Записки следователя. Граница молчания

«Анатолий – ключевой свидетель.

Всплеск активности – подтверждён.

Двое неизвестных – присутствовали.

Автомобиль – номерные знаки не видны. Их специально забрызгали грязью. Склад – продолжает функционировать.

Показания – полностью коррелируются с имеющимися данными наблюдения.

Следующий шаг – получение постановления о применении мер безопасности».

Каждая запись в блокноте была не просто констатацией факта, а звеном в цепи доказательств, которые постепенно складывались в единую картину происходящего. И эта картина становилась всё более ясной с каждым новым фактом, полученным от, казалось бы, случайного свидетеля.

После опроса бездомного Зацепин зашёл в Кафе у порта.

Кафе «Причал».

Утро. Запах кофе и морской соли.

Зацепин вошёл, не снимая плащ. За стойкой – Марина, молодая женщина с усталым взглядом и быстрыми руками. Она узнала его сразу.

– Вы по Козлову? – спросила, не дожидаясь приветствия.

– Да. Что Вы знаете?

Она кивнула. Наливала кофе, не глядя.

– Его все знали и уважали. Он заходил ко мне за день до смерти. Сказал, что «всё слишком тихо». – Попросил кофе, сидел молча. Потом спросил, кто бывает ночью у причала.

– Что вы ответили?

– Я сказала – никто. У нас ночью всё глухо. Только охрана и чай в термосах.

– Как он отреагировал?

– Усмехнулся. Сказал: «Вот и плохо, что никто».

– Он выглядел обеспокоенным?

Марина задумалась.

– Он выглядел… как человек, который понял, что за ним следят. Не испуганным. Но настороженным. Как будто он уже знал, что сделал шаг, за который придётся платить.

– Он говорил, что собирается кому-то что-то передать?

– Нет. Но он смотрел на телефон всё время. Как будто ждал звонка. Или боялся его.

Зацепин:

– Спасибо. Это важно.

– Если что – я не видела ничего. Только кофе и тишина.

Он кивнул. Вышел.

На улице – ветер. Причал – как будто пустой. Но он знал: пустота – это маска.

Эпицентр бури.

Участковый Козлов был фигурой почти легендарной в этих местах. Строгий, но справедливый, он знал каждую собаку и каждую семью в округе. Его убийство стало шоком. И, по какой-то неведомой логике, внимание прессы тут же переключилось на Климова. Возможно, из-за его недавнего перевода в эту глушь. Возможно, из-за его репутации – человека, который всегда оказывается в центре событий.

– Господин Климов, как вы прокомментируете убийство вашего коллеги? – набрасывались на него репортёры у дверей отдела, едва он успевал выйти из машины. Были ли у Козлова враги? Вы знали о каких-либо угрозах в его адрес?

Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Вспышки фотокамер слепили глаза.

Климов: – Все вопросы – к начальнику полиции.

Интервью у отдела полиции. Утро.

Начальник полиции, полковник Хитров, выходит – его уже ждут.

Журналистка канала «Порт-ТВ»: – Как вы прокомментируете убийство участкового Козлова?

Хитров: – Расследование ведётся. Все детали будут предоставлены по завершении следствия.

Репортёр газеты «Прибой»: – Козлов был уважаемым человеком в районе. Почему вы не можете назвать подозреваемых?

Хитров: – Следствие не может разглашать информацию о подозреваемых до завершения расследования.

Блогер с местного портала: – Говорят, убийство связано с портовыми делами. Это правда?

Хитров: – Не могу комментировать слухи.

– Правда, что Козлов был связан с делом 1997 года? – Почему вы не комментируете? – Вас обвиняют в сокрытии информации – что скажете?

Камеры щёлкают. Микрофон почти касается лица. Хитров молчит. Уходит.

Газеты пестрели заголовками:

– «Загадочное убийство участкового: следы ведут к новому начальнику?»

– «Тень Климова над городом»

– «Молчание начальника полиции: что скрывает полковник?»

– «Участковый убит – следствие буксует»

Местные телеканалы крутили репортажи, показывая Климова с разных ракурсов, пририсовывая ему ореол таинственности и подозрений. Его лицо мелькало на экранах в вечерних новостях, сопровождаемое комментариями экспертов, рассуждающих о «нестандартных методах» и «сомнительной репутации».

Полковник Хитров на обвинения прессы не реагировал.

