ХАИ – как это было

Глава 3. Первая поездка в Харьков

Мы шли с Ирой, держась за руки, и я ей рассказывал о планах на поступление в ХАИ:

– Завтра пойду в кассы покупать билеты на поезд. Батя мне выделил целых 50 рублей! –

моя подруга округлила в удивлении глаза, и восхищённо покачала головой. – Так что на всё хватит. Ты завтра будешь утром свободна, часиков в 10?

– Буду.

– Тогда в 10 встречаемся во дворе!

Ира кивнула. Она была какая-то молчаливая и загадочная, как окутанная туманом глубоких размышлений. Я почувствовал, что она начинает грустить.

– Ты не волнуйся, я быстро вернусь. Делов-то – отдать документы. За день точно справлюсь.

Девушка кивнула, соглашаясь, но осталась такой же «туманной».

Сейчас я понимаю, что она думала о нашем будущем. А для меня тогдашнего впереди было ещё море времени! До начала учёбы в институте оставалось ещё целых семь недель! Это казалось огромным запасом. И всё это время мы могли провести вместе, на каникулах, без школы и кружков.

Когда наше «детское время» вышло, я проводил Иру до дверей её квартиры на третьем этаже. Мы нежно поцеловались в тёмном, как всегда подъезде. Немного постояли, обнявшись. Потом она решительно отодвинулась,

– Пора! А то мне попадёт, и завтра не отпустят так поздно.

Я покивал,

– Конечно. Иди.

Едва различимый силуэт возле двери пошуршал ключами, замок щёлкнул, и распахнулся яркий прямоугольный «портал», ослепив меня на мгновение светом. Из сияния выглянула мама подруги, мы друг другу кивнули, и «портал» закрылся, оставив меня одного в кромешной темноте. Я немного постоял, пока глаза начали хоть что-то различать. В окна на лестнице просачивался свет уличных фонарей и доносились громкие серенады сверчков. Касаясь кончиками пальцев стены, я не спеша начал спускаться по ступеням.

Утром мы вышли из своих первого и второго подъездов одновременно. Радостно помахали друг другу, и, встретившись, взялись за руки, как в детском садике. Обниматься днём при всех, а тем более целоваться – было стыдно и неприлично.

Я впервые в жизни покупал билет на поезд. И впервые оказался в этих кассах на площади. Ира – тоже. Всё было в новинку, непонятным.

Найдя свободное окошко кассы, я попросил плацкартный билет на завтра в Харьков, и на послезавтра из Харькова. Решил, что если придётся задержаться, я его просто поменяю на другое число. Чтобы не рисковать. Мама предупредила, что летом бывает нехватка билетов, особенно в сторону моря.

Мне повезло, билеты были. Расплатившись большой зелёной купюрой и получив два бумажных прямоугольника и кучу денег на сдачу, я отдал один билет проверять Ире, а второй рассматривал сам. Не сразу, переспрашивая и подсказывая друг другу, мы разобрались со всем, что было напечатано в билете и убедились, что всё правильно. Два билета мне обошлись в 12 рублей 40 копеек. Сдача – 37 рублей 60 копеек. Плюс, у меня ещё осталось три рубля от подаренных денег на день рождения, всего – 40 рублей. Да я богач!!!

Я предвкушающе улыбнулся и посмотрел на подругу,

– По мороженному?!

Она радостно кивнула,

– Да!

Идя в сторону дома, мы с наслаждением слизывали таящую на жарком солнце холодную сладко-молочную прелесть. Я вслух размышлял,

– Я буду тебе писать, обо всём, что у меня будет происходить. Каждый день. Буду звонить. Так что, скучать не будем. На каникулах я буду приезжать домой, и мы снова будем вместе, – Ира кивала, улыбаясь.

У неё вокруг рта появилась белая полоска растаявшего мороженного. Это было очень мило и забавно.

Я на неё смешливо-требовательно посмотрел,

– Ты же мне тоже будешь писать?!

– Конечно! – и она на мгновение прижалась ко мне, положив голову мне на плечо.

И вдруг я сказал:

– Ира, а вот если бы я не уезжал учиться, и мы были постарше, ты бы вышла за меня замуж?

Она на секунду задумалась, улыбнулась каким-то своим потаённым мыслям и кивнула,

– Да. Вышла бы, – немного помолчала, явно собираясь что-то ещё сказать, но промолчала, снова загадочно улыбнувшись.

