Бархатная смерть
- -
- 100%
- +
Секунды молчания тянулись как старая солонина.
– Ну, так как? – Ярослав сбавил скорость, подъезжая к шлагбауму. – Как Максим называет меня, пока вы обсуждаете свои дамские секреты?
– Никак, – буркнула Екатерина и помрачнела. – Не отвлекайся. Мы почти приехали.
Миновав подстанцию скорой помощи, машина выехала на асфальтированный пустырь, в дальней части которого стояло одинокое здание судебно-медицинской экспертизы. С синей кровлей и фасадом, облицованным двухцветной плиткой, оно внешне выбивалось из общего настроения. Перевалочная станция для тех, кто умер не своей смертью, выглядела на удивление жизнеутверждающей.
– Это такой чернушный юмор. – Ярослав расплылся в нервной улыбке, паркуя автомобиль. – Даже узоры выложили. Не удивлюсь, если внутри на стенах цветочки нарисовали.
– Или хотя бы полили те, которые в горшках. – Екатерина выбралась из салона. Проследив за напарницей, Ярослав отворил дверь и нажатием кнопки открыл багажник.
– Надеюсь, ничего не сломалось. – Вынув кейс, Екатерина захлопнула дверь и не стала ждать, пока напарник, ведомый какими-то своими мотивами, перепаркует авто на практически свободной площадке. К странностям Ярослава Екатерина уже давно привыкла. Иногда эти странности полезны.
Предсказание Ярослава по части рисунков не сбылось. Салатовые стены, кресла и диваны в чехлах цвета не то песка, не то грязи, часы в чёрной квадратной раме и белые двери под светом сокрытых плафонами ламп, часть которых перегорела подобно многим врачам…
Ничего не изменилось. Здание всё так же походило на забальзамированный труп, коих и внутри него всегда было в достатке. За нарумяненным, живым фасадом скрывались ороговевшие ткани коридоров и комнат, а «тело» существовало лишь за счёт впрыскиваемых в артерии химикатов – людей, знающих о смерти чуть больше остальных.
Чуть больше, но не всё.
***
Екатерина шла за судмедэкспертом невозмутимо и бесстрастно. Надень она медицинский халат, её можно было бы принять за местную работницу. Напарнику путь вдоль пустых гробов и полных столов дался тяжелее. Видит бог, Ярослав ненавидел это место. Наверное, даже сильнее, чем излишне брезгливый студент, непонятно как доучившийся до шестого курса. Даже сквозь мешки следователь УБМУ видел их. Видел, как в покинутых жизнью оболочках циркулировало то немногое, что осталось от души. Иногда они чуть заметно дрожали, если с момента гибели прошло много времени; иногда они дрыгались, словно висельники, из-под которых только что выбили табуретку; иногда, если смерть настигла недавно, они садились, а то и вставали сквозь мешок или покрывало. Призраки смотрели на Ярослава, потому что он их видел. Сознание угасает быстро, но привычки въедаются в душу при жизни и какое-то время сохраняются в теле – в ничтожных остатках души. И привычкой многих было именно эта: бездумно пялиться в Ничто, на котором мельтешит скоротечное Нечто.
«Когда-нибудь и она умрёт, и тоже будет пялиться, – подумал Ярослав, глядя Екатерине в спину. – И я умру. Но не буду пялиться!»
– Знаете, я уже видел нечто подобное, – в голосе врача сквозили нотки радости, словно у археолога после находки древнего артефакта, – на фотографиях из концлагерей. И из Африки.
– Настолько всё плохо? – Вопрос был задан Екатериной скорее из вежливости, чем из любопытства. Понятия «хорошо» и «плохо» сложно увязать со смертью.
– Да, словно чрезвычайно волевого вегана на месяц заперли в мясном отделе. Вы сейчас сами увидите. Пакет нужен?
Ярослав вымученно помотал головой: вопрос адресовался ему. Вид у него был такой нездоровый, будто он впервые в жизни прокатился на «американских горках».
