Земные сны

Молитва Инока

Высшие силы, даруйте мне слово,

Чтоб рифмою смог я глаголить о Боге,

О небе высоком, о море глубоком,

О поле просторном; о крае далёком,

В котором восстанет мой дух одинокий.

Пошлите мне ровные-ровные строки,

Чтоб слог мой струился подобно потоку,

Вздымая словесные волны свободным

Порывом стихии! О многом, о многом

Хочу я поведать далёким потомкам.

Но стих мой убогий хромает немного;

А всё оттого, что вот этот двурогий

Мешает! Любитель весёлых историй!

Всегда он в стихи мои самые строгие

Вплетает смешные свои анекдоты!

Высшие силы, Отец вседержитель,

Доколе терпеть мне такую невзгоду?!

Я инок смиренный, стихов сочинитель,

А бес мне везде переходит дорогу!

Может быть, связано это с кагором?..

Но я, как монах, пью лишь самую малость.

Нельзя нам в миру, без крови Христовой;

Причастье святое, как дар нам досталось.

Вся братия пьёт, но к ним не приходит

Нечистый насмешник в обличиях разных.

Повсюду он кру́жит и вьётся, как ворон;

Как змей подколодный, везде он пролазит.

Молитвы творю, бью поклоны иконам,

Христа славословлю, читая псалмы;

Стихи сочиняю по строгим канонам.

Но всюду со мною гонец сатаны…

Стихи виноваты – сказал настоятель,-

От беса деянье сие, брось его!

Но ворон проворный надиктовал их

Много, сидя за левым плечом.

И вот я прошу у вас, Высшие силы,

Бог вседержитель, спасите меня!

Пусть мои строки будут красивы;

Трудитесь над ними вы сообща

С дьяволом злым. Я одержимый,

И никогда не устану писать!

Только уймите немного двурогого,

Шутки его не пропустят в печать.

Опять начинает он с левого бока

Каркать картаво! Ух, твою мать!

В келью пойду, на сердце тревога…

Искусственный отбор

Лети, мой стих, как ветер,

В заоблачную даль.

О небе буду петь я,

Про вечную печаль.

Нельзя достичь бессмертья

В миру; а в небесах,

Там, где солнце светит,

Легко познаешь рай.

Ты сокол быстрокрылый,

Пари в созвучьях вольных;

С высот недостижимых

Смотри на мир убогий.

Полёт твой будет долгим;

Лети через века

К потомкам, и слова

Мои – им передай.

Давай уже, взлетай!

Сокол встрепенулся,

Расправил свои крылья

И в небеса взметнулся,

В простор необозримый.

И вот летит он; видит,-

Пред ним голубка Муза

Порхает в вихре дивных

Рифм напевных, грустных.

Сокол-стих пустился

Преследовать добычу.

Настиг её, и впился

Когтями. Крикнул зычно:

«Давай мне вдохновенье!

Меня послал хозяин.

Писать стихотворенье

Он хочет, чтобы знали

Далёкие потомки

О том, какой он гений.»

– Пусти меня, подонок!

(Вскричала Муза гневно).

Да что ж это такое?!

В просвещённом веке,

Средь бела дня за горло

Хватают! Человеки,

Спасите! Убивают!

«Они тебя не слышат.

Мы тут одни летаем.

Если хочешь выжить,

Начинай сказанье!

– Ладно, окаянный.

Растрепал мне перья…

Давай на куст присядем,

И я в одно мгновенье

Сварганю плавный стих.

Лети вон к той сирени,

Там запах, как духи.

«Какая парфюмерная.» -

Проворчал соколик.

Надо непременно ей

Аромат черёмухи…»

И вот они присели

На дерево; и Муза

Запела песнь весеннюю:

«Ручейки смеются,

И звенят капели;

Снег почти растаял.

Уже зазеленела

Травка на полянах.

Лесное населенье

Справляет свои свадьбы.

Кукушки, совы, дятлы

Готовят пополненье

В гнёздышках уютных.

