Європа

© Антон Владимирович Ерхов, 2019

ISBN 978-5-4496-5060-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда они вернулись, Игорь Ждан только-только закончил переоценку. «Профилактическую», как выразился Халин – ведомость на десять пунктов, из них две стиралки. Обе подешевели на пятёрку. Непонятно зачем. Тем более – цены не переступили никаких психологических рубежей, не стали, например, тысяча девятьсот девяносто восьмью вместо две тысячи трёх.

– А это снова мы, – сказала женщина.

Игорь кивнул. Хотел добавить «И снова здравствуйте» из анекдота, но не стал.

– Давай посмотрим ещё раз, – прямо таки скомандовал мужчина.

По классификации Шевеля это были «моська» и «физкульт-привет»: «Очередной, блин, физкульт-привет – весь такой на подрыве, бодрячком, со старту обращается на ты: помчали к тому холодильнику, теперь к тому, достань, покажи-расскажи. А моська бежит рядом и что-то подгавкивает»… Шевелевских кличек хватило бы на словарик: наш-друг-пиши-читай («и охрану он знает, и опт знает, и директора – с тем учился, на той женился»), салоеды («привет из Кацапетовки»), студентки-институтки («щеки красные и в пол смотрят»), терминаторы («зимой, блядь, в тёмных очах»), а ещё – бобры, тёти-аси, кулибины, и ещё, ещё, ещё.

Мужчина быстро зашагал между рядов, за ним – жена, а Игорь, который вроде должен был идти первым, замкнул процессию.

– Ой, – испугалась моська, – а где?

– Вот, – Ждан показал на аристон аквалтис (в обед, когда выставляли новую технику, его передвинули метра на полтора), – ждёт вас.

Физкульт-привет открыл люк, вытащил инструкцию, но тут же закинул обратно.

– Как думаешь, – спросил он Ждана, – стоит взять?

– Не пожалеем? – добавила моська.

– У меня самого аристон, – зачем-то сказал Игорь, – только другая модель, узкая.

Он никогда прежде не пользовался этим приёмом, да и вообще считал какой-то пошлостью говорить, что у него такая машинка, у брата – такая, у кума-зятя – такая. Даже если покупатели спрашивали в лоб, а что у вас за стиралка, Ждан обычно отшучивался, что себе на стиралку ещё не заработал – сапожник без сапог… Вот Селиванов, например, всегда добавлял: «сестре год назад посоветовал, и ни разу не жаловалась», «друзья недавно купили», «у меня тоже эл-джи».

– У тебя не аристон, – покачал головой мужчина, – у тебя занусси.

Никаких претензий – «кому ты врёшь?» – простая констатация. Игорь вздрогнул.

– Механика, – продолжил физкульт-привет, – почти как та, восемьсот двадцать вторая, только с тремя ручками, у тебя можно отжим регулировать, и на тысячу оборотов. Модель – десять тридцать два. А механику взял, потому что – проводка дома хреновая, свет постоянно мигает. И брал, кстати, не здесь, – мужчина кивнул на дверь, – у конкурентов, через дорогу – ты почему-то думаешь, что покупать в своём магазине неправильно, хоть и скидку можешь хорошую выбить.

Игорь увидел свою занусси, полногабаритную, десять тридцать два, стоящую на кухне между плитой и мойкой.

– Так что? – спросил мужчина. – Стоит взять аристон?

1. Летнее солнцестояние

В «Європу» он устроился через полгода после открытия. К тому моменту супермаркет сменил корпоративные цвета с евросоюзовских – жёлтого и синего – на красный и белый, стандартные для магазинов быттехники в городе (кроме, пожалуй, салатного «Комфорта», но это отдельная история). С логотипа «Європы» исчезли звёздочки, а значок евро стал буквой «Є».

