Дом в Ольсово. Хроника жизни

Рек было две – Сестра и Яхрома. Обе неглубокие, а местами и совсем мелкие, обе узкие, в среднем метров по 15 шириной всего-то. Текли они рядом, Яхрома впадала в Сестру всего в паре сотен метров от бабушкиного дома, а характер у них был разный. Сестра более или менее прямая (выше стрелки, до впадения в нее Яхромы), дно практически всюду песчаное и водорослей было немного, только кое-где у берегов росли кувшинки. Каждый год русло Сестры заметно менялось: смотришь, в прошлом году здесь было относительно глубоко, а в этом – мель. В 1967 году сразу за старым мостом ниже по течению была широкая песчаная коса. Мы там обычно купались: там было относительно глубоко, хотя плавать было негде. Эта коса просуществовала лет десять, а потом замылась и исчезла. Старый мост исчез еще раньше, лет через пять его не стало – осталось от него лишь несколько столбов в воде, а сам мост, скорее всего, целиком смыло во время высокого паводка. Ниже стрелки Сестра текла с большими плавными изгибами, с обеих сторон были небольшие и очень старые остатки стариц, не соединявшиеся с Сестрой. Яхрома, наоборот, была чрезвычайно извилистой, с большим количеством стариц, с одного конца соединявшихся с рекой, и вся заросшая водорослями – не кувшинками, а теми, что растут на дне, не знаю, как называются. Рыбу из-за водорослей в ней ловить было практически невозможно, насадка терялась в водорослях, но зато она была гораздо живописнее Сестры. В 1967 году и еще примерно лет восемь-десять спустя по весне Сестра и Яхрома широко разливались. В сильный паводок вода доходила почти до самых домов, и можно было поверить, что в паводок действительно баржи с Волги могли доходить до Уст-Пристани. Потом паводки стали все слабее и слабее, и к концу века реки уже и не выходили по весне из берегов. Берега обеих рек были довольно болотистые. «Яхрома» на древне-угро-финском и означает что-то вроде «леса на болоте». Два болотца, пожалуй, даже три, были в самом Ольсово. Об одном я уже выше писал. Второе находилось напротив дома Максимовых по другую сторону улицы, почти впритык к дороге в Трехсвятское. Оба болотца сильно отличались: первое (продолжение Яхромской старицы) состояло из кочек, между которыми местами хлюпала вода. В жаркое лето оно подсыхало, и через него даже можно было перебраться. В небольшом круглом болотце напротив дома Максимовых было много открытой воды, которая перемежалась с кочками. По другую сторону отрезка дороги от развилки до моста через Сестру было уже большое болото, тянувшееся к лесу почти на километр. Кусочек этого болота был и между фермой и дорогой, который я и считаю третьим болотцем в Ольсово. В общем, полное раздолье для лягушек и комаров. Таких лягушачьих концертов, которые они устраивали вечерами, я никогда и нигде больше не слышал. Воздух просто дрожал от лягушиных трелей! На той стороне Сестры, за мостом через нее от дороги до леса, который был метрах в пятистах от реки, тянулось самое большое болото, через которое пройти было практически невозможно. В общем, болота были повсюду, в том числе и в самой Усть-Пристани. Где-то в семидесятых годах два самых больших болота слева от дороги перед Сестрой и справа за Сестрой осушили. Прорыли канавки, положили в них асбоцементные трубы диаметром сантиметров десять и как-то вывели (я не видел) стоки из этих труб в широкие трубы диаметром примерно в полметра, шедших примерно в километре друг от друга. Эти трубы выходили прямо в Сестру, и по ним на моей памяти всегда текла в реку вода. Кроме того, были прорыты еще две глубоких и довольно широких канавы – одна вдоль кромки леса на той стороне Сестры, другая – на нашей стороне Сестры параллельно дороге от развилки до моста через Сестру в километре от нее, чуть дальше от кромки леса, поскольку прямо вдоль кромки леса шла восоковольтка из Конаково в Москву. В этой канаве всегда стояла вода, перейти ее было невозможно, но к лесу на берегу Сестры вела дорожка через большую закопанную в землю трубу. В дальней канаве на том берегу Сестры воды обычно не было – она вся уходила в реку. Дренаж болота быстро осушил. На получившемся напротив Ольсово поле стали сажать то картошку, то морковь, а то и кукурузу. Но на значительной части поля от места напротив дома Максимовых и до дороги в Рогачево никакого дренажа не было. Там, правда, все равно болото высохло, на кочковатое поле так и осталось пустовать. И никаких попыток его освоить не делалось. Осушенное болото за Сестрой использовалось наполовину: направо от моста поле вспахали и выращивали то картошку, то овес с горохом. А слева так ничего и не сажали, но стало возможно напрямую ходить в дальний лес, который я в дальнейшем буду называть Конаковским. Это был самый большой лесной массив, тянувшийся на несколько десятков километров до самого Конаково на Волге.

