» набор представлений о принципах права[15]:

● принципы могут существовать в виде общих норм писаного права или в виде норм преторианского (судебного) происхождения;

● если это нормы судебного происхождения, то они не создаются судами, а «открываются» путем интерпретации норм писаного права, в частности выводятся методом индукции;

● основными функциями принципов являются поддержание когерентности системы права (отрасли права), ее согласованности, устранение пробелов в праве;

● принципы выражают наиболее значимые общественные ценности;

● принципы судебного происхождения могут существовать только в тех отраслях права, в которых имеется недостаток нормативной регламентации на уровне писаного права.

Не углубляясь в общетеоретические диспуты, приведем также cемь определений понятия принципа права, предложенных в Юридическом словаре под ред. Ж. Корню:

● общее правило или норма неюридического характера, из которых могут быть выведены нормы права;

● норма права, закрепленная текстуально в довольно общих чертах, применимая во множестве различных случаев и имеющая высший авторитет;

● общая максима, имеющая обязательную юридическую силу, хотя и не закрепленная в законодательном тексте;

● имя, данное максиме, которую нельзя преодолеть; правило, считающееся абсолютным;

● общее правило, в отличие от правила-исключения, которое должно при отсутствии специального текста или особых отступлений регулировать определенный случай;

● существенный элемент, характеризующий режим, конституцию;

● в смысле Монтескье: пружина, позволяющая режиму функционировать[16].

В России внимание к принципам зарубежного гражданского процесса остается на высоком уровне со второй половины XIX в. Несмотря на это, как это ни покажется странным, монографических работ, посвященных принципам именно французского гражданского процесса, мы не найдем.

В советское время была издана монография Д.Д. Аверина «Классовая природа и основные институты гражданского процесса Франции», в которой имеется параграф, посвященный принципам гражданского процесса, но информация в нем не только устаревшая, но и несколько неточная[17].

В книге М.Г. Авдюкова, А.Ф. Клейнмана и М.К. Треушникова «Основные черты буржуазного гражданского процессуального права» можно обнаружить отрывочные сведения о принципах французского гражданского процесса[18]. Они в большей степени точные по сравнению с предыдущей работой, однако, опять же основаны на материале, написанном до принятия ГПК Франции 1975 г.

Монография В.К. Пучинского «Принципы буржуазного гражданского процессуального права» в силу широкого предмета исследования также не содержит полноценного описания принципов французского гражданского процесса. Актуальным и для современной Франции является замечание автора, что, несмотря на популярность в этой стране австрийских идей социального процесса и даже закрепление их в ГПК 1975 г., все эти новеллы наталкиваются на «сдержанную или отрицательную реакцию практических работников буржуазной юстиции»[19]. Судьи же, «заваленные делами, не склонны брать дополнительные нагрузки»[20].

Информация о принципах французского гражданского процесса, которую можно найти в современных учебных пособиях, посвященных зарубежному гражданскому процессу, либо отсутствует вовсе, либо неполная, либо не очень точная (а чаще всего и неполная, и неточная)[21].

С учетом интереса, который традиционно вызывает у отечественных ученых иностранное право, и вакуума, который существует с советских времен в отношении сравнительно-правовых исследований, наш труд представляется актуальным и, надеемся, вызовет интерес у читателя.

Настоящая монография представляет собой попытку исследования основ гражданского процесса Франции в ретроспективе. Учет исторического контекста представляется нам важным, потому что он является более общим «фоном» по отношению к принципам права, и их правильное осмысление только и возможно на этом общем фоне.

Зачастую не задумываясь, мы употребляем одинаковые термины (состязательность, диспозитивность и др.) применительно к принципам римского гражданского процесса и процесса древнегерманского, забывая, что эти две процессуальные формы практически противоположны друг другу. Когда принципы процессуального права рассматриваются в контексте более общих идей того или иного исторического периода, можно видеть всю уникальность и своеобразие процессуальных форм, несмотря на, казалось бы, одинаковые их основные положения.