– Я не в первый раз вижу трупы!
Остановившись у изголовья нужного стола, судмедэксперт пожал плечами, а затем выразительно взглянул на Екатерину и на покрывало: «Зрелище будет не из приятных».
– В крайнем случае… – Екатерина покосилась на мусорное ведро, столь удачно стоявшее под столом.
– Ну как скажете! – Врач надел перчатки натянул на нос маску – больше для вида, чем для пользы.
Когда всё было готово, а напарники замерли перед столом, врач сдернул покрывало.
На холодной поверхности лежало нечто, что было трудно назвать телом человека, тем более взрослого. Скелет, обтянутый сморщенной кожей. Лишь присмотревшись, можно было заметить волокна ссохшихся мышц. Синие губы обвисли, живот провалился. Волосы местами отсутствовали, отчего голова казалась покрытой пятнами лишая.
– Волосяной покров отслоился вместе с ороговевшим и отмершим эпителием, пока тело перевозили и укладывали. Ещё немного отпало во время вскрытия, – комментировал врач, убирая покрывало в сторону. – Его как будто всего провялили. Засушили как рыбу. Ожогов нет, следов насилия тоже. Разве что… – он ткнул пальцем в пах мертвеца.
Кожа члена оказалась истёртой и местами порванной. Лобок покрывали язвы: волосы не просто выпали, а их вырвали с корнями.
По взгляду судмедэксперта Екатерина предположила, что под марлевой маской скрывалась скабрёзная ухмылка, которая была бы естественна для студента или новичка, но не для того, кто препарирует трупы ежедневно.
Поначалу Ярослава мало интересовали физические подробности, он смотрел даже не столько на тело, сколько вокруг него. Но когда взор медиума пал на труп – на пах трупа, Ярослав вздрогнул. Он почувствовал, как от лица отлила кровь, приближая его к зловещим маскам призраков, которые невольно оставались рядом с собственными останками или местом гибели.
– Онанизм детям не игрушка, – мрачно проговорила Екатерина, украдкой посматривая на напарника: нужно ли ему ведро. Ярослав держался, хоть и с трудом. – И взрослым тоже.
– Кое-кто бы поспорил, – буркнул врач.
– Что показало вскрытие?
Судмедэксперт ухватился за край шва на животе трупа и приоткрыл рану, словно очищая апельсин от кожуры. Ярослав содрогнулся. Заслышав прерывистое дыхание напарника, Екатерина выхватила и всучила ему мусорное ведро.
– Внутренние органы ссохлись и сжались, кровь загустела. Для своего возраста у пациента слишком тонкие кости. Такие могут быть у старика лет семидесяти…
Фразу прервал сдавленный вопль омерзения, сопровождавшийся шлепками рвотных масс о целлофан. Екатерина скривилась, хоть и стояла к мучившемуся Ярославу спиной. Судмедэксперт лишь пожал плечами: к таким казусам он давно привык.
– И от чего он… умер? – сипло спросил Ярослав, отдышавшись.
– От дегидратации. Такое ощущение, что… – Врач было захихикал в кулак, но, спохватившись, сымитировал кашель.
– «Такое ощущение, что»?.. – настояла Екатерина.
– Будто пацан засунул пенис в розетку, но не сгорел, а высох. Или даже так: пенис поместили в шланг работающего пылесоса, а всё остальное – в соковыжималку.
Повисло неуютное молчание. Прошла секунда, вторая… Ярослава вырвало повторно. Ведро, к счастью, всё ещё было при нём.
– У вас, ребята, смотрю, богатая фантазия! – брезгливо морщась и одновременно с этим смеясь сквозь зубы, Екатерина отпрянула от стола. – С вашего позволения, мы повторно осмотрим тело.
***
– Ты что-то увидел?
Не столько вопрос, сколько утверждение.
