000
ОтложитьЧитал
Карта мира
Пролог
2617 год, начало весны. Сидема, столица Республики Ортезия.
– Война близка к окончанию, – в который раз за последние полдекады повторил Гарви Ирклисстон, командующий Второй Западной Армии Лар-Кювэра. – И от нас зависит, каким будет это окончание.
Двое сидевших напротив него генерала недоумённо посмотрели на него, а третий вымучил неприятную улыбку. Четверо полководцев со своими адъютантами встретились в бывшем королевском дворце, в находящейся над поездом лоджии. После революции в Ортезии новые власти учредили в королевском дворце музей и стали выставлять там исторические артефакты, в том числе вывезенные из многочисленных ортезийских колоний.
– Итак, повторяю, – произнёс Гарви, поднимая лежавшую поверх карт указку. Говорил он, главным образом для ортезийского командующего. Кювэрские генералы и войска его слушались, а с ортезийцами приходилось договариваться. Правительство республики не хотело отдавать свою армию под прямое руководство союзника ни в начале войны, ни сейчас. И к чему это привело? К тому что Карнберг осадил Сидему, к тому, что вражеские войска стояли на самых окраинах, у стен ортезийской столицы… Пусть Гарви со своей Второй Армией и снял осаду, но неприятельский флот все еще находился в каких-то двух с небольшим километрах от берега, а артиллерия Карнберга на мысе Ламад продолжала бомбардировать город.
Генерал Араэтси, к счастью для Гарви, сносно понимал язык союзников, да и как полководец был неплох, и потому разжёвывать ему каждое действие не приходилось.
Гарви ткнул указкой в карту. Сидема, столица республики Ортезия, находилась на берегу подковообразной бухты. К западу от города простирались бесчисленные поля, а к востоку поднимались невысокие, но скалистые отроги Белых Гор – Алваданские высоты. Они вдавались немного в море, образуя обрывистый мыс Ламад, и прикрывали город. Туда же отступили осаждавшие город карнбергские войска, и там же эти войска заняли форты, изначально построенных для защиты Сидемы.
– На мысу Ламад карнбергцы расположили свои батареи, – напомнил Гарви. – Оттуда они регулярно подвергают Сидему бомбардировкам. Этот мыс – ключ к городу. Не захватив его, мы не сможем двигаться дальше.
Гарви, распрямившись, выглянул через аркаду за пределы лоджии – из расположенного на большой площади у самого морского берега дворца мыс Ламад был прекрасно виден. Кажется, генерал мог даже разглядеть копошащихся на лесистой вершине скалистого мыса карнбергских солдат…
Гарви вернулся к столу с картой.
– Когда мы выбьем врага с мыса, то сможем контролировать всю бухту и вообще это обширное морское пространство, – он указкой очертил круг. – Захватим карнбергские батареи, подтянем свои и обстреляем с мыса их флот! Они будут неспособны ответить нам и наконец-то покинут Сидему. И морские форты тоже освободят – их легко обстреливать с мыса.
Этот мыс… очень уязвимая точка. Действительно, ключ к городу, ни много ни мало.
– Но сумеем ли мы захватить мыс Ламад? – сказал Араэтси. Он верил Гарви Ирклисстону и почти в нём не сомневался, а спросил, казалось, так, для порядка.
А начиналось-то всё как, семь дней назад, когда Гарви впервые с Араэтси повстречался. Это был высокомерный генерал, считавший себя лучше любого кювэрца уже по той причине, что он является представителем древнего народа, «матери всех цивилизаций». Союзникам ортезийский командующий не доверял, подозревая их – и не без основания – в намерении включить республику Ортезия в состав объединённого королевства Лар-Кювэр. Араэтси говорил о своих опасениях вполне прозрачными намёками, и друг Гарви, генерал Джориен Феркансер, возмущался и оскорблялся. Неудивительно – неплохой военный, в политике он мало смыслил и даже гордился этим. Королева Альдегерда почти никому из своих генералов не озвучивала целей вступления в войну Лар-Кювэра, однако Гарви, прекрасно постигший искусство политической интриги, о них догадывался – как догадывался и кое-кто из ортезийцев. Впрочем, в их случае, скорее всего, имел место банальный страх перед сильным и большим соседом, который очень желал выйти к южным морям и поучаствовать в разделе колониального пирога.
