Вновь: хроники Бэккера – часть первая.
- -
- 100%
- +
Менард заметил пылевое облако, указав всем, растопив напряжение. Там за грузовиком оказался прикреплен еще один, но уже более простой и старый, а за ним на лебедке был двухместный вездеходный джип. Молодой и нервозный Рим выскочил из кабины, не дождавшись оседания песка. Он был ниже всех, худой, но бодрый.
– Я вижу, ты время не терял, все разом зацепил.
– Ключи внутри, все работает – умели делать на совесть, запустилось без проблем, нашел их там, где ты и говорил, так что… Мне кажется или там дырень вдалеке?
– Не кажется, – ответил Менард. – Ты почему без шлема?
– Пришлось снять, чтобы решить проблему, которая требовала забрать Наставника живым, и, как вы все видите, я ее решил. Но тащили вы его не зря. В процессе вскрытия очень хитрого замка, который требует не только пароль, но и сетчатку глаза, я нашел другую проблему… хотя, может, и не проблему. – Молодой и бойкий Рим кинул Айзеку небольшую коробочку, внутри которой тот увидел маленькие таблетки. Рим же продолжил: – Пока я искал способ обойти замок, нашел спрятанный под полом контейнер, внутри которого было три десятка таких вот коробочек. Вроде бы фигня, но еще там был список из десяти человек с нормировкой доз, роста, веса и разных показателей, причем даты старые. Но есть еще кое-что, там же я нашел запас самой обычной еды, точнее, часть, которая осталась. И это не наша еда.
– Вот и ответ… – проронил Менард, складывая картинку в голове, посматривая на Наставника с презрением. – Какая же лицемерная тварь.
– Так он жрал лекарство от заражения? – Локк подошел ближе.
– Да, – ответил Айзек. – Как же это все… Знаете, а я даже немного разочарован. Вот почему остальные уроды и тупые, а он нет. Хотя последнее под вопросом. Я думаю, он и руку себе отрубил, потому что пошло заражение. Заодно поднял себе статус, обвинив во всем Менарда. Ты же не пытался его отравить?
– Нет.
– Ну вот, теперь все ясно. Мразота всех обдурила. Пока остальные ели отравленную еду из Топи, да и самих себя в придачу, говнарь скромно растягивал здоровый провиант.
Менард схватил Наставника за горло, крепкой рукой и жестким хватом вынудил того подняться, прорычав во все горло:
– Откуда у тебя лекарство?!
– Ты все равно не поверишь. Никто из вас не поверит. – Менард уже замахнулся кулаком, но сам себя осек, прекрасно видя, что сила здесь не поможет, так что просто швырнул того перед собой. – Ты был готов умереть, искупив вину за гибель меньших, тех, кто был спасен моей ложью.
– Что ты имеешь в виду насчет «не поверишь»? – злясь спросил Рим.
– Молитва. Он имел в виду молитву, – ответил Менард, немного топчась на месте, борясь с гневом, что не могли не подметить Айзек и Локк.
– Эй, – Рим присел к Наставнику, – этот список – это те, кому ты давал лекарство? – Рим показал сложенный вчетверо лист бумаги. – Здесь нет имен, только номера и даты, что они значат? Или это ты делал для себя? Что ты молчишь, отвечай?! – Рим повалил того на спину.
– Все, хватит. – Подошел Локк, стремясь навести порядок. – Встань с него, видишь же, что он неадекватен. – Но Рим не послушался, тогда Локк сам отодвинул его, вынудив выпрямиться, наладив зрительный контакт. – Ты делаешь то, что он хочет, – тратишь свое время и силы, теряешь контроль, доказываешь, что мы и правда дикари.
Как самый молодой, Рим все же поддавался авторитету старших.
– Если это список людей, то у нас двенадцать человек, которые, с большой вероятностью, деградировали не так сильно, как остальные. Примерно месяц они получали таблетки – может, тогда и газ на них подействовал лучше, чем на остальных.
– В его словах есть логика, – задумчиво произнес Айзек, начав раскручивать эту мысль еще и для себя. – Если таблетки аналогичны нашим, что вполне реально, то часть людей еще можно спасти. Как минимум есть смысл изучить этот вариант. А путь у нас неблизкий.
