Простота Вечности. Пробуждение

Глава 1

Осень соскребала с города грязь, мела улицы ветрами, мыла дома дождями и чистила береговую линию маленького портового приморского городка от мусора, привезённого со всего света неугомонными и вездесущими туристами. Свежий ветер со взморья нёс чуть подтухшие ароматы рыбы, водорослей, забирал запах машинного масла и гарь из каптёрки порта и летел дальше. Непогода, бушевавшая целый день, к вечеру немного выдохлась, и теперь вечер укрывал город лёгкой моросью осеннего дождя, разгоняя припозднившихся прохожих по домам. Городок пустел, окна домов окрашивались неярким светом, и никто не хотел без надобности покидать тёплый уют жилищ. Так что теперь безопасно можно было ходить тем, кто хотел избежать ненужных нечаянных встреч.

Сейчас по глухим переулкам, преломляясь в свете редких фонарей, скользили две одинокие тени. Фигуры двигались безмолвно и скоро, шаги мужчины были более уверенны, он явно знал пункт назначения, а девушка же, напротив, неуверенно отставала и испуганно оглядывалась по сторонам.

Вскоре они вышли к набережной, и Сати́, задохнувшись от хлёсткого сырого ветра, спросила:

– Долго нам ещё идти? – она окинула взором длинный пирс, держащий на привязи несколько судёнышек, практически полностью скрывавшихся в набегающих студёных волнах.

Оглянувшись на неё через плечо, попутчик молча указал на небольшой домик, примостившийся в самом углу, позади громадин-складов, где портовые службы держали разнообразный забытый хлам.

– Уже близко. – тихо отозвался он.

Подойдя ближе к строению, Сати́ недоверчиво оглядела шаткую лестницу, которая вела к железной, изрядно потрёпанной ржавчиной двери. Она заметила, как её спутник внимательно осматривает поддёрнутое тьмой пространство, оставшееся позади и как будто принюхивается, пробуя выискать чуждые запахи в порывах морского бриза.

– Поднимайся, – коротко бросил он, всё ещё не отвлекая взгляда от вздымающегося серой пеленой моря.

Дверное полотно отворилось, изнутри потянуло тёплой затхлостью, луком и терпкими травами, блеснул огонёк лампочки, и Сати́ шагнула в неизвестность.

Глаза не сразу привыкли к свету и первым, что девушка увидела, был щербатый стол, занимавший почти половину каморки. Очевидно, стародавняя, пережившая не одних хозяев, отполированная временем столешница была испещрена древесными морщинами, в складках которых скрывались неприметные полустёртые надписи. Но в тот же момент, как Сати попыталась разглядеть их, на поверхность стола опустилась белая скатёрка, местами потрёпанная и поддёрнутая желтизной.

– Проходи-проходи. Я Зинаида, – благодушно улыбнулась суетящаяся по хозяйству женщина. – На-ка, поставь.

Она сунула девушке в руки две плошки: в прозрачной креманке янтарём переливалось варенье, а в глиняной миске горкой лежало пахнущее корицей печенье.

– Сейчас чаёк поспеет, – пухлой рукой женщина потрогала горячий бок закипающего чайника. – А ты чего стоишь-то? Одёжку верхнюю скидывай в прихожке и садись. Почаёвничаем, поговорим.

Сати́ повернулась и, не обнаружив своего провожатого, растерянно спросила, расстёгивая пуговицы стёганного пальто:

– А где? – она показала подбородком в сторону выхода, смущаясь вслух называть мужчину Антикваром, хотя он ей так представился, и другого имени она не знала.

– На что он тебе? Проводил и пошёл человек по делам. – Зинаида подскочила как ужаленная от затяжного свиста чайника. – Ну вот, поди ж ты, опять, всё никак не привыкну, вопит как окаянный. – ворча себе под нос, она пустила дымящуюся струю в заварник, откуда вскоре повалил, напоённый благоуханиями летних цветов, пар.