В общем, Араэтси, как союзник, никуда не годился, и Гарви решил: если его не изменить, Карнберг победить не удастся…
И Гарви в течении половины декады аккуратно влиял на разум Араэтси. Задача оказалась непростой, тем более что ортезийский командующий всегда был на виду, и резкая смена его воззрений многих бы удивила, а кого-то, возможно, и заставила бы думать о наличии у Гарви особого дара.
Дар…
Таких, как Гарви, рождалось совсем немного, и он понимал – стоит королеве или ещё какому-то обладателю обычной, земной власти узнать о его способностях, как он мгновенно будет убит. Казнён ли, сгноён ли в тюрьме, тайно отравлен… Неважно – люди всегда испытывают страх перед тем, чего не понимают, и перед теми, кто от них отличается. Это, как говорил модный нынче учёный, выработалось давным-давно, на заре человеческой истории, когда непохожий на тебя человек мог тебя убить. И эта боязнь чужаков – она никуда не делась, она укоренилась в самом человеческом разуме и прекрасно себя чувствовала даже сейчас, в век просвещения и прогресса.
В молодости Гарви не мог решить, как называть свою особенность – даром или проклятьем. Однако, натренировавшись, сумел однозначно ответить на этот вопрос. Командующий Второй Западной армии как бы ощущал сознания других людей. Будто бы мозг каждого человека посылал в окружающую среду некие информационные волны, и одарённые могли их принимать, а также и собственными волнами влиять на других. Гарви ни физикой, ни физиологией не занимался и не разбирался в природе собственных способностей, однако прекрасно понимал пределы своих возможностей. Он считывал чужие эмоции и менял их, гася или разжигая, иногда улавливал далёкие тени мыслей – но лишь далёкие и малопонятные. К сожалению, напрямую диктовать человеку свою волю, вкладывать ему в мозг свои идеи, будто бы эти идеи принадлежали самому человеку, он был не способен. Однако, и имеющиеся возможности открывали иногда такие горизонты…
Араэтси, по правде сказать, имел право считать себя лучше других. Прощупав его мозг, его тело, Гарви понял, что тот тоже является одарённым, пусть и менее могущественным. А значит, влиять на него придётся ещё аккуратнее – возникал риск того, что Араэтси заметит чужую волю, которая тушит его нелюбовь к кювэрцам и к Гарви Ирклисстону в частности.
Гарви, судя по всему, преуспел – сначала Араэтси перестал попусту пререкаться, согласился на совещаниях говорить на кювэрском, а затем уже начал активно поддерживать того, кого ещё несколько дней назад с трудом терпел. Медленные изменения всегда малозаметны – никто ничего не заподозрил.
– Мы сумеем захватить мыс Ламад, – ответил Гарви на вопрос Араэтси. – Наша победа неотвратима, генерал. Когда моя армия выступила к вам на помощь, она состояла, в основном, из необстрелянных юнцов. Но пройдя заснеженные перевалы, где ветры достигали такой силы, что сбрасывали людей в пропасть… – тут он сильно преувеличивал, – и разгромив осаждающую Сидему армию Карнберга, эти новобранцы превратились в настоящих воинов. Не солдат даже, а именно могучих воинов! И мы выбрали хорошую диспозицию и прекрасную тактику. Вы всё знаете. Победа будет за нами.
Араэтси снова согласно кивнул. Однако, Джориену Феркансеру – Гарви чувствовал его эмоции – всё казалось чересчур сложным и бессмысленным. Впрочем, возражать командующему, когда всё уже было готово для завтрашнего штурма, друг посчитал ненужным. Да, наивность и верность – вот два определяющих его личность качества.