Будка. Сторож Огнёв.

Будка. Раннее утро. Порт. Туман ещё не рассеялся. Сторож въезда к причалам порта – Огнёв Пётр Игнатьевич.

Климов подошёл к будке сторожа. Небольшое помещение – облупленная дверь, стекло с трещиной, запах старого табака. Пётр Игнатьевич ждал своей смены – смена закончилась. Старик с густыми бровями, сидел в будке, пил чай из алюминиевой кружки.

Климов стоял у двери, не торопясь входить. Старик не удивился визиту. Только мельком взглянул – и снова продолжил пить чай.

Климов вошёл. Молча. Сел напротив. Сторож продолжал пить неторопливо, с паузами. На столе – крошки от вчерашнего хлеба, старый блокнот, ручка без колпачка.

На столе – журналы въезда/выезда. Пожелтевшие страницы, записи от руки, даты, номера машин. Некоторые строки – зачёркнуты. Некоторые – вписаны другим почерком. Климов пролистал. Ночь смерти Козлова – строка пустая. Ни въезда. Ни выхода. Ни отметки. Но на асфальте – следы шин. Свежие. Чёткие.

На стене – старая рация. Выключена. Но рядом – листок с номерами. Один – выделен красным. «Управление – только по делу».

Он достал телефон, сфотографировал. Потом – сел на стул, рядом со сторожем. Посмотрел на порт через мутное стекло.

«Вот она – точка. Здесь начинается ложь. Здесь заканчивается контроль. Здесь – всё видно. Но ничего не фиксируется».

Он вышел из будки, обошёл её. Следы уходили к складу №17, потом – исчезали. Как будто машина въехала, выгрузилась и растворилась.

Затем вернулся внутрь.

Молчание длилось почти минуту. Пётр Игнатьевич допил чай, поставил кружку, аккуратно стёр крошки ладонью. Выжидающе посмотрел на Климова.

– Ну? – сказал он наконец. – Начнём?

– Где вы были в ночь на двадцать шестое? – спросил Климов.

– Здесь. Как всегда. С двенадцати до восьми. – Я ж тут как мебель. Никто не замечает, но всё вижу.

– Что видели?

Старик вздохнул.

– — В ночь на 26-е я видел машину.

– Машина была. Чёрная. Номера забрызганы и почти не видны. Заехала к складу. Постояла минут десять. Потом – уехала.

– — Номер запомнили, записали?

– — Я же говорю – их не видно было.

– Камеры?

– Камеры? – усмехнулся. – У нас тут всё «по звонку». Если звонят – включаем. Если не звонят – чай пьём. Камеры не включались – по звонку из управления.

– Кто звонил?

Пауза. Старик посмотрел на кружку, потом – на Климова.

– А я вам скажу? Мне пенсия дороже.

– Вы понимаете, что молчание – не защита. Это – согласие. А если вы говорите – вы становитесь частью правды. И тогда вас уже не так просто заткнуть.

Пётр Игнатьевич молчал. Потом – тихо:

– Звонили из управления. Сказали: «Будет машина. Не фиксируй. Не спрашивай».

– Кто конкретно?

– Не знаю. Голос – мужской. Спокойный. Без акцента. Я спросил: «А если что случится?» Ответили: «Ничего не случится. Если ты не вмешаешься».

– Вы видели Козлова?

– Видел. Подошёл к машине. Сказал что-то. Ему ответили. Потом он ушёл. А утром – его нашли.

Климов записал. Смотрел на старика. Тот снова потянулся к кружке, но она была пуста.

– Вы сделали важный шаг, – сказал Климов.

– А вы сделайте так, чтобы я дожил до глубокой старости, – ответил сторож, и отвернулся.

Журнал я изымаю. Вот Акт изъятия. Подпишите. Закончите смену, подойдите ко мне. Оформим официально. Из города пока никуда не выезжайте. Можете понадобиться.

Кабинет Климова. Утро.

На столе – журнал въезда, принесённый из будки. Пожелтевшие страницы, записи от руки, даты, номера машин. Ночь на двадцать шестое – пустая. Ни въезда, ни выхода, ни отметки.

Но Пётр Игнатьевич говорил:

«Машина была. Чёрная. Номера забрызганы и почти не видны. Заехала к складу. Постояла минут десять. Потом – уехала».