В первый год, да еще и в несколько следующих, с местностью меня знакомил мой тесть Анатолий Иванович, к которому я всю жизнь относился с большой симпатией. Хоть он и родился в Москве, но провел все детство в Ольсово, и от него ко мне перешли все те названия разных близлежащих окрестностей, которые будут дальше встречаться в этих воспоминаниях. Сначала он мне объяснил, что на Яхроме ловить рыбу бесполезно, и первый год я в основном вдоль Сестры вниз по течению и ходил. Вверх по Сестре ходить тоже не имело смысла: река там становилась мелкой, и рыбе держаться было практически негде. Ходил я по противоположному берегу Сестры, перейдя мост через Сестру. Это было близко к дому, а чтобы попасть на другой берег, надо было сначала перейти через Яхрому и пройти через Усть-Пристань. Изредка я так и ходил, больше из любопытства. От моста через Сестру шло три дороги: одна хорошая к Трехсвятскому и две грунтовки. Эти грунтовки в основном использовались сельхозтехникой во время посевных и уборочных работ. Самая правая шла по берегу Сестры и обрывалась у так называемой «сковородки», где Сестра делала поворот налево почти на девяноста градусов. Как мне объяснял Анатолий Иванович, «сковородкой» называли небольшую круглую старицу на противоположном (Усть-Пристаньском) берегу Сестры. От стрелки до «сковородки» Сестра текла в основном прямо, и на ней было два острова – ближний, всего-то пара десятков квадратных метров, и дальний, чуть побольше. Правда, заметный поворот Сестры влево был метров за двести после дальнего острова. По этой дороге по берегу Сестры мы обычно на рыбалку и ходили.

У «сковородки» дорога заканчивалась. Слева от дороги, на берегу, возделанное поле шло примерно до середины пути, а дальше местность становилась слишком неровной. Поэтому дальше до самой «сковородки» шел не очень широкий шикарный луг с травой по пояс и всякими разными полевыми цветами. Этот луг два раза в год косили. На этом отрезке дороги, справа и слева (и почему-то только здесь) росло много щавеля, за которым я туда регулярно ходил все эти годы, что мы там жили. За нешироким лугом находилась очень древняя старица – небольшой вытянутый параллельно Сестре прудик. Он никогда не пересыхал, там даже временами жили дикие утки. Однажды, уже много позже, я на берегу этой старицы обнаружил группу ирисов, голубых, некрупных и очень изящных. Я несколько штук выкопал и посадил дома. Я думаю, что те ирисы, которые сейчас цветут в Любаве – потомки тех, но Светлана считает иначе. Понять, кто прав, невозможно, да и зачем? А за старицей опять было небольшое картофельное поле, ограниченное следующей, меньшей старицей. Затем опять картофельное поле уже до самого Нижнево.

Левая грунтовка огибала все перечисленные поля и старицы слева и шла в Пустынь и далее в Дулово. Ездить по грунтовке, к тому же разбитой и ухабистой, в Пустынь и Нижнево было не нужно: по противоположному берегу реки, опять же вдоль Сестры, туда шла приличная щебеночная дорога от Усть-Пристани. А вот в Дулово иногда ездили. Дело в том, что Дулово, большое село с кладбищем, расположенное прямо напротив Нижнево, где щебеночная дорога и заканчивалась, на противоположном берегу Сестры, находилось уже не в Московской области, а на самой границе Тверской. Граница между областями проходила по Сестре. Дорогу до Нижнево строили Дмитровские районные власти, и, естественно, в Тверскую область они дорогу не строили. В Дулово вели только грунтовки, и ближе всего ездить в Дулово было как раз от Ольсово. Впрочем, я практически никогда никаких машин на этой дороге не встречал, но судя по ее разбитости и попыткам засыпать самые большие колдобины битым кирпичем, машины туда все же регулярно ездили.