Я воспринял её согласие как должное. Почему-то ни капельки в этом не сомневался. И спросил больше для «галочки», чтобы услышать очевидное.

Придя домой, я застал дома маму. Она вела танцевальные кружки в Доме пионеров и сейчас у неё тоже были «каникулы». Радостно похвастался, что купил на завтра билет – на 14 часов, прибытие в Харьков в 7:40 утра. А ещё сразу взял обратный, на послезавтра. Она засуетилась, начала расспрашивать, какую я возьму сумку, какие вещи? Я, улыбаясь, её успокоил. Сумку возьму спортивную, с которой ходил на лёгкую атлетику. Из вещей возьму тапки, носки, трусы и футболку. На всякий случай. Ну и зубную щётку с полотенцем.

Мама собирала нам обед, а я сидел за кухонным столом, вдыхал аромат гречки с котлетами и делился своим планом поездки. Я выучил всё – названия остановок метро, где делать пересадку, номер троллейбуса, где выйти, адрес института. В те времена не было ни интернета, ни мобильных телефонов, надеяться можно было только на свою память. Много еды с собой решили не брать, ехать недолго, нужно будет только поужинать в поезде. Бутерброд с сыром, два варёных яйца и помидора – будет в самый раз.

Когда мы поели, убрали со стола, и я вымыл посуду, мама начала меня пугать «ужасами нашего городка». Рассказывала про воров в поездах, что нужно всегда следить за своей сумкой и вещами. А если куда-то отходишь, то прятать их под сиденье, на верхнюю полку, под матрац, на крайний случай – под подушку. Главное, чтобы не было видно, чтобы не искушать людей забрать «бесхозную» вещь. Меня это покоробило. Я считал, что брать чужое – немыслимо. И настолько не доверять окружающим людям – это ненормально.

Мама ласково рассмеялась, потянулась рукой погладить меня по голове, я привычно увернулся. Потом привычно смирился и замер, дав себя погладить.

– Сынок, люди бывают разные. Большинство хорошие и добрые, но в дороге попадаются всякие. Что лучше – быть «на распашку» и остаться без вещей в дороге? Разрушить планы, не попасть в институт… Или наступить ради дела на свою гордость? Да, проявить мелочность, недоверие – но зато выполнить свою задачу, никого не искушать, не рисковать без необходимости…

Мне было от этих слов очень неприятно. Мама учит меня не доверять людям! Я морщился, как от лимона, и хмурился. Всё моё естество протестовало против принятия такого поведения и взгляда на мир.

Мама решила зайти по-другому:

– Димуля, посмотри на это с другой стороны. Вот представь, что в поезде окажется человек, который колеблется, слабохарактерный. Он не уверен, брать или не брать чужое. И ещё ни разу ничего не украл. А тут видит, никого нет, а на столе лежат дорогие красивые часы. И он не выдержит, возьмёт. Ведь рядом никого нет, никто не узнает. Что в итоге? Благодаря искушению, которое кто-то создал, в мире появится новый вор. А тот, кто это искушение сделал, останется без часов. Ситуация со всех сторон плохая. Понимаешь?

Я нехотя кивнул. С такой логикой не согласиться было невозможно. Получается, я должен всё прятать не потому, что не доверяю людям, а для того, чтобы случайно не толкнуть их на преступление. Это совсем другое дело! Это я понимаю. Это правильно!

Я ещё раз понимающе покивал.

Мама, довольная, что я понял, снова погладила меня по голове. Я в глубокой задумчивости даже забыл увернуться.

Провожала меня на поезд целая делегация. Ира и друзья мальчишки. Мамы не было. Она тоже порывалась, но папа её убедил, что не нужно. У меня есть друзья, вот пусть они своей компанией и провожают. Не нужно им мешать.

Расставание было очень трогательным. Друзья собрались напротив окна моего места. Для всех это было явно внове – провожать кого-то без взрослых, самим. Чувствовалась лёгкая скованность и неумелость. Но юношеский задор и дурачливость разряжали обстановку.

Когда поезд тронулся, ребята шли рядом, постепенно ускоряясь. А потом остановились, смотрели мне в след, и махали рукой. И я им махал в окно. Мне было немного страшно. Я впервые куда-то ехал один, сам на поезде. И, в то же время, было интересно и волнительно – что там ждёт меня впереди?!