– Гарви Ирклисстон, вы уж чересчур… – заговорил и резко запнулся генерал Кризер, командующий Первой Западной Армии Лар-Кювэра, который всю войну провёл здесь, в Ортезии. Он, подобно Араэтси, сразу невзлюбил Гарви. Но если ортезийского командующего пришлось убеждать способностями, то на сухого старика Кризера, напоминавшего внешне обтянутый кожей скелет, тридцатишестилетний Гарви Ирклисстон давил авторитетом гениального молодого полководца и приказом королевы и генерального штаба, которые назначали его главным на ортезийском театре боевых действий.
– Вы больше напоминаете сейчас философа-фаталиста, – прокашлявшись, продолжил генерал Кризер. – Простите мне моё неверие…
– Как написано в Книге Жизни, – перебил его Гарви, – «Неверие не прощается, покуда не покаешься в делах своих».
– Я имел в виду другое. Вы всё-таки не бог, уж извините, – желчно усмехнулся Кризер.
– Я не бог, я всего лишь человек, пусть и гениальный полководец, – живо засмеялся Гарви, подставляя лицо хмурому ранневесеннему солнцу, нависшему над тёмным морем на юге.
– Но вы просто говорите: мы обязательно победим! Вы противоречите военной науке! Военная наука не может предсказать исход сражения!
– Меня беспокоит ваш недостаток веры в храбрость и силу кювэрских и ортезийских солдат, – снисходительно улыбнулся Гарви.
– Нет, я верю! И в силу солдат, и в то, что Господь Бог Ир-Шаддай на нашей стороне, на стороне правды, – при этих словах Кризера Араэтси презрительно поморщился, – однако же… Не стоит Его гневить самоуверенностью. Лишь Господь знает будущее.
– И это я, по-вашему, философ-фаталист? – всё ещё улыбаясь, поинтересовался Гарви. Этот старый болван всерьёз рассуждает о том, как бог вмешается в их дела! Да уж, вот до чего религия доводит!
– Я, Гарви Ирклисстон, просто считаю, что вы слишком сильно верите в себя.
– Прекращайте свои возражения, – всё ещё сохраняя снисходительный вид и тон, потребовал Гарви. Он желал уже закончить спор, однако не мог допустить, чтобы последнее слово осталось за оппонентом. – Вам нечего сказать по существу.
Разговор прервали громкие и резкие хлопки, задрожали булыжники, которыми Гарви придавил карты к столу, чтобы их не унесло ветром. Где-то над городом, кажется, в районе верфей, поднялись клубы дыма и огня.
– Опять обстрел, – вздохнул Джориен Феркансер.
– Ничего, им недолго осталось, – с уверенностью, за которую его так упрекал завистник Кризер, заявил Гарви.
Победа действительно близка. Победа в войне с Карнбергом… Слава Лар-Кювэра!
А вот время жизни Ортезийской республики подходило к концу. За более чем полдекады промывания мозгов генерал Араэтси сильно изменился и перед своим правительством будет отстаивать совершенно иную точку зрения. Да и кто знает – возможно, он даже сам воспользуется своим даром… Так, идея доверия к Гарви Ирклисстону распространится по высшим кругам Ортезии, словно очень заразная болезнь… И болезнь эта убьёт республику, но убив её, создаст новое, мощное государство, которым до поры до времени будет управлять королева Альдегерда.
Недолго будет.
– Ядро! – завопил внезапно один из адъютантов. Араэтси беспокойно вскочил со своего стула, едва не перевернув его, остальные генералы, сохраняя каменные лица, остались сидеть. Гарви лишь усмехнулся. Действительно, с визгом к зданию королевского дворца приближался чёрный шар. Конечно, площадь перед дворцом для карнбергских артиллеристов на мысе была как на ладони…
Адъютанты трусливо упали на пол, закрыв головы в украшенных разноцветными плюмажами двууголках руками, а ядро смачно шлёпнулось на площадь, взрыв грунт и раскидав в стороны комья земли. Гарви положил руки на балюстраду между тонких кремовых колонн аркады. Нехорошо всё это… Он не хотел бы, чтобы карнбергцы разрушили дворец – здание генералу нравилось.