Улица Космонавта Добровольского, вернее её часть – от метро и до кольца – была настоящей уолл-стрит торговцев техникой. Здесь находились филиалы «Дома Электроники», «Аудио-Видео», «Цифрового центра» и «Мира бытовой техники». И пока ещё одиночки: «Холодильники & Co.», «Технократия». И «Європа». Не говоря уж про чепэшников – с десяток маленьких магазинчиков, как правило, узкоспециализированных – кондиционеры, телефоны, компьютеры. Впрочем, все они прятались или во дворах, или на примыкающих улицах – на Космонавта Добровольского висели лишь таблички-указатели: «Вход через арку», «20 метров», «За автомойкой».

У супермаркета «Європа», в отличие от других, занимавших полуподвалы и первые этажи жилых домов, было своё здание. Когда-то цех табачной фабрики, который новые владельцы – Бритиш-Американ Тобако или Филлип Моррис – почему-то не выкупили. Года три этот бывший цех стоял заброшенным, с выбитыми стеклами – выглядел особенно унылым на фоне отреставрированных корпусов табачки, обшитых сайдингом – пока его тоже не выкупили и не отремонтировали.

Несмотря на то, что супермаркет открылся всего полгода назад, «Європа» не была новичком на рынке. «Европейцы» торговали бытовой техникой в городе с середины девяностых – холодильники в ЦУМе, телевизоры и хай-фай в «Детском мире», компьютерный отдел на «Стоке». А потом все эти феодальные княжества решили объединить в одно, как Германскую империю в 1871 году.

Во сне у них были имена. Простые или странные, а иногда смешные.

Собеседование назначили на десять. «Игорь Ждан?» – спросил женский голос по телефону. «Да», – ответил Игорь. «Мы рассмотрели ваше резюме. Сможете подойти завтра?»

Отдел кадров был почему-то не в административной части супермаркета (там, где директора и менеджеры), а через дорогу, в гостинице, на пятом этаже – несколько комнатушек за металлической дверью с домофоном.

Гостиница совсем не выглядела гостиницей, ни снаружи, ни внутри. Скорее – какой-нибудь НИИ: фасад «под линейку», просторный, но невзрачный холл, гипсовый барельеф во всю стену – солнце-люди-поезда-трактора; лестница с широкими деревянными перилами, длинные коридоры и много-много белых дверей, к которым прибиты алюминиевые циферки. Сложно представить, что кто-нибудь когда-нибудь останавливался здесь на ночь – даже командировочные, приезжающие уж точно не за комфортом; всё равно, что ночевать на работе: «Одно место есть у проектировщиков, а вам постелем в бухгалтерии».

Менеджера по персоналу звали Оксана. Невысокая, чуть полноватая, с короткой стрижкой (боб или типа того), сдержанной улыбкой и блеском в глазах, как у массовика-затейника.

– Присаживайтесь, Игорь, – сказала она и, едва касаясь, провела карандашом по его резюме. – Институт, че-пэ, че-пэ… Опыта, я вижу, у вас нет, – Оксана постучала карандашом по столу.

– Я почти год проработал реализатором, – не согласился Ждан. Он старался вести себя так, как учили в журналах: не разваливаться на стуле, но и не облокачиваться на стол; смотреть на рекрутера, но не пялиться; уверенно отвечать на вопросы, не суетиться и не мямлить.

– Это – не тоже самое. Во-первых, «Європа» – весьма крупная компания. Здесь потребуется общаться не только с клиентами, но и с другими отделами, складом, доставкой, сервисом. Необходимо видеть задачи компании в целом, уметь действовать от лица всей фирмы. Во-вторых, – Оксана отложила резюме, – знание техники.

– Насколько я понимаю, – сказал Игорь, – время на изучение у меня будет.

А потом пошли вопросы, стандартные для любого собеседования, к которым обычно и готовишься, главное, чтоб ответы не звучали зазубренными и чужими. «Почему вы обратились именно в нашу компанию?», «Почему уволились с предыдущего места работы?», «Кем видите себя через полгода, год?», «Какие свои достижения считаете главными?»

