- -
- 100%
- +
Часть первая
Заплатка Вселенной
Глава 1
По струящемуся под ногами серому туману идет рябь. Веет инфернальным холодом. Серая пелена, которая плотно заполняет сферу визуального обзора рубки, начинает растворяться и вдруг исчезает, открывая сокрытое. Моя душа распахивается навстречу Пространству, замирает в восхищении.
В это миг я будто сливаюсь с Вселенной. Та раскрывается передо мной во всем своем великолепии и бескрайности. Кажется, протяни руку, и ладонь ощутит пух лежащего прямо по курсу пылевого облака. А можно и нацепить на шею ожерелье звездного скопления, сияющего справа яркими разноцветными драгоценными камнями.
«Квантовый порог» – корабль-проникатель класса стабилизатор, вывалился в очередной раз в трехмерный объем. И я опять не понимаю, кому и зачем это нужно. Зачем мы прокалываем пространство? Что в нем стабилизируем? От уклончивых объяснений капитана Астра нет никакого толку.
Я усмехаюсь. Майор Казанцев – покоритель Галактики! Звучит гордо. Но на самом деле я просто чемодан, который таскают от звезды к звезде без какой-то внятной цели и содержания.
Хотя я не прав. В отношении меня цель у моих пленителей имеется. Эта цель – я сам. Держать и не пущать. Лишь бы я пребывал подальше от Земли. Интересно, как у Католика получилось договориться с чужими?
Кто я такой? Землянин. Это раньше качество «землянин» было неважно, потому что подразумевалось само собой. Ну, кто еще может жить на Земле, как не землянин? Теперь Земля затерялась где-то в безднах Галактики. И землян вокруг меня больше нет.
Больше сорока лет прожил я тихо и обыденно. Мирно служил в армии офицером, правда, недолго. Гораздо дольше служил во «Фрактале» Старьевщиком. Кстати, Старьевщик – это не профессия, а оперативный псевдоним. Да и «Фрактал» – не математический термин, а скучная наднациональная силовая структура, сущности и назначения которой я так и не понял. Я находил Предметы со Свойствами, иногда постреливая в разные стороны. За этими же Предметами охотились наши неутомимые антиподы – дипломатично называемые дестами, деструкторами, дестроерами, а на деле просто адские отродья. И наиболее адским отродьем среди них был Католик. В общем, так и жили мы, не отсвечивая, неназойливо и тихо руля, как нам казалось, судьбами мира. Пока этот мир для меня не встал с ног на голову. И оказалось, что мой мир не один.
Началось с того, что на Поиске меня пропороли ржавым тесаком, притом основательно так, без оптимистичных вариантов благоприятного исхода. Туннель, ангелы, астрал? Ничего этого не помню. Я просто перенесся в параллельный мир. Чем-то схожий, чем то отличающийся от моего прошлого мира. Где были Земля. Была Россия. Были «Фрактал» и десты. Был я, Старьевщик. И еще – очередное задание по поиску очередного Предмета. И новая гибель…
Помимо мистической способности к обнаружению Предметов у меня открылся неожиданный талант – я помнил. Помнил прошлый мир. Помнил смерть. И помнил свое предназначение.
Скорее всего, сознание каждого человека блуждает по бесчисленным параллельным мирам, пропуск в которые дает смерть. Но об этом никто не помнит. Я был единственным Помнящим… Во всяком случае искренне так полагал, пока не узнал, что мой главный противник дест Католик тоже помнит все. Сам, мерзавец, признался во время последней нашей стычки во Франции, находящейся под железной пятой Халифата.
Я победил тогда. Достал и передал по назначению Предмет, вызвав, наверняка, вероятностные волны, затронувшие не только наш мир. И проиграл свою жизнь… Как я тогда полагал.
И ошибся. Убивать меня не стали. Католик просто ушел. А пришли они, серые негодники с инопланетного корабля «Квантовый порог». Не только люди называют свои корабли. Чужим это тоже присуще.
Человек все-таки странно устроен. Только что нечто ему кажется совершенно невозможным. Но погрузившись в это нечто, он быстро переходит, если не свихнется, до состояния – «ну это же очевидно, так было всегда».