– Но как же? – Сати́ развела руками.

– Да не переживай, он мне загодя сообщил, что не останется. Позже подойдёт. – успокоила её женщина и сделала приглашающий жест за стол, – Ну, давай вареньицем побалуемся. Сама сварганила летом, соседка яблок подкинула, я-то дюже их люблю.

Звонким ручейком вился рассказ Зинаиды о жизни, она пересыпала его потешными словечками, подливала пахучую жидкость в чашку девушки, но между тем внимательно рассматривала гостью.

– Ну что, время принимать царство-то твоё нынешнее. – хлопнула ладонями о поверхность стола тётенька так, что Сати дёрнулась от неожиданности. – Пойдём, я тебе всё покажу.

Зинаида встала, отодвинула полог, отделявший остальную часть жилища, и Сати, пройдя за ней следом, обнаружила себя в небольшом коридоре, откуда наверх вела лесенка в три ступеньки.

– Там наверху можно жить, там и кровать, и печка. – щёлкнув выключателем на стене, женщина поманила девушку за собой по круто уходящей вниз лестнице. – А пока нам сюда. Местечка тут немного, да и запустила я малость работу свою, – Зинаиды прыснула со смеха. – Я, когда сюда пожаловала, этакий кавардак имелся, еле разгребла.

Пока они спускались и шли по длинному коридору, искрами вспыхивали и тут же затихали лампы, освещая идущим дорогу, и, наконец, последняя дрожащая волна света улеглась, и перед Сати открылся большой подвал, заваленный разномастными вещами. Девушка с удивлением оглянулась и покачала головой, потому что с виду домик был неказист и мал, но вот нижняя подвальная часть была огромной.

– Ну да, с набережной лишь только фасад видать, – Зинаида словно разгадала мысли гостьи. – Строение-то, знаешь, очень далеко вглубь идёт. Я-то до конца и не доходила. Там чуть ли не лабиринты. Боязно. – тихо добавила она. – Здеся гремит чего-то по ночам, но ты не бойся, пошумит и перестанет. Крысы, наверное. – Зинаида передёрнула плечами. – От ты посмотри, чего деется, я энту лампочку, – женщина указала туда, где в глубине помещения стеллажи терялись во мраке, – уже замучилась вкручивать. День через день перегорает. Ну ничего, здеся поутру много портовых ребятишек бегает, поймаешь кого из них и попросишь ввернуть. Сама не лазай, там вообще ноги переломать можно. Да и кто его знает, чего там водится, там дверца тоненькая от остальной части подвала наш кусок отделяет. – Зинаида зычно зашлась смехом и вскоре, утерев выступившие слёзы, продолжила давать инструкции по работе.

Краска схлынула с лица девушки, после тех деталей, которые обрисовала словоохотливая женщина, потому что Антиквар описывал ей предстоящую работу несколько по-другому. И ещё Сати никак не ожидала, что в этом месте будет так темно и мрачно. Девушка с опаской поглядывала по сторонам и размышляла о том, стоит ли вообще здесь оставаться.

– Кладовщицей у этаких чумных ишачить – смех. Антиквар с хозяином тутошним чего-то привозят, что-то приобретают за бешеные капиталы. Порой взглянешь, тю, вещь давнишняя, мятая, а они прямо млеют, глядя на это. По мне, к примеру, блестящая сковородка – это вещь! – рубанула воздух ладонью женщина. – Кстати, Антиквар-то, это ему от меня прилепилось. – Зинаида весело вскинула глаза на Сати. – Это он особый любитель древностей, и ты смотри, он прям заходится весь, если не так вещички его лежат.

Голова Сати сделалась тяжёлой от бесконечного монолога шумной женщины, она уже грезила оставить это место и окунуться в порывы свежего ветра, прочистить лёгкие и подумать, что делать со своей дальнейшей жизнью.

