- -
- 100%
- +
Девочка вскочила на ноги, быстро собрала вещи. На бегу сунула планшет в обложку и чуть не оборвала оптический кабель. Вполголоса ругнулась, вынула штекер и смотала шнурок. Рванулась к полю. Боковым зрением заметила, что умница Шрам мчится параллельным курсом, но так, чтобы оставаться незамеченным. И даже свои механические шаги печатает так, чтобы они били по земле в одном ритме с бегом девочки.
Из-за заминки с кабелем выбежала Виола на поле уже после того, как всадник протрусил мимо ее расположения.
– Дядя Вардан, подождите! – крикнула Ви.
Мужчина осадил лошадь и дал ей поворот. К моменту, когда скакун развернулся, Вардянян уже держал взведенное ружье через локоть, точно прицелившись в девочку.
– Это я, Виола! – сообщила девочка. – Дочь Эдуарда Гаева.
Варданян опустил ствол.
– Ви? – недоверчиво спросил он. – Что ты в зеленке забыла? Тебя вся коммуна ищет!
– Я как раз домой шла, и…
– Некогда болтать, – бросил Варданян и подогнал своего бионика ближе. – Прыгай за спину. Разговоры потом!
Виола было рванулась к мужчине, но вспомнила о Шраме.
– Дядя Вардан, я сейчас! – крикнула она и метнулась в лесополосу. – Подождите, пожалуйста!
Добираться до киберпса не было надобности. Шрам сам занял максимально удобную позицию так, чтобы и самому оставаться незаметным, и рвануться на помощь, если нужно. Виола обнаружила его в небольшой яме под корнями дерева.
– Новый приказ, – сказала Ви в полголоса. – Следуй за мной, оставайся незаметным. В коммуну не суйся. Надо будет – я сама тебя найду. Будь рядом. В крайнем случае, позову по имени. Понял? Кивни, если да.
Морда со шрамом опустилась и поднялась.
– Отлично, песик, – Ви погладила кибера по холодному стальному боку. – Тогда до встречи!
И побежала обратно к дороге.
Когда Варданян и девочка добрались до коммуны, там было суетно. Причем не просто суетно, а очень. Мужчины разворачивали резервные автодома в походный режим, подцепляли к ним огромные грузовые прицепы. Женщины таскали вещи и готовили припасы, дети занимались животными – сгоняли коз и овцебыков в импровизированные загоны, готовили их к погрузке. Старики, большей частью опытные охотники, вооружились старыми ружьями и мощными биноклями, заняв дежурство по периметру.
Отец был у первого тягача, в голове колонны. Варданян послал за ним мальчишку, и через пять минут взлохмаченный и взволнованный Эдуард Гаев уже бежал навстречу дочери.
По меркам других старост, Гаев был молод – чуть за пятьдесят. Но выглядел еще моложе: высокий, худой, всегда тщательной выбритый и с угольно-черной копной волос, которые и не думали седеть. С виду – не больше сорока лет.
И опять же, в отличие от большинства общинников, отец Виолы носил не полевую одежду со множеством карманов, а высокотехнологичный комбинезон ученого-экспериментатора. Несгораемый, стойкий к химическим реактивам, с собственной системой кондиционирования и даже с автономным противогазом. Не таким продвинутым, как сейчас у фермачей, но тоже рабочим.
– Виола! – крикнул мужчина и обнял дочь. – Виола, ты в порядке? Все хорошо?
– Я в порядке, – девочка уткнулась носом в грудь отца. – Папа, все хорошо, в самом деле. Просто вылазка не по плану.
Мужчина чуть отстранился и глянул в глаза дочери.
– Найд оплошал? – с тревогой в голосе сказал он.
– Нет-нет, – Виола покрутила головой. – Найд молодец, как мы и думали. Но… В общем, потом расскажу. Что случилось?
Виола указала на движуху с погрузкой в автопоезд. Больше всего девочку удивило то, что на колеса ставили резервный состав эвакуации, тайно скрытый в одном из оврагов близ Гаево. О его существовании знали буквально считанные люди, и никто из них не был членом местной Общины.
– Почему на резервном? – спросила Виола.
– Нет времени готовить основной, – ответил Гаев. – Милая, я рад, что ты нашлась. Но честное слово, очень много дел. Может, пойдешь к Мингалиевым? Они все расскажут… ну и поешь по-человечески.
Отец улыбнулся и стряхнул с щеки девочки прилипший кусочек пеммикана.