Пока Екатерина готовила приборы, Ярослав, шатаясь, дошёл до умывальника. Скрипнул смеситель, зажурчала вода. Горевшее лицо медиума поостыло и очистилось. Двойник из зеркала и оригинал пьяно смотрели друг на друга.
– Это ненормально, – прошептал Ярослав.
– Это я вижу, – отозвалась Екатерина, щёлкая приборами и наводя их на труп. – А что-нибудь конкретное скажешь, Яр?
– У человека есть душа, Кать, – начал медиум, отпрянув от умывальника, – у меня, тебя. У всех.
– Ты знаешь, я в это не верю, – пробурчала Екатерина, заполняя блокнот показаниями приборов. – Есть мозг, гормоны, психокинетика и помутнение рассудка. А то, что ты зовёшь душой… – Екатерина покачала головой. – Со временем и это объяснят. Как по мне, это что-то вроде статического электричества.
– А если я скажу тебе, – Ярослав подскочил к столу и ткнул пальцем в сторону злосчастных останков, чуть не коснувшись их, – что у туш в морозилке больше этого твоего… электричества, – отдёрнул руку, как если бы рядом действительно стояла холодильная камера. – Оно у них хотя бы есть! Тут же нет вообще ничего! Он… – Ярослав снова ткнул пальцем в труп. – Он как пепел, оставшийся после кремации.
– То есть ты ничего не видишь? – Екатерина оторвалась от записей и внимательно посмотрела Ярославу в глаза. – Может, надо ещё зелёного чая? Ты вроде давно его пил.
– Н-нет, я в порядке. Я вижу! Вот тут вижу, – Ярослав обернулся и кивнул на соседний стол с торчащими из-под покрывала женскими ступнями. – Вот там вижу, – указал на закрытую дверь в коридор и добавил: – Он, кстати, подглядывает.
Нахмурившись, Екатерина пересекла комнату и, замерев и задержав дыхание, прислушалась. За дверью спутанно зашаркали; звук удалялся, будто преступник пытался скрыться с места преступления. После паузы шаги возобновились. Но назад, к двери.
– Вы там как? Закончили?
Притворно спокойный голос судмедэксперта.
– Нет ещё! – Екатерина бросилась к столу с оборудованием. Пристальное внимание посторонних было не в новинку, но показания приборов нет-нет да отвлекали от «шпионских игр».
– А вот здесь – не вижу! – закончил Ярослав, успокоившись.
– Следов радиации нет, газов нет, из внешних повреждений только… хм… – пробормотала Екатерина, вытаскивая из кейса глюкометр. Взгляд её упал на раны в паху трупа. – Сделай, пожалуйста, пару фотографий, – обратилась она к Ярославу. – Общим планом, и эту мерзость тоже сними.
Щелкнула ручка-прокалыватель. Ампула наполнялась неохотно.
– Мне кажется, кровь мертвеца нам ничего не даст, – заметил Ярослав, нависая над телом с мобильником в руках.
– Я бы его всего забрала в лабораторию, но это палево. – Екатерина извлекла из глюкометра полупустую ампулу с густой тёмной кровью.
– Может, ещё грязь из-под ногтей захватишь?
– Нет, это и без нас уже посмотрели. Я бы…
В глаза Екатерине бросился глянцевый блеск на коже трупа. Ярослав тоже его заметил. Присмотревшись, напарники разглядели крохотный комок слизи на одной из ранок. Екатерина поморщилась, Ярослав тоже, однако размышлять времени не было. Екатерина натянула резиновые перчатки, вооружилась миниатюрным пластиковым совочком из химического набора и, стараясь зачерпнуть как можно больше, отправила слизь в пустую колбу.
– Я даже комментировать не хочу. – Ярослав следил за действиями напарницы с сардонической улыбкой.
– Оно даже не совсем прозрачное, тут какие-то прожилки… – протянула Екатерина, подставив колбу под свет лампы. Интерес исследователя пересилил человеческую брезгливость. По крайней мере, на время. – Только что ведь не было, верно? Трупорез сказал о ранах, но ни слова о выделениях.