– Может, мы завтра продолжим экскурсию? – Сати вымученно улыбнулась.

– Тю, так ты сюда, как в музей пришагала, – Зинаида остановилась и отвлеклась от перебора папок, – а чего ж я тогда перед тобой распинаюсь? Я думала трудиться тут будешь.

– Конечно, работать я пришла. – Сати опешила от резкости собеседницы.

– Тогда слушай и ушами не хлопай, один раз втолкую, и всё. Завтра ты меня на этом месте не отыщешь уже. Вот так!

Закончив с делами, хозяйка шумно выдохнула.

– Выйдем наверх, хватит тут пыль собирать.

Покинув наконец громадный подвал, Сати с облегчением выдохнула и прошла за женщиной в комнату, про которую та говорила прежде.

– А имя у тебя пригожее, – она умолкла на мгновение и задумчиво протянула, – Сати́.

– Вряд ли оно моё, я появилась на свет уже взрослая. Нашли меня, и имя, как приросло, будто бы оставил кто-то на кромке дороги, откуда возникла теперешняя жизнь. – проговаривая это, Сати приблизилась к поблёкшему от пыльного налёта тонкому стеклу, за которым уже совершенно затерялся во мраке шумный прибой.

– Это как это, нашли? – Зинаида складывала свои вещи в полосатую сумку.

– Возможно, меня сбили машиной или что-то ещё произошло, но только очнулась я на обочине дороги. Точнее, Антиквар ехал и заметил, что лежу среди кустов. Я до сих пор вижу его склонённое надо мной лицо, казалось, оно было окружено сиянием, – Сати улыбнулась и пожала плечами, – но это был свет фар. В больнице диагностировали потерю памяти, в полиции приняли заявку, но пока, видимо, никто не ищет. – Сати пожала плечами.

– Ну, найдут. – махнула рукой Зинаида. – А мне подмена давненько надобна. К детям перебираюсь.

– Да он сказал, поддержит первое время и через своих знакомых попробует отыскать, – Сати запнулась, – мою прежнюю жизнь, что ли.

– Ты не отчаивайся. – сказала Зинаида. – Что ж, пойду, собираться буду. Слушай, вон там на полке каминной тетрадка лежит, если чего забудешь, я тебе всё написала.

– Как? Вы прямо сегодня уезжаете? – девушка всплеснула руками. – Справлюсь ли? – Сати примостилась на краешек стула и увидела, что в помещении и правда есть камин, не замеченный ей ранее.

– Куда денешься, – ободряюще кивнула ей женщина, – я и так замешкалась. А мне, знаешь ли, денег не плотят за то, что с тобой здесь чаи распиваю. Вон за той дверью комнатка славная. – Зинаида указала на небольшую дверку вверху. – Для чего жильё снимать и денежки расходовать. Я там жила, когда холодно сильно, то очаг топила. А что? Хорошо и тепло, и уютно сразу. Ну а ты, как сама решишь. Счастли́во оставаться, – подхватывая свою сумку, выговорила женщина. – А, постой, – она пошарила в кармане рабочего халата, что висел на гвоздике, – вот ключ от склада. Не потеряй, – Зинаида заглянула ей в глаза. – Это важный ключик.

– А как им пользоваться-то? – но вопрос повис в воздухе.

Зинаида, буркнув что-то на прощанье, уже ушла, пока девушка рассматривала странный предмет, который при первом взгляде вряд ли можно было назвать ключом.

– Это больше на амулет какой-то похоже. – Сати подняла висящий на цепочке и сияющий голубым камнем искусно выполненный ключ.

Безмолвие опустилось на неподвижное пространство, Сати некоторое время сидела на стуле, вслушиваясь в странные звуки, доносившиеся то с улицы, то из глубины чудно́го строения. Справившись с волнением, она решила осмотреть комнату, где ей предстояло прожить какое-то время. Настольная лампочка плохо освещала помещение и девушка, включив торшер, оглядела крохотную комнатёнку. Здесь было чисто прибрано и даже имелось небольшое оконце, днём из которого, наверное, видно было море, сейчас затерянное в объятиях темноты.

