Сестра милосердия
- -
- 100%
- +
Вскоре солнце стало припекать ещё сильнее. Тень от яблонь уже не защищала от жары, и когда я собрала последнюю корзину, то с облегчением выдохнула, вытерев пот со лба. Я уже собиралась присесть и отдохнуть, как вдруг ко мне подошла монахиня в чёрной рясе, но с повязанным вокруг пояса белоснежном переднике.
– Даяна, ты слишком долга копаешься с этими яблоками. Тебя давно ждут в лазарете.
Она удалилась, будто зная, что я последую за ней.
Я оглянулась в поисках Анны, но она не вернулась. Вероятно, она отправилась к пруду.
Возможно, не все монахини работают с утра до вечера, и после посвящения мне станет легче. Нужно просто перетерпеть.
Следуя за монахиней, я надеялась найти убежище от палящего солнца в лазарете.
Больница располагалась вблизи монастыря, занимая часть его территории. Это было скромное одноэтажное строение из белого кирпича с прямоугольными окнами. Внутри находились операционные, кабинет врача, комната для медсестёр и просторная палата, где лежали несколько пациентов. Мужчины и женщины находились в одном помещении, разделённом лишь тонкой ширмой.
Как только я вошла, в нос ударил резкий химический запах. Воздух был спёртым и казался густым, как масло. От неприятных ощущений к горлу подступила тошнота.
Меня проводили в кабинет врача. Там меня уже ждал пожилой мужчина с седой бородой и длинными усами. Он был одет во всё белое и сидел за своим рабочим столом, щурясь и подняв на лоб круглые очки.
– Мне сообщили что Вы сестра, знакомы с медициной?
Его голос был невыразительным и тихим, и это напомнило мне моего отца, отчего мне вдруг стало немного грустно. Но я постаралась скрыть свои чувства и выглядеть очень серьёзной.
– Да, мой отец лечит людей, я какое-то время помогала ему.
– Вы умеете делать уколы? Перевязывать раны?
– Да.
– Боитесь крови?
– Нет.
– Тогда отправляйтесь к остальным сёстрам, они дадут вам работу.
Врач склонил голову и продолжил делать записи в своём блокноте, лежащем перед ним.
Кажется, в этих краях люди не отличаются гостеприимством. За исключением Анны. Интересно, где она сейчас?
Пройдя по общему коридору, я вошла в комнату, на двери которой было написано «Старшая сестра». Там на кушетке сидела пожилая монахиня. Она протирала стеклянные ёмкости каким-то раствором.
– Добрый день. Меня зовут Даяна – я ждала приветствия в ответ, чтобы продолжить разговор и объяснит ей зачем я сюда пришла.
Женщина не обратила на меня внимания, но прервала своё занятие. После этого она поднялась и куда-то пошла.
Меня уже не удивляет, что люди здесь не слишком разговорчивы. Я решила пойти за ней. Мы прошли через палату для пациентов и вышли во внутренний двор больницы. Там было небольшое здание, где стирали и сушили бельё, а также хранили разные вещи, возможно, даже полезные.
Монахиня остановилась у выхода и показала на кучу серых тряпок, лежавших у стены сарая. Она сказала:
– Это нужно перестирать. Мыло и воду найдёшь внутри сарая.
После этого она просто развернулась и ушла.
Вместо того чтобы заботиться о больных, мне пришлось заняться стиркой бинтов. Огромное количество окровавленных бинтов нужно было перестирать в металлических тазах, нагревая воду на костре.
С раздражением я прошла в сарай и взяла таз. Набрав в него воды из бочки, я поставила его на деревянную скамью. Затем я взяла охапку плохо пахнущих бинтов и погрузила их в воду.
Меня затошнило, и я с трудом сдержала рвотный позыв. Задержав дыхание, я взяла кусок мыла и начала тереть ткань.
Вода в тазу начинает принимать багровый оттенок, после чего превращается в серый. Когда бинты становятся белее, я откидываю их в сторону и беру новую охапку дурно пахнущей ткани.