Климов листает журнал. На предыдущих днях – плотные записи. На следующем – тоже. Но именно в ту ночь – белое пятно.

Он берёт лупу. На полях – слабые следы подтирания. Карандаш. Потом – ластик. Потом – ничего.

Затем достаёт фото следов шин, сделанные у будки. Сравнивает с записями. Машина была. Но её «не было».

Открывает ноутбук. Создаёт файл: «Протокол допроса свидетеля – Огнёв Пётр Игнатьевич».

Он записал в блокнот:

«Будка – узел. Журналы – фальсифицированы. Журнал въезда за указанную дату – пуст. Следы стирания обнаружены. Фиксация шин на асфальте подтверждает движение транспорта. Показания свидетеля считаю достоверными. Следы – есть. Камеры – не работают. Сторож – знает. Система – жива».

Потом смотрит на окно. Порт – как будто спокоен. Но он знает: тишина – это маскировка.

Склад №17. День. Смена охраны. Задержание.

По приказу Туманова оперативная группа подъехала к складу в 11:40. Старший охранник Кирилл Козырев был на смене. У ворот – двое охранников. Один – сразу напрягся.

– Что происходит? – спросил он, преграждая путь.

– . Старший охранник Козырев вызывается в управление для дачи объяснений, – ответил оперативник, показывая бумагу.

– Он на посту. Без приказа начальства – не имеем права.

– Приказ – от управления. Вызывается немедленно.

Старший охранник Козырев вышел из служебной комнаты, увидел форму, замер.

– Что случилось?

– — Кто был на смене в ночь утопления бывшего участкового Козлова?

На площадке стояли Туманов, оперативник Синицын и двое сотрудников в гражданском.

– Так что случилось? – спросил ещё раз Козырев, пытаясь сохранить спокойствие.

Туманов шагнул вперёд.

– Кто был на смене в ночь утопления Козлова?

– Я. И дежурный – Семенюк. Он сейчас на объекте.

– Поехали. Вопросы – в отделении.

Козырев попытался возразить: – Я на смене. Без приказа начальства я не могу…

Туманов перебил жёстко:

– Козырев, это не просьба. Это – приказ.

Один из охранников – молодой, нервный – попытался встать между ними.

Туманов взглянул на него холодно.

– Не усугубляй. Всё по протоколу.

Козырева посадили в машину. Он молчал, но в глазах – тревога. Он знал: вопросы будут не формальные.

Через час задержан дежурный охранник Семенюк. Молодой, худощавый, с тёмными кругами под глазами. На момент задержания находился у склада, проверял замки. Семенюк доставлен в отделение. Статус – свидетель.

Кабинет Климова. 10.40.

Оперативник Серебров уже ждал.

– Оба охранника – здесь. Готовы к допросу.

В дверь постучали. Оперативник Серебров ввёл охранника – молодого, нервного, с потными ладонями.

На столе – протокол допроса Петра Игнатьевича, фото следов шин, журнал въезда. Он сел, включил видеокамеру, открыл блокнот. Система складывалась, но нужны были прямые звенья.

– Садитесь, – сказал Климов, не поднимая глаз.

Охранник сел. Смотрел в пол.

Первый – младший. Нервничает. Смотрит в пол. Климов открыл блокнот. – Начнём.

– Ваша фамилия и имя?

– Младший охранник Семенюк

– Семенюк, вы были на смене в ночь на двадцать шестое?

– Да.

– С вами ещё был кто на дежурстве? – Я дежурил с Кириллом Козыревым, я на внешнем периметре.

– Камера?

– — Да, отключилась. Сказали – перегруз. Но я видел, как кто-то был в серверной. В чёрной куртке. С пропуском. Без фото. Только код.

– Запомнил?

– 7-4-9-А. Я не должен был видет, но я видел.

– Что видели?

– Ничего особенного. Тишина. Пара машин. Всё по списку.

– А чёрная машина?

Пауза.

– Вы подтверждаете, что машина была?

– Машина. Чёрная. Была. Номера забрызганы и почти не видны. Заехала к складу. Постояла. Уехала.

– — Номер запомнили, записали?

– — Я же говорю – их не видно было.

Запись в журнале отсутствует, почему?

– — Но я не фиксировал.

– Почему?

– Сказали – не надо.

– Кто дал указание не фиксировать?

– Начальник смены. Козырев.

– Что сказал?