Везде гремит веселье,-

Поют ежеминутно,

Порхают меж деревьев.

И только в доме сизых

Почто́вых голубей

Всё семейство скисло.

Там четверо детей,

А их отец уволен.

Сидит он недовольный,

С нахохленными перьями,

И ищет в объявлениях

Достойную работу.

И, наконец, находит:

«В Туманном Альбионе

Какой-то Чарльз Дарвин

Богатые доходы

Пернатым обещает.

Наверное, слетаю;

Как думаешь, голубка?»

– Сам решай, не знаю.

Бюджетик у нас хрупкий,

Вот-вот, и обнищаем.

Детишки наши трупами

Станут, – голодают.»

И две слезинки крупных

На крылышко упали,

Голубка зарыдала.

«Я завтра вылетаю» -

Сказал отец семейства.

«Устал я на насесте

Сидеть, гроши считая.

Прощай, страна родная!»

На следующий день,

Рано на рассвете,

Почтовый полетел

Латать дыру в бюджете.

По пути он встретил

Ещё трёх сизарей;

Они на объявленье

Откликнулися все.

И вот попутный ветер

Примчал их в пару дней

В Англию степенную.

Сам Дарвин у дверей

Их радушно встретил.

И, без собеседования,

Пристроил их к себе

На работу, в почту.

«Много писем срочных

У меня скопилось.

И, чтобы не пылились

Они здесь на столе,

Я призвал вас всех.

Но вы не торопитесь

Работать; отдохните.

Кормами подкрепитесь,

Голубок потопчите.

В нашем коллективе

Птицы процветают;

Вы на них взгляните,

От счастия сияют!» -

Говорил им Дарвин,

Ведя по голубятне.

«Вот, располагайтесь.

А завтра вызывать я

Вас стану в кабинет

И выдавать заданья.

Сейчас у нас обед,-

Овсяночка шикарная.

Отведайте, друзья.

А мне пора бежать.

До завтра.»

Каждый день из голубятни

Дарвин призывал к себе

Голубей. (Никто обратно

Не вернулся). Дарвин пел

Простодушным голубям

Песню, мол, хватает дел

У почтовых сизарей.-

Месяц, два, и все назад

Возвратятся в свой удел.

Говорил он так, а сам

Ножик за спиной держал

Окровавленный. Смотрел

На сытный биоматериал,

Ухмыляясь плотоядно.

«Подождите, господа,

Все получите зарплату.

Вы – служители науки,

А не просто почтари.

Ваши будущие внуки

Будут всей душою чтить

Подвиг ваш необычайный.»

Голубям были по нраву

Дарвиновские слова.

Они довольно ворковали:

«Самки, сытная еда,-

Всё у нас; куда спешить?

Хорошо у Чарли жить!»

И лишь отец семейства стал

По своим птенцам скучать.

И жену голубку вспомнил:

«Как она теперь одна?

Чем детёнышей прокормит?»

И как-то раз сизарь сказал

Дарвину: «Мы – почтальоны.

Почему же держат нас

В клетке, словно заключённых?

Что-то странное у вас

Происходит в вашей «почте»…

Если выстроить цепочку

Логического рассужденья,

То по ней приходишь к очень

Страшным умозаключеньям…

Может быть, вы наши почки

И сердца распродаёте?!

Мне до дому надо срочно!

Я хочу к себе на Родину!»

Дарвин был ошеломлён.

Изумлённый, он промолвил:

«Ведь ты до этого дошёл

Сам! Какой смышлёный!

Вот естественный отбор!

Пусть умнейший выживает.

Иди сюда, давай крыло,

Я хочу тебя поздравить!

А вы кушайте пшено,

Мы не будем вам мешать;

Отдыхайте, господа.

Дарвин выдал сизарю

Двести фунтов золотыми.

«От души благодарю

Я тебя, почтарь сметливый!

Ведь ты теорию мою

Подтвердил в одно мгновенье!

