Непонятый Достоевский

Описания загородных резиденций Санкт- Петербурга в произведениях Ф. М. Достоевского

Во многих произведениях Ф. М. Достоевского описаны знаковые места северной столицы Российской империи. Одно из основных аналитических произведений, созданных на эту тему, – это книга «Петербург Достоевского» написанная Н. П. Анциферовым в 1923 году. Но, помимо описания мест самой столицы, у Ф. Достоевского есть и завуалированные описания загородных царских резиденций и их жителей. В данной книге, исходя из этого предположения, проведен анализ двух его произведений, связанных между собой общей канвой и временем написания. Это так называемые «Сибирские повести»: «Дядюшкин сон» и «Село Степанчиково и его обитатели» написанные писателем после вынужденного молчания в семипалатинской ссылке. В 1855 году в Семипалатинске Ф. Достоевский, по его признанию, задумал комедию. Вскоре из отдельных приключений героя стал составляться «комический роман». «Я шутя начал комедию, – писал об этом Достоевский Майкову 18 января 1856 года, – и шутя вызвал столько комической обстановки, столько комических лиц и так понравился мне мой герой, что я бросил форму комедии, несмотря на то что она удавалась, собственно для удовольствия как можно дольше следить за приключениями моего нового героя и самому хохотать над ним. Этот герой мне несколько сродни. Короче, я пишу комический роман, но до сих пор все писал отдельные приключения написал довольно, теперь все сшиваю в целое». В письме к своему брату Ф. Достоевский пишет: «В большом романе моем есть эпизод, вполне законченный, сам по себе хороший, но вредящий целому. Я хочу отрезать его от романа. Величиной он тоже с бедных людей, но только комического содержания. Есть характеры свежие» [1, Т.2; с.510].

Описания загородных резиденций столицы в этих двух произведениях, по моему мнению, у Ф. М. Достоевского закамуфлированы по цензурным соображениям под обычные помещичьи усадьбы того времени. И с первого взгляда их никак нельзя увязать с такими известными пригородами имперской столицы как Павловск, Гатчина, Стрельна, Ропша, Царское село, наконец. Но главное у Ф. Достоевского это люди, живущие в этих резиденциях (усадьбах), и те события, которые происходят вокруг них. Главные герои повести «Дядюшкин сон» – это члены высшего дворянского сословия начала девятнадцатого века, а в «Селе Степанчиково» – это преимущественно известные литераторы уже средины того же века. В этих двух произведениях, связанных между собой общей летописной канвой, Ф. Достоевский показывает нам не парадную, а повседневную жизнь знаменитых людей, окружавших царей и императриц. Он показывает мечты и желания этих людей, в его повести идет описание конкретных жизненных ситуаций, в которые эти люди попадали в своем недавнем прошлом. Это были реальные, а не выдуманные автором события, о которых шептались сплетницы и простые люди обсуждали между собой на улице. Ф. Достоевский словно заводит нас в тот заброшенный чуланчик Настасьи Петровны Зябловой, в котором есть неприметная щелочка. Спрятавшись в нем видно и слышно все, что в действительности происходило в парадных комнатах, автор приоткрывает нам завесу в прошлое, мы с любопытством начинаем наблюдать жизнь придворных особ и их домочадцев, а также их близких друзей и знакомых. Одно дело, когда мы видим этих людей в торжественной обстановке на балах и приемах с благородной вычурностью, где все чинно, мирно и высокопарно или как они выглядят на парадных картинах со всеми их орденами и регалиями. И со всем другое дело, как эти люди вели себя в простой домашней обстановке без церемоний. Казалось бы, у таких высокородных людей есть все, о чем может мечтать простой смертный человек, все думают, что они купаются в роскоши и живут в свое удовольствие. Но нет, это не так, и Ф. Достоевский показывает нам их простую, повседневную жизнь, их мечты и заботы, их тревоги и переживания, их нравы. И на поверку они оказались такими же людьми, но с «голубой кровью» и большими амбициями, в которых вопрос «чести» имел для них первостепенное значение.