– Мне кажется, это всё из-за какой-нибудь «венеры». Подцепил каких-нибудь бактерий, расщепляющих воду, или типа того.
– Да вот мне тоже так кажется, но… – Екатерина прыснула: в голове всплыла аналогия патологоанатома со шлангом и соковыжималкой. – Вечно вы, мальчишки, суёте куда не следует!
Ярослав нервно хохотнул и огляделся. Нездорово-зелёный, залитый электрическим светом перевалочный пункт на пути мертвецов к вечному покою. Или реинкарнации. Или к ожиданию воскрешения и последнего суда. Мужчины, женщины, дети, старики – все такие разные, но при этом похожие друг на друга. У всех есть бирки, все раздеты и со вскрытыми и зашитыми животами. И вокруг каждого витали остатки субстанции, которую принято называть душой. Иные находились здесь же, в морге, не готовые смириться со смертью тела, чей облик и переняли. Другие были светящимися шариками, окружённые дымкой лучей, пут, тянувшихся от бренной темницы и постепенно истончавшихся. А третьих уже не было в этом мире, от них остались лишь извивающиеся, словно ложноножки огромной невидимой амёбы, обрывки эктоплазматических нитей по контурам тела.
И было оно – иссушенное, опустошённое тело, будто искусно выточенная из дерева или камня или вылепленная из глины скульптура, у которой, казалось, никогда не было души.
Ярослава передёрнуло. «На одном из этих холодных столов окажусь и я».
Екатерина отворила дверь в коридор. Судмедэксперт стоял там же, будто никуда и не отходил.
– Мы закончили. Предоставьте нам копию отчета о вскрытии.
2
Осень уже вступила в свои законные права, но отголоски лета ещё не растворились в ней. К обеду саркофаг туч потрескался, и на землю полился золотистый свет. Город, пусть и ненадолго, воспрянул духом. Асфальт и коридоры из жилых домов напоминали огромный костяной сервиз, инкрустированный камнями: остатки зелени горели изумрудами, а жёлтые листья – янтарём. Лужи поблёскивали, окна тоже.
Подходящий момент для передышки и перекуса.
«Весту» припарковали у спортивной площадки напротив одной из многоэтажек, еду взяли в теснившемся между подъездами магазинчике. Вместо песен «короля регги» из динамиков лился тихий бубнёж чтеца. Екатерина не возражала, занятая раздумьями и покупным бутербродом, хотя и вряд ли была в восторге. Ярослав и сам едва ли вслушивался, его успокаивал голос. Потрясение, пережитое в морге, ещё давало о себе знать. Глаза медиума зрели в пустоту. Гримасы на его лице резко сменяли друг друга, отражая повороты в течении мыслей. За нервной улыбкой следовал печальный вздох, а затем и содрогание от ужаса и омерзения. Потом усмешка…
Екатерина относилась к сверхъестественному – к новым проявлениям сверхъестественного – куда спокойнее.
– Песцовые пылесосы, – вздохнул Ярослав и вяло потянулся к проигрывателю. Даже ценителю порой надоедает чад философского костра. – О-хо-хой…
– М-да… – Глотнув воды, Екатерина закрутила крышку недопитой бутылки и мотнула головой, готовясь вновь окунуться в работу. – Итак… надо осмотреть место, где его нашли.
– Уверен, на стройке уже всё пропесочили, – зевнул Ярослав, потягиваясь.
– Пропесочили или нет, а съездить надо…
В салоне потемнело, будто наступили сумерки. Широкая тень упала на напарников и тару от обеда. Над дверью со стороны Екатерины навис мужчина в облезлой кожаной куртке. Невысокий и невзрачный, он криво улыбался и подмигивал опухшими глазами.
Незнакомец постучал в окно и промямлил едва разборчиво:
– Здорово, красотка! Слышишь меня? Да-да, это я тебе. Как смотришь на то, чтобы прогуляться за вон ту будку и оторваться по полной с самым горячим мачо, которого только испытывала твоя киска?..