Лети на родину свою.» -

Так сказал он, в восхищении,

И выпустил отца семейства…

Вот так богатое наследство

Получили мы от папы.

И потом я Музой стала.

Всё, стишок я рассказала.

Отпусти меня, проклятый!»

Сокол выпустил голубку

И до дома полетел.

Он принёс в тетрадь ко мне

Эту шутку-прибаутку.

До грядущих поколений

Стих пока не долетел.

Но ничего, ещё успеет,

Бессмертие – его удел!

Трое в лодке и собака

В жаркий июльский день

Мы отправились к реке.

Лодку взяли напрокат,

И помчались по волнам.

Трое в лодке было нас,

Не хватало лишь собаки.

(Вы читали тот рассказ

Очень милый и забавный)?

Вот и с нами получилось

Точно так же, но смешней.

Мы носились по Оке,

К берегу уплыть стремились.

(Вёсла в воду уронили

Посреди большой реки,

И по течению поплыли).

Пару раз мы на буйки

Натыкались, чертыхаясь.

Управлять мы не могли

Нашей лодкой, но старались

Руками к берегу грести.

Потом решили отдохнуть,

Пива выпить, закусить.-

Запаслись на долгий путь,

Два ящика с собою взяли.

В общем, плыли, выпивали,

Позабыв про неприятность.

(Пьяным море по колено);

А тут река, – мы справимся.

Доберёмся непременно

По теченью к берегам.

Будем плыть и отдыхать.

Приключенье нам по нраву,-

Уплывём в соседний город,

И погуляем там на славу!..

И вот уже ночной порою

К берегам мы подбирались.

И видим лодку пред собою,

В ней плывёт какой-то старец

В чёрном, длинном балахоне.

Одним веслом он управляет;

И горящим взором смотрит

На нашу пьяную компанию.

Субъект, похожий на Хорона

Преградил нам путь, и молвит:

«Вы с Земли в аид попали,

Баржа раздавила вас.

И вот теперь за переправу

Заплатите мне аванс.

Я вас быстренько доставлю

В царство мёртвых, господа.

Там вам точно предоставят

Подходящие места

Проживания. Давайте,

Доставайте медяки;

И поскорее залезайте

В лодку. Будем плыть

В мир загробный.» – Как?!

Это как же нас в аид?!

Мы же живы! Вот те на…

«Нет, вы наглухо мертвы;

Пьяные в волна́х утопли.

Баржа раздавила вмиг

Вашу маленькую лодку.

Посмотрите, всюду мрак.

Тёмная река забвенья

Протекает между скал,

Омывая дикий берег.

Вопли страшные звучат.-

Это души мёртвых хором

Голосят, кричат про ад,

Песнь поют они загробную.

А вот Цербер трёхголовый,

Местный пёс сторожевой,

И он не выпустит на волю

Мертвецов; никто домой

Из аида не приходит.

Трое в лодке, и собака…

Давайте поскорее плату,

И поедем потихоньку

К месту вечного страданья.»

– Неужели кто-то платит

За поездку в страшный ад?

Нет! Мы уплывём назад!

Мучиться в аду не станем!

«Но тогда вы никогда

Не обрящете покой;

Между небом и землёй

Вас оставят навсегда.»

– И пускай! Уж лучше так,

Чем страдать в аду кромешном.

Ужасен постоянный мрак…

А здесь у нас чуть-чуть надежда

Теплится, мерцает свет.-

Сможем выбраться на брег!

С той поры, в ночное время

Часто видят рыбаки

На волнах реки Оки

Очень странных привидений:

Трое в лодке, и собака,-

Чёрный трёхголовый Цербер,

Плавают, людей пугают,

Ввергают всех в оцепенение.

Фатум

Раскрыта новая тетрадь,

Страницы чистые сияют.

Стихи я буду сочинять

О жизни; но пока не знаю

Какую тему мне избрать?..

Напишу-ка я, пожалуй,

Про то, как надо покорять

Высоты труднодосягаемые.