Аналитический разбор «Сибирских повестей» начнем с повести «Дядюшкин сон» (из Мордасовских летописей), я предполагаю при этом, что мой читатель хотя бы в общих чертах знаком с текстом этого произведения по первоисточнику, а не судит его по обрезанным и скомканным театральным и телевизионным постановкам. Приводить цитаты из этой повести я буду в той последовательности, в которой они будут необходимы для обоснования того или иного моего предположения, то есть выдержки из текста могут одновременно приводиться как из его начала, так и из середины книги. Одни и те же цитаты в процессе чтения могут повторяться, и по мере необходимости я часто буду в хаотической последовательности перескакивать из одной главы в другую. Так как характеристики главных героев разбросаны у Ф. Достоевского по всей книге, и при нахождении их исторических прототипов, их литературные образы мне приходилось выписывать отдельно из разных мест. Для начала процитируем первую даму в Мордасове Марью Александровну Москалеву:

Для нас на данном этапе повествования это самая важная и ключевая цитата для понимания всего произведения. Это точка отчета, от которой мы будем вести наше расследование, делая в дальнейшем далеко идущие выводы. Вся эта повесть состоит из «мелочей», она из них соткана, как паутина. Ф. Достоевский, вставляя «все эти мелочи» в свое произведение, дает нам как бы одну подсказку за другой. Можно сказать и по-другому: «дьявол кроется в деталях». Для нас не должно быть «мелочей» в этом произведении, любая «мелочь» должна рассматриваться под разными углами и подвергаться всестороннему анализу. Эти «мелочи» надо крутить, вертеть, сравнивать, разглядывать под микроскопом, рассматривать с разных сторон, потому что это ключ к пониманию реальных событий и раскрытию образов литературных героев этой повести в сопоставлении их с реальными историческими личностями.

«Давеча я, впопыхах, обратила только внимание на главное дело, тогда как все эти мелочи, мелочи и составляют, так сказать, настоящий сок! Я ужасно люблю мелочи, даже в самых важных случаях прежде обращаю внимание на мелочи…»

Дядюшка

Главный герой повести «Дядюшкин сон», князь К. по имени Гаврила, по цензурным причинам – бесфамильный персонаж. В начале 1859 г. Ф. М. Достоевский отправил повесть в «Русское слово» и с волнением ждал от брата сообщений о впечатлении, которое она произведет в редакции: «Это для меня, друг мой, чрезвычайно важно… Любопытно знать, не выкинула ли чего цензура». К счастью для самого писателя и его читателей цензура в тексте не нашла ничего предосудительного и книга была опубликована без купюр. В этом своеобразном интеллектуальном поединке между писателем и цензором победил писатель, и это в первую очередь говорит о его гениальности. В другом письме к брату Достоевский упоминал, что князь К. является единственным серьёзным героем «Дядюшкиного сна». Занимаясь персонификацией князя, я долгое время считал, что он соотносится в повести с каким-либо русским князем, например, Голенищевым – Кутузовым. Какие факторы были за эту кандидатуру? Во-первых, у них обоих был выбит глаз, во-вторых, некто Гаврила был родоначальником рода Голенищевых. В-третьих, смерть у них наступила примерно в одно и то же время. И в-четвертых, начальная буква «К» с точкой, Федор Михайлович называет своего главного героя – .; Но все эти совпадения перечеркивала французскость дядюшки: его утонченные манеры, умение наводить макияж, шепелявость, а также врожденное остроумие и поэтическо – писательский дар. Цитата из повести: князь К

Согласитесь, такое описание не очень походит на портрет М. И. Кутузова. После таких явных противоречий, кандидатура Кутузова была мною отвергнута. Других кандидатов на дядюшку с русскими корнями у меня не осталось, и я уже начал думать, что это некий собирательный образ. К тому же в примечаниях к повести «Дядюшкин сон» указывается, что заметка, перепечатанная «Москвитянином» в разделе «Заграничные известия», могла подсказать некоторые комические черты внешнего облика старого князя. В ней сообщалось о молодящемся семидесятитрехлетнем графе Генрихе из Парижа, выдававшем себя за сорокалетнего. Тайна графа была раскрыта племянником уже после смерти старика». (Старыгина В. О. «Дядюшкин сон» как комическая повесть [Текст] // Филологические науки в России и за рубежом: материалы II Междунар. науч. конф. (г. Санкт-Петербург, ноябрь 2013 г.)). – СПб.: Реноме, 2013. – С. 24—26. – URL https://moluch.ru/conf/phil/archive/106/4459/