«Квантовый порог» – типичный треугольный НЛО. Чудо из чудес, в которое большинство людей на Земле поверить не в состоянии, теперь стало в моей новой жизни обыденностью. Такой же банальной, как в старой жизни поезд метрополитена. По большому счету, между метро и звездолетом нет принципиальной разницы. Они созданы для того, чтобы связывать точки пространства. Только у поезда метро все точно расписано – станции, пункт отбытия и прибытия. А «Квантовый порог» мечется по Галактике, как ошпаренный и, мне кажется, совершенно хаотично.
Я расслабляюсь в широком полупрозрачном голубоватом кресле, которое принимает наиболее удобную и полезную для меня форму. Самочувствие у меня отличное. Я еще никогда не чувствовал себя лучше, чем здесь. Всему виной вечно меняющий форму браслет на правом запястье. То он золотой, то платиновый, то из ракушек. А то и вовсе пропадает, но он есть. Он ответственен за мое здоровье. И, наверное, за контроль надо мной. Маячок и аптечка одновременно.
Когда инопланетный корабль засосал меня, мирно стоящего с автоматом наперевес на площади брошенного французского городка, первое, что я увидел, серую морду чужого. А когда после потери сознания пришел в себя, то ощутил на запястье браслет. От которого избавиться невозможно, хоть ножовкой руку пили.
Позже я более внимательно рассмотрел моих тюремщиков. Что о них скажешь. Инопланетяне они и есть инопланетяне. Классические такие, с серой, похожей на пористую резину, кожей, тонкими и длинными трехпалыми руками. Большие головы – как груши черенком вниз. Рот малюсенький, просто щелочка – таким ни бутерброд с ветчиной укусить, ни по матушке в сердцах послать. Глаза огромные, миндалевидные, черные, как нефть, и без зрачков. Одеты в стандартные обтягивающие комбинезоны стандартного пришельческого серебристого цвета. На пузе круглые бляхи – на вид тяжелые, с идущими по краю камнями, которые время от времени вспыхивают разными цветами. Рост разный. У кого-то метр двадцать. А капитан, как самый главный в этом передвижном борделе, вымахал аж под два метра и может теперь смотреть на всех сверху вниз.
Кажется, что они вышли со съемочных площадок голливудских киношек про злобных алиенов. Но это не так. Скорее всего, это фильмы снимали с них. С ночных кошмаров городских квартир, куда они приходили к людям. С ужаса пустынных загородных дорог, где их корабли зависали над машинами с глохнущими двигателями. Из монастырских келий, куда они являлись в средние века, укрепляя верующих в уверенности о кознях дьявола и искушающих демонах.
Про себя я прозвал их чужиками. «Чужик-пужик где ты был. На Венере водку пил…» Звездолет у меня теперь «каравелла». Метание между звездами – «каботаж». Зачем я занимаюсь филологическим жонглированием? Да просто ирония – это мое спасение. Она придает этому закрутившему меня чопорному, строгому балету разухабистые тональности веселого канкана и не дает скользнуть разуму за грань безумия. Не каждый день мир рассыпается на кубики и вскоре складывается абсолютно иным.
С чужиками научился общаться я практически моментально. Ну как – научился. Просто сразу у меня это получилось. Разговор наш выглядит странно. Я говорю на обычном русском. Вслух. В ответ прокатывается в голове правильный и четкий баритон. Чужики звуки не производят. Их губы не шевелятся. Телепатия, черт возьми! Признанная на Земле шарлатанством и пользующаяся огромным спросом за ее пределами, в том числе для межвидового общения. Капитан Астр называет ее резонансным биоэнергетическим эффектом. Язык, с его слов, это забава дикарей. Рудимент. Неотъемлемое свойство существа разумного – именно резонанс-разговор.
Первый вопрос, который я задал капитану Астру, был, конечно:
– Зачем вы захватили меня?
– У нас договор, – отозвалось у меня в голове.
– Какой?
– Мы держим тебя в целости и сохранности вдали от Земли. И отвечаем за твою жизнь.
– А что получаете взамен?
– Точку неопределенности и активное зерно. Нужные нам. И тому, кто просил о помощи.
– Католику?
– Ты называешь его так. У нас он и ему подобные именуются союзниками.
– А я? Противник?
– Пока суть не определена…
Вот с того времени я и болтаюсь по космосу, постепенно теряя счет времени. Тут нет ни дня, ни ночи. По каким циклам живут чужики – понять трудно. У меня же двадцатисемичасовой цикл. Это еще на Земле ученые установили лет тридцать назад, что естественный цикл человека – двадцать семь часов. Данное открытие послужило началом множества спекуляций о том, что люди переселены с другой планеты, где сутки длиннее. Теперь, пребывая на борту инопланетного корабля, это уже кажется и не такими спекуляциями.