Ярослав сидел, вытаращив глаза: оказывается, такое бывает не только в кино и анекдотах! Прямо сейчас, прямо перед ним. Уголки губ Ярослава поползли вверх, но вместе с тем росла и тревога: незнакомец явно не собирался отставать. Он постучал снова, затем дернул за ручку, благо дверь была заблокирована, и всё продолжал убеждать Екатерину в своих достоинствах.
– Ну чё ты ломаешься? Думаешь, я только языком трепать могу? Хех, я вообще много чего могу языком, тебе понравится. А этот? – указал мужик на Ярослава. – Да он никто. Хочешь, я его раз на раз? Пять секунд – больше он не простоит. Зато у меня на тебя, красотка, простоит хоть пять, хоть десять часов, хе-хе!
Но бояться чужаку следовало отнюдь не Ярослава.
Голова и плечи Екатерины затряслись от напряжения. Щелкнув костяшками пальцев, девушка с лютой злобой в глазах повернулась к Ярославу.
– Открой дверь, – произнесла она замогильным тоном.
Ярослав помотал головой. Он знал, к чему всё движется, и повернул ключ зажигания, готовясь перегнать машину.
– Кать, нам всё равно уже пора…
– Открой! – повторила Екатерина уже громче.
Чужак тем временем приблизился и чуть ли не упёрся грудью в стекло, бухтя незамысловатые призывы и показывая недвусмысленные жесты.
– Ты даже не знаешь, от чего отказываешься. Девки вроде тебя дерутся за право потрогать мой бицепс…
– До добра это не доведёт, – пробормотал Ярослав, готовясь щёлкнуть переключателем на панели управления.
Екатерина положила ладонь на дверную ручку и сжалась, как кобра перед броском.
Щёлкнул скрытый замок.
«Итак, началось».
Чужак, заметив, что девушка открыла дверь и вот-вот покинет салон, склизко улыбнулся и шагнул назад.
Недостаточно быстро.
Дверь, резко оттолкнутая ногами, врезалась чужаку в грудь.
– Ай, бля…
Не успел чужак опомниться, как ему прилетел удар в лицо. Мужчина потянулся к носу, пятясь и выставляя ладонь в мирном жесте. Но Екатерина не останавливалась. Она молча вцепилась обидчику в ухо и била в нос. Раз за разом. После третьего удара кровь уже заливала лицо и одежду верещавшего чужака и капала с пальцев Екатерины.
– Ы-ыхы-ы… ы-ыхы-хыя-я!.. – Чужак закрыл окровавленное лицо и осел на колени.
Брезгливо морщась, Екатерина оттолкнула его и вернулась в машину. В салоне запахло кровью.
– Это было слишком, – проронил Ярослав, отъезжая. В зеркале заднего вида он увидел, что обидчик (а может, и жертва) его напарницы свернулся в позу эмбриона и прикрыл голову локтями, будто ожидая новых ударов. – Неправильно это как-то.
– Им скажи! – огрызнулась Екатерина, кивая на группу побледневших головорезов, выглядывавших из-за ближайшей трансформаторной будки. Они провожали автомобиль Ярослава взглядом, исполненным ужаса, но с ноткой разочарования. – Похоже, эти ёбари следили за успехами своего «казановы» и ждали, пока он им кого-нибудь притащит.
Ярослав не знал, что ответить. В зеркале заднего вида он видел, что в засаде затаилось шесть или семь человек.
«Такого и врагу не пожелаешь. Разве что заклятому».
– Я не знаю, Кать. Но ты его чуть не убила.
– Он бы не стал горевать обо мне или о ком-либо ещё. Да и что бы это дало? – Екатерина вытирала окровавленную руку оберткой от бутерброда, позабыв об упаковке влажных салфеток в нише в подлокотнике. – Это меньшее зло.
