Європа

– Нет, – сказал Игорь.

– Тогда держи, – Чижов вынул из кармана синий брелок с логотипом индезита. – Двухметровая. Полезная вещь, так что прицепи на пояс и таскай, – он задрал край поло, на шлёвке брюк висела жёлтая рулетка занусси. – А то часто бывает, мол, что вы мне впариваете, куда его в полметровую нишу? Или вдруг захочешь доказать кому-то, что у тебя длиннее.

Со стороны холодильников на стиралки зашёл Олейников. Видимо, разборки в первом закончились и для него – отделался малой кровью, раз уж не переоделся, да и выглядел он не то чтобы расстроенным или подавленным.

– Идём, Игорян, пока время есть, поучим водогрейки с кондёрами, – сказал Чижов. И громче, для Олейникова: – Саша, присмотри за стиралками.

– А ты, Костя, думаешь, для чего я сюда пришёл? – крикнул Олейников в ответ.

Тепло-холод оказались сплошь формулами – физикой, математикой: то, что говорил покупатель, надо было подставлять вместо иксов и игриков и высчитывать результат. Тут не отделаешься «уверенным средним классом» и «популярной моделью» – хотя, конечно же, было и то, и другое; но начиналось всё с рассчётов.

– Для охлаждения десяти квадратных метров требуется один киловатт. Это при стандартных потолках, два восемьдесят – три. Далее, считаем быттехнику – каждая фигня, находящаяся в помещении, будь то компьютер, телевизор, ксерокс, факс и так далее – ноль-три киловатта; плюс – каждый человек по ноль-один киловатта. Суммируем это дело и получаем необходимую мощность.

– Их по мощностям и расставляют?

– Да. Есть такая штука – бэ-тэ-ю, бритиш термал юнит. Слышал, нет – семёрка, девятка? Так вот это оно: семёрка – это семь тысяч бэ-тэ-ю, девятка – девять, ну и так далее. Один киловатт примерно три четыреста бэ-тэ-ю. Можно просто делить на ноль-три. То есть, насчитал, например, два с половиной киловатта, делишь – получается восемь с копейками; ближайшая мощность – девятка.

Игорь вспомнил, как несколько лет назад ездил с друзьями в Москву, и кто-то из компании предложил быстрый способ пересчитывать рубли на гривны (курс был тогда five to one): «на пять делить в уме не шибко приятно, так что лучше сперва умножить рубли на два, а затем разделить на десять». «Мудрёная схема», – возразила одна девчока. «А чего тут мудрёного? Умножить на два? Допустим, двести тридцать рублей. Умножаем, получается четыреста шестьдесят. Делим на десять, в смысле просто откидываем ноль – получается сорок шесть гривен. Делов-то!» Считать так было действительно удобно, только, как вскоре выяснилось, бессмысленно: тысяча рублей в Москве – совсем не то, что двести гривен в Харькове, что бы ни утверждали обменники.

Ждан быстро приловчился рассчитывать в уме и мощности кондиционеров.

– Офис три на четыре метра, – сказал Чижов, – сторона не солнечная. Два компа, копировальная машина и двое сотрудников. Какой нужен кондёр?

– Двенадцать квадратов… Один и два, – прикинул Игорь, глядя в пол. – Два компьютера с ксероксом, три по ноль-три – ноль-девять… Два сотрудника – ноль-два. Итого, один и два плюс ноль-девять, плюс ноль-два – значит, две целых три десятых киловатта… Получается, чуть больше семи. Восьмерка, есть такое?

– Восьмёрок нет, но тут подойдёт семёрка. Как бы впритык. А вот при тех же параметрах и солнечной стороне будет уже девятка.

– По статистике микроволновки и кондиционеры ломаются реже всего.

Часов в шесть Ждан вернулся на стиралки.

– Ну что, стажёр, – спросил Олейников, – ты теперь спец по климатической технике?

– Не то чтобы… Но кое-что усвоил.

