Интернат

Прочитав повесть, я поняла что автор не только близок с моей личностью духовно, но и стилистически. Обороты речи, которыми я удивляю своих собеседников, удивительно похожи на пряхинские. Непоследовательность частей речи, удивительные сравнения… “слово «генетика», сбросив уздечки кавычек, вообще заскакало, взбрыкивая, галопом.” Автор просто позволил мне посмотреть на себя как бы стороны. Неплохое ощущение! Вся книга посвящена непростой жизни детей в интернате и вообще “навиду” . Что мне очень понравилось, нет ни одного слова о чем-то плохом, что обычно отличает жизнь в государственном учреждении. Да, было тяжело, но мусор из избы он не выносит. И это очень приятно. Повесть написана в виде хроники событий без оценки поведений людей, хотя первоначально вводя новое лицо, автор дает его описание и сразу становится понятно какую роль этот человек будет играть. А когда он стал описывать влюбленность мальчишек в единственную девочку в классе, так вообще я испытала удовольствие от его слов. “Мужская половина класса повернулась – не к Учителю – к Ларочке-лапочке, замерла. Вообще на Ларочку хотелось смотреть – шея-грудь-живот, – и вокруг нее и на уроке, и на перемене, как яичные желтки, стараясь не встречаться и не смешиваться, плавали пять-шесть тайных мальчишеских взглядов. А тут подвернулась роскошная оказия – смотреть, не таясь! Шестнадцать человек в классе (столько мальчишек было теперь у нас) счастливы. Семнадцатой счастливой была сама Принцесса. Она привыкла быть лучшей” Вот эти слова лучше всякой эротической литературы, неправда ли? Как и всех подростков всех времен, у них тоже был лидер. В книге Пряхин называет его простым словом с большой буквы “Учитель”. “Учитель был в плену, в концлагере. Да это видно и по нему. Тощ, сер и спокоен. Так тщательно, на все пуговицы спокоен, что когда, забывшись, обжигал пальцы (единственный из учителей курил открыто, в школьном коридоре), то не спохватывался, не тряс рукой, не выбрасывал окурок наспех, куда попало, а, зажав его двумя пальцами, брезгливо, как муху, нес до ближайшей урны и опускал его туда, как в преисподнюю, откуда окурок, правда, совершал обратный – стремительный! – путь раньше, чем урну успевала вытряхнуть уборщица тетя Мотя, поскольку желающих курнуть «БТ», хотя бы бычок, было слишком много, и они следили за Учителем на отдалении, но цепко и неусыпно” Он стал для них стержнем в становлении их личностей. Вокруг Учителя крутятся их рассуждения о смысле жизни, о справедливости. Судя по выделенным страницам на этого человека, вера в этого человека была практически безгранична. “Когда разносил Учитель, в классе стояла мертвая тишина. Госпитальная тишина, в которой страдал и кровянился один-единственный голос – голос Учителя. Вместе с классом молчали и виноватый (или наоборот – невиновный), потому что оправдываться было нечестно: все равно что спорить с обреченным. Минут через десять Учитель выдыхался, поворачивался к окну – осень-зима-весна – и когда оборачивался вновь, был сер и спокоен.” И какой же шок они испытали, когда он сбежал. Сбежал банально, от жены, в другой город, с работницей кухни. Обида и разочарование чувствуется во всех написанных строчках, но …. между строк! Пряхин говорит о людях нехорошо и неплохо. И это он тоже пытается объяснить. Все время пытаться говорить о людях нечто положительное приводит к подозрительности, а так ли все хорошо! Говорить отрицательно проще но некрасиво и выглядит враньем! “Из всех чувств легче всего дается чувство нелюбви. Никаких душевных затрат. Особенно если знаешь человека с одной стороны – со стороны подчиненного ему. Подчинение не располагает к любви. Чем меньше знаешь, тем легче нелюбовь“ Вот так просто и тем не менее очень емко о людях пишет автор. Главным смыслом повести можно считать идею катарсиса. Вот как про это говорит сам автор (не зря же он вводит это понятие) “Если у человека такой груз на совести, он рано или поздно его почувствует. Но, допустим, почувствовать заставила именно твоя непримиримость. Ты знаешь, что такое катарсис? – Нет. – Это старый философский термин – очищение души через страдание. Если человек страдает и искренне раскаивается, в нем начинается процесс внутренней перестройки. Он становится лучше, понимаешь?” Может поэтому в жизни мы постоянно встречаем препятствия, страдаем, находим решения и становимся лучше?! Философские рассуждения в книге встречаются неоднократно. Такую книгу надо читать всем подросткам и неоднократно. Ведь у всех в молодости проходят практически одинаковые этапы взросления, молодые люди сталкиваются с аналогичными проблемами. Вопрос единения и общности присутствует в книге постоянно , что понятно, ведь у людей живущих вместе все всегда происходит совместно и выдергивать “свое”, “личное” очень трудно, практически нереально. “Как внезапно и непоправимо покатилось все под откос. Внезапно, как поезд, у которого вылетел из-под колес кусок лопнувшего рельса. Случайность, чей-то недосмотр – и