– Я больше не хочу это обсуждать. Что у нас дальше по плану? Едем на место преступления? Подскажи, куда ехать, ладно? У меня руки на руле.
– А у меня – в крови, – Екатерина раскрыла карту.
– Вот почему все видят тебя либо серьезной, либо милой, и только я вижу тебя такой… разной? – Ярослав поднял взгляд к небу. Точнее, к потолку.
– С тобой мне не надо притворяться, Яр, – улыбнулась Екатерина.
3
Если бы дома были живыми, то стройку, на которую прибыли Екатерина с Ярославом, было бы уместно сравнить с ребёнком, умело прячущим чужие игрушки от родителей.
– Мы точно не ошиблись адресом?
Ярослав покачал головой. Он довёз их ровно туда, куда следовало, всё остальное – проблема завышенных ожиданий и проседающей реальности. Осмотрев место преступления, милиция не оставила после себя ни следа, ни ограждений, ни улик. От прочих площадок эту отличало лишь отсутствие рабочих. Осмотр не сулил никаких откровений, да и дар Ярослава едва ли принёс бы пользу, но протокол есть протокол. Уже завтра работы возобновятся, и обезлюдевший пятачок лишится какой-либо ценности. Екатерина поставила чемодан с приборами на ближайший подоконник.
Бетонный блок, на котором нашли тело, не успели никуда переместить. Слой пыли лежал неравномерно, как и ожидалось; след от одежды, использованной вместо простыни, ещё просматривался. Екатерина знала, что занимается мартышкиным трудом, но какое-то время добросовестно пачкала колени и рукава, проверяя помещение на наличие нематериальных следов. Приборы сменяли друг друга, а информации не становилось больше. Ярослав побродил по помещению, щурясь и напрягая слух – вероятно, больше из желания поддержать напарницу, чем надеясь обнаружить что-то новое.
Отряхнувшись в последний раз, Екатерина оглянулась на Ярослава: тот молча покачал головой. Екатерина устало вздохнула. Грустно, но никто особо и не надеялся, что эта часть расследования внесёт ясность в произошедшее.
– Здесь мы закончили. Звони боссу.
Пока Ярослав нарочито медленно возился с мобильным телефоном, Екатерина пыталась оформить имевшиеся кусочки пазла в подобие картины: начальник обязательно спросит её на предмет версий.
Ярослав поднёс телефон к уху. Екатерина пришла к выводу, что сегодняшний пазл оказался бракованным.
Гудки сменились помехами, а затем из трубки пробурчали:
– Давай. Что там у тебя?
Видимо, начальство было занято чем-то очень серьёзным и требующим глубокой сосредоточенности.
«Пасьянс сам себя не разложит».
– Шеф, даже не знаю, как сказать…
– Скажи, как знаешь. Или дай Катю.
Екатерина представила напарника мямлящим в трубку, а Табунина – выслушивающим поток несвязных слов с каменным лицом. Пробило на смех. Ярослав, судя по всему, представил нечто похожее и молча протянул телефон Екатерине. Она театрально закатила глаза, но мобильник взяла.
– Осмотрели тело, проверили стройку, сейчас находимся там. Пацан обезвожен как чернослив. Приборы ничего не показали. Ярик говорит, что на теле нет следов психической энергии.
– А?
– Души нет! – От вопля Ярослава под самое ухо Екатерина поморщилась, как и, вероятно, поморщились по ту сторону канала. – У всего морга есть, а у него нет! Как пылесосом высосало!
– Весело у нас, правда? – Табунин вымученно посмеялся. – Каждый день как праздник. Радоваться надо, но почему-то не получается! Хоть какие-то догадки есть?
– Есть раны в паховой области, там же была слизь, вроде предсеменной жидкости, – Екатерина поморщилась. – Но с ней явно что-то не так. Прожилки, как в клубничном йогурте.
– Болячка? – судя по голосу, с лица Табунина сходила улыбка. Мало кто любит разговоры о болезнях, и ещё меньше – о венерических.