«Расширяющаяся компания, – говорил Игорь. – Возможность карьерного роста. На прошлой работе этого не было. Старшим продавцом».

Беседа напомнила ему утренние новости – бизнес или деловые, которые отец прозвал «графики и диаграммы». «А как вы оцениваете перспективы региональных игроков именно в этом сегменте ритейла?» – спрашивала ведущая. «Учитывая общий тренд, – отвечал гость, – я не вижу поводов для оптимизма».

– Для вас принципиален рост? – спросила Оксана.

– Я бы сказал – развитие, – ответил Ждан.

– Реализация? Самореализация?

Оксана спросила про свободное время и хобби, что-то ещё, затем попросила нарисовать несуществующее животное. И дальше – про эту зверюшку. Как зовут? Добрый или злой? Есть ли друзья? Есть ли враги? Где живет? Куда идёт?

– В целом, – сказала Оксана, – я не против вашей кандидатуры. Если начальник о-бэ тоже одобрит, с завтрашнего дня начнётся стажировка… Олег Борисович сейчас на месте, дверь напротив.

«Главное о-бэ пройти, – сказал на днях Халин. – Оксанка – нормальная девчонка, а вот с о-бэ…» «Что за о-бэ?» – спросил Ждан. «Олег Борисыч. Отдел безопасности. Вот там попарят мозг».

Игорь постучал и приоткрыл дверь. Внутри был полумрак. Шторы на окнах задернуты, да и сам кабинет – коричневый ковер на полу, серые обои, дубовый стол… После комнаты Оксаны – белой, солнечной – казалось, здесь и вовсе – тьма кромешная.

– Входите, – сказал голос из темноты.

Игорь вошёл. Глаза быстро привыкли к освещению. На самом деле – не так и темно.

– Ждан? – Олег Борисович встал и одернул одну штору. Вторую оставил.

– Да, – ответил Игорь.

Окна выходили на запад, так что утром – никаких прямых лучей, но всё же стоявшие на столе часы, пресс-папье и статуэтки, подставки для ручек, визитницы – словно сжались. И весь кабинет будто бы насторожился – солнце здесь явно недолюбливали.

– Присаживайтесь, – начальнику о-бэ было за пятьдесят. Поседевший, но без залысин. На лбу – глубокая морщина. Густые брови. И взгляд как у старого лиса. – В армии служили?

– Нет, – сказал Игорь.

– А почему не служили?

Ждану нечасто доводилось разговаривать с людьми в погонах (пусть даже одетыми по-гражданке – бывшими, которых не бывает), и всякий раз у него либо спрашивали непонятно что, либо непонятно в чем пытались обвинить.

– Учился, – сказал Игорь, – в техникуме, потом в институте. Исполнилось двадцать пять – получил военник. Я в отдел кадров приносил все документы.

– Да-да, – сказал Олег Борисович, – я видел, – он вытащил из стола какую-то папку, открыл и стал перебирать бумажки. – Много заплатили?

– Кому? – не понял Ждан. – За что?

– В военкомате. За военный билет. Уж и не знаю кому.

– Исполнилось двадцать пять – сходил и получил. Я ещё в институте учился. Была отсрочка.

Олег Борисович вытянул из папки листик и протянул Игорю. Ксерокопия военника. Фотография, фамилия-имя-отчество, дата рождения, специальность, печати, подписи, с 2003-го – приказ такой-то – переведен в запас.

– Ну? – спросил Ждан.

– Написано: военкомат Московского района, а печать стоит Ленинского.

– А, – сообразил Игорь. – Их же объединили. Я получал уже в Ленинском, на Профсоюзной.

– Пусть это будет на вашей совести, – Олег Борисович забрал листик и отложил в сторону.

Идея с совестью Игорю совсем не понравилась.

– Можно позвонить им, – сказал он. – Пусть подтвердят, что в том году…

– Откуда вы знаете Халина? – перебил Олег Борисович.

– Учились вместе.