Но дальнейшее детальное знакомство с материалами по Венскому конгрессу 1814—15 годов изменило мою точку зрения. Этот конгресс упоминается в начале пьесы, поэтому я начал внимательно изучать исторические источники, посвященные этому событию. И почти в каждой статье по этому конгрессу есть упоминание того, что некий остроумный француз выдавал оригинальный каламбур насчет танцев, которые не идут на пользу заседаниям – «конгресс танцует, но не движется вперед», и кроме прочего шутил там и острословил. И у Ф. Достоевского в этой повести дядюшка каламбурит насчет танцев и некоего поляка во время того же Венского конгресса. И тут я понял: если реальный француз на Венском конгрессе, который запросто каламбурит на пару с Талейраном, и дядюшка (с утонченными французскими манерами) в пьесе каламбурит, поминая при этом Венский конгресс. Значит с высокой долей вероятности этот француз и есть наш главный герой – князь Гаврила, который своим приездом в Мордасов взбудоражил всю его женскую половину. Для большинства русскоязычных читателей это историческое лицо будет своего рода открытием. Этот незаурядный человек незнаком широкой русскоязычной публике, его имени мы не встретим в учебниках по истории, его даже мимолетно не покажут нам в исторических сериалах, посвященных правлению Екатерины Великой, хотя в то время в Европе он был довольно знаменитым военачальником, а в последствии стал дипломатом. В нашей стране это малоизвестная историческая личность, но при этом знатоки его литературного таланта, историки и профессиональные ландшафтные дизайнеры хорошо знакомы как с его биографией, так и с его богатым творческим наследием. Признаюсь, что я раньше, к своему большому стыду и сожалению, тоже ничего не знал об этом неординарном человеке и его имя мне ни о чем не говорило. Наши историки, специализирующиеся на екатерининской эпохе, в своих работах не уделяют этому политику и военному полководцу должного внимания, он упоминается у них вскользь как проходной, ничем не примечательный персонаж. Мало ли этих французов, покинувших тогда не по своей воле родную страну, было на русской службе, всех и не упомнишь. И вот, наконец, пришло время в свете нашего исследования познакомиться с этим выдающимся человеком поближе, «достать» его из исторического забвения, и заново представить его широкой российской публике. Встречайте. Вот он, дамский угодник и большой оригинал, – знаменитый «Принц Европы» – Шарль Жозеф де Линь.

В предыдущей цитате есть такая фраза: Внимательно ознакомившись с его биографией и послужным списком, становится понятно, где и когда он успел так рассыпаться, дожив почти до восьмидесяти лет. Мною приведен краткий вариант его биографии, для желающих узнать о нем и его творчестве побольше рекомендую заглянуть не только в русскую, но и во французскую Википедию. На иностранных сайтах этому историческому деятелю и его литературному творчеству уделено гораздо больше внимания. Начнем с того, что это аристократ высшей пробы, принц голубых кровей родом из Бельгийской Фландрии. Жозеф де Линь родился 23 мая 1735 года в Брюсселе (Bruxelles, Belgique) в семье принца Клода Ламораля II-го (Claude Lamoral II, 6e Prince de Ligne) (1685—1766) и его супруги принцессы Элизабет-Александрины цу Сальм (Elisabeth-Alexandrine, Princesse de Salm) (1704—1739). Его крестный отец и крестная мать – император Карл VI и его жена Элизабет. В возрасте 15 лет он написал свою первую книгу «Речь о профессии оружия». В 1751 году отец отвез его в Вену и представил императору Франциску I и императрице Марии Терезии, сделавшей его камергером. Военную карьеру он начал в Австрии в 1755 году, где в качестве офицера участвовал в Семилетней войне. После битвы при Хохкирхе ему присваивают звание майора. А к концу войны его имя было уже популярно в австрийской армии как храброго офицера и остроумного человека. В Европе потомственного князя Шарля де Линь титуловали в свете принцем, его любили за холёную внешность, за красоту и молодцеватую выправку, а ещё более – за остроумие, правдивость, за галантное обхождение, а главное – за успешность в сражениях с врагом. «…казалось, был весь составлен из каких-то кусочков. Никто не знал, когда и где он успел так рассыпаться».