Дизайн правовых институтов, который мы находим в той или иной стране в тот или иной период времени, не является порождением только лишь холодного разума, рациональности. Он зависит от многих факторов, но одним из главных, по нашему убеждению, является исторический. Истоки существующих сегодня правил поведения и дискурса, который складывается вокруг них, находятся глубоко в толще веков. Все, что мы полагаем само собой разумеющимся, есть лишь порождение культуры, развивающейся во времени и пространстве. В связи с этим для того чтобы лучше понять основные положения гражданского процесса той или иной страны, нам просто необходимо погрузиться в историю их появления и развития.

Гражданский процесс Франции в нашей доктрине традиционно относится к типу континентального (романского), либерального, состязательного процесса. Что означают эти характеристики и когда они были приобретены? Применимы ли они к современному французскому гражданскому процессу? Попытаемся ответить на эти вопросы.

Основные черты гражданского процесса, присущие континентальным европейским странам и характеризующие его в сравнении с гражданским процессом стран общего права, состоят в следующем. Баланс взаимоотношений сторон и судьи сдвинут в сторону судьи (активный суд) – профессионального юриста, вписанного в бюрократическую судебную иерархию. Судья работает на основе материалов дела (письменность процесса), которые поэтапно собираются и анализируются (стадийность процесса), а его труд, воплощенный в судебном решении, может стать предметом неоднократной проверки в вышестоящих судах. При этом стороны не являются простыми объектами процесса, они имеют достаточно возможностей для оказания влияния на исход спора, определяют необходимость возникновения и отчасти движения процесса, а также параметры спора (принцип диспозитивности), состязаются в представлении доказательств и убеждении судьи в той версии фактов и правовых оценок, которая им наиболее выгодна (принцип состязательности). Руководит этим состязанием суд; его задача, как правило, видится не только в разрешении спора, но и в реальной защите нарушенного или оспоренного права, проведении предписания нормы материального права в жизнь. Для этого он наделяется достаточно широкими полномочиями и пользуется свободой усмотрения в их реализации. Правила процесса сосредоточены в кодифицированных актах; роль судебной практики важна, но она не считается источником процессуального права. Имеются также расхождения с процессуальным правом стран общего права в сфере доказывания, например в отношении статуса судебных экспертов, допроса свидетелей, возможностей сторон и др.[22]

Однако за этими общими чертами кроются важные детали, которые делают такие абстракции, как «континентальный тип процесса», малопригодными для специалистов. Конечно, в реальности существуют французская, немецкая, итальянская и другие модели гражданского процесса, и совершенно закономерно они отличаются друг от друга иногда не менее, чем они в совокупности отличаются от моделей процесса английского или американского. Последние же отличаются друг от друга не менее, чем в совокупности они различны с процессом стран континентальной Европы[23].

В рамках нашего исторического экскурса мы попытаемся показать те уникальные черты, которые делают гражданский процесс Франции именно французским, а не просто континентальным, состязательным и пр.

Последнее, на что мы хотели бы обратить внимание читателя во введении, это то, что, в отличие от российского гражданского процесса, эволюция принципов которого может быть представлена в виде колебательного движения маятника[24], во Франции мы не найдем резких изменений или метаний из стороны в сторону. Романо-канонический процесс, сформировавшийся во Франции к концу Средних веков, медленно эволюционировал, не меняя своих основ, вплоть до принятия в 1975 г. нового ГПК Франции[25]. Однако и реформа 1975 г. изменила его лицо не настолько принципиально, чтобы в новых одеждах нельзя было бы узнать старый силуэт. Главное, что изменилось с конца Средних веков – это роль судьи в процессе. В общих чертах, он стал более активным. Все остальные детали имеют, скорее, технический характер (однако и на них мы обратим внимание). Именно это медленное, эволюционное развитие, на наш взгляд, является и преимуществом, и одновременно недостатком французского процесса. Преимущество заключается в том, что в нем сохраняется только то, что проверено временем. Недостатком является то, что все новое проникает в него слишком уж медленно. Однако обо всем по порядку.

Глава I

Прошлое