– «Это не наше дело. Пусть проезжает».

– Вы понимаете, что это – нарушение?

– Я понимаю. Но я не решаю. Я просто охраняю.

– Вы видели Козлова?

– Да. Он был. Подошёл к машине. Поговорил. Потом ушёл. Был напряжённый.

– Что ещё?

– Он сказал мне: «Если со мной что – скажи, что я знал».

Прочтите и подпишите протокол. Семенюк прочитал и подписал протокол.

Климов: – Вы свободны. Пока.

Допрос старшего охранника склада Козырева.

Через пять минут привели старшего охранника склада Козырева.

Козырев вошёл уверенно, сел, не дожидаясь приглашения.

Климов включил диктофон, смотрел на Козырева. Тот не испуган, он – встроен, часть схемы. Не исполнитель, не организатор, – звено.

В кабинете – только Климов и Козырев Кирилл. Стол. Диктофон. Тишина.

– Ваша фамилия, имя и отчество?

– Козырев Кирилл Петрович.

– Кем вы работаете на складе?

– Старшим охранником.

– Вы знаете, зачем вас привезли?

– Догадываюсь, считаю – это ошибка.

– Вы были на смене в ночь на двадцать шестое?

– Да, я дежурил в ночь на двадцать шестое.

– Вы дежурили одни или ещё был кто с вами на дежурстве?

– Со мной дежурил младший охранник Семенюк Саша.

Старший охранник Козырев сидел за столом, руки сцеплены, взгляд – в сторону. Климов не сразу начал с вопросов. Он знал: давить – бесполезно. Нужно – вести.

– Кирилл, вы ведь не просто охранник и даже старший. Вы – человек, который был там. Который видел. Который понял, что происходит. Я следователь, я не судья. Я просто хочу знать, что случилось, чтобы не случилось такое снова.

Козырев молчал. Потом – тихо:

– Я не хотел, чтобы Саша повторил чужую ошибку.

Саша Семенюк? уточнил Климов.

Да, ответил Козырев.

– Ошибку какую?

– Лезть туда, куда нельзя. Смотреть туда, куда не положено.

– Вы говорили Семенюку: «Не лезь. Иначе – как Козлов. Это угроза?

– Предупреждение. Я не хотел, чтобы он повторил чужую ошибку.

– В ночь на двадцать шестое вы дали указание не фиксировать въезд машины?

– Я не давал указаний. Я просто не мешал.

– Это одно и то же.

– Нет. Я не вмешивался. У нас бывают особые рейсы. По согласованию.

– С кем?

– С управлением.

– Есть документы?

– Нет. Всё по звонку.

– Кто звонил?

– Я не обязан это раскрывать.

– Вы обязаны. Это – официальное расследование.

Козырев замолчал. Потом – тихо:

– Я не хочу проблем. Я просто выполнял то, что мне сказали.

– Я действовал по звонку. Мне сказали – не трогать.

– Кто?

– Я не знаю. Голос. Без имени.

– Вы понимаете, что это – соучастие?

– Я понимаю, что вы хотите найти виновного. Но я – не он.

– А Козлов?

– Он лез не туда. Его предупреждали. Он не послушал.

– Кто предупреждал?

– Я не знаю. Но он знал, что рискует.

– Что вы видели?

Молчание. Климов не торопил. Потом – мягко:

– Вы ведь понимаете, что молчание – не защита. Оно – приглашение для тех, кто хочет, чтобы вы исчезли. А если вы говорите – вы становитесь частью правды. И тогда вас уже не так просто стереть.

Кирилл вздохнул. Пальцы дрогнули.

– Судно. Без огней. Тихое. Не рыбаки, не грузовые. Ящики, мешки – чёрные, без маркировки.

– Когда?

– Ночью. За день до смерти Козлова.

– Кто был на борту?

– Один – высокий, в чёрном, не местный. Остальные – в капюшонах. Двигались быстро. Слаженно. Как будто не в первый раз.

– Почему не сообщили?

– Потому что мне сообщили. Через начальство. Сказали: «Если хочешь работать – не лезь».

– Кто именно?

– Приказ пришёл по внутренней линии. Без подписи. Но я понял – сверху. И понял, что лучше молчать.

Климов выключил диктофон. Он видел: Кирилл сломался не от страха, а от усталости молчать. И теперь – стал частью дела.