Рис 1. Шарль Жозеф де Линь (Предположительно Дядюшка)

За боевые успехи, связанные с командованием австрийскими войсками, князь де Линь был назначен императором Иосифом II фельдмаршалом Австрийской армии. Он был приближен к его Двору и пользовался до конца жизни монарха исключительным доверием и дружбою. Его любили и считали своим во Французском королевстве, ему покровительствовали Людовик XVI и королева Мария-Антуанетта. Это был поистине «Принц Европы». Во время войны России с Турцией 1787—1791 гг., в которой на стороне России участвовала Австрия, князь состоял при армии князя Потемкина в звании начальника артиллерии. В 1788 г он участвовал в осаде и взятии русской армией Очакова. В следующем, 1789 году, командуя австрийским корпусом, он взял г. Белград. Состоял в свите Екатерины II в знаменитой поездке по Новороссии, она же присвоила ему звание фельдмаршала и подарила в Крыму поместье Партенит и земли на Дону. Шарль Жозеф де Линь был членом брюссельской ложи L’Heureuse Rencontre. В 1785 году была основана ложа Fair Line из полка de Ligne, в которой он был почтенным мастером (!). Этот факт из его биографии находит подтверждение в повести в XIII главе. Цитата из повести:

Рис 2. Фельдмаршал Леопольд фон Даун вручает принцу де Линю австрийский военный орден Марии Тарезии (Семилетняя война)

Принц де Линь также считается фундаментальным теоретиком ландшафтного искусства. Разведение садов и дворцовых парков у разных европейских народов он связывал с их поведением и с их национальными особенностями. После себя де Линь оставил познавательные мемуары и большое литературное наследие, 32 тома своих сочинений он отпечатал в собственной типографии в фамильном замке Белёй, расположенным в 80 км к юго-западу от Брюсселя. Де Линь часто посещал Джакомо Казанову (не случайно этот авантюрист упомянут в повести), Жермена де Сталь была его близким другом, он переписывался с Руссо, Вольтером, Гете, Фридрихом II и Екатериной Великой (с которой он имел постоянную переписку). Приведу выдержку из одного его письма к ней.

Письмо Принца де Линя къ Екатеринѣ II.

Вашему Величеству теперь совсѣмъ нечего дѣлать. приведено въ порядокъ. Естьли бы другіе ввѣрили Вамъ свое; то и ихъ хозяйство было бы также, хорошо устроено, какъ Ваше, и они теперь также бы отдыхали. Не понимаю, какъ-бы могли, будучи столь праздною, благодаря Вашей дѣятельности, позабыть обо мнѣ совершенно, и извинительно ли Вамъ такъ долго не писать ко мнѣ ни строчки!… Маленькое Ваше хозяйство

Вѣна. 1792, 17 Марта. «Вѣстникъ Европы», No 19, 1809

А теперь сравним эту выдержку из письма де Линя к Екатерине II с цитатой из повести, где Марья Александровна говорит:

Лично у меня сложилось такое впечатление, что Федор Михайлович, безусловно, читал их переписку, опубликованную в «Вестнике Европы» и с небольшим изменением использовал фразу «о виновности» в своем произведении, вкладывая её в уста Марьи Александровны.

Далее приведу цитату из книги «МЕМУАРЫ ГРАФИНИ ПОТОЦКОЙ (1794 – 1820)» Графиня Анна Потоцкая о Принце Шарле де-Линь и его салоне в Вене. ЧАСТЬ 3.  https://www.proza.ru/2017/03/24/396

«Знаменитый принц де-Линь, которому было тогда около семидесяти лет, был одним из самых остроумных и блестящих собеседников, причем его разговор был гораздо занимательнее его произведений. Снисходительный, добрый и милый – он любил своих детей, а они обожали его. В жизни он ценил только то, что придает ей прелесть, и совершенно искренно полагал, что единственная цель его существования – это приятно проводить время. Если в молодости он стремился к славе, то только потому, что она обещала ему новые успехи: иногда так приятно написать любовное послание на листке из лаврового венка. Когда-то владелец солидного состояния, он расточил его, как и свою жизнь, самыми разнообразными способами, и теперь стоически – весело переносил свои денежные затруднения. Скромные соломенные стулья, баранье жиго, вечный кусок сыра – всё это представляло из себя неиссякаемый источник для шуток, к которым он относился весьма добродушно. Про него можно было сказать, что недостаток средств искупался у него избытком веселости и что он обеднел по собственному желанию, чтобы быть счастливым, подобно древнему мудрецу, который сам бросил в море свои сокровища».