Несколько недель Сати пыталась разобраться с ворохом бумаг, оставленных прежней хозяйкой, знакомилась с рабочими, которые забегали к Зинаиде на чашку чая и оседали надолго, увидев, что теперь здесь трудится молодая красивая женщина. Ежедневно её навещал мужчина, который при первом знакомстве представился как экспедитор Ерофей. Он привозил и увозил какие-то вещи и коробки, и ставил затейливые закорючки в графе «принял – отпустил». Однажды даже пожаловала его супруга, оценила Сати как потенциальную соперницу и по каким-то своим внутренним меркам решила, что она не опасна.

– Подкормить тебя бы надо, а то вон какая тощая, – сказала женщина.

И теперь ежедневный рацион Сати, состоящий из полуфабрикатов, значительно расширился за счёт домашних яств, присылаемых заботливой женой Ерофея.

Антиквара с того дня, как он привёл её на новое место жительства, девушка больше не видела, не было от него и вестей. В полиции, куда она отправилась справиться не искал ли её кто-нибудь, сказали, что новостей пока нет. Монотонный перебор будничных дел, свежий морской ветер и много новых знакомств отвлекали девушку от тяжёлых мыслей, которые не давали ей покоя. А ещё корабельные ремонтники починили несколько фонарей на пирсе, и теперь Сати по вечерам, кроме чтения, развлекали весёлые волны, больше не прятавшиеся во тьме и видные из окна.

Однажды вечером, она бросила взгляд на улицу и увидела, что над землёй и морем белым облаком пари́т снег. Зима начинала понемногу вонзать в пространство ледяные когти, сеять своё колдовство вместе с северным ветром и вьюжить, вырисовывая на окнах узоры заклинаний. Сати подумала, что ледяной панцирь вскоре закроет прибрежные воды, и тогда почти остановится портовая жизнь, так ей сказал Ерофей, предчувствующий начало холодов. И Сати вдруг стало очень тоскливо, потому что она чувствовала, что скоро опять останется одна, а работа на этом складе – просто короткая передышка.

– Только вот понять бы от чего я здесь отдыхаю.

Сати очнулась от внутреннего монолога, и взгляд её упёрся в тонкое полотно снега, лежавшего на набережной. Внимание её остановилось на ровной цепочке следов, и беспокойное дыхание перехватило горло. Ранее в такую пору здесь уже никто не ходил, и рабочие, которые помогали поставить ей новую дверь, наказали никому не открывать после того, как у них заканчивается смена. Девушка быстро выключила свет, чтобы с улицы её не было видно, и присела на стул чуть поодаль от окон, при этом имея возможность видеть весь берег. Стрелки часов медленно брели по кругу, дремала ненарушенная тишина, и сон вскоре уютно устроился на ресницах Сати. Очнулась она только под утро, с трудом разгибая закостеневшее за ночь тело. Не желая беспокоить людей, она не стала рассказывать о ночном инциденте, тем более что шумная ватага ребят-кочегаров, присланных опробовать очаг, целый день толпилась в её скромном жилище, и ночное происшествие уже не казалось чем-то из ряда вон. Наверное, просто кто-то задержался на работе.

– Ну всё, пользуй красавица, – блеснул жёлтыми зубами вымазанный сажей паренёк. – Нам Матвеич наказал всё здесь прочистить и проверить, чтобы работал, – он похлопал котёл по тёплому боку. – Мы все исправно сделали, может, надо окропить работку? А, красавица?

– Иди домой, кропи с молодой женой. – послышался от дверей глухой бас. – Брысь отсюда, Казанова.

– Это главный инженер, Матвеич, пришёл проверить, все ли его указания выполнены. – пояснил новенькому помощнику паренёк и, толкнув топтавшегося на месте юношу, пошёл на выход.