– Неплохо звучит. Именно так, как нужно этому уроду.
– Что ты такое говоришь? Менард, мы же ожидали подобного, для этого запросили экспериментальный газ у Ков…
– Нет. Ожидали мы другого. Забыли?! Я был там, наверху, видел их своими глазами достаточно подробно, пока ждал петлю. Они уже разучились говорить, где жрут, там и срут, санитария – забытое слово. Они жрали тела друг друга! Если там и есть остатки разума, то сколько времени нам надо будет, чтобы вернуть его в общество? А?! Готовы рискнуть нашими людьми, приведя к ним не только зараженного, но и больного на всю башку? Я где-то семь часов был без лекарства, был среди них! И я уже заметил в себе изменения, как и вы сами успели их заметить. И даже не отнекивайтесь, засранцы, думали, я не знаю, о чем вы там трепались? А они тут, взаперти, целый месяц, если не больше!
Это были сильные, обоснованные и лидерские слова того, кто уже принял решение.
– А если бы там была твоя семья?
– Но она не там, Рим. А были бы – говорил бы иначе. Но догадки – не наш метод, и ты это знаешь. А если у кого-то проблемы с моралью, то срите ей прямо тут!
– Тогда скажи честно, ты видел ее? – Рим продолжал давить. – Мою жену, ты ее видел?
– Да. Как ты и говорил, шрам на щеке.
– А ребенок?
– Живот точно был.
Рим чуть ли не заплакал: молодой парень, толком не успел пожить нормально, как столкнулся с войной, отнявшей не только его родителей, но и беременную жену. Она поддалась слову Наставления, найдя там ответы о причинах падения Монолита, чем воспользовалась пропаганда Наставника, взявшего новое имя Первого Покорного. Все это знали, отчасти из-за этого Менард и взял пацана в команду – умелый техник жаждал мести.
– Минут через десять газ окончательно выветрится. – Айзек говорил с уже принятым решением. – Они начнут просыпаться, и мы навсегда упустим шанс спасти хоть кого-то. Нас и так осталось мало.
Локк подошел к Менарду, снял шлем, чтобы сказать следующее:
– Я никого не брошу. Рим бережет технику, мы идем внутрь. Десять минут.
Все знали, какую претензию и укор скрывал за этим словами Локк, готовый упрямиться до конца. Потрепанный, уставший взгляд Менарда окрасился нежеланным смирением, пока чистое, коренастое лицо Локка напоминало фанатичное стремление исполнить решение. Доминирование было очевидным. Менард хотел ударить его, приструнить, руки так и чесались. Но дальше дело не ушло. Локк не ждал от Менарда поддержки – наоборот, ему нужно было знать, что тот не будет мешать. И когда он направился с Айзеком к дверям, то знал, что его все поддерживают.
Менард подошел к Риму, говоря вразумительно, взывая к пониманию:
– Я мог солгать о ней. Мог упростить этот день. Но я помню наш разговор и то, какой договор мы с тобой заключили. Помни и ты.
– Если это она… сделай это без боли… пожалуйста.
– Договорились.
Рим с трудом держался, его почти трясло, ведь никто из них не ожидал того состояния людей, до которого их довел Наставник.
– Если с нами что-то случится – не возвращайся. Самый ценный груз теперь в твоих руках. Я знаю, ты не подведешь.
Менард ощущал себя этаким старшим братом, а то и вовсе родителем, что в целом было недалеко от правды, ибо многим из тех, кто выжил, он и правда годился в отцы. Хлопнув как следует Рима по плечу, он последовал за Локком и Айзеком. Все прекрасно понимали всю тяжесть истории Рима не меньше, чем грядущую чистку, готовясь морально и эмоционально к ролям палачей над некогда собственным народом.
Менард взял с земли цепь и замок, швырнул Риму:
– Закуй эту мразь и в багажник, думаю, нам еще будет о чем поболтать.