Теперь сопоставим это описание с тем образом, который рисует нам Ф. М. Достоевский. Цитата из повести:

В качестве своеобразного поведения князя приведем пример такого рода. Дядюшка каждый раз в конце разговора, покидая собеседников, в качестве предлога своего поспешного ухода говорит, что ему надо записать . Примеры такого поведения князя разбросаны по всей повести в разных вариациях. Приведу примеры. Цитата: «одну новую мысль»

Цитата из диалога с П. Мозгляковым:

Концовка в сцене «вечернего сговора» в салоне Москалевой. Цитата:

Какие могут быть «новые мысли» у дряхлого старика и зачем ему их записывать? Такое поведение князя воспринимается героями пьесы со снисходительной иронией как старческое чудачество и своеобразная блажь. Возможно, и читателю повести с первого раза покажется, что это описание незначительного комического эпизода в поведении пожилого человека, который стал часто забывать те или иные мысли, приходящие ему в голову. Но это кажущаяся комичность образа, на самом деле это серьёзная «мелочь», на которую стоит обратить пристальное внимание. И у такого поведения есть серьезная авторская подоплека. Князь, как ищущая, творческая натура, то есть человек, наделенный от природы литературным талантом, старался записать «новые мысли», чтобы не забыть и в дальнейшем использовать их в своем писательском творчестве. Если же мы предполагаем, что дядюшка – это принц Жозеф де Линь, то эта творческая привычка литературного героя записывать «новые мысли», находит подтверждение в литературном наследии его исторического прототипа. При ознакомлении с его книгами в русском переводе я обратил внимание, что одно из его сочинений так и называется – «…. (Линь, Шарль Жозеф, де. Письма, мысли и избранные творения принца де Линя/изданные баронессою Стаэль Голстейн и г-ном Пропиаком.; Перевод с францускаго С. А. Немирова, И. М. Снегирева. В шести частях. Ч.1—4. М.:В. Тип. Селивановского, 1809.) МЫСЛИ…»

Все мысли, которые впопыхах записывал дядюшка можно посмотреть в этой книге.

Ф. М. Достоевский наверняка был хорошо знаком с творчеством принца де Линя и конкретно с данной книгой, и я считаю, что он намеренно включал эти фразы с «новыми мыслями» в конце разных сцен. Он тем самым дает нам своеобразную подсказку на реального персонажа и описывает образ довольно знаменитого в то время реального исторического лица на закате его жизни. Это является еще одним аргументом пользу моей версии в том, что литературный герой князь К. по имени Гаврила – это принц Жозеф де Линь.

Возвращусь в своих рассуждениях еще раз к Венскому конгрессу, о котором упоминал дядюшка. С первого прочтения повесть Ф. Достоевского «Дядюшкин сон», кажется совсем безобидным, аполитичным произведением, напоминающим забавный водевиль или комическую пьесу, далекую от международной политики. Но политика как всепроникающий эфир заполняет все сферы нашей жизни, как в прошлом, так и в настоящем и влияет буквально на всё, даже на кулинарные рецепты. И Ф. М. Достоевский, как гениальный писатель своего времени, находясь в жестоких цензурных рамках, сумел показать нам с необычной стороны, важные политические события конца 18 и начала 19 веков, которые оказали существенное влияние на ход мировой истории. И что самое важное – главный герой его повести был не просто свидетелем, а реальным участником тех эпохальных политических событий. Федор Михайлович использовал в этих произведениях, если можно так выразиться, «эзопов язык» (своеобразный жанр подцензурного иносказания). Речь в следующем отрывке пойдет о «нашем поляке», казалось бы, это проходной персонаж, но в этом коротком сюжете есть скрытый смысл. Надо постоянно помнить, что «мелочей» в этом произведении нет, и европейская политика в нем проглядывается между строк, торчит везде как у зайца уши. Цитата из повести:

После определенных сопоставлений мне стало ясно, что «наш поляк» – это прототип Адам Ежи Чарторыйский. Польский и российский государственный деятель, писатель, меценат, князь. Друг и соратник Александра I. Входил в негласный комитет. И впоследствии был участником «танцующего» Венского конгресса 1814—1815г.