Сати иногда казалось, что Ерофей и Матвеич взяли над ней негласное шефство и чутко блюли территорию, где обитала девушка. Вся местная шпана была предупреждена не лезть сюда со своими глупостями, поэтому Сати жила спокойно и даже не боялась ходить тёмными вечерами по местным улицам.

День снова пролетел в заботах, и вечером Сати задремала под уютный гул в трубе очага. Посеребрённая зимним дыханием паутина ветвей стучала в окно, беспокоясь от налетевшего ветра, и Сати, разбуженная этим звуком, проснулась посреди ночи. Она вышла нагреть чайник и подкинуть пару дровин в тлевший очаг, как услышала за входной дверью осторожную возню. Девушка замерла и на цыпочках пошла в прихожую. Откинув тяжёлый полог, который помогал сохранять тепло внутри, она босыми ногами встала на стылые доски и прислонила ухо к полотну двери. Снаружи кто-то скрёб стену, повизгивал и суетился. Сати долго прислушивалась к шуму и вдруг её осенило, что это может быть замерзающая кошка или собака. Она накинула пальто и, сунув ноги в сапоги, стала возиться с замком. На той стороне замерли, и через секунду девушка услышала, как трясётся от чьего-то бега железо лестницы. Кинувшись к окну, Сати увидела лишь следы, скоро пересёкшие лежавший снег, но теперь было понятно, что там просилась явно не животина, искавшая тепла, хотя и на человеческие отпечатки это тоже было не похоже. Сердце девушки нехорошо сжалось, и она до утра сидела в кресле, поджав под себя ноги и укутавшись в одеяло.

На востоке ярко занимался рассвет, Сати сквозь сон слышала лязганье железа, сигналы машин и ругань рабочих. Ночное происшествие выбило её из колеи, в которой она так уютно пряталась от себя само́й, и утром на неё навалилась душевная хандра. Потеряла свою прелесть эта милая комнатёнка, не радовал теплом камин и пироги, присланные Ерофеевой половинкой, казались пресными.

– Что с тобой сегодня? – Ерофей помогал Сати пересчитать одинаковые синие вазы, присланные хозяином склада.

– Всё хорошо. – натужно улыбнулась девушка, не отрываясь от работы.

– Ну как знаешь.

Экспедитор погрузился в машину, но вдруг Сати заметила, что он снова возвращается и словно выискивает что-то у входа.

– Ерофей, ты чего? Забыл чего-нибудь? – она выбежала навстречу, но поскользнулась на подсохшей ледяной корке и падая зацепилась за перила. – Да что ж такое.

Девушка удержалась на ногах, но из середины ладони, которой она уцепилась за железный поручень, стала сочиться кровь.

– Мне пора, – смешался Ерофей при виде оказии барышни, слегка побледнел и ретировался в машину, лишь крикнув на бегу, чтобы на помощь кого-нибудь позвала.

– Ну да, – проворчала Сати, – МЧС сейчас вызову, как же, руку же почти оторвало.

Промокнув платком ссадину, она поискала глазами что-нибудь похожее на аптечку и вдруг сообразила, что ничего у неё нет. Даже простой перекиси.

– Ладно, – Сати промыла рану кипячёной водой, – не отвалится, надеюсь.

Ещё один день закатился за горизонт вслед за солнцем, и Сати, вооружённая одолженным биноклем и целым кофейником с бодрящим напитком, села у окна в твёрдой решимости дождаться незваного гостя. Электронное табло телефона показало, что уже полночь, но вокруг было тихо, тревога потихоньку испарялась, и Сати подумывала уже ложиться, но вдруг рука в пораненном месте стала ныть. Сати раскрыла ладонь, и реальность тихонько поплыла у неё перед глазами: края ранки щерились чёрным кантом, словно страшной пропастью беззубой пасти. Мозг суетливо заметался, страх передавил дыхание, и девушка, кинув в сумку кошелёк, побежала в ближайшую аптеку.