И только он собрался это сделать, как лишь один взгляд на серое небо отбросил всю эмоциональную боль от уже свершившегося и только грядущего. Там, прямо со стороны Монолита, строго в их направлении летел небольшой космолет.
День 5
Прошло пять дней. Было время все обдумать. Когда-то я был в аналогичном положении. Только в этот раз мне некого хоронить. Тогда меня это спасало. Аккуратное, трепетное погребение людей. Тот кошмар теперь кажется мечтой. Потому что я даже этого не могу. Все уже сделано, мне лишь доживать дни. Я обещал быть честным, вот и пишу честно. Пишу, что мне одиноко. Мне очень одиноко. Письма помогают облегчить тоску. Легко представить, как их будут читать. Читать и знать, что был такой вот Бэккер. Этот образ читателя уже скрашивает одиночество. Странно, понимаю, но в моем состоянии полезно думать о будущем. Точнее сказать, это единственный способ думать о нем с надеждой. Прошлое делает больно. И, по сути, для тебя я сейчас в прошлом. И это как-то приятно. Хотя прошлое – странная штука. В любой момент оно может настигнуть, чтобы взыскать долги. Чтобы ты понял, как любая мелочь может принести смерть, я кое-что расскажу. Была одна женщина, беременная, которую я обозначу как М. Она выжила среди немногих, мы хотели дать ей новый дом, но в итоге она умерла, так и не ступив на остров. Чума убила ее, как и остальных. Я не знал ее, но когда была сделана общая могила, то запомнил ее имя. Точнее, запомнил то, как неизвестный человек остается в памяти. Есть в этом что-то человеческое, особенное. Может, и ты меня также запомнишь, прочтя лишь одну страницу. Кто ж знает, вдруг остальные будут утеряны. Есть в этом свой азарт, интерес, интрига. Но все это я к тому, что женщина с именем М оказалась причиной, почему все умерли. И это странно, потому что я был тем, кто виновен в том, что у ее мужа оказалось оружие для этой мести. А еще странно, что муж и жена оказались в том положении, где если бы они умерли оба, то остальные бы остались жить. Чудовищная несправедливость. А я тот, кто поставил их в это положение. Знание – странная штука. Знание провоцирует к действию. Вот тебе урок – не будь заложником знания. Ты не обязан что-то делать, если можешь. Это и есть сила – не быть заложником знания. Так что никаких имен, кроме моего. Осталось мне самому этому научиться. Это почти как разговор, я прям представляю, как ты читаешь это. Что бы ты сказал мне? Как бы помог? Каким словом? Думаешь, я сошел с ума? Но ничего, кроме слова, ты бы мне не дал. Моя болезнь неизлечима. А знай ты мою историю – может, и слова бы не дал. Сейчас, здесь, на пятый день, мне честно интересно, какие страницы ты прочтешь дальше. Я их еще не написал, но мне уже интересно, как это будет. Да, вот так я развлекаюсь. Но лучше так, чем думать о том… Хорошо, я расскажу. Может, и самому полезно будет. Должно быть полезно. Так вот. Моя болезнь проявилась через пару недель, как я обрел дом. Кое в чем я ошибся. Сейчас вспоминаю, что тогда был долгий траур. Мы прибыли из города в деревню, и в ней были свои жители. У них и был траур. Хотя и мы горевали: смерть – штука такая, касается всех. Многие погибли в пожаре, нам пришлось быть голосом разума, чтобы боль не отняла то, что осталось. Они искали виновных в пожаре, но все было впустую. Это были трудные дни, но каждый следующий давал надежду. Мы были оптимистами. После всего того, что мы с любимой пережили, впереди все должно было быть хорошо. Как минимум к этому мы упрямо стремились, не сгибаясь ни перед чем. И я так благодарен ей за это, ты даже не представляешь. А ведь любовь была не тупо романтической или юношеской, нет. Это было что-то человеческое, взрослое, уважительное. Любовь к человеку! Спасибо ей за это. Вот мы и держались за веру в будущее. Ты уже догадался, что все было не так и просто, со своими заковырками, тайнами и ложью. Но это было по мелочи, общее благо того стоило. Это был наш ориентир – думать о других больше, чем о