Начальник о-бэ улыбнулся – куда-то в сторону, будто кому-то третьему – и покачал головой.

– Учились – и не пошли в армию. Учились – и познакомились с Халиным.

Игорь пожал плечами. Что тут скажешь.

– Просто мы о вас ничего не знаем, – продолжил Олег Борисович. – Институт, а потом какие-то че-пэ… Кто вы? Что вы?.. Ладно, поверим Халину. И его рекомендациям.

Ага, подумал Ждан, пусть будет на его совести.

Задав ещё пару вопросов, теперь в духе Оксаны – почему ушли от чепэшника? кем хотите стать в «Європе»? – Олег Борисович написал на фирменном бланке: «Против зачисления Игоря Ждана не возражаю» – и поставил размашистую подпись.

«Спасибо. До свидания». Ждан почувствовал себя, как в институте после сдачи гэ-о – тоже отставному военному: в кабинет по одному, а там – кто играл с гэошником в шашки, кто мерялся силами на руках, кто отжимался на спор – слабо двадцать пять раз?.. Минут через пять – неважно победил ты или проиграл – подпись в зачётке; лица одногруппников, тех, кто ещё в очереди: «ну что?» – и стойкое ощущение идиотизма происходившего.

Игорь спустился на первый этаж, вышел на улицу. И только теперь, казалось, понял, что уже середина июля, что лето перевалило за экватор. Дальше – как велосипедист с горки – всё быстрей и быстрей: к сентябрю, дождям, в осень.

С прошлой работы Ждан уволился в конце мая, или, правильно сказал Олег Борисович, – просто ушёл, официального оформления не было – так что ни приказов, ни заявлений, ни отметок в трудовой. Сразу же стал звонить по объявлениям, ходить куда-то. Вроде бы – уйма свободного времени, жарища, красота – но лето для Игоря всё не наступало, он будто не мог найти ту самую дверь. Пока вдруг не оказалось, что она – обычная алюминиевая – вход-выход в гостинице.

Асфальт «дихав спекою», час-другой, и может быть, замелькают миражи, как на Е-105, когда едешь на море – словно лужи после дождя или просто разлитая вода.

Игорь подождал зелёный свет, перешёл через дорогу.

Халин курил у входа в «Європу». Униформа завотделом – серая рубашка, заправленная в чёрные штаны; блестящие на солнце туфли.

– Привет, Андрей, – сказал Ждан.

– Привет, Игорь-джан, – Халин посмотрел на листок. – О-би написал о-кей? – он усмехнулся своей шутке. – Поздравляю! Добро пожаловать в ритейл! – и пожал Игорю руку.

– Или всё же – рé-тейл?

– Я как-то специально рылся в сети, – сказал Андрей. – Кто как пишет. Кто ритейл, кто ретейл. И не просто на форумах – и в книжках, и в словарях. Хотя чаще всё-таки «ри», – он бросил окурок в урну. – Завтра к девяти давай. С того входа. Скажешь охране, что новенький, или пусть меня позовут… Кстати, возьми с собой туфли и чёрные штаны.

«Блин», – тут же подумал Игорь.

– Игорян, твою мать, – скажет Халин следующим утром. – А других туфлей не нашлось?

Ждан пришёл без пяти или даже без пятнадцати девять – с пакетом, в который сложил штаны и туфли. Попросил охрану позвать Андрея, зашёл с ним внутрь.

«Вообще, – сказал Халин, – без пятнадцати надо быть уже в зале. Так что прикидывай время, чтобы успеть переодеться и спуститься. Некоторые приходят чуть ли не к восьми, пьют кофе перед работой, общаются. Но тут уж смотри сам. Охрана начинает пускать где-то в полвосьмого».

Магазин открыли для посетителей. Внутрь сразу же вошли человек десять, ждавшие у дверей – молодёжь (все как один с банками колы); толстая женщина в шляпе, обмахивающаяся журналом; средних лет пара с детишками-близнецами; мужик в эмчээсовской форме – прошагали мимо камер хранения, стола проверки техники, касс, свернули перед инфо, прошли через калитки-турникеты, и растворились в супермаркете.