– И чем отличается кондиционер от холодильника?

По Сашиному лицу было сложно понять: шутка ли это, издёвка или действительно вопрос на знание техники. Впрочем, вопрос был не таким и странным – с одной стороны, у холодóв и кондёров много общего (компрессор, хладагент, испаритель, конденсатор); с другой – они не близнецы, так что все эти «найди десять отличий» – никакая не головоломка.

– Принцип одинаков: хладагент испаряется и поглощает тепло, которое передаётся на теплообменник. Только у кондиционера вместо холодильной камеры – комната, а тепло выводится на улицу.

– Да-да, – закивал Олейников, – именно так.

И снова было непонятно – дурачился он или серьёзно.

– Слушай, – решил спросить Ждан, – а что всё утро за фигня происходила?

– На хрен, – отмахнулся Саша. – Лучше и не вспоминай.

– Гостайна, блин… – тихо сказал Игорь, словно обиделся. И тут же сообразил как разговорить Олейникова: – Чижов вот тоже толком ничего не объяснил.

– А что Чижов? Знай себе стрелки переводит. И начальником прикидывается… Хотя он и впрямь не при делах. Это Болоцкий начудил, решил что самый хитрожопый. Ну и Шевелю – отдельное спасибо, знал обо всём, а ничего не предпринял. Мог бы мозги Болоцкому вправить, или в тыкву дать. Да что угодно! Тому же Халину сообщить, в конце концов.

«Я завтра выходной, – сказал Чижов, – поэтому…» – «Я тоже», – перебил Ждан.

«Сегодня рынок бытовой техники большой Европы поделен так: лидирует концерн Bosch-Siemens – 16,3%, Indesit Company занимает 13,8%, Electrolux – 12,3%, 9,1% у Whirlpool и 6,7% у Arcelik», – рассказал Витторио Мерлони в интервью газете «Ведомости».

«Однако, – добавил он, – если взять показатели по отдельно стоящей технике, то доли распределены иначе: Indesit Company – 15,4%, Bosch-Siemens – 13,2%, Electrolux – 11,3%, Arcelik – 9,2%, Whirlpool – 7,9%».

После выходного всё выстроилось в систему. Получилось как с заучиванием стиха; давно, в школе – читаешь-перечитываешь, ходишь по комнате, бубня его себе под нос; кажется, эти «добробут народний» и «сонце над трупами» уже мерещатся повсюду, а всё равно – какое-нибудь словечко да выпадет: что там, блин, дальше? Но стоит отвлечься, а лучше лечь поспать, и вдруг – о, чудо! – «от зубов отскакивает», как и требовала училка; каждое слово на своём месте, отныне и вовек.

Или как с картой мира, которая лет пять провисела в комнате у Игоря. Подарок отца к первому сентября – политическая, большая – для первоклассника и вовсе огромная. Почти сразу они придумали игру: отец загадывал какую-нибудь страну, а Игорь старался побыстрее её отыскать. Сперва приходилось читать название за названием, какой континент перед глазами – с того и начинаешь; затем, когда Игорь запомнил, что Алжир – это Северная Африка, Корея – Дальний Восток, Новая Зеландия – возле Австралии; даже страны-цифры, слишком маленькие чтобы вместить название на карте, и те без труда вспоминались; игру усложнили – стали искать города. Но и с городами через месяц-другой стало неинтересно: не игра, а будто повторение давно выученного, одного и того же.

Холодильники для Ждана перестали быть просто холодильниками, как и стиралки, как и кондёры с обогревателями и водогрейками. Чудеса классификации – ярлыки-наклейки (габариты, мощность, новизна, функциональность, безопасность, экономичность, надёжность) – и близнецы уже не близнецы: «Здесь гарантия два года, а здесь – три года бесплатного сервиса». Чуть проще пафосного «разделяй и властвуй»: выбирай и продавай. «Нам нужен город, – скажут покупатели, – заграницей, но чтоб недалеко сюда к родственникам было ездить… Красивый, интересный, со старыми центром… Уютный и не особо шумный, но чтоб не задворки… И пиво чтобы хорошее там делали». «Рекомендую Прагу или Будапешт», – ответит Ждан.