Куда летим, зачем? Наша лоханка болтается по звездным течениям, черпая бортами эфир, как мне кажется, без смысла и назначения. Обычно мы выныриваем из серого тумана гиперперехода в трехмерный объем рядом с очередной звездой. Во время этих маневров весь экипаж вместе со мной в обязательном порядке собирается в рубке. И наша потрепанная «каравелла» причаливает к очередному звездному острову.
Капитан отдает команды. Экипаж их выполняет. Когда они переговариваются между собой, то понимаю я их не полностью, но с каждым разом все лучше. Во всяком случае, основные моменты, проскальзывающие быстро, как биты в компьютере, я расшифровываю в рамках привычных мне и знакомых понятий. Вот как сейчас звучащую капитанскую команду:
– Торможение. Выход на сближение!
Астропилот Зенд принимает команду к исполнению. Он погружен по подбородок в свое пузырящееся кресло. Его пальцы утонули в каком то киселе, в который превратились подлокотники. Глаза закрыты. Он в слиянии со своим кораблем. Не дай Бог слияние оборвется – тогда погибнет и он, и корабль. И мы.
Корабль прокручивается вокруг своей оси. Одновременно и звезды, и пространство меняют свой цвет. Черная пустота на миг становится сиреневой, а потом ярко-красной, к которой прибиты страшные черные звезды. Потом все возвращается в нормальный вид.
Астроштурман-синхронизатор Шррег застыл, как статуя, выпрямившись, будто кол проглотил, в жестком кресле рядом с пилотом. Со стороны кажется, что он пристроился на коряге, опутавшей его ветками. Наиболее толстая ветка воткнута в его шею. Глаза закрыты тяжелыми веками. По телу астроштурмана идет дрожь, постепенно переходящая в настоящие конвульсии. Волны его конвульсий вздыбливают вдруг ставший видимым пол и кругами расходятся по нему.
То, что здесь творится, не снилась никаким фантастам. Наш корабль мчится с субсветовой скоростью. И тормозит так резко, что если бы принадлежал полностью к материальному миру, то распался бы на атомы от гравитационных перегрузок. Но он постоянно переходит из одной плотности в другую, частоты реальности скачут. Торможение – опасный маневр, который требует от пилота и штурмана полной концентрации.
– Десинхронизация близка к единице. Объект испытания в десяти единицах! Отторжение – пять единиц. Враждебность ментального облака устанавливается! – чеканит штурман.
Система исчислений у чужиков, конечно, другая, но информация автоматически подстраивается под мое понимание, в котором главенствует десятеричная система.
Это происходит постоянно. Штурман таким образом корректирует направление полета. И порой мне кажется, что ему очень больно. А когда боль проходит, в его восклицаниях даже слышатся всплески ликования, эмоций. Хотя это я так интерпретирую их. На самом деле в эмоциональных вывертах чужиков я вряд ли готов разобраться, они слишком чужды.
Маневр проходит гладко. Звезды приобретают другой цвет. Это означает, что скорость падает, и релятивистские эффекты уже не заметны.
– Граница цели пересечена, – сообщает штурман.
Ну, вот мы и здесь. И что? Мы зависли в центре гигантской пустоты. Не видать в шаговой доступности никаких звездных систем. На световые годы вокруг ни души. Какого черта мы забыли в этой зияющей пустоте? Хотя Астр и утверждает, что пустоты нет, все наполнено смыслами, информацией и вибрациями, но я все равно ничего не вижу кроме пустоты.
Потом происходит чудо. Из этой самой гигантской пустоты, вдали от звезд и туманностей, возникает планета…
Глава 2
Сперва планета выглядит небольшой звездочкой. Капитан проводит пальцами в воздухе, и в центре рубки повисает эдакий глобус, модель планеты. Кажется, его можно взять руками, но это всего лишь отличная иллюзия.
Сначала глобус был весь туманный и неопределенный, но с каждой секундой становится все четче, на нем проступают детали. Будто проявляется фотопленка под действием проявителя. Это результат того, что наши сканеры исследуют объект. Мы приближаемся к планете.