– Много сладкого вредно, – сказал мужчина.
– Другого не было, пап, – улыбнулась Виола. – И погоди, я не могу прям так на колеса.
– Ви, у нас в самом деле нет времени.
– Я… мы кое-что нашли на свалке.
– Ценное? – серьезно спросил отец.
– Думаю, да.
– Древнее?
– Довоенное, пап. Но недавно модифицированное.
– Ого! – мужчина вскинул брови. – Расскажешь, или секрет?
– Расскажу, конечно! – улыбнулась Виола. – Пап, мы с Найдом… и Григорием нашли кибера эпохи Первой цифровой. И он включился, представляешь?
Гаев хотел было присесть перед дочерью, чтобы выслушать ее историю, но тут мужчину позвали.
– Молодец, Виола, – мужчина положил руку на голову девочки. – Потом расскажешь. Кибера спрятала?
Ви кивнула.
– Отлично. Покажешь, когда вернемся.
– А когда? – спросила Виола.
– Когда все успокоится. Скоро. Думаю, через месяц или два.
– Папа! – возмутилась девочка. – Это не ждет, пап! Его найдут без меня!
Гаева снова кликнули, мужчина отмахнулся и все-таки присел напротив Ви. Чтобы смотреть глаза в глаза.
– Виола, мы не просто так снимаемся, – сказал он. – Нам надо уезжать.
Мужчина сделал акцент на слове «надо».
– Но он будет меня искать! – выпалила Ви.
– Найд?
– Нет, кибер! Которого мы нашли. Я его делегированный пользователь!
Гаев нахмурился.
– Папа, мы нашли…
– Эдик! Ты скоро? – голос с одного из вагонов перебил девочку. – Реактор сам собой не растопится!
– Виола, поговорим потом, – мужчина чмокнул девочку в лоб. – Давай в тягач, Марина ждет.
Гаев поднялся, подмигнул дочери и быстрым шагом ушел к локомотиву автопоезда.
К девочке подошел Варданян.
– Виола? – спросил он.
– Что? – резче, чем хотела, ответила Ви.
– Эдик реально очень занят. Если коммуна не стартует в ближайшие полчаса, у нас будут очень большие проблемы. И у твоего отца – особенно большие.
– Да знаю я, знаю, – поморщилась девочка. – Ответственность старосты и все такое.
– Именно, – кивнул Варданян. – Пошли к Марине. Она тебя покормит и, быть может, даже отмоет от грязи. Если это вообще возможно.
Виола против воли улыбнулась.
У них в коммуне самые лучшие люди. Дядя Вардан – один из таких. Может быть строгим, но в душе – добряк-добряк. Жаль, что ему нельзя рассказывать о Шраме. О вылазке на фермасвалку Ви решила поведать лишь отцу. Другие не поймут.
Последний, задний вагон каравана – самый тряский. Обычно в него сгружают крупный скот и лошадей, но сегодня обошлось без них, и лишенный нагрузки вагон ощутимо потряхивало.
Почему не взяли лошадей и коров? Собирать животных с полей – долгая история. Ни за полчаса, ни за час это невозможно. Поэтому скот решили оставить на вольном выпасе, благо каждая буренка или каждый конь-бионик маркированы, и проблем с возвращением животных не будет. За небольшой процент «потерявшихся» четвероногих общинники соседних коммун вернут основное стадо, такое уже бывало.
Виола любила путешествовать в полупустых вагонах, где нет людей. Отец занят почти все время переездов и возвращается в жилой вагон поздно вечером. Ближайшая родня по матери – ячейка Мингалиевых – гостеприимна, но у них восемь детей, включая пятерых приемных. И все – младше Виолы. Забот у тети Марины полна корзиночка, а ее муж – штурман каравана, и он пропадает в ведущем тягаче наравне с Эдуардом Гаевым.
Виола сидела на откидной кушетке и смотрела в заднее окно вагона. Наблюдала, как уходит назад укатанная многими гусеницами лента рукотворной дороги, а деревья-охранники сопровождают ее в дальний путь. Иной раз вагон потряхивало. Тогда Виола ждала, когда из-под его брюха появятся поваленные деревья, обломанные под корень или вырванные из родной земли.
Головной тягач, огромная и тяжеленная машина на атомной тяге с четырьмя парами металлических гусениц, способен прорубить дорогу хоть бы через чащу леса. Мощный клинообразный отвал спереди легко ломал деревья средней толщины, ну а особо толстые просто раздвигал или вырывал с корнем. И следующие за тягачом шесть вагонов втаптывали лесных гигантов в землю так, что последний вагон лишь немного покачивался, переезжая через останки.