Рис 3. Бал у князя Меттерниха во время Венского конгресса (рисунок Иосифа Эмануэля Вайзера).

Этот конгресс именуется у историков «танцующим», потому что, помимо серьёзной дипломатической работы, в перерывах между заседаниями на нем «танцевала вся Европа». Знаменитый австрийский дипломат князь Меттерних, например, устроил бал, освященный тысячью свечами, на который он пригласил 1800 гостей! Почему «наш поляк» у Ф. Достоевского вдруг стал «наш»? Ведь этот каламбур сочинил не литературный дядюшка и не принц де Линь, а сам Ф. М. Достоевский. Потому что Адам Чарторыйский это «русский поляк», волею судьбы занимавший даже пост министра иностранных дел в начале царствования Александра I. И находясь на этом посту, он всегда подчеркивал, что справедливое решение польского вопроса для него является первостепенной задачей и прикладывал к этому все усилия. Тогда в его планы входило восстановление польско-литовского государства, но в самой тесной политической унии с Россией. А польский вопрос на Венском конгрессе был, по сути, главным вопросом, вокруг которого между его основными участниками происходил дележ территорий недавно рухнувшей наполеоновской империи. И между ними происходил поиск компромиссов в неразрешимых территориальных спорах, где каждый тянул одеяло на себя. И решался польский вопрос на закрытых заседаниях не в пользу поляков и их государственной самостоятельности. Перед началом конгресса Чарторыйский в какой-то мере рассчитывал на некий позитив в решении польского вопроса, учитывая, что в начале царствования Александр I был убежденным республиканцем и разделял его взгляды в этом деле. В самом начале конгресса, когда было радостное ликование от такого грандиозного съезда коронованных особ и всеобщая эйфория, «наш поляк», теша себя иллюзиями, лихо и самозабвенно отплясывал краковяк. Будущее Польши, вероятно, рисовалось ему в розовом цвете. А ногу он сломал не реально, а виртуально, когда в ходе дальнейших заседаний А. Чарторыйский понял, что поляки останутся в еще более жестокой зависимости от России. Ни о какой даже видимой самостоятельности (унии) для них речи на заседаниях не идет, к тому же польская элита поддержала Наполеона в его походе на Москву и Польша считалась проигравшей стороной. Какие после таких безапелляционных решений по польскому вопросу для высокородного и честолюбивого поляка, могут быть танцы? Какой краковяк? Вероятно, он всем сказал, что ногу подвернул, и тихо отошел в сторону. Рухнули мечты и надежды всей его жизни. Для себя он все понял и больше в политику не лез – «танцевать перестал». Вот Достоевский устами князя К. и каламбурит по этому поводу. Ведь дядюшка, т. е. его прототип – принц де Линь в отличие от республиканца Адама Чарторыйского был убежденным монархистом – «обломком аристократии», сторонником «старого дома», который, как, впрочем, и сам автор этой повести Ф. М. Достоевский высмеивает эти новые революционно – утопические идеи всеобщего равенства и братства. Здесь, скорее всего, автором имеются в виду французские социалисты – утописты К. А. Сен-Симон, Ш. Фурье, Р. Оуэн – «основатели социализма». А также апологеты ВФР – Жан-Жак Руссо, Вольтер, Дени Дидро, Шарль Монтескьё. Достоевский показывает в неприглядном свете тех людей, которые эти идеи озвучивают и пытаются воплотить их в жизнь. К тому же в тридцатых годах 19 века польский вопрос снова злободневно стоял на повестке дня (ноябрьское восстание 1830 – 1831). Так что упоминание Венского конгресса и «нашего поляка» Ф. Достоевским на тот момент было весьма актуальным.