– Не знаю, я в этом не эксперт, надо проверять. Подозреваю, что паразиты. Вряд ли они у него давно, думаю, кто-то его заразил.
– Услышал тебя. Значит, ищем бабу. Сузили, понимаешь, круг…
– Не думаю, что это суккуб. Не убивают они, тем более так грубо.
– Услышал тебя. Что-нибудь на стройке?
– Как и ожидалось, ничего. После ментов всегда ловить нечего.
По ту сторону трубки промолчали, но тишину нарушил скрип пластмассы, будто Табунин поёрзал в кресле.
– Великолепно, мать его.
– Мы взяли образец слизи на анализ, возвращаемся в Управление.
– Нет, подожди.
«А какие у нас варианты?» – чуть не выпалила Екатерина, но сдержалась. Табунин хоть и производил впечатление хамоватого карьериста, но своё дело знал. В бытность новичком Екатерина застала его рядовым оперативником, видела его стремительный, даже подозрительно стремительный взлёт. Например, он удивительно быстро пресёк деятельность вампира-убийцы, хоть теперь и неизвестно, ликвидирован тот или на долгие годы залёг на дно. Это оказалось неважно: высшее руководство посчитало, что для Управления приоритетнее умение прятать концы в воду, а не поиск виноватых и неукоснительное следование протоколам. Учитывая, с кем и чем приходится работать, это отчасти правда.
Начальник молчал, размышляя над ответом. Екатерина с Ярославом глядели на телефон, будто решение должно высветиться на экране, а не раздаться из динамиков. Напряжённое молчание длилось секунд десять.
– Жопой чую, что везти эту штуку к нам – хреновая идея. Опасная. Пусть этим займётся кто-то другой, а мы придём на готовенькое.
Екатерина не сдержала нервного смешка. Интересно, насколько всё плохо, раз поддержание секретности подразумевает привлечение посторонних?
– В самом деле? И кто бы это мог быть?
Динамики передали тяжёлый вздох. Екатерина почувствовала, что её веки тяжелеют, и с трудом подавила зевок. Сложные дела интересны, но быстро выматывают.
– Видит бог, я этого не хотел. Езжайте в «Блумлили», это аптека, её владелица может помочь, если захочет. Она… разбирается в чертовщине.
– Верующий химик, какая прелесть, – скривилась Екатерина.
– Она не из тех, кто верит! Она из тех, кто знает!
Краем глаза Екатерина заметила, как Ярослав вздрогнул. Он нервничал, но, возможно, не столько из-за реакции Табунина, сколько из-за проблемного расследования в целом. А может, и из-за перспективы столкнуться с «той, кто знает», что бы это ни значило.
– В общем, езжайте к ней. – Тон начальника лишился агрессии и даже стал несколько… просящим? – Я скину адрес и вывеску аптеки, она такая одна, не перепутаете. И ещё… у-ух… С ней может быть тяжело, но постарайтесь повежливее. Позаискивайте, если надо.
«Вот ещё!» Екатерина закатила глаза.
– Она что, настолько полезна?
– Или это ваша бывшая? – встрял Ярослав, причём по тону нельзя было определить, шутит он или просто интересуется.
– Скажем так, с ней лучше поддерживать хорошие отношения. Давайте, не задерживайтесь! У нас ещё полно работы. У вас ещё полно работы.
4
Юго-восток. Определив направление, Екатерина словно почувствовала затхлый душок, так прочно оно ассоциировалось с топью, хотя от Сукиного Болота остался лишь топоним. Как запах формирует вкус, так и имя формирует отношение. Впрочем, это не имело особого значения, ведь путь напарников даже не пролегал через запоминающуюся своим названием местность. Просто по мере расследования, а точнее вдумчивого топтанья на месте и накрутки километров пробега, в мысли вкрадывалось всё больше несущественных вопросов. Несущественных в том плане, что ответы на них ни на что не влияли.