– Интересно, они это специально сделали? – поинтересовался Джориен Феркансер, поглядывая на казавшийся далёким и не особо высоким мыс.
– Они могли нас и заметить в подзорную трубу, ваше высокопревосходительство, – ответил его адъютант.
Или кто-то из города послал донесение о том, что Гарви любит обсуждать военные планы именно на лоджии. И, судя по тому, что в их сторону полетело ещё два ядра, стреляли не по площади, а целенаправленно по командованию. Генерал, успевший сесть, снова встал – резко, откинув назад раскладной стул, и жестом приказал адъютантам убрать карты. Неблагородно подонки карнбергские воюют… Гарви с ними поступит аналогичным образом.
– Пойдёмте отсюда, господа, – предложил он.
Командующие с адъютантами начали собираться. Гарви напоследок, прежде чем зайти внутрь, озадаченно посмотрел в сторону мыса. Посмотрел – и застыл. Неприятное чувство овладело им, по спине прошлось какое-то покалывание. Он не мог предсказывать будущее, но сейчас, внезапно, он ощутил близость смерти и её тяжёлое, мерзкое дыхание. Три шага – три шага ему необходимо было сделать для достижения его цели. Первый уже сделан, второй он только что утвердил, а о третьем никому пока не рассказывал, рано… И смерть решила предотвратить его восхождение, она намеревается его забрать именно сейчас. Он всегда считал, что смерть – его союзница, что она вредит врагу больше, чем ему, но, по всей видимости, ошибался…
Ядро – большой чугунный шар – летело прямиком в него. И он уже не мог шевельнуться, не мог ничего сделать…
Но другое его «я» убеждало его, что судьба, его предназначение, противостоит смерти, и что она не позволит ему погибнуть сейчас. Секунды тянулись целую вечность и вот, наконец, ядро приблизилось так, что он будто бы мог рассмотреть его… И, мгновенно ускорившись, чугунный шар пролетел совсем рядом с тонкой колонной аркады и пробил насквозь одного из адъютантов, сворачивавших карту. Офицер упал, весь окровавленный, с огромной дырой на половину туловища… Умер он мгновенно…
«Вот это судьба!» – подумалось Гарви. Если бы тут выстрелили не обычным ядром, а разрывным снарядом, генерала уже не было бы в живых. Да и ядро… если бы оно прошло десятком сантиметров левее и разбило колонну, возможно, крыша лоджии бы обрушилась и похоронила бы их всех… Опасно!
Гарви, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, вынул платок и вытер лицо – ему казалось, что капли крови убитого офицера забрызгали его.
Командующие с адъютантами поспешили покинуть лождию. Внутри здания Гарви чувствовал себя намного безопаснее, хотя, конечно, карнбергцы могли попытаться стрелять по окнам, да и крыша ядро б не остановила. Однако, ядра и порох не бесконечны… Да и выстрелы уже закончились. Нет, опасность для его жизни, для его будущего миновала…
Гарви обнаружил в себе доселе неизвестный ему страх. Он мог умереть, определённо мог… Это мерзкое, ужасное чувство. Гарви раньше не боялся смерти, но сегодня впервые испугался. Возможно, потому что прежде он считал гибель в бою прекрасной, а сейчас стал понимать – смерть может принести ему меньшую славу, лишив большей славы в будущем.
Судьба благосклонна к нему по сей день, однако опасность близкой смерти… Возможно, это некое предупреждение. Возможно, он что-то делает не так…
«Тем не менее, будущая слава совсем рядом!» – размышлял он, спускаясь по лестнице вниз. Шёл он медленно, никуда не спеша, надеясь, что его страх не почувствовали окружающие и, в особенности, одарённый Араэтси. Гарви старательно скрывал любой намёк на беспокойство и своей беспечной походкой, и блокируя своим даром грозившие вырваться из головы эмоции.