– Гля, – заржал он, – имечко как раз для коммерческого директора: Маржá, – он ткнул пальцем в подпись: «Mrs. Marja Karisalmi».

– Давай-ка, Игорь-джан, побудь до обеда на встройке, – сказал Халин, едва Ждан спустился в зал. – В смысле, сейчас иди протирай стиралки, а как магазин откроется – бегом на встройку, поможешь выставить чего надо и вообще прикроешь. Заодно Димон тебе по технике подрасскажет.

– Деньги – это всегда то, что сейчас. Либо есть, либо нету. Всякие же – «были деньги», «будут деньги» – ни о чём и ни к чему…

– Вот и подкрепление! – обрадовался Сотник. – Как раз подсобишь мне с духовками.

В отличие от других «техник» кэ-бэ-тэ, для встройки использовались не просто поддоны, а специальное торговое оборудование: тумбы для духовых шкафов, длинные столешницы с вырезами под варочные поверхности, крепления для вытяжек. И вообще встройка выглядела не очередной областью-районом, а автономией – с особым статусом и особыми полномочиями; как Ждан узнает чуть позже, встройкой даже занимается отдельный менеджер.

– Ты с этой темой совсем не сталкивался? – спросил Димон, когда они выставили ардо с аристоном (заткнули дыры) и отнесли упаковку на склад.

– Нет, – сказал Игорь. Ещё один бонус для не-продавца, помимо уходов с отдела, чтобы поучить-почитать: можно без зазрений совести говорить «нет» и «не знаю».

– И ладно, ничего здесь сложного. Короче, смотри: верхушки бывают газовые и электрические. Тут понятно – что дома подведено, то и подходит. С духовками чуть сложнее – там в любом случае лучше электрическая. Потом расскажу… Обычно у поверхности четыре конфорки, бывают на две, «домино» называются, но это реже. Материал, видишь, разный…

Поначалу Ждан следил, куда Сотник тычет пальцем, пока не понял, что эти движения «от фонаря»: «нержавейка» не совпадала с нержавейкой. Как и «эмаль» с эмалью. Как и «стекло».

– Белая эмаль, – продолжил Дима, – проще всего в уходе, взял и протёр; зато на нержавейке не так заметны сколы, если вдруг чего. Стекло – красивое, но самое капризное.

Сотник будто просматривал (по диагонали) какой-то учебник, иногда зачитывая выделенное жирным шрифтом: «жи-ши пиши с и; имена собственные с большой буквы; и не заморачивайся». Что и обещал Халин – подрасскажет.

– Тут всё нарисовано. Полоска сверху – значит верхний нагрев, снизу – нижний, такое типа пламя – гриль, вентилятор – конвекция… Что ещё? Бывает автоматическая чистка, двух видов – пиролитическая и каталитическая. При пиролизе духовка разогревается до зверской температуры, и весь жир, вся грязь – тупо выжигаются, – Дима вынул из кармана телефон, не глядя вытер экран о штаны и спрятал обратно. – Одни, правда, приходили жаловались, что вонь при этом ужасная. Вытяжка на тысячу – и та не помогла, целый день потом проветривали… А вот каталитическая – это такие пластины, – он приоткрыл дверцу и зачем-то шагнул в сторону. – Здесь, например.

Ждан присел рядом с духовкой, не закрывая её от возможных зрителей – не так, как присаживаются, чтобы заглянуть, что там с пирогами-пирожками – скорее, как хозяюшки в журналах: чтобы было видно и её, и печку, и что на противнях. Как и должен продавец – в пол-оборота, не загораживая технику – не противник покупателя, а соучастник.

– По бокам, – сказал Сотник, – шершавая такая поверхность.