– — Прочтите и подпишите протокол. Козырев подписал протокол и взглянул на Климова. Климов нажал на кнопку вызова конвойного.

Вошёл конвойный.

– — Уведите задержанного, сказал Климов.

После допроса Климов дал копии допросов Зацепину.

Зацепин, читая протокол допроса, тихо произносит:

– — Так. Слова – есть. Свидетели – есть. Страх – есть. Теперь – нужно увидеть. Не услышать. Не прочитать. А – увидеть.

Он записал в блокнот:

«Охранник – подтверждает. Козлов – знал Козырев – подтвердил. Выгрузка – была. Люди – чужие. Давление – сверху. Туманов – готов. Ночь – решит».. Машина – была. Система – работает. Козырев – задержать. Охранник – под защиту. Сторож – ключевой свидетель».

Управление полиции. Кабинет начальника. Совещание у Хитрова (по Козлову). 09.00.

Полковник Хитров сидел за массивным столом, перед ним – папка с первыми материалами. В кабинете – майор Туманов, следователь капитан Климов, капитан Ломакин, капитан Кравец, старший лейтенант Литвинова, лейтенант Серебряков и двое из аналитического отдела. Перед самым началом совещания зашёл и следователь, полковник Зацепин.

Хитров поднял глаза.

– Начнём. Туманов, доклад.

Доклад Туманова:

– По делу Козлова найдены свидетели – бездомный и рыбак Синицын,

проведены допросы старшего охранника склада №17 Козырева и охранника Семенюка, дежуривших в ночь утопления бывшего участкового Козлова. Они сообщили о приёмке груза ночью. Козырев задержан.

– Рыбак, сторож порта – подтвердили факт ночного визита машины без номеров.

– Бездомный Анатолий – очевидец, слышал всплеск, видел двоих у воды.

– Зафиксированы перемещения автомобиля.

– Преступники разыскиваются. Конкретных подозреваемых пока нет.

– Дополнительно: за полковником Зацепиным ведётся слежка. Принимаются меры по установлению личности.

– Камера – человек с телефоном у входа в управление. Личность звонившего – не установлена.

Доклад Сереброва:

Камеры отключены, выясняю причины и кто отключил.

Доклад Кравцова:

Дежурные работники портовой охраны сменились. Выеду по их домашним адресам для опроса.

Литвинова:

Опрос местных проведён. Как всегда, никто ничего не видел.

Доклад Климова:

Осмотр места происшествия показал, что это не несчастный случай. Козлова утопили. Допрошены свидетели и один очевидец.

Задержанные охранники на допросе подтвердили ночные

разгрузки грузов на склад №17.

Доклад мед. эксперта Шарова:

Пятна на шее и обломанные ногти на руках свидетельствуют, что Козлова душили, а когда его сбросили в воду, он карабкался, пытаясь ухватиться за мельчайшие выступы причала.

Краткое выступление Зацепина:

– Система работает по неофициальным каналам. Козлов знал. Пытался передать информацию. Свидетели – есть. Но боятся. Материалы – собираются.

Опрошен сторож въезда на причалы.

– Журналы въезда – фальсифицированы. Страница за ночь смерти Козлова – пустая.

Следы стирания – подтверждены. Камеры – отключены вручную.

Опрошена работница кафе «Причал».

Работа продолжается. Нужно установить наблюдение за складом.

– Нужно установить источник команд. И выявить тех, кто управляет схемой. – Нужно решить вопрос защиты свидетеля.

Решения полковника Хитрова:

Хитров закрыл папку.

– Работа идёт. Вижу. Давления – нет. Но интерес – есть. Продолжайте. Аккуратно. Без шума.

Поручения:

– Туманов, Кравец, Ломакин:

Взять под наблюдение склад №17. Без вмешательства. Только фиксация.

– Серебров:

Установить личность, которая вела слежку за Виктором Александровичем.

– Литвинова:

Продолжать опрос персонал порта – неформально. Кто что слышал, кто с кем говорил.

– Аналитики:

Проверить внутренние звонки охраны за последние две недели. Установить номера сопоставить данные по ночным рейсам, неучтённым грузам, и совпадениям по времени.

– = Зацепину:

Вас, Виктор Александрович, попрошу максимально проявить осторожность и координировать действия по дальнейшему расследованию, принимать участие в допросах. Составить карту связей. Подготовить предварительный рапорт.

Хитров встал.