Он уже завоевал много славы, гораздо больше, чем может надеяться обычный – да даже одарённый – человек в его возрасте. Переход через Белые Горы в конце зимы в буран… Во время обвалов и лавин, когда перевалы закрыты облаками… Это чего-то да стоит…
За переход и снятие сухопутной осады Гарви заочно наградили Орденом Объединения первой степени и объявили спасителем Ортезии. За то, что он совершит в ближайшую декаду, его назовут спасителем Лар-Кювера и победителем Карнберга!
Выйдя на площадь перед дворцом, Гарви заметил стоявших у Колонны Республики двух молодых адъютантов. Хорошо, что они сами пришли, искать не придётся. Сейчас он чувствовал потребность узнать про раскопки…
Раскопки… Козырь в его рукаве. Последний из трёх его шагов, которые потрясут если не мир, то всё Срединное Мардхивари точно. Ни Лар-Кювэр, ни Ортезия, ни Карнберг прежними уже никогда не станут.
Первый шаг – переход через Белые Горы, чтобы спасти союзную Ортезию, её войска и войска Кризера.
Гарви сам разработал и предложил этот план, но – стыдно признаться! – усомнился в нём, когда на востоке Белых Гор начались бураны. Все перевалы закрылись. Генералы настойчиво уверяли его в неминуемом провале перехода, говорили, что он потеряет половину армии и вернётся назад ни с чем. Джориен Феркансер, чуть ли не умолял его остановиться, пророча закат карьеры в случае, если Гарви все же решится на переход.
Он был тогда по-настоящему в бедственном положении.
– Да, ты прав, – обратился тогда Гарви к Джориену. – Если я потеряю половину нашей армии, то мы проиграем войну. Кончится не только моя карьера, но и моя свобода, потому что такие ошибки не прощают.
Перед ним уже маячила не иллюзорная перспектива тюрьмы. В конце концов, тогда его гениальным ещё не называли – лишь очень способным. Ну, сын известного генерала – но генерал этот сейчас охраняет северную границу, на случай если соседи решат вмешаться в войну… Ну, популярный среди солдат – вроде бы, о нём в военных частях даже ходили легенды, притом глупые. А назначили его командиром наспех сформированной Второй Западной Армии, судя по всему, потому что старший товарищ Джориен посоветовал вместо себя, сам же став начальником штаба. И поддержка министра иностранных дел Лессандре, конечно, очень повлияла… В общем, не за заслуги он свой пост получил.
– Но если мы отступим сейчас, будет не лучше, – продолжал он. – Опять же, мы проиграем войну. Мы в тупике, Джориен! Мы даже не можем ждать… Пройдёт две-три декады, и тогда Сидема точно будет взята… Продовольствия не хватает, Карнберг недавно замкнул кольцо вокруг города, и скоро начнётся настоящий голод!
Известия об их распрях в горной деревушке дошли до королевы, и та из Вигиона дала письменный приказ – переходить и рискнуть всем. Она, на самом деле, тоже рисковала – сидела на троне непрочно и, в случае поражения в войне, была бы скинута с престола. Более того, само объединённое королевство Лар-Кювэр тогда могло разойтись по швам и снова развалиться на несколько мелких государств…
Гарви рискнул и победил. И королева, хоть сама и послала его, очень удивилась снятию осады! Она сама не верила в успех! Как быстро изменился баланс сил… Одно его, Гарви Ирклисстона, действие, и содрогнулся весь мир!
Второй шаг он предпримет в ближайшее время. Захватить мыс Ламад и избавиться как от вражеской артиллерии на мысу, так и от флота в бухте, который то и дело обстреливал береговые районы. А собственную артиллерию на набережную не выставишь – если от ударов с моря набережную защищали возведённые жителями баррикады, то бомбардировке с мыса ничего не препятствовало.
Ортезийский флот, к сожалению, оказался намного слабее карнбергского и был затоплен ещё в начале войны, чтобы перекрыть вражеским кораблям путь к берегам столицы, чтобы не позволить высадить десант в Сидему.
Когда Гарви возьмёт мыс, война окончится. Карнберг начнёт разговоры о перемирии.