«Подожди пока здесь, – Халин поднял руку и покрутил пальцем. У спецназа этот жест означает „на позиции“. – Схожу нарою тебе футболку, а потом придумаем что-нибудь со шкафчиком».

Через неделю Игорь привыкнет к правильным названиям: зона входа, кассовая зона, предкассовая… Та же территория, где он ждал Андрея – от входа в магазин (открываются автоматически) и до входа в торговый зал (отвори калитку сам) – звалась зоной входа-выхода. Белая дверь между отделом проверки и обменкой вела в административную часть: к начальству, менеджерам, раздевалкам, столовке – «стафф онли».

Эмчээсник оплатил на кассе чайник, показал чек охраннику и подошёл на проверку к скучающим техникам. Один из них тут же подхватил коробку – открыл, вытянул гарантийный талон.

Халин вернулся минут через пять. «Держи, Игорь-джан, – сказал он и протянул мятую красную рубашку-поло на трёх пуговицах (все почему-то звали их футболками), – должен влезть. Идём». В отделе мелкой бытовой Андрей попросил девушку, стоявшую за гладильной доской и демонстрировавшую какой-то утюг с отпаривателем, прогладить поло: «Терани, плиз, пару раз». Девушка была одета не по форме – в серой юбке и белой блузке, да и бэйджик не как у всех – розовый. «Прома», – пояснил Халин.

Ждана подселили к Диме Сотнику. «Димон, Болоцкий ведь с тобой был в шкафчике?» «Да», – без особого энтузиазма ответил Дима. «Принимай тогда нового соседа».

Казалось, Сотника вытащили из комедии про укурков. «Йоу, – поздоровался он и, как-то хитро помотав рукой, хлопнул Игоря по ладони. – Как раз и ключи вторые остались».

«Не долго я один потусил», – сказал Дима уже на лестнице. И сразу спросил: «Про штрафы тебе рассказали?» «Нет», – сказал Ждан. «Небритость стоит два доллара, – Сотник шёл впереди, но постоянно оборачивался, – то же и прочая неопрятность – грязная футболка, штаны, нечищеные туфли, бардак на голове. Болтовня по мобильному, если докажут, что личная – пятерка, а то и выше. Ставь на вибро, чтобы никто звонка не слышал». – «Опоздания?» – «Там хитрая система. За первое – два, за второе – четыре, за третье – восемь… В конце месяца счетчик обнуляется, и опоздания снова начинаются с двух баксов. Прогул, к слову, стоит двадцать». – «Второй – сорок?» – «За второй в одном месяце, наверное, на фиг уволят». – «А что, прогуливают?» – «Вообще, прогул – это опоздание больше, чем на два часа… Болоцкий отгребал, – Дима легонько постучал кулаком по стене. – Ну и я тоже…»

Мужских раздевалок было три. «Нам в дальнюю», – Сотник вытянул из кармана ключи.

Два ряда красных шкафчиков и окно с видом на парковку. Дима открыл одну из дверок, перевесил рубашку на тремпель к джинсам, освободившийся протянул Игорю, затем провёл рукой по полке и достал вторые ключи.

«Кроме того, – сказал Сотник, – штрафуют за пыль на технике, ценники не на месте, невыставленный товар, непроведённую переоценку. Нельзя шататься по чужим отделам, собираться больше двух… Ладно, – Дима вынул ключ из замка, – переодевайся, закрой тут всё и в зал».