Палящее солнце над головой нагревает пространство вокруг меня и от этого воздух становится вязким, а мерзкий запах начинает проникать под кожу.
Вскоре я почувствовала, как от едкого мыла начало пощипывать кожу рук, и заметила, что стёрла костяшки пальцев. К счастью, вся стирка была завершена. Я сложила чистые бинты в таз и отправилась развешивать их в том же сарае. Теперь мне казалось, что сбор яблок в саду – не такая уж сложная работа.
Когда все бинты были развешаны, солнце начало медленно опускаться за горизонт. Я тщательно вымыла руки в чистой воде, чтобы избавиться от неприятного запаха и ощущений на пальцах.
Из церкви донёсся звон колоколов, созывая служителей обители на вечернюю службу. Я пошла вместе с другими монахинями, в сторону идущего звука. Мои мышцы рук горели от усталости, а ноги подкашивались.
В храме я нашла укромное место куда меньше всего проникал свет от горящих свечей. Тут укрывшись от глаз послушниц я намеривалась отсидеть службу, от усталости я не могла стоять на ногах и опустилась на пол, встав на колени.
Возможно, окружающие подумали, что я так погружена в молитву, что не замечаю ничего вокруг. Проповедь была сложной для понимания, но я старалась изо всех сил сосредоточиться. Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы не потерять сознание от усталости.
Когда богослужение наконец завершилось, все направились в трапезную. Я старалась не отставать, пытаясь отыскать в толпе идущих монахинь Анну.
Эта девушка вдруг стала мне очень близка. Возможно, её лёгкость передалась и мне, придавая сил. Но почему-то на ужине она не появилась.
Войдя в трапезную, я взяла чашку, и мне налили в неё такое же серое варево, как и вчера вечером. Я была так измотана, что даже не почувствовала вкуса еды. Всё, о чём я могла думать, – это как скорее вернуться в свою келью и лечь в постель.
Войдя в свою комнату, я увидела, что Анна уже стоит на коленях перед маленькой иконой и молится. Она даже не обратила на меня внимания. Я не стала её отвлекать. Сменила рясу на ночную рубашку и забралась под одеяло.
***
На следующий день всё повторилось: я проснулась рано утром, услышав звон колокола. После утренней молитвы и завтрака я отправилась в сад, чтобы собрать урожай. В этот раз мне посчастливилось собирать кукурузу.
Затем я отправилась в лазарет, где занималась грязной работой. Стирка бинтов показалась мне лёгкой по сравнению с уборкой туалетов. После этого я посетила вечернюю службу, поужинала постной пищей и помолилась перед сном.
Тяжёлый труд и усталость не способствовали укреплению моей веры в Бога. Анна истово молилась, но я, находясь рядом с ней, чувствовала лишь безразличие и внутреннюю пустоту.
Иногда, проходя мимо библиотеки, я лишь мельком заглядывала в приоткрытую дверь, за которой на высоких полках стояли сотни книг. У меня не было ни одной книги, кроме Библии, которую я держала в руках уже несколько недель. Мои вещи забрали, когда меня впервые отправили в подвал, а там были научные труды моего отца. Я не знала, как начать разговор с настоятельницей о моём обучении.
Гертруда всякий раз смотрела на меня с неодобрением, словно ожидая, что я оступлюсь. В монастыре я общалась только с Анной. Она одна была добра и участлива. Остальные монахини были замкнуты и озлоблены.
После ужина нам не разрешалось выходить на улицу, и у меня не было возможности отдохнуть или развлечься. Я вспоминала, как раньше любила вечерние прогулки и любование звёздами, и наконец решилась.
Однажды вечером, когда Анна уже легла спать, я подошла к двери и открыла её, выглянув в коридор. Меня тут же окликнула Анна.
– Что ты делаешь?
Я обернулась и приложила палец к губам, показывая ей, чтобы она молчала. Но девушка не успокаивалась, села на кровати и замахала руками:
– Не смей этого делать, Даяна.
Я закрыла дверь и обернулась к ней, положив руки на пояс и зло сведя брови.
– Я просто хочу выйти в сад. Мне так хочется посмотреть на звёзды.