Третий шаг связан исключительно с Лар-Кювэром. Уже после подписания мирного договора, после того как Ортезия войдёт в состав объединённого королевства, герой страны, гордость нации Гарви Ирклисстон поднимет преданные ему войска против королевы и избавится от монархии. Альдегерда полагает, что сумела обмануть прошлогоднюю революцию и остановить её… Но нет, революция вернётся и нанесёт ответный удар!
И его дар, к которому Гарви до недавнего времени относился лишь как к приятному бонусу к другим своим способностям – например полководческим – сыграет главную роль. Теперь планы Гарви изменились, и третий шаг станет намного проще… Теперь, когда судьба ему подкинула такой подарок, который усилит его дар многократно!
И если переход через горы и скорое уничтожение карнбергского флота – это лично его заслуга, то вот оно… то, что ждёт его под землёй в Великом Храме… – это случайность. Но случайность – это путь судьбы, путь величия. Гарви Ирклисстон – не просто одарённый, он особенный. В нём воплотились сами нужды народа, и он их реализует.
Пять дней назад
Гарви спешился и поправил подол мундира, снял с головы двууголку. Прохладный ветер прошёлся по его короткостриженым волосам. Вокруг него выстроились одетые в сюртуки и цилиндры представители городских и республиканских властей, командующие армией в белых и серых кювэрских и чёрных, украшенных горизонтальными шнурами, ортезийских мундирах… Недоверчиво смотрит на него генерал Араэтси, неприязненно – генерал Кризер, поддерживающе – Джориен Феркансер. Где-то тут и два молодых человека, которых навязала ему его племянница.
Гарви повернулся к Великому Храму – архитектурной доминанте этой площади. Не самая высокая церковь из тех, что он видел, и какая-то очень массивная: кирпичная, с тремя длинными нефами, с большим круглым окном на фасаде основного нефа, над входом.
Он снял белые перчатки и взял из рук мэра Сидемы, не исхудавшего совершенно во время осадного голода, ключ Триумфатора. Возможно, иной генерал отказался бы от участия в древней чужеземной церемонии… Кто-то бы согласился исключительно из вежливости. Гарви же решил насладиться собственной победой. Что же может быть лучше, чем признание ортезийцев, которые считают себя выше всех чужаков? Он первый иностранный подданный, удостоенный участия в обряде. Всё вокруг говорило ему: «Ты особенный!»
Гарви шагнул вперёд, к порталу храма: две арки с полуколоннами по бокам и между ними, под общим архивольтом. В этих арках над прямоугольными железными дверьми располагались барельефы, изображающие сценки из Книги Жизни. Двери под правой аркой всегда были открыты для верующих, а под левой – предназначались лишь для двух случаев: через них проходил Первосвященник Ортезии во время празднования нового года и полководец в момент триумфа над врагами, которые угрожали самому существованию страны. Перед военачальником ворота последний раз открывались более ста лет назад…
Гарви посмотрел на позолоченный, украшенный завитками ключ. Наверное, ключ первосвященника от той же двери был поскромнее. Им, церковникам, положено. Гарви подошёл к воротам и легко вставил ключ. Повернул – и чуть не порезался о небольшой острый выступ на ключе. Выругался про себя, вспомнив легенду о хитром политике, который похожим образом убивал врагов: смазанный ядом заусенец на ключе резал кожу человека, и тот умирал в течение суток.
Отперев ворота, Гарви на всякий случай ещё раз осмотрел руку. Сначала его попросили снять перчатки, теперь это… Но он не поранился. Могли ли ортезийцы действительно хотеть его смерти? Вернее, не все ортезийцы, а те, кто нёс ответственность за ключ?
Служители храма открыли массивные железные двери, потянув за огромные кованные кольца. Скрипя и скрежеща по мраморному полу, створки распахнулись. Внутри триумфатора ожидало одиннадцать священников – десять выстроились по двум сторонам, образовав коридор, ведущий к стоящему у алтаря первосвященнику в высоком клобуке и с украшенном золотом и драгоценными камнями жезлом. Нет, вряд ли его ключ менее богатый… скорее, наоборот!