Теперь я уже могу рассмотреть, что это каменный шар. В голове щелкают цифры. Радиус в два раза больше земного. Плотность чуть ниже Земли, а сила тяжести на поверхности на двадцать процентов выше.
Серая бескрайняя поверхность. На ней серебрятся гигантские гладкие плоскости – это бывшие моря, конечно, в том случае, если планета когда-то знала звездное тепло.
Два небольших искусственных солнца на орбите скудно освещают поверхность, давая возможность не замерзнуть тонкой пелене атмосферы. Вращаются искусственные спутники – темные, уродливые, похожие на бесформенные грибы-наросты на деревьях.
– Что это? – спрашиваю я.
– Блуждающая планета, – поясняет капитан Астр. – Планета без звезды. В Галактике таких больше, чем планет в звездных системах.
– Но как тут могла зародиться жизнь?
– Жизнь может зародиться везде. Ее суть энергетически-информационная, а уж потом материальная. Но в этой мерности эта планета безжизненна… Была безжизненна, пока ее не стали использовать.
– Кто?
– Недоразумные. Цивилизация всего на две ступени выше вашей.
Проходит минут двадцать, и вот уже точка разрастается в полноценную планету, забирает часть небосвода прямо по курсу. А глобус в центре рубки заполняется все новыми деталями. Теперь на поверхности планеты можно различить структуры явно искусственного происхождения – мосты с эстакадами, кольцевые сооружения, высокие шпили и огромные купола. Планета не просто освоена. Она очень плотно освоена.
До нее уже двести тысяч километров – чуть меньше, чем от Земли до Луны.
Штурман требует:
– Ближе.
Пилот посылает импульс согласия. И скачком планета увеличивается. Небольшой пространственный прыжок, не могу к ним привыкнуть. Сердце екает и замирает.
– Мы замечены, – информирует пилот. – Эфирное сканирование со спутников планеты.
– Они более развиты, чем мы ожидали, – отзывается капитан. – Но они не могут причинить нам вреда.
– Это неизвестно. Уровень их развития в принципе позволяет нанести вред звездному проникателю, – предупреждает штурман.
Тут мой желудок прыгает к горлу. Мир будто на пиксели распадается. Дикая боль пронзает все тело, как если бы врезали электрическим током вольт в семьсот. Очухавшись, осознаю, что все еще жив.
– Нанесен эфирно-волновой удар, – равнодушно уведомляет пилот.
Один из спутников вокруг планеты окрасился в желтый цвет, и по его поверхности ползут огненные всполохи. Этот гад по нам и шарахнул со всей дури.
– Следующий удар будет нанесен через десять минут. Его исход не определен, – дополняет пилот.
Не доверять пилоту нельзя. Он сейчас воедино с кораблем, который просвечивает все пространство и от которого не скроется ничто. А еще у нас есть штурман с феноменальной сверхчувствительностью.
– Пока ждем, – откликается капитан. – Штурман, нам нужно полное сканирование узла. Только после этого мы можем уйти.
Тикают минута за минутой. В рубке будто сгущается воздух, готовый вспыхнуть молниями и расколоться громом. Штурман напрягается еще больше. Вокруг него образуется физически ощутимый конус отчуждения. И от его ложемента все чаще идут волны.
Неумолимо приближается время очередного удара. А капитан и не думает давать сигнал к отступлению. Черти его дери, инопланетного барана! Нас же сейчас разнесут на клочки! И опять на меня обрушится эта страшная боль!
– Превентивная атака по спутникам? – спрашивает пилот. – Второй их удар будет мощнее первого. Он способен повредить и даже уничтожить корабль.
– Мы можем поразить спутник? – спрашивает Астр.
– Не знаю. Задействованы еще два спутника, но они пока не готовы к бою.
– Сколько у нас времени?
– Четыре минуты. При задействовании всех ресурсов на сканирование, а не на бой, – сообщает штурман.
– Я даю тебе три минуты…
Штурману хватило. Через три минуты он сообщает:
– Сканирование узла завершено. Активных импульсных источников нет. Эта линия была ошибочной.
– Значит, у нас нет здесь интереса. Выходим на глобальную линию, – отдает приказ капитан.
– Выход начат, – информирует пилот.
Корабль устремляется прочь от враждебной блуждающей планеты.
На «бригантине» почти не бывает перегрузок. Поэтому сперва я воспринимал наши полеты, как смену кадров фильма. Но теперь я шкурой, а не только по смене картинок, научился чувствовать стремительное движение. И уходили мы сейчас на всех парах.