Но Анна стояла на своём:
– Они поймают тебя и запрут в подвале.
– Я буду очень осторожна.
– Ты не понимаешь. Некоторые монахини дежурят по ночам. Они следят, чтобы все были в своих кельях.
– Это ужасно. Жизнь в монастыре напоминает каторгу. – злобно прорычала я.
Хотя моя злость и не была направлена на девушку, кажется её огорчил мой тон и она, опустив голову поджала нижнюю губу и перешла на шёпот:
– Ты ещё многое узнаешь об этом месте. И вскоре ты поймёшь, что решение приехать сюда для тебя было ошибочным.
Порой её высказывания очень удивляли меня. Анна не могла знать истинную причину моего появления в обители, но она говорила так словно ей все известно.
– Знаешь. Я ведь могу просто покинуть монастырь. Мое решение обдумано, и я не о чем не жалею. – стараясь скрыть удивление сказала я.
Анна одарила меня полуулыбкой и закачала головой:
– Не можешь. Обратной дороги нет, тебе не позволят отказаться от службы.
Я закатила глаза и рассмеялась:
– Тогда меня могут выгнать за отсутствие веры к примеру, или плохое поведение.
– Этого тоже не случиться. Они будут держать тебя в подвале, морить голодом и бить пока ты не сдашься.
Я прищурила глаза, её слова звучали очень уж угрожающе.
– Разве никто никогда не уходил от сюда?
Анна склонила голову на бок, глаза наполнились слезами и застыли в них:
– Была в этом монастыре одна молодая девушка. Она стала монахиней, но, скажем так, не по своей воле. Ей было очень тяжело. Она была одинока, хотя и верила в Бога. Через год жизни в обители, из-за постоянных издевательств монахинь и тяжёлой работы, девушка решила бежать.
Анна замолчала, и в уголках её глаз заблестели слёзы.
– Её поймали и избили так сильно, что она месяц не могла встать на ноги. Попытки связаться с внешним миром были безуспешны. Мы ведь в полной изоляции, даже письмо не написать. Тогда она снова попыталась сбежать, и её уже четыре месяца держали в подвале. Через два месяца после этого печального события у входа в старую церковь нашли тело несчастной женщины. Она была повешена.
От этого жуткого рассказа у меня на мгновение потемнело в глазах. Я села на кровать, уже передумав идти на в сад.
– Они её убили? – шепотом спросила я.
– Говорят, она сама повесилась.
– Как такое возможно?
– Это место раньше было действительно святым, но многое изменилось. Мать настоятельница устанавливает свои законы, и они очень разняться с Божественным писанием.
Анна встала и подойдя к двери прислонила ухо, вслушиваясь в тишину. После чего повернулась ко мне и перешла на еле слышный шёпот:
– Ночами здесь покляняются не Богу.
– Что? – не веря тому что слышу я подошла к ней ближе.
– Гертруда возглавляет орден служителей сатаны – она прижала руку к губам глядя на меня и немного подумав проложила – они проводят обряды жертвоприношения, ночью это место наполняет тьма.
Казалось что Анна несёт какую-то чушь и я решила сменить тему:
– Как звали ту девушку которую нашли повешанной?
Мне не верилось в правдивость истории, такой ужас сложно представит в реальной жизни. Но Анна кажется не слышала моего вопроса, она вернулась на свою кровать и откинулась на спину, принялась изучать потолок.
– Наберись терпения Даяна, ты скоро все сама поймёшь.
Она отвернулась к стенке, не желая больше со мной разговаривать. А я, передумав выходить на улицу, затушила свечи в кельи, и залезла под одеяло.
Глава 4
Даяна
После рассказа Анны, я долго не могла заснуть, в моём воображении возникал пугающий образ монахини, висящей в петле. Мне стало по-настоящему страшно, я почувствовала себя в ловушке. Но что, если Анна намеренно придумала эту историю, чтобы меня напугать?
Проснувшись утром я чувствовала лёгкую головную боль и с трудом оторвала голову от подушки. После утренней молитвы и проверки настоятельницы мы, как обычно, отправились на завтрак.