Лента дороги унесла с собой еще один мертвый ствол. Потом, может, через несколько лет, по нему проведут лесную дорогу. И никто не узнает, что родилась она из-за того, что полторы сотни людей и несколько десятков голов скота просто спасались от неведомой угрозы.
Это все, что девочке удалось выпытать у взрослых. Отец вообще не поднял микрофон внутренней связи, а тетя Марина сказала, что «надо на время уехать», и все. Как будто Гаево для них не родной дом, а просто географическая точка в планшете!
Возможно, для взрослых это действительно было так. Это Виола родилась в прямом смысле на верхушке Мотягинского холма. Родовые схватки начались, когда мама ехала на самодельном подборщике и собирала сено, что осталось на лугу после косилки. Людей рядом не было, схватки начались рано и сами не остановились. Поэтому Виола родилась, что называется, прямо на колесах. Мама закутала младенца в собственную курточку и, как была в одной нижней рубашке, направила роллер к коммуне.
А потом слегла из-за потери крови, переохлаждения и, как следствие, заражения, с которым организм не справился. Умерла через полторы недели, а маленькую Виолу передали молочной матери – тогда еще совсем молоденькой Марине из семьи Мингалиевых. У той как раз недавно родилась дочка, с которой бок о бок прожила свои первые годы Ви.
Первые пять лет.
Дочь Марины скончалась в шестилетнем возрасте – порок сердца из-за не отслеженной вовремя патологии. Именно тогда Виола и дала себе слово, что станет врачом. Немного не то, что ожидал от нее отец, но… Конечно же, папа ее поддержал и дал Виоле лучшее медицинское образование, которое только мог предложить.
Так Виола стала медиком.
Ну а специалистом по киберам ей стать пришлось. Самые дорогие и востребованные животные коммуны Гаевых – это кибернетические лошади, так называемые хорсы. Это даже не фермачевская технология, а сплав сразу нескольких. Там учтены знания и Фарм, и Пром, и даже немного от Страты Косм. Именно поэтому гаевских считают цыганами и отчасти недочеловеками, потому что они якшаются с нелюдью.
«Виола, завтракать», – раздалось в интеркоме.
Девочка оторвалась от своих мыслей, встала с кушетки и прошла к двери. Там нажала на кнопку переговорника и сказала, что скоро будет.
Есть она в самом деле хотела, несмотря на калорийный батончик. Но, во-первых, она его так и не доела – дядя Вардан прервал. А во-вторых, половина калорийного батончика с прошлого вечера – это мало.
Кухня и гостиная расположена в третьем вагоне, строго по центру состава. Не голова атомпоезда, уже хорошо. Но и туда Виола добиралась почти пять минут. Пришлось преодолеть и вагон с мелким скотом, и грузовую спарку вагон-плюс-прицеп. Туда коммуна складывала все нужные в путешествии, но не востребованные в быту вещи. Протискиваться между ящиками и баулами было еще сложнее, чем расталкивать баранов и подлезать под овцебыками.
Когда она наконец добралась до столовой, звон ложек и тарелок показывал, что дожидаться дочку Эдуарда Гаева никто не собирается. Виола ускорила шаг, но на полпути насторожила уши и остановилась. В одном из подсобных помещений вагона ее отец с кем-то оживленно спорил. Причем делал это настолько неистово, что Ви даже подумала, что обозналась. Отец не позволял себе почти кричать на собеседника.
Тем не менее, это было так.
За одной из дверей отчетливо раздавался спор двух мужчин, одним из которых был Гаев-старший. Виола отошла чуть назад, чтобы не прихлопнуло створкой, и обратилась в слух.
– И слышать об этом не хочу! – кричал отец. – Неважно, что они там натворили. Может, у них по пути кто-то пропал, вот Лахтин и сорвался!
– Эдуард, ты просто пытаешься его оправдать, – второй голос был спокойнее и тише, но тоже был напряжен. – Я знаю, что вы друзья, но это факт.
– Это не факт, это бред!
– Ты видел своими глазами.
– Слышал! Не видел!
– Эдуард!
– Что Эдуард! Полвека, как Эдуард! Хочешь, чтобы я принял такое решение – разворачивай поезд, и поехали в Порецкую. Я лично поговорю с ним.