Игорь провёл по стенкам рукой. Действительно, на ощупь будто точильный камень или «шуба».

Сотник говорил что-то ещё и ещё, но Ждан не вслушивался – рассматривал направлющие; решётки, завернутые в клеёнку с пузырьками (парочку с удовольствием раздавил); вéртел с хитрым креплением. Игорь словно надел капюшон, как в институте, курсе на втором, когда пошла поголовная мода на «кенгурятни» – некоторые девчонки, и те носили – накинешь капюшон на голову, и весь мир сожмётся до маленького экранчика – дюймов семнадцать, не больше.

И вдруг Димины слова прозвучали громко и отчётливо, с какой-то новой интонацией.

– Торговля – это удача, – сказал он.

– Что? – переспросил Игорь, хотя и расслышал. Повернулся, глянул на Сотника.

Тот опирался на столешницу и клацал большими пальцами по телефонным кнопкам – скорее всего играл, вряд ли с такой скоростью получится набирать эсэмэску или рыться в настройках.

– Удача, удача, – повторил Дима, не отрываясь от экрана. – Что ж ещё?

Ждан пожал плечами. Несложно было представить комментарий Чижова, усмешку-насмешку: «У Сотника всё наудачу – отгрёб штраф, значит неповезло – а не потому что нехрен опаздывать или тусить непонятно где. И с продажами та же песня, пофигу все правила и работы с возражениями – ну не купили, ну не захотели, ну не повезло». Или Олейникова: «Если не знаешь технику, удача не поможет. Продашь что-то – а толку? – через день-два люди поймут, что ты им впарил – и вернут всё назад». Или Халина: «Да-да, бля. И у всех, кто с нормальными выторгами из месяца в месяц – просто карма хорошая! И Шквырю просто повезло, что он – директор! И мне, что я – завотделом! Всем везёт, один Димон-бедняжка страдает!»

Из школьно-советских времён: «Подчиним стихию науке! Заставим природу работать на благо человека!» Подчиним удачу знанию техники, правилам продаж, стандартам поведения.

Однажды Игорь пил пиво с товарищем, который только что остался без работы: упразнили весь отдел – до свидания, спасибо, извините, финансовые сложности – в общем-то, «ничего личного». «Что поделаешь, – сказал Ждан. – Не судьба». «Нет, – возразил товарищ, – это я где-то ошибся». «А что ты мог сделать не так?» – искренне удивился Ждан.

Ведь сколько раз бывало – следуешь инструкции, всё как и раньше – а почему-то не выходит: субтитры не запускаются, кран протекает, подошва не держится… Не судьба? Или, если речь о правилах, – исключения. Сотника же с его торговлей-удачей можно было назвать «ловцом исключений». Поле, конечно, заведомо меньше, зато – почти без усилий.

– Пойду тресну чаю, – сказал Дима; он уже убрал телефон – то ли наигрался, то ли гейм-овер (не повезло?). – Ты только встройку не бросай. Захочешь сбежать – найди кого-нибудь на подмену… Кстати, каталоги полистай. В тумбочке лежат. Лишним не будет.

Игорь кивнул. Сотник отдал ему честь (по-киношному – приложил два пальца к виску) и, начитывая: «тресну чáйку, тресну чайкý, чáйку, чáйку, чайкý», зашагал к кассам. Работала почему-то только первая, даже очередь успела образоваться, все с мелкой бытовой: утюг, фен, чайник.

Каталоги Ждан нашёл не сразу – они были завалены тюбиками, флакончиками, тряпками, коробочками с какими-то винтами – будто спрятаны, хотя скорее всего ими просто пользовались реже, чем всей этой мелочёвкой. Бош, горенье, электролюкс – куда толще и тяжелее тех брошюрок по стиралкам и холодильникам, которые Игорь смотрел до этого; а ещё – все на английском. Желание читать сразу же пропало – и держать неудобно, и понятно в лучшем случае через слово. Минут пять Игорь поразглядывал картинки, а затем сунул каталоги обратно в тумбочку.