Дорога до Харькова прошла буднично, без событий и происшествий. Я старательно прятал свои вещи от чужих глаз, всю дорогу читал книгу, лёжа на верхней полке. Выходил с удовольствием гулять на остановках. С интересом разглядывал вокзалы и новые города в окно вагона.

Харьков меня удивил своей широтой улиц и проспектов, настоящим лесом посреди города, метро, новым и современным. А в остальном – всё очень похоже. И даже троллейбусы точно такие.

Сам институт меня поразил размерами. Я себе его представлял как большое здание. Или несколько зданий. Выйдя из троллейбуса, спросил у прохожего:

– Как пройти в ХАИ?

А он отвечает:

– Ты уже на его территории. Это его общежития, – и показывает вокруг рукой на целый квартал основательных кирпичных пятиэтажек, – А тебе куда конкретно нужно?

– Четвёртый факультет.

– Аааа! Ну, тогда иди по проспекту в ту сторону, – машет, показывая. – Минут через 15-20 ходьбы дойдёшь до проходной ХАИ, там спросишь факультет, покажут.

Я поблагодарил человека и пошёл. Шёл, шёл, шёл. Вначале были кирпичные дома, потом начался сплошной бетонный забор. А проходной всё не было и не было. «Вот это территория! Вот это институт!» – в изумлении подумал я, вытирая пот со лба. Июльское солнце начало припекать.

Когда я нашёл 4-й факультет, оказалось, что приём документов происходит в главном корпусе. Благо, по всей огромной территории института были поставлены таблички со стрелками «Приёмная комиссия». Я шёл и любовался стоящими между учебными корпусами самолётами, вертолётами, истребителями. Сердце моё ликовало – я чувствовал всей душой, что попал в родной мир – мир авиации. Огромный мир авиации!

По табличкам дошёл до главного корпуса, нашёл приёмную комиссию, быстро сдал документы. Больше всего времени заняло написание автобиографии. У нормальных обычных выпускников всё очень лаконично: Папа, Мама, родился там-то, жил там-то, учился в школе. Всё.

А мы помотались с папой по стране изрядно. За свою ещё небольшую жизнь я поменял четыре города проживания и четыре школы. Преисполнившись ответственностью, я добросовестно всё вспоминал и записывал – адреса, пароли, явки. В итоге моя автобиография получилась как у пожившего мужика – на целый лист мелким подчерком.

Когда всё закончилось с документами, я посмотрел на часы – 10:30 утра. А поезд домой уходит в 15:30. Взяв час на дорогу до вокзала, я путём недолгих вычислений определил, что у меня есть четыре часа погулять по институту и всё тут осмотреть.

Выйдя из главного корпуса, напоминавшего Смольный по своей архитектуре, я увидел столбик со множеством стрелок-указателей: корпуса факультетов, лаборатории, кафедры, мастерские… Я снова поразился – как у института много зданий! Нашёл табличку «Самолётостроительный факультет». Ага, идём туда! Он был совсем недалеко. Потянув за ручку тяжёленную высокую дверь, я зашёл в фойе и подумал, что попал в рай. Рай авиатора. В огромном зале стояли настоящие крылья легендарных самолётов в разрезе, со снятой обшивкой, фюзеляжи, стойки шасси. Под потолком висели планеры, старинные истребители. И всё сопровождалось поясняющими плакатами, схемами устройства, табличками с характеристиками.

В этом фойе я потерялся во времени на полтора часа. Из нирваны созерцания артефактов самолётостроения меня вырвал желудок – гневно забурчав, он напомнил, что пришло время обедать. Я вспомнил, что видел табличку в фойе главного корпуса: «Столовая, 2-й этаж», и довольно погладив карман, полный денег, решительно пошёл знакомиться с местной едой.

Столовая оказалась огромной, на 20 столов, если не больше. И занято было всего пара столиков. Я сразу догадался – каникулы! Студенты разъехались по домам.

Подойдя к длинной стойке раздачи, я взял поднос, положил его на «рельсы» и «поехал» загружать транспорт съестными припасами. Компот с сухофруктами – берём! Томатный сок – берём! Стакан сметаны – тоже берём! В итоге я так неслабо уставил поднос едой. Разогнался. Но всё оказалось вполне вкусным. Не мамины, конечно, шедевры, но есть можно. Здоровый аппетит справился со всем содержимым подноса очень быстро.