Гарви развернулся и посмотрел на оставшихся на улице военных и гражданских.
– Совершилось! – сказал он, и выстроившиеся снаружи оркестранты затрубили в трубы и ударили в литавры.
Он наслаждался каждой секундой, каждым мгновением своего триумфа… Но это лишь церемония. Главное – впереди. Настоящая цель. Государство от южных морей до северных, способное на равных войти в круг великих держав… А вернее, занять в этом круге место Карнберга. А потом Лар-Кювер сбросит оковы монархии и станет республикой. Народом должны управлять достойные, а не те, кому повезло родиться в нужное время в нужной семье…
«Только, получается, ты не спаситель Ортезии. Ты её тайный враг… Карнбергу нет смысла присоединять к себе этот регион, в случае победы он бы просто обобрал Ортезию, отнял бы часть колоний, какие-нибудь приграничные поселения, навязал бы невыгодный договор. А ты… Под предлогом защиты страны от страшного врага намереваешься включить её в состав своего государства, чтобы поднять международный статус Лар-Кювэра. Ради собственного величия» – внезапно пробрала его неприятная мысль. Однако Гарви со злостью отбросил её и решительно раздавил ногой в начищенном сапоге.
Снаружи храм был довольно впечатляющим – внутри царила разруха. Кое-где провалилась крыша – там сгорели перекрытия, когда взорвалась карнбергская бомба. Мраморный пол по углам был завален крошкой, каким-то строительным мусором, где-то пол вообще отсутствовал – церковники не додумались даже большую яму оградить. Если кто-нибудь свалится – значит, наверное, Господь покарал.
Вообще, вся Сидема сейчас производила гнетущее впечатление. Столица искусства и моды медленно разрушалась… Виноват был не только Карнберг. Ортезия пребывала в упадке последние полвека, наверное. Весь этот строительный мусор, огромная дыра в стене… Храм постепенно разваливался, камень за камнем, а денег на восстановление или даже поддержание его в надлежащем состоянии катастрофически не хватало.
Гарви внезапно застыл на месте. Здесь, в этом Храме, пульсировал мощный источник энергии. Из-под пола, где-то в левом нефе, словно била струя яркого света, пламени, которое он мог бы подчинить себе… Не человек, это не человек, это вещь, артефакт…
Невозможно! Неужели это какая-то святыня… Или же…
Гарви застыл поражённый. С каждой секундой в его голове усиливалось понимание… Перед глазами возникли картины побед, которые он мог бы одержать… То, что он сейчас медленно делает с Араэтси – ерунда по сравнению с тем, что он способен был бы совершить! Толпы людей рвутся в бой, остервенело, не страшась ничего, бросаются на врагов, умирают и побеждают… И лишь потому, что это Гарви Ирклисстон разжёг в них пыл!
С этим артефактом он сумел бы влиять не на одного, не на десяток, а сразу на сотни и на тысячи, на миллионы… Влиять не косвенно – с помощью воззваний или убеждения – влиять напрямую! Одними мыслями своими поднять народ! Перекроить карту мира!
– Генерал, прошу вас… – вырвал его из мечтаний первосвященник. Гарви пробрал холодок, всё тело его содрогнулось. Управлять эмоциями, а возможно и самими мыслями целых народов… Напрямую! Невероятно…
– Что здесь находится под землёй? – шёпотом спросил он первосвященника, отдавая Ключ Триумфатора.
– А, вы заметили яму… – кивнул тот. – Раньше тут располагалась усыпальница королей Ортезии. Во время последнего сильного землетрясения её засыпало.
– Значит, её сейчас откапывают? Много ли осталось? – вырвалось у Гарви. Он не смог скрыть свой интерес.