Встройка была уютней других провинций-техник кэ-бэ-тэ – и дело не в её «кухонности» (тут как раз промах – никаких таких мыслей о яблочных шарлотках и жареной картошке при виде варочных поверхностей не возникало), а в самой компановке: высокие стеллажи – один ряд, второй – отгораживали от магазинных просторов – пусть и не глухая стена (как на авэшном хай-фае), но всё-таки граница. Да и цвета – если другая крупная бытовая, за редким исключением, была белой, то на встройке (чёрная, серебристая) исполнение «white» казалось чем-то необычным.

За стеллажами с духовками и панелями («встройка встройка», как выразился Сотник) шли отдельностоящие плиты. Их тоже относили ко встройке, хотя они никуда и не встраивались. Ряд белых (предатели), ряд – серебристых, коричневых и чёрных. Про эту технику Дима успел рассказать совсем немного. «Бывают полностью электрические, – сказал он, – полностью газовые, и комбинированные: газовый верх и электрическая духовка. Вдруг сомневаешься – открой да посмотри. Функции все нарисованы, такие же значки: гриль, конвекция, подсветка… Один в один».

Плиты стояли на поддонах – так же, как стиралки или кондиционеры. Игорь пощёкал ручками, понажимал пьезорозжиги, на гефесте случайно завёл таймер – повернул минут на двадцать, а назад, против часовой стрелки, уже никак; позаглядывал внутрь духовок – где газовые горелки, где тэны. Погуляв немного, он остановился возле комбинированной горенье – решил, что она самая функциональная, навороченная (даже номер «блатной» – три семёрки) – и достал инструкцию.

Всё вокруг сверкало – и метал, и эмаль, и стекло, – пришлось покрутиться, поймать положение, чтобы отражения-отблески не били по глазам, не мешали читать. За полтора часа, проведённые на «встройке встройке», Ждан успел отвыкнуть от всей этой яркости; да и разговоры, музыка, объявления тоже звучали теперь настойчивей и громче, чем обычно.

Треть инструкции занимали таблицы: «изделия из теста», «мясные блюда», «консервирование». Если ростбиф, то второй уровень, верхний-нижний нагрев и двести тридцать градусов; если песочное печенье, то третий и сто шестьдесят. А ещё были советы: «кастрюли и сковородки по возможности закрывайте соответствующей крышкой», «проверьте рецепт» и «в следующий раз используйте меньше жидкости». Игорь захотел отыскать какое-нибудь «запрещается сушить кошек в духовке» – просмотрел все «внимание» и «важно», – но без толку.

«Одни люди, – сказал он, – помогают заработать деньги, которые ты потратишь на других людей. Такой вот круговорот: человек – деньги – человек-штрих».

Покупатели будто игнорировали встройку – даже те редкие гости, что сворачивали сюда, тут же вроде как извинялись – ой, простите, ошиблись дверью – и исчезали. Или, не задерживаясь, проходили к холодильникам.

Игорь листал инструкции и гарантийки – казалось, забыв, что главная задача продавца – продавать (для стажёра, соответственно, учиться продавать), – и уже не высматривал, а не зашёл ли кто-нибудь на встройку, не нужна ли кому-нибудь помощь.

Увлёкшись техникой, Ждан пропустил покупательницу. Сперва она остановилась возле недорогих газовых плит (белых отечественных), затем обошла ряд и взяла в руку ценник с электрической серебристой, совсем рядом с Игорем, буквально в двух шагах… Покупательница заговорила первой.

– Здравствуйте, молодой человек, – сказала она.

Так всегда начинала разговор одна отцовская знакомая («папина тётя» – Оля или Марина). Каждый раз, придя в гости, обязательно заглядывала в Игореву комнату.

– Добрый день, – ответил Ждан и бросил гарантийный талон на противень.