– Эд, – Виола узнала голос Тимура Мингалиева. Штурмана автопоезда и своего, можно сказать, второго отца. Дядя Тимур заменял ей папу все время, когда тот был в отлучках. И еще – он лучший в мире учитель по киберам. Нет никого в Общине, кто лучше него разбирается в электронных системах синтетиков.
– Что Эд? – продолжал злиться отец.
– Я не хочу сказать, что ты ошибся в Андрее. Но люди меняются, тебе ли не знать. Ты своими глазами видел, как его люди разбили страж-бота. И слышал, что он им приказал.
– Да слышал, слышал!
– Ну и что тебе еще надо? – дядя Тимур тоже повысил голос. – Они посчитали, что нас нет, Эдик! Вот просто взяли и сбросили со счетов! Грубо говоря, начали раздевать тела, не дождавшись смерти.
– Тимур!
– Я!
– Перестань, пожалуйста.
Возникла пауза. Виола отчетливо слышала, как отец мерит комнату шагами. И словно своими глазами видела, как тяжело отцу дается то самое решение, на котором настаивает дядя Тимур.
Но другим чувством, не глазами и не ушами, а где-то глубоко в сердце, девочка понимала, что папа сдался. Он всегда был слишком рационален. Видимо, картинку и звуковой трек, что предоставил Мингалиев, было невозможно трактовать иначе. Хотя видит бог, Эдуарду Гаеву очень, очень хотелось это сделать.
– Ладно, – сказал отец. – Жилье построим заново. В крайнем случае купим в Городе. Там ничего ценного, кроме стен и шасси, в общем-то. Пусть порецкие подавятся нашими трейлерами.
– Эдик, это не совсем то, что я хотел бы от тебя услышать.
– Я знаю!!! – взревел отец. – Да знаю, знаю, знаю, знаю я! Черт побери, что ты от меня хочешь?
Пауза на полминуты, пока Эдуард Гаев приходил в себя.
– Надо принять решение по месту постоянного жительства, Эдуард, – сказал Мингалиев. – Мы не можем позволить себе соседей-мародеров. И дело не только в лошадях и коровах, ты понимаешь. Хотя я уверен, если мы вернемся и предъявим, нам скажут, что нашего скота и не видели.
Дядя Тимур сделал особое ударение на слове «если». Даже до Виолы дошло, что он сознательно заменил им слово «когда».
– Ты уверен, что ту фразу произнес именно Лахтин, а не кто-нибудь из его команды?
– Прогнал на голосовом анализаторе. Самому не хотелось в это верить, но это в самом деле слова Андрея.
– Прокрути еще раз.
Полуминутная пауза, и отчетливый голос порецкого кузнеца в аудиозаписи:
«Если так, тогда забираем их дома и все, что осталось из оборудования. Им уже все равно. Теперь это наше».
– Что было до «если так»? – хватаясь за соломинку, спросил отец.
Виола даже через стенку расслышала, как вздохнул Мингалиев. Похоже, он уже не раз и не два говорил это отцу, но тот просто не хотел слышать.
– В это время система переключалась между потоками, – с раздражением, словно устав от повторения, произнес Мингалиев. – Когда разбили страж-бота, возникла пауза в несколько секунд, пока не подключился внешний микрофон дома. Так что и не спрашивай, я не знаю. Другие микрофоны слишком далеко.
– Но прокрутить их записи можем?
– Только если вернемся. Мы уже больше часа за пределами эфирного барьера. Даже для аналоговых сигналов.
В комнате повисла тишина. Потом отец сказал:
– Как все невовремя. И собак нам перебили, и скот забрали, и запасы провизии вместе с жилищем. И все в осень, перед сезоном Набора. Ладно, чего уж… Передай Тагирову, пусть прокладывает в Город. Зиму перекантуемся там.
Послышались шаги. Кто-то следовал к выходу из комнаты. Ви ужом метнулась назад по составу и спряталась в переходном тамбуре между вагонами за мгновение, как открылась дверь каюты.
Девочка замерла на месте, крепко прижимая ладони к ушам. Словно пыталась заглушить эхо голосов двух любимых мужчин.
Это эхо набатом лупило в разум и рвало душу.
Сердце бешено колотилось, голова кружилась от лавины информации. Только что она узнала, что кто-то или что-то уничтожило всех собак в Гаево. И убило бы людей, окажись они там. А еще ближайшие соседи – коммуна Порецкая – мародеры.
И теперь мысли Виолы лихорадочно метались в поисках выхода.
А выхода не было.