Игорь достал штаны – прежде надевал их лишь раз – на выпускной, для этого они и покупались. Хорошо, что не поправился с тех времен, а то пришлось бы вчера непонятно у кого одалживать деньги и бежать в магазин. С туфлями вышло хуже. Придя домой после собеседования, Ждан отыскал коробку с ними на антресолях (туфли тоже покупались на выпускной, правда, носились почаще, чем штаны) – протёр, померил – всё в порядке… Фух… И только утром заметил, что на одной подошве (левая-толчковая) – дырка; не просто трещинка, а дыра – большая и насквозь – будто мышь прогрызла. Хрен его знает, как не заметил с вечера. В конце концов – не кроссовки же обувать со штанами – Игорь нашёл другие: то ли туфли, то ли шлёпки – светло-коричневые, полуоткрытые, потёртые, но с целыми подошвами.

– Если кто из начальства увидит, – сказал Халин, – что у меня продавец в такой обуви – будут до завтра всем составом насиловать.

– В извращённой форме, – подсказал стоявший рядом продавец. Худой, высокий.

«Чижов Константин» – прочитал Ждан на бэйджике.

– Игорь-джан! – Андрей потоптался на месте, ещё раз поглядел на обувь Ждана. – Чёрные туфли, а не рыжие сандали.

Костя рассмеялся.

– Давай никому особо на глаза не попадайся… Так, – Халин шагнул в сторону, чтобы не загораживать Чижова, – это – Костян, это – Игорь.

«Очень приятно», «взаимно», пожали друг другу руки.

– Он будет тебя стажировать. Расскажет по технике, что тут вообще к чему – что можно, что нельзя. Как продавать. Короче, сделает из тебя настоящего джедая… Если всё пойдет нормально, недели через три переведём в продавцы – будешь бомбить на себя, зарабатывать бабки. А пока что – записываешь продажи на него, – Халин похлопал по карману, – оплачиваешь репетиторство.

Имена, как правило, исчезали первыми – отклеивались от лиц-фигур-силуэтов, будто этикетки от банки, если подержать её под струёй горячей воды. Точно были знакомы, но как зовут не вспомнишь… Впрочем, сейчас получилось иначе – и слава майтреи, – вряд ли кому хотелось вспоминать эту недовольную физиономию, зато имя – Мариэтта – отклеившись от человека, стало ещё одной штукой, которую можно забросить в стол – к приглашению на семинар, ключам от старого ящика, непригодившимся фотографиям три на четыре, и приехавшему с посудомойкой бейджику какого-то китайского рабочего.

Предстояло много чего выучить. И усвоить.

– Во-первых, – сказал Чижов, – технику продаж; во-вторых, саму технику – стиралки, холода, кондёры, водогрейки, встройку, – перечисляя, он загибал пальцы. – И в-третьих, основное, – поднял палец вверх, – даже основополагающее – стандарты – правила поведения.

Ждан усмехнулся.

– Кстати, не шучу. По ним придётся сдавать экзамен, целой комиссии.

Косая улыбка застыла на лице Игоря. До него как-то не хотела доходить мысль, что главное твоё качество, то, за что тебе собираются платить деньги, – это умение себя вести. Всё равно что в вузе на вступительных экзаменах у абитуриентов брали бы их школьные дневники и смотрели оценки за поведение: «Ага, в первой четверти тройка. О! Родителей вызывали!» Хорошо хоть, подумал Ждан, в отделе кадров не попросили сделать реверанс и разложить ложки-вилки по всем требованиям этикета. Или такое – для кандидатов в менеджеры?

От а-вэ (аудио-видео отдела) крупную бытовую отделяли двухэтажные ряды коробок – товарный запас стерео-центров – Альпы, за которыми Италия и Швейцария: невысокие стеллажи с плеерами и всякой мелочёвкой; и – телевизоры, телевизоры, телевизоры: во всю стену, как у Архитектора в «Перезагрузке», только настроенные на разные каналы – будто пятнами: вот пятно «М1» (три подряд, и два чуть выше), вот – «Перший» (один под другим), вот – какой-то спортивный… Звук, к счастью, включали только для «созревших» покупателей. И сразу же убирали.