За нами вспучивается пространство. Мороз бежит по коже. Опять боль. Но уже не такая сильная. Так, больше для порядка.
Оборонительный комплекс планеты нанес все-таки удар нам вслед. Но это не так важно. Он для нас теперь не опасен.
Корабль все набирает скорость. Меняется цвет космоса и звезд.
Вскоре мы опять летим на субсветовой. Серый туман ползет по полу рубки, а за пределами корабля спрессовывается в плотную непроницаемую массу.
«Квантовый порог» зависает в этом сером киселе, кажется, в полной обездвиженности.
– Приготовиться. Прыжок, – объявляет капитан.
И мое сознание мучительно вываливается из материального мира в какой-то сюрреализм, где непонятно, где сон, а где явь.
Корабль идет к новой точке…
Глава 3
Направляясь по тянущемуся вдаль длинному и круглому, как газовая транзитная труба, коридору, я сталкиваюсь с астродесантниками Тином и Тимом. Они похожи друг на друга, как две капли воды. Такие клоуны Бим и Бом. Только без пластмассовых красных носов.
Из всего экипажа они меньше всего попадаются на глаза. Вечно пребывают в тени. По виду они самые низкорослые, хилые, субтильные и заморенные. Кажется, плевком перешибешь. Но это главные боевые единицы корабля. Ментальным ударом они способны сбить с ног хоть слона, хоть таракана, хоть агрессивного Гомо Сапиенса. Мышцы и сила здесь как-то не ценились. Бои велись на других уровнях.
Это именно Тин одним взглядом отключил мне сознание, когда зеленый луч затянул меня внутрь корабля с площади в том францусзком городишке. Эти двое – отличные ментальные бойцы. Вылазки на планеты, разведка и спецоперации – работа для них. А еще они техники и постоянно шарятся по бесчисленным и вечно меняющимся коридорам и закуткам корабля.
Они самые молчаливые и самые приветливые. И всегда при встрече проводят ребром ладони по горлу, что вовсе не означат «Секир башка» и обещание скорого отрезания головы. Это знак приветствия. Правда, пользуются им только они.
Экипаж «Квантового порога» пятеро человек… Нет, существ… Черт его знает. Разумов, наверное. Двое вот этих астродесантников, астроштурман, астрокапитан, астропилот. Еще есть несколько тел, висящих в отдельной комнате на вешалке, как старые плащи. Это биороботы с автоматическим или дистанционным управлением. В деле я их не видел. Висят и висят.
Имена чужиков. Откуда они? Да так само вышло. То, как они назвались реально, в звуковом диапазоне, больше походило на стрекотание кузнечика. В этих звуках был сжатый код, который обозначал все – и имя, и биографию, и основные параметры особи. Ни воспроизводить, ни запомнить я это не в состоянии. Вот и выдал, что пришло в голову по ассоциации и по близости звучания. Еще наложилось юношеское увлечение фантастикой. В традициях этой самой старой фантастики и на злобу момента подкорректировал имена. Капитан Астр, помню, фигурировал ни в одной такой книжке. И теперь я получил возможность его лицезреть. Что интересно, в спешке поименованные мной чужики на свои новые имена отзывались без вопросов.
Я в качестве ответного приветствия тоже провожу ребром ладони себе по горлу. И мы расходимся. Они – в царство странных и непонятных механизмов, двигающих корабль и обеспечивающих в нем жизнь. А я – в свою каюту.
Под башмаками пружинит, как резина, металлический пол, придавая энергичность походке. Наша «каравелла» вся сделана из серебристого серого металла с бирюзовым отливом. В зависимости от необходимости он то становится упругим, то твердым, как камень. Он с готовностью меняет форму. Чудо нанотехнологий, или как это у них именуется.
Я останавливаюсь в трубе коридора перед очерченным тонкой желтой линией овалом. Отдаю приказ вслух:
– Открыть!
Системы корабля отлично реагируют на русский язык. В пределах предоставленных мне возможностей я этим пользуюсь.
Дверь не открывается. Просто истончается металл и растворяется за пару секунд. И вот пожалуйста – проход открыт. Жутковато было сначала, но теперь привык. Потом привыкать к нормальным дверям придется с трудом. Привыкну. Дверь – вообще сакральное понятие.