– Всё. Работайте. И помните: пока вы в рамках – вы под прикрытием.

Глава 3. Ночное наблюдение. Причал №4. 02.17.

Оперативная группа – Туманов, Кравец, Ломакин – заняли позиции ещё до полуночи. Без формы, без опознавательных знаков. Камеры – с инфракрасным режимом. Связь – через закрытый канал.

Оперативники по поручению Туманова начинают скрытое наблюдение.

– Видимость нормальная, – прошептал Ломакин, проверяя объектив. – Туман уходит. Если будет движение – зафиксируем.

Причал – пуст. Контейнеры – как тени. Вода – чёрная, как нефть.

02:43 – движение.

– Судно, – сказал Кравец, глядя в бинокль. – Без огней. Идёт медленно. Не по расписанию.

На экране – силуэт. Небольшое, но грузовое. На борту – люди. В чёрном. Без знаков.

– Фиксируй, – коротко бросил Ломакин.

Из-за контейнеров, они фиксируют:

– Катер, подходящий к причалу без огней.

– Людей в чёрном, выгружающих непромокаемые тюки, каждый с малозаметным буйком, который затем опускается в воду.

– Один из них достаёт планшет, сверяется с координатами. Всё – без слов, быстро, слаженно.

– Это не рыбаки, – сказал портовой. – И не наши. У нас таких рейсов нет.

Один из людей на борту – высокий, в капюшоне. Он смотрит в сторону берега. На секунду – прямо в объектив.

– Он нас заметил? – спросил Серебряков.

– Возможно. Но не подал виду. Продолжай съёмку.

– 02:57 – выгрузка завершена. Судно отходит. Ящики остаются. Пподъезжает. грузовик. Номеров почти не видно – чем то почти полностью забрызганы.

Оперативник Кравец наблюдает в бинокль:

– Это не просто контрабанда. Это – схема. Координаты, упаковка, буйки. Всё рассчитано.

– И склад – как точка сбора. Не для хранения, для передачи. Они не оставляют ничего.

– Всё, – сказал Ломакин. – Уходим. Материал есть. Передадим утром.

Утро. Кабинет Зацепина.

– Вот, – сказал Туманов, кладя на стол флешку. – Наблюдение прошло. Всё зафиксировано.

Зацепин включил видео. Смотрел молча. Каждый кадр – как удар. Судно. Люди. Ящики. Мешки. Грузовик.

– Это не случайность, – сказал он. – Это – схема. – И теперь у нас есть доказательства.

Туманов (перед уходом): – Вот. Наблюдение прошло. Всё зафиксировано.

Зацепин включает видео. Смотрит молча. Каждый кадр – как удар. Судно. Люди. Ящики. Мешки. Грузовик.

Зацепин: – - Это не случайность. Это – схема. И теперь у нас есть доказательства.

Он выключает видео. Остаётся в тишине. Смотрит на стену, где висит схема.

Зацепин после просмотра видео размышляет вслух.

– — Козырев – арестован. Это удар, но не финальный. Они не остановятся. Они перестроятся.

Первый шаг – зачистка свидетелей: тех, кто видел, тех, кто слышал, тех, кто может вспомнить.

Второй – свой человек в таможне. Не начальник, младший. Тот, кто ставит штамп. Тот, кто «не заметил». Тот, кто «перепутал». Может ещё и поиск, подготовка запасного…

Третий – запасной склад. Не в порту. Не под камерами. Где-то на окраине. Или под видом стройки.

И ещё – Козлов. Утонул. Не случайно. – Чтобы не говорил.

У нас есть схема. У них – время. Кто быстрее… – Нужно тщательно продумать… и идти на опережение.

Запись в тетради.

«Ночное наблюдение – подтверждено. Судно – без огней. Люди – не местные. Ящики – без маркировки. Грузовик – без номеров. Система – работает. Флешка – подтверждение. Козырев – арестован. Козлов – мёртв. Склад – активен. Цепочка – жива. Следы – начнут заметать. Нужно идти на шаг впереди».

Глава 4. Новая встреча с мэром. Предупреждение.

День был душным, несмотря на осень. В кабинете мэра – кондиционер, кофе, и начальник полиции, который обычно держался уверенно, теперь выглядел напряжённым.

Хитров вошёл без стука. Мэр поднял глаза от планшета, не удивившись.

– Что-то срочное?