Нужный адрес находился совсем рядом, идти было недалеко, но короткий путь в арке перегородил какой-то спящий грузовик. Холодный ветер вынуждал её идти быстрее, под пальто у неё была лишь ночная рубашка да шерстяные штаны, наспех натянутые для тепла. Сати углубилась в арку соседнего дома, здесь ветер немного стих, и мороз стал сразу как-то мягче. Она пересекла ещё пару дворов и вышла в незнакомый переулок, хотя думала, что уже знает все окрестности.

– Простите, – Сати увидела шагающую ей навстречу девицу, – мне кажется, я заблудилась.

– Если заплутали, то надо выходи́ть на нужную дорогу. – взглянув Сати в глаза, проговорила прохожая.

– Как аптеку найти, не подскажете? – Сати чувствовала, как нарастает боль в руке и немеют пальцы на ногах от холода.

– Туда. – барышня мотнула головой себе за спину, – вон в ту арку, так вернее и быстрее.

Снежная позёмка стелилась, повторяя изгибы улочки, перекатывалась клубами у самых ног, тянулась вверх и снова прижималась к земле. В раскачивающемся свете фонарей, снежинки, очарованные искрящимся пламенем, замирали на мгновенье, но в последний миг бросались врассыпную. Девушка долго петляла по незнакомым местам, но поняла, что окончательно заблудилась. Сати вдруг увидела лишь одно окно, среди безжизненных коробок домов, которое бросало тусклую полоску света, на ночной тротуар. Поискав вход, она увидела под налетевшим снегом подёрнутый морозцем камень ступеней, которые поблёскивали от наледи и каскадом уходили вниз.

Сати стала спускаться, цепляясь за прутья железной решётки, отделявшей вход от улицы. Малейшее скольжение сулило ей барахтанье, быстрый спуск и очень неприятную остановку, но как бы осторожно она ни спускалась, лишь гигантский прыжок спас её от близкого знакомства с каждой ступенькой. Оторвавшись от приветливо принявшей её стены, Сати мысленно выругалась и стала стучать в дверь. Но деревянное полотно само отворилось, заскрипело, выдавая пришедшего. На улицу вывалились клубы тёплого воздуха, самостоятельная дверь стукнулась, задев что-то стоя́щее позади неё и стала медленно закрываться.

– Можно войти? – Сати придержала украшенную инеем створку и переступила порог. – Есть кто?

Кусок толстого полиэтилена, приделанный на манер занавеси, отделял освещённое помещение от заставленного миллионом вещей коридора, за ним металась чья-то тень, слышался напев, но на её призывы никто не реагировал. Сати отдёрнула полупрозрачный полог и увидела, что за ним посреди небольшой комнаты пылала огнём железная бочка, дым от которой тянуло вверх по широкой печной трубе, непонятно откуда взявшейся здесь. И в костёр с увлечением бросал попадавшиеся ему под руку предметы маленького роста старичок с торчащими во все стороны, словно воткнутая солома, волосами.

Сати даже вздрогнула, когда он прокаркал, не оборачиваясь на неё:

– И даже не надейся, что как в детских книжках, я превращусь из ворчуна, в старого доброго дедушку, который будет умильно сюсюкать над твоими детками. Не надейся. Я слишком хорошо знаю этот мир, чтобы восхищаться какашками младенцев, и радостно скакать по комнате с криками, «ура, мы покакали». – он остановил указательный палец прямо перед её переносицей, – все просто рехнулись от ощущения собственного величия, – он задумался, присматриваясь к Сати, – и все в поисках бессмертия, почему-то. Этим величием смердит повсюду. – он принюхался к ней. – И от тебя смердит, только ты ещё этого не осознала. – старик долго и сосредоточенно смотрел на разложенные предметы у него на столе, – да, и если ты веришь этому старому холеному мерзавцу, то хочу тебя разочаровать, – дедок расплылся в злой щербатой улыбке, – он задумал нехорошее, но ты так глупа, что, когда в твои прогнившие мозги дойдёт эта мысль, – пожилой мужчина пустил пузыри сквозь губы и вывалил язык, – будет поздно.

