Пепел и рабство
Лес пылал.
Деревья, которые она знала с детства, гнулись и рушились в языках алого пламени. Вой, крики, хрипящие стоны раненых – все смешалось в адской симфонии, пока чужаки вырезали деревню эльфов.
Айлин стояла в ужасе, вцепившись маленькими пальцами в платье матери. Ее сердце бешено колотилось, в глазах жгло от дыма, а в ушах стояли невыносимые вопли.
– Беги, Айлин! – крикнул отец, выхватывая лук и вставая между ней и солдатами в железных доспехах.
Но куда бежать? Кругом были враги. Люди, вооруженные мечами и факелами, с ухмылками и алчными взглядами, убивали ее народ.
Сталь сверкнула в воздухе – и отец упал.
Мать вскрикнула, бросившись к нему, но один из солдат схватил ее за волосы и резко дернул назад.
– Хорошенькая, – сказал он, глядя на Айлин. – Жаль, что старая.
Лезвие сверкнуло снова. Кровь брызнула на землю, смешиваясь с грязью.
Мать рухнула рядом с отцом, ее широко распахнутые глаза больше ничего не видели.
Айлин закричала.
Она била кулачками, пыталась вырваться, но чьи-то сильные руки схватили ее, подняли в воздух и потащили прочь.
Она не знала, как долго длилась дорога. Время стерлось, превратилось в кошмар, где ночь сменялась днем, а дни – мучением.
Ее продали.
Бордель в людском городе вонял потом, вином и гнилью.
Сначала она мыла полы, убирала грязные простыни и прислуживала женщинам, чьи губы были искусственно подкрашены, а глаза скрывали пустоту.
Она росла, превращаясь из грязной маленькой девочки в юную эльфийку с длинными серебристыми волосами и большими глазами.
Когда ей исполнилось восемнадцать, хозяйка борделя просто кивнула.
– Пора.
Айлин знала, что это значит.
Теперь она не просто убирала комнаты. Теперь она ждала в них гостей.
Она не получала золота, не имела выбора.
Только хлеб.
Только крохи.
Только страх.
Но она клялась: однажды она сбежит.
И тогда люди заплатят за все.
Внешне бордель напоминал богатый особняк. Роскошный фасад с узорными колоннами, витражные окна, теплый свет фонарей, разгоняющих ночную тьму. Он был построен в самом центре города, среди трактиров, игорных домов и лавок ростовщиков. Любой путник, заходя в город, сразу же замечал вывеску с выгравированным золотыми буквами названием: «Сладкий шёпот».
Но стоило пересечь его порог, как позолота рассыпалась, обнажая гниль.