После столовой, повеселевший и полный сил, я решил посетить 2-й факультет двигателестроения. Вот когда я попал туда, я понял – что есть в жизни места, откуда не хочется уходить. Никогда! Всё фойе и коридоры второго этажа были уставлены настоящими двигателями в разрезе! Разными! Начиная от самых древних, маленьких поршневых, заканчивая современными реактивными и турбовинтовыми «монстрами». В каждом двигателе можно было рассмотреть устройство, заглянуть внутрь через разрезы. Почитать историю его создания, все характеристики… Я готов был петь и подпрыгивать от восторга. Я попал именно туда, где должен быть!

Я так увлёкся, что чуть не пропустил время. К сожалению, осмотреть весь институт уже не получалось – экспозиция двигателей поглотила моё время без остатка.

Быстрым шагом возвращаясь на проходную по главной аллее института, я проходил мимо корпусов, огромных деревьев, клумб с цветами, самолётов, и улыбался. Я скоро буду тут учиться! Ура!

В свой город я добрался без приключений. На вокзале меня ждал сюрприз – у выхода из вагона меня встречала Ира. И даже с красной гвоздикой в руке. Сначала я удивился, а потом вспомнил: мы же вместе проверяли билеты, и там было указано время прибытия.

Я её крепко обнял, смущённую и счастливую. И даже быстро поцеловал в губы, от чего она залилась краской. Мы немного терялись, потому что никогда не встречали любимых на вокзале, и не знали, как это нужно делать. Было немного неловко, и странно. Но это быстро прошло. Я взял Иру за руку, и повёл на остановку автобуса, по пути с восторгом рассказывая, что я видел, и даже трогал «вот этими руками!»

Глава 4. Начало учёбы. Или не так: Здравствуй, колхоз!

В конце июля я снова поехал в Харьков, на неделю. Меня поселили в комнату общежития №8 с ещё тремя абитуриентами – душевными весёлыми парнями. Среди них был баскетболист – высоченный, спокойный, как удав, Андрей. Позже мы учились вместе в одной группе и даже жили в одной комнате. Мы быстро познакомились, навели чистоту в запущенной, давно не жилой комнате. Обстановка была вполне достаточной для жизни: четыре кровати, четыре тумбочки, платяной шкаф, большой коричневый лакированный стол и четыре стула. На стенах – узорные светло-зелёные обои, а с потолка свисал белый шар абажура.

Питались мы в большом студенческом кафе, которое находилось на первом этаже соседнего здания. Называлось оно «Молодость», а студенты его звали между собой «Прощай молодость». Кормили там … не очень. Я был здоровым спортивным парнем и только здесь впервые познакомился с таким коварным явлением природы, как изжога. Методом проб и ошибок я подобрал себе набор блюд, в которые было труднее всего «засунуть» что-то неправильное. Яйца, сметана, куски мяса, варёная картошка, крупы, макароны. Никаких котлет, зраз, пельменей, вареников, а особенно тефтелей – лучше было не брать – изжога наступала жёстко, неотвратимо и надолго.

Написал «сметана», и засомневался. Ох, однажды она меня подставила на экзамене! Была зимняя сессия уже второго курса, и я утром забежал в буфет нашей общаги позавтракать. Взял яичницу глазунью, стакан сметаны и булочку. Здоровая и сытная еда. Пришёл на экзамен по «деталям машин» в прекрасном настроении – сытый, хорошо подготовленный, был уверен, что сдам минимум на «хорошо». Мы наугад взяли со стола преподавателя в беспорядке разложенные экзаменационные билеты с заданиями. И только начали писать ответы, меня жутко прихватил живот. Как забулькал, как надавил на «клапан»! Думал, если не выдержу – конец! Сила вырвавшегося давления пробьёт и одежду и стул.

Тяну руку, прошу выйти в туалет. Преподаватель очень недоверчиво и скептически на меня смотрит, и, подняв брови, заявляет:

– Хорошо, молодой человек, но тогда больше тройки вы не получите.

А я терплю из последних сил, мне уже всё равно. Выскакиваю под смешки одногруппников из аудитории… Слава богам – успел.

Испытав огромное облегчение, возвращаюсь, сажусь на своё место, пишу. И через 10 минут всё начинается снова. Ребята уже откровенно ржут, препод – по-настоящему злится. Но против природы и законов физики не попрёшь. Мне очень стыдно и безумно смешно. Хочется плакать и хохотать одновременно.

