Валя стоял на пороге с мусорными пакетами, в них пара кофт, джинсы и ноутбук.
– Давай! Беги бегом к своей Сиськиной, – крикнула ему жена, когда он уже был возле лифта.
Мусорные пакеты издали едкий звук.
«Как бы соседей не встретить».
***
В тридцать лет Валя стал правой рукой директора в небольшой айти-компании. Работал на удалёнке, зарабатывал… кхм-кхм… хорошо зарабатывал. Имел движимое и недвижимое имущество. Судя по тесту из интернета, который он прошёл чисто ради шутки (или нет?), Валя вспорхнул куда-то выше российского среднего класса.
Благодаря его… кхм-кхм… зарплате, Лада не работала. Жена Вали занималась йогой, домом и Васьком. В основном Васьком.
У них была квартира-машина-дача-отпуск два раза в год и мама в помощь.
Им завидовали друзья и родственники.
Они были счастливы.
Они были счастливы?
***
– Тёща у меня мировая, – важно растягивая слова, рассказывал Валя коллеге.
– Тёща мировая? Да ты извращенец ты какой-то! – смеялось на него с экрана лицо-дыня в очках.
– Нет, ну правда. Знал бы ты, какие она голубцы крутит, не удивлялся.
В комнату заглянула Лада:
– Ты освободился? У мамы мигрень разыгралась. Погуляй с Васьком, – и после тяжёлой такой паузы. – Погуляешь?
– У меня важный звонок вообще-то.
– Странно. Я думала, когда у людей важные звонки, они на всю квартиру не гогочут.
И ведь не ушла никуда, а давай полки в шкафу открывать, греметь ими, будто что-то ей там срочно понадобилось.
– Схожу я, только выйди уже, – прошипел Валя, от злости по-гусиному выгнув шею.
Когда вернулся к экрану, голова-дыня уже, разинув рот, предвкушал горячую семейную внутрянку.
– Вроде всё обсудили? – устало спросил Валя у головы в экране. – Кидай, значится, задачу мне. Я после обеда гляну.
После этого Валя свернул зум-окно и повернулся к жене.
– Не знаю, чему ты веселишься, – бросила Лада, закрывая дверь. – Сутками сидишь перед компьютером, а потом жалуешься – мне и маме – на желудок и всякое там.
– Я деньги зарабатываю!
– А я твои трусы отбеливаю, чтоб ты в санаторий как человек поехал, – Лада потрясла охапкой семейников.
– Мне наряжаться не для кого, – оскалился Валя. – Меня в трусах давным-давно никто не видит.
– Ага, интересная сказка! – зло усмехнулась Лада и хлопнула дверью.
В санаторий – через неделю. Лада и Алла Павловна обожали «Лебёдку», каждый год ездили и тащили Валю с собой. Валя называл эти поездки пенсионерскими, но всё равно ехал – в обнимку с ноутбуком.
***
– Ты давай потише, не гони так, – инструктировала его Лада с заднего сиденья. – Мам, ты тоже, следи за скоростью, а то ж этот, как с цепи…
– Где я гоню? Где я гоню-то? Алла Павловна, ну, ей-богу, надоела она мне!
– Васе плохо может стать, – строго объяснила Лада и, роясь в огромной клетчатой сумке, прибавила: – Мам, а контейнер где? Ты ж мясо Васе запекала. Ты с собой его клала хоть?
И они выехали из придомовых ворот.
– Только ж поел, – Валя недовольно покосился в стекло заднего вида на Ладу.
– Всё в сумке, я ничего не выкладывала, – Алла Павловна сама потянулась к сумке, вывернувшись лентой Мёбиуса, и в итоге достала контейнер.
– Пересолила как будто, – Лада открыла контейнер, попробовала мясо и поморщилась. – Ты подсаливала, что ли, мам?
– Ни грамма соли, – Алла Павловна оправдательно покучерявила перед собой руками.
Лада резко выдернула кусок из рук Васька, который уже почти всё съел.
– Как будто солёное, – Лада прошлась по шершавому мясу языком туда-сюда и вскричала, но негромко. – Ну я же говорила! Опять он пятнами у меня покроется! У него так всегда на солёное, мам, ну!
– С чего ты взяла, что на солёное? – в страхе повернулась к ней Алла Павловна. – Не на солёное у него, Лада, а на сладкое!
– Врач сказал: аллергия невыясненной этиологии. Ты, видно, уже всё забыла!
– Я помню про этимологию, – буркнула Алла Павловна, и они с Валей недовольно переглянулись.
– Сама бы запекла вместо того, чтоб ворчать, – заметил Валя жене.
– Сама впредь и буду, – ответила Лада и начала облизывать кусок за куском, собирая так лишнюю соль, а потом передавала обезвреженную пищу Ваську.
Валя наблюдал за ней в стекло заднего вида, и ему хотелось крикнуть: «Да перестань ты уже!», но он не стал: тогда бы тёща перекинулась на сторону жены.
До «Лебёдки», по навигатору, часа три, но Валя держался строго шестидесяти километров в час. Когда плейлист про синий трактор проигрывался уже по третьему кругу, мыслями он унесся в далёкую даль… Он не просто вошёл в медитативное, отрешённое состояние, – его туда буквально всосало. И когда он уже совсем разнежился и забылся, машина вдруг начала разгоняться.