Про альпинистов накатаю

Звонкой рифмою рассказ.

Где-нибудь в горах Непала,

Или в Альпах мы сейчас

С вами дружно погуляем.

Приготовьтесь. Начинаю:

Рано утром Далай-лама

Медитировал в горах,-

Мантру повторял упрямо,

Звуки «Ом» в его ушах

Нарастали, нарастали,-

Превратились в тишину.

Очистилось его сознанье;

Отрешился он от дум,

От земных переживаний.

Ум вселился в пустоту,

В безмятежную нирвану.

Радостное состоянье

Продолжалось два часа.

А потом на Далай-ламу

Вдруг напал ужасный страх!

Он видение кошмарное

Увидал при медитации.

Ошарашенный, поднялся

На́ ноги он, задыхаясь,

И скорее в храм помчался.

Там сказал он двум монахам:

«К нам сюда придут туристы,

Альпинисты; послезавтра

В храм они должны явиться.

Надо, братья, постараться

Задержать их восхожденье.

До вершин им не добраться,

Их ждёт страшное паденье,-

Все погибнут под лавиной!

Много жизней вмиг остынет.

А один из них со мной

Сможет мысленно связаться,-

По дороге в мир иной,

Он проникнет в медитацию

Мою; картину ясно явит

Гибели своей во льдах.

Только что я разговаривал

С душой его… Во прах

Предстоит им перейти,

Судьбы их предрешены.

А мы должны стараться

Сию беду предотвратить.

Надо этих иностранцев

От лютой гибели спасти!

Сейчас вопрос решается

Старый о детерминации.-

Можно ли предначертанье

Как-нибудь исправить?

Всё ли предопределяется?

В общем, надо, братцы,

Людей от бед избавить.»

Так сказал монахам

Просветлённый старец.

И опять стал мантры

Повторять, пытаясь

Растаять в медитации.

И вот через два дня,

У стен монастыря

Альпинисты собрали́сь.

Далай-лама им сказал:

«Люди, страшная беда

Ожидает вас! Уймитесь!

Отмените восхожденье,

Не ходите среди скал.

Завтра снеговой обвал

Свалится на вас в ущельи,

И раздавит за мгновенье!»

А туристы отвечали:

«Десять тысяч евро дали,

Каждый! Целая команда

Собрала́сь пик покорить.

Носильщики и проводник,

И путёвки тур-компании

Дороже россказней твоих.

Плохие колдовские байки

Иди рассказывай другим.

Мы тебе признательны,

Но вспять со своего пути

Сворачивать не станем.

Нас страховка сохранит,

А не чудо-прорицание.»

Не смогли уговорить

Монахи скалолазов рьяных.

Утром те пошли на пик,

И свершилось предсказание,-

Лавиной завалило их,

Вмиг погибла вся команда.

Но один из них был жив;

Оглушённый и израненный,

Молитвы шёпотом творил.

И на последнем издыхании,

Духом своим воспарил

В сферы нематериальные.

Там как раз витал старик,-

Просветлённый Далай-лама,

Он в медитации парил;

Вновь предстала пред очами

Умственными вся картина

Той злополучной гибели.

Далай-лама вскрикнул,

И побежал стремительно

К храму. «Удивительно…» -

Бормотал седой мудрец.

«Вот и завершенье цикла,

Чужакам пришёл конец.

Видно, не было развилки

На пути у злого рока.

Совет мой не помог им.

Да, для события сего

Исход был предрешён.»

Мрачный рассказ

В гостях у майора Потапова

Сидели мы вчетвером.

Он угощал нас чайком;

Сам выпивал и покрякивал,

(В чае был крепкий ром).

Потапов в отставке давно.

Он долго служил в МВД,

И много запутанных дел

Раскрыл, – и за это почёт

Снискал себе от коллег.

А сейчас майор одинок,-

Живёт в дачном посёлке;

Копает там свой огород,

На пасеке пчёл разводит.

(Любит сладким медком

Закусывать ром и водку).