В итоге, я отлично написал все ответы, даже раньше отпущенного времени, но получил трояк. За подозрение в списывании.

Вот так вот – пить несвежую сметану, разбавленную водой из крана…

А вступительные экзамены прошли нормально. Не шикарно, потому что в задачах по математике было много такого, чего мы в школе никогда не делали и не рассматривали. Но кое-как разобрался. Сочинение написал на 4, физику устно сдал на 5, математику письменно – на 3. Для зачисления на учёбу баллов хватило.

Дождавшись решения приёмной комиссии, я получил временный студенческий билет и вожделенную справку, напечатанную фирменными голубыми чернилами в типографии на белом плотном листе: «Решением приёмной комиссии абитуриент Кожеванов Д. В. (вписано ручкой) зачислен на I курс 4-го факультета …»

Больше всех этой справке обрадовалась наша классная руководительница, любимая Галина Валентиновна, учительница английского. Оказывается, для нашей школы было важно, что её выпускник поступил в престижный ВУЗ. А ХАИ тогда входил в пятёрку лучших технических вузов СССР! Наша миниатюрная, энергичная, со стрижкой каре, классная руководительница бережно взяла в руки справку, внимательно прочитала, и попросила её оставить, чтобы зафиксировать в школе. Я пожал плечами: «Конечно».

Три недели после вступительных экзаменов пролетели незаметно, и вот мы уже стоим 1-го сентября на торжественной линейке на стадионе ХАИ. Ректор института задвинул торжественную речь, поздравил всех с началом учёбы, поприветствовал первокурсников со вступлением в большую семью ХАИ. А она была и вправду большой, даже огромной! На дневном и вечернем отделениях училось свыше девяти тысяч студентов!

После линейки всем первокурсникам раздали новенькие серые толстые «книжечки» с золотым тиснением «Студенческий билет». И сообщили, что послезавтра мы едем в колхоз, на месяц.

Ехали мы туда на электричке, огромной весёлой толпой. Я привёз с собой из дома гитару, и вокруг нашей скамейки в вагоне образовалась шумная молодёжная тусовка. Девочки строили глазки, улыбались. Вокруг всё дрожало от взаимного притяжения, как марево от сильного жара.

Конечно, я не собирался изменять Ире, хватит, урок получен. Но всё равно, внимание девушек было очень приятно и волнительно.

Когда мы прибыли на маленькую железнодорожную станцию, нашу весёлую компанию из ста двадцати студентов погрузили в кузова грузовиков и отвезли в довольно цивилизованное село городского типа. В центре села имелась огромная заасфальтированная площадь напротив здания сельского клуба. Именно на этой площади у нас позже чуть ни случилось «ледовое побоище» с местными парнями. Как водится, какие-то местные ребята что-то не поделили с кем-то из наших студентов, и понеслось. «Слово за слово, прибором по столу…» После наступления темноты со всех окрестных сёл начали собираться ярые парубки. На мотоциклах, мопедах, велосипедах, и пешком – со всех сторон на площадь перед клубом стекались жаждущие хлеба и мордобоя молодые хлопцы.

По странному стечению обстоятельств именно моя 413-я группа (наверное, как самая активная и дурная) оказалась в центре построения «толпа на толпу». У местных ребят откуда-то взялся натуральный боевой мутант – парень огромного роста и габаритов (мои глаза были на уровне его груди, а его рука была толще моей ноги), с лицом и взглядом полностью лишённым эмоций и интеллекта. Стою, смотрю на ЭТО и судорожно думаю: «Что же с ним делать-то?! Мы договорились с местными, что будем «разговаривать» без оружия, чисто на кулачках. Но без увесистой дубины или лома ЭТО никак не пронять. А он, если попадёт, убьёт – сто процентов!» С грустью понимаю: придётся бить этого скотомутанта сразу по «шарикам». Некрасиво, неспортивно, не по-мужски… Но жить-то хочется!

Когда напряжение между нашими построениями (бесформенными толпами) достигло предела, и мы уже приготовились кинуться в горячий «мужской разговор», на площадь въехали с сиреной и мигалками два милицейских «бобика». Вышедшие оттуда местные милиционеры как-то быстро успокоили и разогнали всю нашу «тусу». Как мы потом поняли, местные ребята не особо-то и хотели с нами драться, им просто было интересно посмотреть на новый народ из города, создать «движ» и как-то развлечься в большом коллективе. Мы потом с ними подружились, оказались отличные ребята. И самогон у них оказался очень забористый.