За «сковородкой» Сестра опять текла более или менее прямо, без крутых поворотов, до сомовьего омута, перед которым она делала крутой правый поворот. Собственно, дальше сомовьего омута я тогда и не ходил, а почему это место называлось «сомовий омут» было непонятно, поскольку там не было ни омута, ни сомов тем более. Светин брат Юра, правда, на днях меня уверял, что тот прудик у сковородки и есть сомовий омут. Не знаю, не знаю, а спросить уже некого, но и там нет ни омута, ни сомов. Между «сковородкой» и сомовьим омутом было одно интересное место: на Усть-Пристаньской стороне реки в крутом обрывистом берегу были гнезда-отверстия ласточек-береговушек. Первые годы там постоянно вились ласточки, но лет десять спустя враз исчезли и больше не появ

На самой «сковородке» на нашем берегу часто останавливались с ночевкой рыболовы. Река там была довольно глубокая и сравнительно широкая, подход к воде удобный, поэтому там всегда берег был утыкан рогульками, а подальше от воды еще была и пара кострищ. Но сколько я там удочки не забрасывал, так ни разу ничего и не поймал. Но от стрелки до «сковородки» было много удобных для рыбалки мест, и рыба там иногда попадалась.

Берега обеих рек густо поросли ивняком и черемухой. В середине мая, когда черемуха цвела, красота была просто сказочная: белые обсыпные купола черемух среди молодой листвы ивняка. А какой запах! Где-то в году 68—69 мы с тестем Анатолием Ивановичем взяли бутылку, пошли на берег Сестры и выпили бутылку на двоих без закуски, занюхивая черемухой. И ничего, не напились.

Леса окружали Ольсово и Усть -Пристань со всех сторон. На том берегу Сестры за мостом через Сестру и болотом, впоследствии осушенном, большой лес тянулся аж до Волги, до Конаково. Этот массив перерезался высоковольтной линией в Конаково, шедшей почти перпендикулярно Сестре и дороге на Трехсвятское примерно в километре от моста через Сестру в сторону Трехсвятского. Я в этот лес ходил глубоко всего один или два раза с Анатолием Ивановичем. Лес был болотистым, грибов мы нашли мало, а идти было далеко. Я туда один не ходил, заблудиться в нем было раз плюнуть. Туда ходила только Люся Максимова, но это было много позже, уже в конце девяностых-начале двухтысячных. Она ходила далеко, хороши знала грибные места и приходила с полной корзиной белых, но никого с собой не брала и мест не показывала. На Усть-Пристаньской стороне Сестры за дорогой Усть-Пристань-Пустынь-Нижнево тянулся большой массив леса, я был там довольно редко, но об этом речь впереди. Лес, в который мы обычно ходили, был на нашем берегу Сестры примерно в километре от моста через Сестру сразу за высоковольткой. Он шел вплотную к Сестре до Трехсвятского и дальше. Когда мы туда шли, то говорили, что идем «на берег». Когда еще болото от дороги до высоковольтки не было осушено, мы ходили по тропинке между болотом и рекой, а когда болото осушили, стало можно ходить и напрямую, не прижимаясь к реке. В лесу примерно параллельно реке шла лесная дорога в сторону Трехсвятского. Полдороги до Трехсвятского она шла посуху, а потом упиралась в болотце, и идти дальше у меня любопытства не хватало. В 1967 году эта дорога была вполне проезжая, видимо по ней вывозили лес, поскольку у дороги довольно глубоко в лесу штабелями лежали готовые к вывозу бревна, которые уже и вывезти-то было невозможно: под высоковольткой и дальше до Ольсово при мне уже никакой дороги не было. Поэтому при мне по этой лесной дороге никто никогда никуда не ездил, и она постепенно зарастала молодой порослью и шикарным папоротником, а позже, после бури, была еще и местами завалена сломанными деревьями.

Я довольно тщательно этим летом обошел, а точнее объездил, оба берега Сестры, поскольку привез в Ольсово велосипед. Это был мой второй велосипед, первый – еще отцовский – у меня украли летом 1956 года, когда мы отдыхали летом на снятой даче на станции Ильинская. Второй, уже свой собственный, я купил в 1963 году, но на нем ездил мало – было негде. Зато в Ольсово я оторвался – на рыбалку обычно ездил на велосипеде, привязав к раме удочки. Однажды мы со Светой на двух велосипедах отправились в Александрово за вишней (у кого она взяла велосипед – убей, не помню) к какой-то ее дальней родне. Александрово расположено на вершине невысокого холма, и там вишня вызревала. А вот в Ольсово и Усть-Пристани она не вызревала, ее там и не сажали. Вишню мы купили, но поездка запомнилась не вишней, а тем, что ехать в Александрово вверх на холм было сильно тяжело. Правда, зато спускаться было легко. А велосипедом я стал пользоваться все реже и реже, а потом и совсем забросил.