Черт с ними, с домами и оборудованием. Это можно воспроизвести: построить заново, выкупить у Страты Пром, заказать у фермачей в обмен на будущие наработки. Это холодные и бездушные железки и пластик, едва сдобренные электроникой.
Можно попрощаться со скотом и лошадьми. Пусть их. Сделаем новых, сконструируем, вырастим. В крайнем случае, опять же закажем у фермачей – они не откажут.
Но собаки! Собаки – это единственный шанс на выживание в Общине, если у тебя нет сети сторожевых датчиков, объединенных под управлением охранного искина. А таких технологий у людей нет. Ни у кого нет, даже у Гаевых.
И тут Виолу реально повело, девочка едва схватилась за стену, чтобы не сесть на пол.
Шрам. Единственный оставшийся в живых киберпес. Тот самый Шрам, которого она сама оставила неподалеку от лагеря с приказом следовать за ней на расстоянии.
За ней – значит за караваном.
Мысленно она представила, как Шрам движется в лесу, осторожно обходя стволы поваленных деревьев. Старается при этом оставаться невидимым. И тут же воображение нарисовало жуткую картину: темная фигура, появившаяся из леса, медленно приближается к одинокому киберпсу…
Паника охватила ее с новой силой. Нельзя допустить, чтобы Шрам попал в ловушку! Нужно срочно предупредить отца, рассказать ему обо всем, что пережила за ночь и утро.
Она знала, что услышит в ответ.
«Не беспокойся, милая, я разберусь».
И опытные трапперы, посланные отцом, выследят и убьют Шрама. Чтобы таинственное нечто, порешившее всех собак в коммуне, не добралось до людей.
Папа вообще-то добрый. Именно поэтому без сантиментов вынесет из этой жизни любого, кто угрожает коммуне. И нет смысла даже спорить. Он просто посадит Виолу под замок и сделает то, что считает правильным.
А это означает, что Виола – предательница. Она не сохранила собаку Найда, прекрасно понимая, насколько тот привязан к Шраму. Да что там привязанность к киберу? С Найдом так нельзя. Найд спас их всех!
Ну хорошо, Ви не боялась фермачей. Отец с ними на короткой ноге, выручил бы дочь. Может, немного пожурил за то, что плохо распланировала вылазку и попалась паукам. Но это ни в коем случае не оправдывает Виолу-предательницу, даже наоборот!
Ви судорожно выдохнула, пытаясь успокоиться. Решение пришло само собой: она должна действовать быстро и решительно. Неважно, что подумает отец, главное – спасти Шрама. Всего ничего: добраться до пса, дать приказ возвращаться к Найду – и тут же обратно, догонять караван Гаевых.
Стоп.
Что значит приказ возвращаться к Найду?
Если Шрам отправится к хозяину, то это лишь заменит жертву в данном смертельном уравнении. И неведомый убийца прямо по следам киберпса дойдет до коммуны Порецкая. Где никто ни сном ни духом об угрозе. Они даже о Шраме-то не знают! А уж если дело дойдет до геноцида их собак… Порецкие технически на голову ниже гаевских. Без четвероногих друзей они и до зимы не дотянут! А если окрест прознают, что коммуна осталась без сторожей, сюда, как пчелы на мед, устремятся все Налетчики общинных земель!
Ну почему все так сложно?! – взвыла про себя девочка. – И времени нет.
Каждую минуту промедления она ощущала как ланцет, режущий сердечную мышцу. Помаленьку, понемногу, но безупречно фатально. Значит, нужно не ждать, а делать.
Решительно выпрямившись, Виола двинулась вперед, уже зная, что предпримет. Страх уступил место решимости, и она ускорила шаг.
Завтрак подождет. Отец подождет. Коммуна подождет.
Она должна исправить свою ошибку сама, иначе ей это просто не дадут сделать. Отец слишком ее любит, чтобы рисковать дочерью – второй раз за неполные сутки. Он и так пошел против себя, разрешив ту аферу с Фермасвалкой. Но это уже казалось сущей ерундой по сравнению с тем, что ей предстояло.
Что ж, пора взрослеть, Виола.
***Середина августа, а лес еще густой, летний. Крона деревьев милостиво пропускала лучи солнца – но дозированно, узоры света и тени на лиственной подстилке тяготели к теням. Ковер под ногами пружинил, как будто перенесенный сюда из детской книжке про хорошее настроение.
У Виолы не было хорошего настроения.