– Король начал раскопки, однако из-за революции они не продвинулись сколь-нибудь далеко. Новое же правительство посчитало, что монархическое прошлое должно остаться прошлым и кануть в забвение, – печально протянул первосвященник. – Я просил их одуматься. Это же история нашей страны. История великой Ортезии, и великая она, потому что эти люди с благословения Господа сделали её таковой…
Между тем военные и чиновники уже вошли в храм через общую дверь. Церковные служащие закрыли створки всех дверей и, если бы в крыше не зияла огромная дыра, в Храме воцарился бы полумрак.
Первосвященник замолчал и взял в руки Венец Триумфатора, чтобы возложить на голову Гарви Ирклисстона.
– Помолимся вместе! – возгласил он.
Гарви подумал, что после церемонии подробнее расспросит его. Но церемония закончилась, а он так и не решился. Если там, под землёй, лежит настолько могущественный артефакт, то нельзя никому показывать, что Гарви им заинтересован. Никому…
Пять дней спустя
У Колонны Республики Гарви Ирклисстона ожидали два молодых адъютанта, навязанных ему племянницей. Почти одинакового роста, светловолосые и светлоглазые, они всё равно разительно отличались друг от друга. Один напоминал аристократа, другой им являлся. Эррон Дэрши, представитель древнейшего верхнекювэрского рода, родственник королевы, Великое Имя, граф, имеет огромные деньги и не такие уж большие долги. Выпускник лучшего военного училища, капитан гвардии – и штабисты его любили. А как же не любить – такой-то человек! Если он тебя запомнит, считай, карьера твоя уже сделана. И Гарви он нравился – Эррон Дэрши был умён, разбирался в политике и, самое главное, разделял убеждения своего начальника.
Второй, его приятель, Энаццо Одэтис, производил совершенно другое впечатление. Более красивый, наверное, с более правильными чертами лица, с прямым носом, светлыми бровями и светло-рыжеватыми волосами. Его глаза казались более живыми, чем у графа Дэрши… Офицеры Энаццо Одэтиса, однако, особо не жаловали. Никак не пытались оскорбить – а то испортили бы отношение с приятелем-аристократом – но и дружелюбия не проявляли, лишь подчёркнуто отстранённую и холодную вежливость. К кампании оба присоединились единственно затем, чтобы получить ордена, почёт и славу, что, в отличие от своего друга, Энаццо Одэтис даже не считал нужным скрыть. Либо ему просто недоставало ума, либо он принадлежал к породе высокомерных пацифистов, свысока смотрящих на любого «замаравшего руки кровью». Но, к сожалению, Лиомелина избрала именно Энаццо, и Гарви вынужден был мириться. Характер у его племянницы самый что ни на есть бунтарский. Она никогда не слушала своего отца, не говоря уже о дяде. Если бы ни она, Гарви ни за что не взял бы с собой Энаццо Одэтиса. Слишком он уж… чистоплюй.
– Добрый день, – сказал он им, остановившись рядом. – Есть, что доложить?
– Так точно, ваше высокопревосходительство, – ответил, салютуя правой рукой, Эррон Дэрши. Друг его поморщился – он питал нескрываемую неприязнь к рангам, званиям, чинам и титулам. Хотя, находись они сейчас не перед знакомым Гарви, а перед каким-нибудь Кризером, Энаццо Одэтис вряд ли бы позволил себе столь развязное поведение.
– Докладывайте, граф.
Эррон Дэрши открыл было рот, но Гарви остановил его взмахом руки. Мимо проходили штабисты, и проходили что-то очень уж медленным шагом.
– Господа, я вас не задерживаю, – Гарви повернулся к группе штабистов. – Прошу вас, меня ждут другие дела.
Те извинились и быстро помчались прочь с площади. Теперь Гарви остался наедине с мужем племянницы и его другом – вокруг никого, город почти вымер. Война…
«На месте Лиомелины я, конечно бы, выбрал Эррона Дэрши…» – подумал он. Впрочем, была ли у них двоих возможность? Дэрши – Великое Имя, как-никак.
Гарви помотал головой, отгоняя прочь странные и несвойственные ему мысли. Глупость какая-то… Почему он должен заботиться о личной жизни Лиомелины? Пускай это его сестра делает! Сама эту рыжую бестию и родила на свою голову!