«Для меня, – сказал Чижов, – другие отделы – как соседи по даче. Видишь их участки, знаешь кто где, заходишь иногда в гости… Но всё равно – понимаешь, что это не твоя территория. А вот это, – он показал на холодильники, – как бы твоя».

Центральный проход (Халин прозвал его «бульваром») тянулся через весь зал от турникетов к аудио-видео отделу, и делил магазин на две части: крупная бытовая – справа, мелкая и компьютерный – слева. Кроме того, у мелкой бытовой была такая себе Мелилья – стеллажи с пылесосами между стиралками и их товарным запасом. В компьютерном, через «дорогу» от стиралок, стояла «колба» – стеклянных киоск с мобильными телефонами.

«Первый месяц, – сказал Чижов, – пылесосы и микроволновки относились к нашему отделу. Эсвэчэ вот здесь были, где сейчас бойлеры. Потом это дело переиграли».

На мелкой бытовой работали одни девчонки, в компьютерном – пятьдесят на пятьдесят, на крупной и а-вэ – только парни. Игорь успел познакомиться со всем своим отделом – правда, сразу запомнил немногих: само собой, Костю; Сотника, который постоянно крутился у мобильников («Димон, ещё раз увижу, что встройка пустая, – выругался Андрей, – отгребёшь минус-десять»); и пожалуй, Сашу Олейникова – ответственного за стиральные машины. Благо все носили бэйджики – шпаргалку для новых коллег. К слову, сам Игорь оставался весь день безымянным.

Время от времени Костя отходил к клиентам, либо же они подходили: «мы вернулись», «мы надумали», «мы снова к вам». «Извини, – говорил он Ждану, – я немного поторгую».

Был среди таких снова-пришёл и один мужчина в бейсболке. «Здравствуйте», – сказал он Чижову. «Здравствуйте», – ответил Костя. Не сговариваясь, как старые знакомые, они двинули к холодильникам, в самый конец, двухметровым – стали о чём-то говорить или, казалось, даже спорить. Чижов открывал дверцу, вытаскивал то инструкцию, то гарантию – листал, показывал мужчине. Тот кивал, а потом вдруг не соглашался, тыкал в ценник, начинал что-то доказывать.

Освободился Чижов минут через сорок.

– Этот мозгоклюй, – сказал он, вытирая лоб, – ходит уже вторую неделю. Каждый день, будто на работу, – Игорю показалось, что Костя собирается плюнуть на пол.

– И чего хочет?

– Да нахрен, – отмахнулся Чижов, но почему-то всё же ответил. – Подобрали с ним холодильник. Занусси, двухкомпрессорный. Всё нормально – записал модель, сказал, что посоветуется дома – обычная, короче, история. Приходит на следующий день. Был, говорит, в «Холодильниках» – здесь, рядышком. И у них цена в два раза меньше… Хрен, конечно, занусси столько стоит. Ну да ладно, – Костя облокотился на терминал. – Отличная, говорю, цена – если на самом деле так, надо брать. А мужик начинает такой, вот только в наличии сейчас нету. Я ему, – Костя растопырил пальцы и постучал по столу, как Альф, – к со-жа-ле-ни-ю. Что я-то могу сделать? Он – да-да – и уходит… На следующий день – смотрю – знакомые лица! Трётся чего-то возле холодильника. Подхожу. Здрасьте – здрасьте. Какой у него, спрашивает, класс энергопотребления? Класс А. Он такой: а я слышал, что у всех с двумя компрессорами – класс B. Достаю евролинейку, показываю. Снова задумался… И так каждый день. То страна-производитель, то гарантия, то марки компрессоров. И по любому поводу – он слышал, – Чижов изобразил кавычки, – что-то другое. Причём явно хуже, чем оно есть. Сегодня вот хладогент обсуждали. Фреон, его словами. Видел, как я холодильник отодвигал, показывал на компрессорах маркировку? В конце концов, когда крыть уже было нечем, мужик сказал, что мы его зверски наёбываем. И ушёл. Кстати, постоянно так говорит. Вы – мошенники, жулики…