«Иногда, чтобы не исчезнуть, достаточно быть написанным.»
ПРОЛОГ
Я не знал, зачем начал всё это писать. Поначалу – чтобы запомнить. Потом – чтобы забыть. Но чем больше строк появлялось, тем меньше я понимал, где заканчиваются они и начинаюсь я. Теперь мне кажется, что я – это просто сшитое из фраз тело, и голос мой – чужой.
ГЛАВА 1. ОНА УШЛА ДО ТОГО, КАК Я УСПЕЛ СТАТЬ СОБОЙ
Я не виню её. Нет, правда. Даже сейчас, когда прошло сто тринадцать дней, и я помню, как пах её кофе утром, а не своё собственное имя – даже теперь я не держу зла. Она ушла, не дождавшись, когда я стану тем, кем, как мне казалось, должен был быть. Я слишком долго собирался в дорогу, стоя у зеркала без лица. А она – взяла и пошла. Просто. Спокойно. Как будто выключила свет и оставила дверь приоткрытой. Но вот что странно: я начал говорить с собой. Не так, как бывает в фильмах – когда герой бьётся в истерике, а потом вдруг находит спасение. Нет. Я говорил шёпотом. На кухне. У ванной. В лифте. Я проговаривал её имя, чтобы оно не исчезло из языка. Как будто, если перестану – сдохну. Иногда казалось, что всё это – спектакль. И я сам себе зритель. И я же – клоун. Я проклинал себя за все вещи, которые не сделал. Не сказал. Не почувствовал вовремя. Я обнимал подушку так, как будто мог сломать себе руки – лишь бы забыть, как её кожа отзывалась на мои ладони. Теперь я – просто человек, у которого отняли возможность повторить. Всё, что у меня есть – это память. И она врет. Я пишу это письмо не ей. Себе. Потому что мне нужен кто-то, кто скажет: «Ты жив». А я не уверен.
ГЛАВА 2. ОНИ НЕ УМЕЮТ ПРОЩАТЬ, ТОЛЬКО ЗАБЫВАТЬ
Женщины не прощают. Не потому что злы, а потому что не умеют. Им проще сказать себе: «не было», чем простить «было». Я понял это, когда вернулся. А дома – пусто. Ни цветов, ни скандала. Ни фото, ни следа. Только воздух, который больше не пах ею. Она стерла всё. Чисто. Как хирург, удаляющий опухоль. Я – это была её боль. И она вырезала меня с мясом. Я смотрел на своё отражение в окне и не узнавал себя. Как будто человек, стоящий на другом конце стекла, давно уже умер. Смешно. Я считал себя важным. Думающим. Глубоким. А оказался тем, о ком забывают, не успев дослушать до конца. Я не пишу ей. Потому что не знаю, существует ли она теперь. А если и да – это уже не она, а та, что стала после меня. Я просто оставляю это письмо здесь. Как на мокром асфальте: может, кто-то найдёт, наступит – и почувствует, как хрустит стекло под ногами. Как хрустнуло внутри у меня.
ГЛАВА 3. ЕСЛИ ХОТИТЕ ЗНАТЬ, Я НЕ ВСЕГДА БЫЛ ТАКИМ
Если хотите знать – я не всегда был таким. Когда-то я умел смеяться без повода. Ждал звонка не из страха, что бросят, а из радости, что вспомнили. Спал спокойно. Говорил легко. Смотрел в глаза. Мечтал. Но однажды кто-то ткнул пальцем в моё сердце и сказал: «Смотри, тут пусто». И с тех пор я начал проверять каждое утро, не исчез ли совсем. Быть может, это началось не с неё. Может, раньше. С отца, который не умел разговаривать. С матери, которая всё ждала, что я вырасту и стану тем, кем она не стала. С себя – вечного мальчика, прячущего записки в ботинках. Я пытался быть другим. Пытался любить по-настоящему. Без условий. Без контроля. Но каждый раз, как только я раскрывался, меня били туда, где было тонко. Я стал крепче, да. Но не лучше. Теперь я живу с этим чувством, что вся моя жизнь – как записка, написанная чужим почерком. Я её читаю, но не понимаю. И не знаю, можно ли её перечеркнуть. Я не знаю, чего жду. Что кто-то скажет: «Ты всё ещё человек?» Или что кто-то прижмётся лбом и скажет: «Я с тобой, даже если ты сломан». Но таких не осталось. Остались только письма. А я их пишу. Чтобы не исчезнуть окончательно.
ГЛАВА 4. ЕЁ НОВАЯ ЖИЗНЬ БЕЗ МЕНЯ
Я видел её в городе. Случайно, как всегда бывает то, чего боишься больше всего. Она шла по набережной, с кем-то, кого не знал. Волосы другие. Плечи прямее. Смеётся по-другому – открыто, громко. Так, как со мной не умела. Я стоял по другую сторону улицы, будто в другой реальности. И чувствовал, как земля сдвигается. Не от боли – от пустоты. Я стал лёгким, почти невесомым. Как пепел. Мне казалось, она повернётся. Остановится. Скажет: «Здравствуй». Но нет. Она прошла мимо. Как будто меня никогда не существовало. Это была кульминация моего исчезновения. Не смерть. Не ссора. Не прощание. А тишина. Абсолютное молчание, в котором я понял: я – вычеркнут. Окончательно. И всё же я улыбнулся. Глупо. Почти по-детски. Потому что, наверное, любил. Если не её – то хотя бы того, кем был рядом с ней.