В общем, нас поселили во вполне пристойное одноэтажное общежитие, выкрашенное полностью – и снаружи, и изнутри – свежей белой побелкой. Ужин в отдельно-стоящей столовой, порадовал качеством и размером котлет с пюрешкой и тазиком овощного салата. Там же закреплённые за нами преподователи-кураторы познакомили молодой коллектив с местными бригадирами, которые будут непосредственно руководить нашей работой в полях. Всего было четыре бригадира: три типичных мужика-колхозника, и скандального вида невысокая худая тётка лет 40, в чёрном ватнике, с короткими вьющимися светлыми волосами и недовольно поджатыми губами на обветренном загорелом лице. Тётка досталась нам.

Оказалось, что колхоз «Красный кут» специализируется на садоводстве. В основном – слива и яблоки. Первыми нас ждали сливовые сады. Утром после завтрака мы грузились в кузова ЗИЛов на скамьи из толстых досок, и начинался аттракцион «держите меня семеро». На сельских дорогах так нещадно трясло и подбрасывало, что на место работы мы приезжали взбодрившимися, размявшимися и очень весёлыми. Как говорится – «три в одном».

С нашей тёткой-бригадиршей у нас как-то сразу не задалось. Обычные для толпы юных оболтусов смешки, подколки, ужимки и приколы бригадирша воспринимала сугубо на свой счёт. Реагировала остро и совершенно неадекватно. С первого дня ввела штрафы за ……. всё. Постоянно грозилась отчислением из института и ужасными карами от руководителей всех уровней и принадлежности. Мы старались загладить, сгладить, не будить лихо, ибо понимали, что пока ещё салабоны, студенты только на бумаге.

Впервые приехав в огромный сливовый сад – небольшие аккуратные деревья тянулись ровными рядами в бесконечность – под руководством злющей тётки мы получили деревянные стремянки, специальные корзины с лямками на плечо, короткий инструктаж «рвать с ветки, класть в корзину, высыпать в ящики вон там», и начали работать. Быстро приспособились, нащупали приёмы и методы сбора (мы же готовились стать инженерами ракетной техники, не просто так, погулять вышли), и с радостью заметили, что дневная норма довольно быстро выполняется. Горка заполненных сливами ящиков росла «не по дням, а по часам».

Собираем мы, собираем, все стоят на стремянках, скрытые кронами деревьев. И как-то стало скучно, нерадостно. Тут я вижу проходящего под моим деревом одногруппника, тащащего полную корзину со сливами к пустым ящикам. Ну как тут можно не кинуть в него сливой?! Невозможно удержаться. Подумано – сделано. И синий стремительный фрукт метко летит в удаляющуюся спину. Понятное дело, что скучно было не только мне. Одногруппник, имея при себе целую корзину «патронов», тут же азартно начал обстрел моей позиции на дереве.

Буквально за секунды наш сад превратился в поле жаркой битвы. Сливы с шелестом прорезали кроны деревьев со всех сторон. Все «стреляли» по всем – весело, азартно, ругаясь и смеясь. И вдруг – непредвиденное: прямо перед моим лицом, как в замедленном кино, слива мееедленно раздвигает листья и попадает точно в левый глаз. Вспыхнули искры, потекли слёзы. Я, закрыв ладонью левый глаз, наклоняюсь и громко ругаюсь. И тут снизу, от того парня, который первый получил выстрел в спину, мне прилетает слива в правый глаз!!! Я в шоке, ничего не вижу. Чуть ни свалился с той стремянки, еле удержался одной рукой за ветку. Как-то проморгался, вытер слёзы. Только начал высматривать цель, в кого бы отомстить и зарядить сливой, как говорится, «отмстить неразумным хазарам» – и мне снова прилетает в левый глаз!..

Матерясь и истерично смеясь, на ощупь спускаюсь со стремянки, падаю на траву под деревом и, держась за живот, не могу остановиться от громкого смеха. Ребята, видя такое дело, обеспокоено собираются вокруг. Я сквозь смех и слёзы кое-как рассказываю, как три раза подряд в меня попадали сливы прямо в глаза, сопровождая каждую деталь бурными жестами и гримасами – и вокруг взрывается массовая истерика хохота.