Шуршание листвы под ногами – шум, который надоел своей монотонностью и единственностью. Шрам в нескольких шагах позади ступал бесшумно, и казалось, что за спиной – пес-призрак из детской страшилки, а не верный друг.
Виола глубоко вдохнула, и это примирило ее с реальностью. Потому что воздух в лесу – хоть ложкой ешь. Но главное, он свободен от чужих глаз, и это сейчас куда важнее. Потому что ей нужно наконец сосредоточиться и подумать.
Шаг, шаг, еще шаг.
Она идет в неизвестность. Точнее, почти в неизвестность. Есть точка на карте, которую Виола обозначила в своем планшете как единственный шанс решить уравнение, которое написали они с Найдом.
Эта точка – вотчина Страты Косм, ее мозговой центр и центр приложения космической силы к планете Земля. Место, где живут и работают космики – возницы небогов. Они отвечают за транспорт между Землей и небесами, и они – единственная Страта, которую слушает небог. Почему? Космическими кораблями Страты Косм в космос уходят все ресурсы Земли, которую обворовывают небоги.
Этому не учат в Общине традиционалистов, об этом не скажут в Порецкой или Уречной. Общинники – настоящие люди, плоть земли – вот и пусть они будут вместе с Землей, так думают наверху.
Гаевы – не сила, а ум. Не мощь, а точечный надрез. Без биоников надорвется любая коммуна, а киберы – как бы к ним не относились в Храме – универсальная валюта товарообмена между людьми с земли. И биоников, и киберов лечат в Гаево.
Шаг, шаг, шаг, откинутая пинком ботинка ветка. Глянуть назад – как там песик? И снова шаг …
Шрам послушен и верен, ее приказ – его выполнение. Символ служения как формы дружбы. Живой защитник. Но он же – и символ беды.
Интересно, бывает ли на самом деле так, чтобы великое обретение не являлось заодно и проклятием? Или так только в книгах? Реальность – не фантазии автора, реальность – это проза жизни.
Впрочем, кое-что объединяло Виолу с довоенными книжками. Большая тайна. Шрам. Кто же ты, таинственный пес? Твоя серебристая оболочка слабо мерцает в лучах запрятанного где-то там солнца. Ты – загадка. Кажется, что даже древесные листья с любопытством разглядывают тебя: «Кто ты?»
И ни у кого нет ответа.
Со Шрамом можно не беспокоиться об угрозе. Он показал, как решает вопросы безопасности. Чтобы разорвать на части двух сторожевых пауков, киберпсу понадобилось несколько секунд.
Но на самом-то деле это сделал не Шрам, а его хозяин. Найд.
Шаг, еще один. Цепочка шагов как ряд чисел от нуля до бесконечности.
Найд.
Их знакомство родилось не вчера.
Найдён Уречный – в чем-то весьма известная персона. Его упрямство воспето в сплетнях, а умение никогда не улыбаться – в смешках да побасенках ребят про Найдёныша Увечного.
Но Виола знала и другого Найда. Того, что не остановился и не думал, а сразу послал Шрама на помощь, едва понял, что они натворили у фермачей.
Виолу не учили такое забывать.
И те лучи утреннего солнца на мосту, которые «ей идут» – они подсветили в душе этого мрачноватого мальчика что-то, что задело Виолу там, внутри.
Никто еще, кроме отца, не валил себе на спину неподъемный груз ответственности – ради нее. Тогда, на Фермасвалке, Вииола и поняла, что у нее, возможно, появился первый в жизни друг вне семьи.
И снова шаг-второй-третий-эндцатый.
Она пыталась их считать от скуки – но чуть не впала в меланхолию. Поэтому теперь только фиксировала, без счета.
Каждый из шагов приближал ее к цели, но одновременно отдалял от дома. Воспоминания о жизни на Мотягинском холме не тухли, но покрывались патиной далекости.
Удивительно, но предыдущую большую стоянку коммуны она помнила хорошо. Шесть лет назад она была совсем ребенком, но – запомнила.
Горы, море, соленый воздух, круглая, как циркулем обведенная, бухта с белоперыми парусными лодками в гавани. Обилие зелени, которая что не сходит даже зимой. И люди, очень похожие на гаевских – смуглые, темноволосые, улыбчивые и гостеприимные.
Все это пришлось покинуть, когда фермачи забрали брата.
Отец сделал все от него возможное и невозможное, чтобы оставить Руслана на планете. И невозможное случилось – местный термитник фермачей согласился не передавать его космикам, как планировал.
Руслан остался на Земле, но перестал быть человеком.