За дверью моя каюта. Мое логово. Сюда не заходит никто, кроме меня. Здесь я могу уединиться. Во всяком случае, испытать такую иллюзию.
Каюта отдельная. Серый металл стен. Круглое помещение, ни одного угла. У чужиков вообще не бывает углов. Они считают, что в углах концентрируется застойная энергия.
Большой диван, низкое удобное кресло. Ванная, санузел с гидромассажной ванной за перегородкой. Эту обстановку я выбирал долго. И могу растворить ее одним приказом. Главное, выразить ясное требование. И из вспучивающегося пола вырастает мебель или что еще необходимое. Как будто пробивается росток из почвы.
Я валюсь на диван, поверхность которого напоминает прохладный шелк. Он идеальной мягкости и упругости. Как раз такой, какой мне нужен.
– Клюквенный сок, – требую я.
Рядом с диваном вспучивается и раскрывается металлическая роза системы доставки. В бутоне обнаруживается стакан сока. Стакан обычный, стеклянный, только разбить его невозможно. И сок на вкус обычный.
Чем питаются чужики – черт его разберет. Меня кормит пищевой синтезатор. Я его так назвал. Произношу название блюда, оно и появляется, по желанию самое предпочтительное на соленость и вкус. Любые напитки, в чем угодно – бутылках, банках, стаканах. Как я понял, интеллект корабля хранит огромное количество земных понятий.
Сок вкусный. Он хоть и искусственный, но по вкусу это неразличимо. Вместе с тем, чего-то в нем не хватает. Ей богу, хочется естественного огурца с естественной грядки. Или это просто настрой психики? Не знаю. Я слишком быстро учусь ощущать тонкие энергии и скрытые смыслы. Может быть, и в пище теперь чувствую ненатуральность именно на сверхчувствительном восприятии?
Отпив пару глотков, приказываю:
– Бортовой журнал «Квантового порога». 7 сентября 1812 года. Панорамный обзор.
Будто распахивается окно, и с высоты птичьего полета вижу большую битву. Наступающие войска. Редуты, рядом с которыми лежат безжизненные тела. Вспухающие облака взрывов. Битва под Бородино. И это вовсе не известный не менее чем в двух реальностях фильм Бондарчука «Бородино». Это настоящее Бородино. Документалка из бортового журнала нашего корабля, одной из задач которого было фиксирование переломных исторических событий. Он висел над полем великой битвы тогда, в двенадцатом году, за завесой невидимости.
Эти переломные события как-то отражаются в пространственно-временном континууме и притягивают инопланетные корабли. И за этой битвой следили не одни чужики. Вдали завис какой-то черный бесформенный предмет. Кто, интересно?
Все, где бывал корабль, забито в его память. И я могу выдергивать картинки из этой базы данных. Но предоставляет он мне их скупо. Так же, как и не особо охотно капитан Астр делится информацией. А вот бородинское сражение почему-то выдают мне по первому требованию.
Я цежу сок. Смотрю битву. Сейчас я в целом спокоен. А когда попал на борт корабля, первое желание было, понятное дело, разнести все вокруг к чертовой матери. Вырваться хоть куда, хоть в открытый Космос. Но холодный голос разума достучался до моей мятущейся в ярости беспокойной души. Понятно же и ежу, что бунт не приведет ни к чему хорошему. Будет только хуже. Хуже нам не надо. А о лучшем можно только мечтать. Я заперт, возможно, навеки в это жестяной коробке. Но пока жив, есть надежда что-то изменить. Значит, надо играть в их игры. Что делать? Плыть пока по течению. Пусть и по космическому…
У меня фатально не хватает информации. Законопативший меня сюда Католик знает о закономерностях функционирования миров неизмеримо больше, чем я. Он запанибратски общается с чужиками. Понимает суть явлений и знает, куда направлять их. У него планы на какой-то приличный кусок Мироздания. А я могу только искать Предметы… Единственно что радует, ищу Предметы я куда лучше его. И поэтому во всех мирах успешно ломаю его планы, о которых не имею никакого представления. А кто имеет? Высшие иерархи «Фрактала»? Может быть. Но где тот «Фрактал»? Где те иерархи? Да и не радовали они меня объяснениями. Я всегда был только лишь орудием в их руках. А сегодня я орудие, выпавшее из рук. Нож, который сам выбирает, куда ему воткнуться… Правда, нож, сегодня вложен в плотные ножны…