себе. И это правильный ориентир. Вот тебе простая мудрость: когда живешь только ради себя, то ты одинок. Причем одинок всегда, даже если оказался прав. Это простая мысль, но очень важная. Сейчас, когда я это пишу, я одинок как никогда. И поверь, это мучает меня больше, чем моя болезнь. Когда я заразился, то не был одинок. Когда я лечился, в изоляции я все равно не был одинок. Когда есть ради кого жить, то даже смерть может создать нечто хорошее и правильное, потому что меня будут помнить. А смерть лишь подчеркнет лучшее, может, и изменит худшее. Я умирал, видя, как другие живут. Смерть была запоздалым наказанием, но шанс увидеть, что жизнь других людей после меня продолжится, – это большой дар. Умирать последним – это настоящий ужас, потому что с тобой умрет и память о любимых и хороших людях. Но в этот раз мне все же повезло. К сути! Если кратко, то я получил радиационное облучение. Это когда идет распад клеток организма, причем всех. Жизненная сила мучительно покидает меня, я чувствую это в каждом вздохе. Писать трудно, руки трясутся, зрение подводит, все тело болит, короче, полный отстой. Лечения нет. Забавно то, что облучился радиацией я еще давно. Оказалось, что в открытом космосе есть солнечная радиация. О как. Везение столкнулось с глупостью и проиграло. Хотя немного повезло: если бы не ряд удачных событий, умер бы куда раньше. А так смог дотянуть до того, чтобы попрощаться со всеми. И вот тут самое печальное – я не смог ни с кем попрощаться. Не успел сказать спасибо. Не успел извиниться. Но успел понять, что такое шутка судьбы. Ну или ирония, а может, и просто месть. Понимаешь, я бы мог просто принять смерть в одиночестве, опыт уже есть, но все это не случайность. Будь случайность, было бы круто. Но то, где я сейчас, в каком статусе и с какими возможностями, – это жуткая пародия. Реально пародия! Как-то я начал поход, у меня был настоящий враг. Я желал его убить, и я почти смог. И вот он как раз был в подобном положении, что и я сейчас. Честно, я бы сам не придумал такого. Суть в том, что он, как и я, заперт под землей. Мы не можем далеко или надолго уйти. Мы оба зависим от того, что можно назвать саркофагом. И мы оба сами виноваты в своем положении. Если бы не мой поход, меня бы тут не было. Все было бы иначе. Но я смирился с этим. Еще мудрость: не все в этой жизни зависит лишь от нас. Знать это и принять это – не одно и то же. Единственное, чего я пока боюсь, – что вдруг меня забудут. Вот и думай о прошлом, одна тоска. Лучше думать о будущем. Пока что я один, может, и нет больше никого. Но представлять, как кто-то будет читать эти письма, визуализировать меня и мою жизнь, – это дает силы продолжать. Для тебя я уже история. Там, где я сейчас, тепло, сухо, тихо, вроде никаких насекомых. Выход лишь один: железные двери шлюза в камне. Есть вентиляция и всякое разное. Хочу написать об этом, потому что не знаю почему. Нельзя все держать в себе. Хочу, чтобы ты знал, что я умираю на острове, который стал мне домом. У меня отличный вид на океан прямо из скалы. Я вижу и робота в воде. Он стал памятником, тут своя история, интересная и в меру грустная. Но она была нам примером, частью истории, которой мы стали. Так что если в твоем мире еще есть этот робот, он стоит лицом к океану, спиной к двум горам, то знай: я к нему причастен. Здесь здорово, я смотрю в ту сторону, откуда сам и приплыл на корабле. Это было давно. Помню, как будто бы это было вчера. Мне нравится это чувство, ностальгия. Я будто бы между далеким прошлым и далеким будущим. Так много хочется рассказать. Но в этом и проблема. Я не знаю, как ее решить. От меня зависит, какую историю своего мира ты получишь. Я могу наврать о чем угодно, ты вряд ли опровергнешь. А если буду писать только правду, то плохое никуда не исчезнет. Просто я слишком много знаю. Может, лучше этим знаниям умереть со мной, чтобы все началось с чистого листа?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.