Бессвязное ворчание оборвалось на полуслове, старикашка остановился посреди комнаты, долго и молчаливо морщил лицо, водил бровями и делал странные движения ртом.

– Ла-ла-ла-ла, – вдруг он начал распевать какой-то мотив и скакать на одной ножке. После чего остановился, удивлённо воззрился на Сати и спросил. – Чё это?

– Добрый вечер, – певучее приветствие донеслось от проёма в стене. – Не удивляйтесь, всё это время дедушка разговаривал со мной. Простите, что сразу не отозвалась, но я вынуждена была закончить одно дело. – из соседнего проёма вышла женщина, облачённая в длинное, коричневое платье, тупоносые башмаки на низком каблуке, а скромный пучок венчал её голову, у Сати даже мелькнула мысль, что женщина словно сошла с картины о жизни в девятнадцатом веке.

Краем глаза Сати наблюдала, как дедушка, задирая голову вверх, обходит её со всех сторон. Старичок прищуривал один глаз, причмокивал. Потом подошёл поближе и стал указательным пальцем тыкать Сати в грудь, затем палец убрал, сплюнул, задрал голову вверх, оттянул уголки губ вниз, обнажая два торчащих снизу зуба, и прошамкал, глядя на хозяйку дома:

– Чая́на, чё это?

– Это не чё, это кто. – с улыбкой парировала та, которую он назвал Чаяной. – Это гости, дедушка. – она улыбнулась.

– А, – коротко и отрывисто крякнул старик, явно потеряв интерес к Сати.

– Дедушке нравится огонь, – продолжила Чая́на общаться с Сати, при этом мягко, но настойчиво разворачивая дедушку лицом к столу, где он радостно заметил свои игрушки. – Чаяна снова улыбнулась, – поэтому он обходит все помойки в округе, а потом сжигает всё, что принёс. Так что здесь не всегда так много вещей. – словно извиняясь, проговорила она.

– Простите, что я к вам ворвалась, но дверь была открыта. Понимаете, я аптеку искала, но, видимо, совсем заблудилась. Везде темно и только в вашем окне свет увидела.

– Что у вас случилось? – Чаяна вскинула брови.

– Да, – отмахнулась Сати, – руку днём слегка поранила, а к вечеру смотрю, края раны почернели и ноет сильно.

– Покажите-ка мне. – нахмурилась Чаяна и, взяв ладонь Сати в свои руки, поманила её за собой. – Идём в мою комнату. Дедушка нервный, не будем его тревожить.

 Сати потянулась вслед за хозяйкой этого странного жилища, недоумённо разглядывая всё вокруг. Почему-то Сати это пространство казалось нереальным, оно больше походило на сказочное, какое рисовали раньше в книжках, пренебрегая всякими законами физики. Тарелки, стоявшие на полках покосившегося буфета, должны были давно свалиться на пол, но каким-то чудом держались, игрушечный ёж, лежавший на полу, вдруг пошевелился, и Сати чуть не вскрикнула, но потом увидела, что это отсвет от пляшущего пламени очага, и ещё ей показалось, что за спиной кто-то прошёл, и Сати решила, что нужно поскорее попрощаться с добродушной хозяйкой и побыстрее убраться из этого странного места.

– Я, наверное, пойду. – сказала Сати, отодвигая полотняную занавесь, за которой скрылась женщина.

– Конечно, пойдёте, жить я вас к себе не приглашала, у нас и так тесно. – улыбнулась Чаяна и кивнула на стул, стоявший рядом с крохотным столиком. – Садитесь, я вам помогу.