– Валя! Ты с ума сошёл, что ли? Куда понёсся? Мам, а ты почему не следишь?
Лада крикнула так, что даже Васёк вздрогнул во сне. И Алла Павловна вроде тоже уже закемарила, а тут вся мигом собралась, словно вместо позвоночника швабру ей вставили.
– Хоспаде, что ж ты кричишь-то так? – закудахтала.
– Смотреть надо потому что. Я ж с малым! А мне ещё за вами следить прикажешь?
***
Хотела бы Лада прокатиться беззаботно, слушая музыку и блуждая взглядом по тёмно-синей ленте елей, впитывая буйный августовский зелёный цвет. Она так ждала эту поездку! И ведь в этом году должно быть лучше, чем в прошлом! Лада сняла не номер, а дом на территории санатория, да ещё на целых две недели, и у них с Валей там будет своя комната. Прикидывала, как утром мама будет забирать Васька после кормления на прогулку, и тогда…
«Хотя бы начнём говорить, как нормальные люди».
Ведь с того момента, как он ушёл в зал (на последних месяцах беременности спал всегда там), только командами и общались: «Васька на улицу!», «Маму на рынок!».
Коллеги знали про жизнь её мужа больше, чем она.
Утром, днём, вечером – Валя, точно гвардеец у Букингемского дворца, был на посту у компьютера. Листал ленту, переписывался непонятно с кем, и всё у него было там в паролях.
С его работы Лада никого не знала, разве что того дынного в очках.
Жили как соседи. Лада ложилась с Васьком в девять, Валя – в час-два ночи (по времени захода в «Телеграм» следила). Вставали вместе, но тут уже и мама приходила, а при ней любой личный разговор не к месту. Но вот там, среди леса и травы, среди отдыхающих и вкусной еды, после хорошего массажа и бодрящего дневного сна… Уж там-то они смогут, наконец, заняться друг другом!
– Ещё в Библии говорится: почитай отца твоего и мать, – пробубнила сонная Алла Павловна. – А ты на меня кричишь, Лада. Ты загляни в книгу. Там именно так и говорится.
– Ещё там говорится, чтобы мать не тревожила детей своих, ага!
Лада откинулась на сиденье, прикрыла глаза. Васёк уже спал. Может, и она покемарит часок.
– Из-за ребёнка готова всех с головой сожрать, – нагибаясь к тёщиному уху, тихо посмеялся Валя.
– Ты-то хоть умеешь родителей ценить, в отличие от некоторых, – похвалила тёща. – Что-то я недоглядела в своё время…
Лада слышала их разговор, но ничего говорить не стала. Её этот альянс не напрягал, и даже, будем честны, вполне устраивал. У неё-то ведь тоже была своя коалиция – с сыном.
***
Дорога почти пустая. Вид из окна – как на открытке: голубое небо, спокойное солнце и неподвижные ели с соснами вдоль дороги. Валя наслаждался редким выходным днём. Или всё же не совсем выходным: рабочее время он таймшифтнул. Решил, что ночью доработает, когда прибудут на место.
Лада спала: Валя решил приоткрыть окно, подышать. Тёща тоже заснула: можно поднажать. Ради сына, конечно же: быстрее доедем – меньше устанет. А то ведь проснётся, закричит чайкой, а за ним и Лада…
«До ста бы дожать. Никто и не заметит».
Валя прижал правую ногу к педали, и его новенькая, блестящая «Хёндэ» начала разгоняться. Валя пошёл дальше: опасливо переключил детский плейлист на «Наше Радио», и теперь запело:
«С головы сорвал ветер мой колпак. Я хотел любви, но вышло всё не так».
На деление громче.
Валя опасливо посмотрел на тёщу: голова набок, болтается, как помидор на ветке, язык чуть выглядывает из-под усатой губины.
«Нет, эта не проснётся».
Посмотрел назад: Васёк дрыхнет вовсю, так ещё долго продрыхнет. Ладка десятый сон видит, иначе бы уже сделала замечание.
Он набрал в лёгкие побольше воздуха и стал пробираться в левый ряд. Валя приспустил окно ещё ниже, свежий воздух сильнее ворвался в их сон-час.
Алла Павловна вскрикнула во сне, что продует-де ребёнка, надо бы прикрыть, но Валя уже хотел не слышать ничего, кроме шума дороги. Дорога влекла его вперёд и куда-то вверх…
Он видел себя водителем трака. Это его могучий тягач прёт по американским хайвеям среди одичалых прерий, иссушенных солнцем, на стекле беспечно болтается пахучка с красоткой в шортиках с огромными сиськами, у сисек тех малиновые соски, стоят, как надувные, блестят как леденцы.
Тормозит у заправки…
– Залезай на заднее, крошка! Покувыркаемся, а потом я тебя ссажу.
Где попало ссажу. Мне вообще пофиг. Кончу на твой губашлёпистый фейс. С тобой только так. И тебе это нравится. Верно же? Когда ты свалишь, натягивая на ходу майку и шортики, я вопьюсь в огромный мясистый бургер. Двойная, нет, тройная котлета, сыр и соуса побольше.