Гостей к себе вечерком

Потапов всегда приводит.

И вот сидим вчетвером

За столом и с майором калякаем

О разном, о том, о сём.

Хорошо нам в доме опрятном.

Дождик стучится в окно,

Мелкими брызгами капает,

Моет тихонько стекло;

А ветер раму расшатывает.

В доме светло и тепло.

Потапов байки нам травит:

«Послушайте пару слов

О ментовско́й канцелярии.

У нас в МВД есть менты.

И есть мусора́ проклятые,

(Лишь выгоду ищут они,

Загребают чины и взятки;

Прогнили они изнутри).

А мы все стоим за правду,

На справедливом пути.

И те мусора с нами рядом.

Мы безусловно менты.-

Нет сора в убойном отделе.

(Мусор среди наркоты,

Там он себе деньги делает).

Раскрытие тяжких убийств,-

Вот наше главное дело.

Ох, сколько мне гадких лиц

Пришлось увидать, и все их

На памяти я сохранил…

В убойном отделе есть ниша,-

Серийников я находил.

Хотите рассказик услышать

Про одного из таких?»

– Конечно, конечно хотим!

«Тогда я начну, господа.

Выпью сперва крепкий чай,

И стану рассказ излагать:

Двадцать лет тому назад,

В этом мелком городке

Злодей повадился терзать

Тех, кто был навеселе.

За неделю трое жертв

Накопилось; все они

Были местные бичи.

У всех на шее был порез,

И с десяток ножевых

На всём теле, – решето.

Сначала забивали их,

А глотку резали потом.-

Это почерк основной,

На картине яркий штрих;

Сразу видно, – наш герой.

В общем, приступили мы

К следственным мероприятиям:

Все притоны обошли,

Всех «побитых и ограбленных»

Допросили; там следы

Вели совсем в другую степь.

Трудно было начинать;

Это, братцы, словно сеть

Рыбную во тьме вязать.

Не добились мы успеха.

А маньяк на дно залёг;

Видать, из города уехал.

Наверно, это гастролёр…

Прошло пол года, и опять

Пьяного в селе убили.

(Километров двадцать пять

От города; туда ходили

Дачные маршрутки часто).

Первый пазл складывался,-

Скорей всего из местных.

Хотя, он мог и добираться

К нам из соседнего уезда.

А может, это вахтовик? -

Работал долго, и уехал,

А заодно людей убил,-

Так полезное с потехой

Душегубец совместил.

Не было у нас ответов.

Но рисунок общий был.

Не рисунок, силуэтик…

Потом прошёл, наверно, год,

И вновь кровавое убийство.

И снова ближнее село.

Убийца точно где-то близко;

У нас под носом это зло,

Оно в обличьи человека.

Но не поймать никак его,

Не добиться нам успеха

В этом деле. Ох, Беда…

А потом прошли года,-

Восемь лет затишья.

Дремал в норе маньяк,

Заскучал, и вышел,

Чтобы снова убивать.

И на этот раз двоих

Хотел он порешить:

Жена и муж – бродяги,

Шли по делам своим,

Бутылки собирали.

И вылез этот псих;

Мужика прикончил,

А баба та сбежала,-

Кричала, что есть мочи,

Вся кровью истекала.

Какие-то прохожие

На помощь подоспели,

И разглядели рожу

Проклятого злодея.

И баба его помнила,

Дала она портрет:

Обрисовала плотного

Бугая, – сорок лет,

А может, сорок пять.

Примет особых нет.

Глаза его глядят

Сурово: там свинец,-

Омертвевший взор.

На вид интеллигент.

Приятный разговор

Заводит для начала,

А после убивает.

Нашли мы эту сволочь

За пятнадцать дней.

Учителем истории

Работал сей субъект.

Сверхценная идея

Владела душегубом,-

Мир почище сделать,

Искоренить любую

Порочную наклонность.

И почему-то пьянство

Он выбрал, и боролся

С сим пороком рьяно.