(Восьмилетний Игорь закрыл альбом, отложил карандаш.)

– Вы мне подскажете по плитам?

(«А можно посмотреть, что ты нарисовал?» – попросила тётя Оля-Марина.)

– Конечно, – ответил Ждан. – Вас, как я понимаю, интересуют отдельностоящие?

– Да, – покупательница вернула ценник на место. – Размерами, как эта – пятьдесят сантиметров на шестьдесят.

– Электрическая? – уточнил, вернее, попробовал угадать Игорь.

– У меня вообще-то газ, так что – верх пусть будет газовым. А вот насчёт духовки… Наверное, лучше вариант, когда электрическая. Как вы считаете?

– Лучше, – согласился он. – Можно точно выставить температуру. Продукты горения не попадут на ваши… – Игорь замолчал, подумал, что получается «масло маслянное».

– Продукты?

– Продукты. Да и функций у электрических духовок обычно побольше, чем у газовых.

Они будто прогоняли сцену перед спектаклем или съёмкой – всё выучено, всё отрепетировано. Заминки лишь те, что в сценарии. И никаких импровизаций.

– Мне рекомендовали индезит. Неплохие плиты, и не очень дорогие.

(«Твой папа говорил, что ты хорошо рисуешь самолёты»).

– Уверенный средний класс, – сказал Ждан. – И соотношение цены с качеством – оптимальное. Если белые, то вот две модели: индезит, верх – газовый, духовки – электрические, – плиты нашлись сами собой – раз, и те, что надо – словно не он подвел покупательницу к ним, а она – его.

– Кухня у меня светлая, холодильник белый, машинку тоже планирую белую, так что подходит.

– Кроме того, белая проще в уходе. На нержавейке – хочешь, не хочешь – остаются какие-то следы, отпечатки пальцев. Каждое утро протираем поверхности, а всё равно – посмотрите.

«Скорей всего, – подумал Игорь, – она тоже работает в сфере услуг. В каком-нибудь агентстве или бюро – там, где постоянно приходится общаться с людьми. Но точно не в совково-государственном: „куда вы прёте, у нас обед!“ Пиар, недвижимость, туризм? Или же курсы-треннинги». Слишком всё было правильно: вопросы, построение предложений, поставленный голос. И то, как она стояла – в полоборота к плитам; и то, как она смотрела – прямо в глаза, отводя взгляд, лишь когда того требовала ситуация: взгляните, видите, здесь. Просто подбирая себе технику, даже обойдя с десяток салонов и супермаркетов, таких навыков не нагуляешь.

И одежда: бежевое хлопковое платье (длиной по колено, рукав до локтя) с погончиками и карманами; на шее – платочек в горошек; на плече – сумочка с неширокими ручками. Минимум макияжа, серебряные серьги-гвоздики в ушах… Хотя это уже вопрос личного вкуса.

Вдруг зазвенел будильник, громко и противно – будь помещение поменьше, а потолки пониже, он смог бы разбудить и бодрствующего: «вся наша жизнь лишь сновиденье, и сновиденья также сон». «Гефест», – вспомнил Ждан.

«Тренерша-агентша» покосилась на рассердившуюся плиту – не вздрогнув и не удивившись, – как бы намекая Игорю, что не проблема, сбегай вытащи свою курицу, пока не сгорела, я подожду.

– Кто-то хулиганит, – улыбнулся он. – Заводят таймеры, бывает иногда.

Покупательница кивнула. Игорю показалось, что сочувственно-понимающе.

Он снял крышечки с конфорок – правой рукой с одной плиты, левой с другой. Разрядник электророзжига, термопара – и там, и там.

– Верх у них одинаковый, – сказал Ждан, – в обоих моделях и авторозжиг, и газ-контроль, – он ткнул мизинцем в миниатюрный белый бочонок, затем в металлический штырёк, и накрыл конфорки крышками. – Горелки здесь есть маленькие, средние и большие, – говоря это, Игорь быстро пробежал глазами по значкам регуляторов духовок; и к счастью, сразу же заметил отличие. – Разница в функциях духовки. В этой модели есть конвекция, а здесь – нету. Конвекция – это обдув горячим воздухом, равномерный – хорошо, например, для выпечки.