ГЛАВА 5. ЕСЛИ КТО-ТО ЧИТАЕТ ЭТИ ПИСЬМА
Если кто-то читает эти письма – значит, я не напрасен. Значит, мои шрамы имеют форму букв, а одиночество – вес бумаги. Я не знаю, кем вы будете для меня. Другом? Свидетелем? Случайным прохожим? Мне всё равно. Главное, чтобы хоть кто-то сказал: «Я понял». Или хотя бы – «Я чувствовал так же». Мы живём как немые. Мысли кричат, а губы молчат. И если не писать – можно сойти с ума. Или стать тем, кто улыбается по команде и пьёт по привычке. Я не хочу быть таким. Я не хочу, чтобы всё, что чувствовал, ушло в никуда. Поэтому я пишу. Страницу за страницей. Письмо за письмом. Чтобы хоть где-то осталась правда. Моя. И если ты – тот, кто читает сейчас… Спасибо, что живой.
Глава 6. Возвращение без адреса
Утро выдалось серым и слипшимся, как мокрые страницы старой газеты. Евгений лежал в кровати, глядя в потолок, где пятна от зимнего потопа превратились в архипелаг призрачных островов. В голове крутилось одно и то же: «Надо встать… Надо двигаться…» Но тело будто принадлежало другому человеку. На кухне гудел старый холодильник, нарушая тишину, как будто всё внутри него сговорилось жить отдельной жизнью. Евгений не завтракал – только налил чёрный кофе, крепкий, как грубое слово, и уставился в экран телефона. Там было уведомление. Письмо. Электронное. С пометкой: "отправитель неизвестен". Он долго не открывал его, как не прикасаются к письмам с похоронной ленты. Но в конце концов – щёлкнул. «Ты меня не знаешь. И может быть – не узнаешь никогда. Но я был рядом, когда тебе было восемнадцать. И я хочу, чтобы ты вспомнил. Тогда, на берегу Камы, в том синем плаще, ты сказал одну фразу, которая спасла мою жизнь. Я не забыл. И ты не забудь себя». Письмо не было подписано. Не было даже адреса ответа. Лишь дата: март 2009. Евгений провёл пальцем по экрану. Воспоминания вернулись, как будто ударили в грудь. Март 2009. Он тогда жил в общежитии ПГТУ, таскал бетон в промёрзшие пальцы, и по ночам писал стихи. Именно тогда он впервые увидел Лёху – парня из соседнего блока. Лёха был странный. Говорил мало, но всегда слушал. – У тебя глаза усталые, – сказал он как-то Евгению. – Это не глаза. Это жизнь такая. Они часто сидели на набережной, пили дешевое вино, смотрели на лёд, тающий в Каме. Однажды Лёха заплакал. Сказал, что не может больше – ни жить, ни дышать, ни молчать. Евгений не обнял его. Просто сказал: – Потерпи. Скоро всё будет по-другому. Просто потерпи. И Лёха потерпел. Потом исчез. Навсегда. Евгений закрыл письмо. Сел на подоконник и курил, смотря на улицу, где таяли сугробы и дети катались на картонках. Внезапно внутри родилась дрожь. Как будто его кто-то звал. Жизнь намекала, что ещё не всё сказано.
Глава 7. Старые долги
В тот же вечер раздался звонок. Не из мессенджера, не с рекламой. Старый номер – сотовый, которого он не видел лет десять. – Алло… – Женя? Это Макс. Помнишь меня? Макс. Его лучший друг до 2015 года. Потом – ссора. Из-за женщины, из-за работы, из-за обиды. – Ты где взял мой номер? – Нашёл через общих. Мне надо с тобой увидеться. Встреча состоялась в баре у вокзала. Там пахло жареной рыбой, старым табаком и новыми бедами. Макс был неузнаваем. Лысый, но глаза – те же. Острые, честные, тревожные. – Я уезжаю в Крым. Насовсем. Но сначала должен тебе сказать… И он сказал. Оказалось, что та ссора была подстроена. Что женщина, которую они делили, врала обоим. Что Макс до сих пор помнит, как Евгений спас его от попытки суицида в 2012-м, и до сих пор чувствует вину. Они выпили. Сказали много. Но главное – Макс передал ему конверт. – Это тебе. Ты не откроешь его сейчас. Ты поймёшь, когда. И исчез в ночи. Евгений остался с письмом. Конверт был плотный, жёлтый, старый. Внутри – то, что изменит всё. Но он пока не открывает. И вот он снова один. Но в этот раз – не пустой. Внутри начинает нарастать странное чувство, как будто что-то близко. Очень близко. И это – его судьба.