все летит к черту. Почему это должно было случиться именно с ними? И не найти виновных. Вернее, виноваты все – как всегда в тех случаях, когда на первый взгляд не виновен никто. Донн прав: нет человека, который был бы сам по себе, как остров, каждый из нас является частью материка, неотъемлемой частью единого целого, насквозь пронизанного немыслимо сложной системой динамических взаимодействий, которые связывают между собой всех нас, хотим мы этого или не хотим. И поэтому, когда рядом случается беда, не спрашивай, кто в ней виноват. В ней виноват ты.” Но зато же беды они преодолевали совместно и каждому доставалась не такая уж и большая часть. И выжить было проще! Меня всегда волновал вопрос личных вещей в таких вот коллективах живущих вместе. Личными вещами у них оставались только трусы, все остальное общество считало своим и сильно, вплоть до изгнания, наказывало несогласных. Ни заработанная копеечка, ни баян подаренный родителями единогласно и однозначно не считался личной вещью. Как говорит пословица “со своим самоваром в гости не ходят”, так и каждому индивиду приходилось считаться с этим. Степенность повествования позволяет отвлечься от быстрого течения современной жизни, да и нет необходимости читать эту повесть быстро, ведь это воспоминания, рассуждения которые должны отложиться в душе, их надо принять, пережить и обдумать. И поэтому я заскучала спустя неделю после прочтения. Заскучала еще видимо и потому что повесть вернула меня в период моей молодости, окунула в море воспоминаний. Эх молодость, молодость!

Читала я повесть Георгия Пряхина «Интернат» и ловила себя на мысли, что меня словно перенесло в давние советские времена, так сильно стилистика текста повлияла на моё восприятие. А ещё мне вспоминалась классическая русская литература с вечным маревом тоски, глубинной, какой-то национальной грусти, повисших в воздухе вопросов, безысходностью вперемешку с надеждой, верой и печальной добротой.Когда-то очень культовая советская повесть, ставшая лауреатом различных литературных премий, комментируемая Чингизом Айтматовым, переведённая на разные языки, сейчас, я думаю, не популярная. Никто уже не читает такие книги. На сайте LiveLibe, например, отмечено 10 прочтений вместе со мной. А жаль. Эта книга, в противоположность некоторым надрывным историям о детдомовцах, сиротах, написана, с одной стороны, реалистично, а с другой очень человечно, по-доброму, с пониманием и принятием такого неприятно факта жизни как сиротство.Георгий Пряхин рассказывает нам о жизни мальчишек и девчонок послевоенного времени, кто ещё расхлёбывал отголоски войны, лишившись родителей буквально или имевших родителей, которые только числились в документах. Суровая государственная забота давала им кров, но дом у каждого из них был только в памяти, в душе.Повествование идёт от имени Сергея Гусева, который оказался в интернате после смерти матери, а его младшие братья разошлись по родне. Автор, сам в прошлом воспитанник интерната, по сути говорит с нами голосом Сергея, причём мы видим историю глазами подростка, а слышим голос уже взрослого мудрого человека. Интернат стал для Сергея пристанищем, но не домом, да и не может он быть таковым. Вот цитата из текста: «Городок настолько мал, что откуда бы ни въехал, каждый раз проезжаешь мимо обнесённого штакетником трёхэтажного кирпичного здания. С годами из ярко-красного оно становится тёмно-бурым, даже с лиловизной – медленный огонь времени потихоньку лижет и калит его. Такие же здания, с такими же заборами, в таких же местах – где-нибудь у въезда или выезда – стоят в сотнях городков России. Это школы-интернаты. Обычные школы тулятся поближе к домам, интернаты, как правило, на окраинах. В школах больше окон, стекла. В интернатах, построенных в основном в пору экономного классицизма, больше камня. Когда-то мы безоглядно гордились детскими домами и интернатами – они, казалось нам, свидетельствовали о росте и здоровье молодой страны. Сейчас мы как-то стесняемся их – как свидетелей неблагополучия». Да, стыдно как-то, что интернаты ещё существуют. Сергей очень часто, как и автор, возвращался в родные места, туда, где его дом.В книге разнообразная вереница лиц, которые были с Сергеем временно или всю жизнь, те, кто дарил главному герою любовь, заботу и жизненные уроки. Автор аккуратно препарирует разные жизненные ситуации, не делает резких выводов, не выносит приговоры, а подталкивает читателя к размышлению, подвешивает открытые вопросы и незаконченные мысли.Большое место в повести и в жизни Сергея занимал Учитель. Именно так и называла его компания друзей. Учитель много испытал на войне, в плену, но он был большим, хоть и очень реальным грешным человеком, его мудрости и любви хватило и на интернатских неказистых мальчишек, в которых он видел людей, с которым общался на равных, тот кто учил видеть себя в этом мире.Дом – родинка родины, так говорит нам автор. Всё красивое разумно, всё разумное красиво. Простые, но засевшие в душе слова.