Игорь присел и открыл дверцу, покупательница присела рядом.

– А эти резинки, – она провела ладонью по уплотнителям, – они надёжные? Я слышала, что трескаются при большой температуре или даже лопаются со временем…

(«А крылья не слишком короткие? – спросила „папина тётя“. – Сможет с такими взлететь?»)

– Скажем так, плита рассчитана на десять лет ежедневной эксплуатации, – рекомендуемый срок для индезитовских плит Ждан не знал, озвучил тот, что для стиралок, – следовательно, и все комплектующие, каждая деталь разрабатываются так, чтобы честно отработать эти годы. В том числе и уплотнители. Они рассчитаны на большие температуры. Переживать не стоит.

(«Я срисовывал из журнала, – ответил Игорь. – С фотографии. Это же экраноплан». )

«В инструкции есть рекомендации по чистке». «По противням – стандартный набор». «Год гарантии, фирменные центры указаны в талоне».

– Крышку, как я понимаю, вы просто забыли прикрутить?

До этого Ждан и не обратил внимания, что у одного из индезитов есть верхняя крышка (поднятая словно забрало рыцарского шлема), а у второго – нет.

– Эта модель идёт без неё, – сказал он, не задумываясь.

Привычка с чепэшных времён: когда не уверен, лучше сказать «нет», про что угодно – крепления, шурупы, батарейки, дюпели. Окажутся в комплекте, будет бонус – вряд ли кто возмутится: «я не платил за них, но вы мне всё равно подсунули!» А вот если наоборот – обязательно наслушаешься всяких: «вы говорили, вы обещали, вы обманули»; некоторые были готовы потратить пять-шесть гривен на проезд (не говоря уже про время), лишь бы вытребовать пакетик с копеешными гвоздями.

Игорь переписал с ценника название плиты с конвекцией.

– Вот, возьмите. Будут вопросы – обращайтесь.

– Спасибо, – она спрятала визитку в сумочку и улыбнулась. – Всего доброго.

(«До свидания, Игорюша». – «До свидания». )

– Там были полезные энзимы, а тут очень вредные.

Ты можешь испачкаться краской, или захохотать во время каких-нибудь разборов-нагоняев, или опрокинуть пепельницу – всего раз, случайно – и отпечататься именно таким в чьей-то памяти, как на фотографии: «Этот, что ли? Который спит на ходу?» Для кого-то – единственно возможным тобой: fool for a second, fool for a life time.

Однажды Игорь раскраснелся, слушая подвыпившую мадам на дне рождения кого-то из взрослых (ей было лет тридцать пять, ему – пятнадцать или шестнадцать). «А утром во дворе бабки на меня смотрели и думали: „Где эта пизда шлялась?“ – рассказывала она, подливая сама себе вино. – Банты болтаются, выпускное платье мятое, как из жопы; спину всю в траве вымазала»… Или когда корчил рожи и показывал средний палец своему отражению, не заметив сразу, что в холле есть кто-то ещё… Эти жданы, наверное, так и живут на чердаках и антресолях среди прочего забытого и полузабытого – и теми ожидавшими, и той шлявшейся – где-то там, куда доберёшься лишь под гипнозом.

Впрочем, не обязательно краснеть. Как-то Ждан с лёгкостью (аж сам удивился) ответил искавшим sloboda bank иностранцам: «stay on the road, the last house on the right». Ответь так же лихо ещё десятку заблудившихся туристов (останься в их памяти собою-знающим-английский) и поверишь в то, что твой иглиш «очень даже ничего» – будто каждое их «thank you» – это письмо-рекомендация: «Гляньте, у меня тут целая папка».