В помещении столовой витал аромат пшеничной каши, смешанный с влажностью каменных стен. Монахини безмолвно стояли в очереди, ожидая своей порции пищи.
Я уже взяла свою тарелку с кашей, когда ко мне подошла сестра, которая работала в лазарете.
– Даяна, доктор срочно собирает всех сестёр! – взволнованно воскликнула она.
В глазах женщины читалось беспокойство. Я оставила свой завтрак и поспешила в больницу.
Когда я приблизилась к зданию, то увидела, что вокруг было много людей. Сестры сновали туда-сюда, держа в руках бинты и постельное бельё.
Войдя внутрь, я услышала шум и крики. Десятки мужчин с изувеченными и окровавленными телами лежали у входа в операционную. Воздух был пропитан запахом пота и крови. Я закрыла нос рукой и попыталась пробраться к кабинету медсестёр.
В этой гнетущей атмосфере я не сразу заметила доктора, который метался между ранеными. Меня не пугал вид крови, но от такого количества раненых у меня закружилась голова, и к горлу подступила тошнота. Я продолжала прикрывать лицо рукавом своей одежды и пробиралась к доктору, стараясь не задеть больных.
– Вы просили всех собрать. Что тут случилось?
Доктор протёр куском ткани мокрый от пота лоб и устало сказал:
– Ночью была перестрелка в трактире неподалёку. Оставшихся в живых привезли нам. Я один и не смогу помочь всем этим мужчинам. Мне нужна помощь опытных сестёр.
В течение всех предыдущих дней в госпитале я выполняла только рутинные обязанности. И вот, наконец, доктор обратился ко мне за помощью. Неужели он мне доверяет и считает меня грамотной? Неужели я смогу сделать то, ради чего приехала сюда? От волнения у меня слегка задрожали руки, и я не смогла сдержать улыбку.
– Что я должна делать? – представляю, как должно быть я глупо выгляжу сейчас.
– Для начала необходимо осмотреть раненых и разместить всех на свободные кровати.
Врач, похоже, не заметил, насколько я была взволнована. Мне не нужно было никаких дополнительных инструкций. Я быстро отправилась в перевязочную, взяла бинты и вернулась к пострадавшим.
Один из них, к которому я подошла, был ранен в бедро. Он тихо стонал и корчился от боли. Я плотно перевязала ему ногу выше места ранения. Потом я дала ему воды и сделала запись в планшете, который лежал рядом с его кроватью.
Второй пострадавший был без сознания. Из его головы тонкой струйкой текла кровь, застывая у виска. Я нерешительно протянула руку и коснулась его лба. Пальцы ощутили холод. Грудь мужчины не двигалась, щёки побелели и впали. Меня качнуло в сторону, и вдруг в голове всплыл образ Анны. Сейчас цвет его кожи напомнил мне её. Я с трудом вдохнула воздух.
Он был мёртв. Я развернула простыню и накрыла его тело. Хотела отойти, но голова закружилась, и я упала на колени. Теперь я почувствовала, как сегодня стало непривычно тесно в лазарете. Сбитое дыхание мешало мне справиться с головокружением, и я поняла, что нужно выйти, чтобы меня не стошнило на глазах у всех.
С трудом пробираясь сквозь толпу к выходу, я старалась не задеть лежащих на полу людей. Когда я уже почти достигла дверей, меня кто-то схватил за руку. Я остановилась и опустила голову.
Меня держал за руку мужчина, лежавший на скамье. Его лицо было в крови. Он пытался что-то сказать, но его губы были опухшими и едва шевелились. Я наклонилась, чтобы лучше его слышать.
– Воды.
Хриплый голос звучал едва слышно. Я отвернулась от двери и подошла к бочке. Набрав воды, я вернулась к мужчине и, приподняв его голову, поднесла чашу к его губам. Он лишь слегка смочил губы и застонал. Его веки сомкнулись, и я подумала, что он потерял сознание.
Отставив чашу с водой, я с силой рванула на нём белую рубашку, залитую кровью, и пуговицы разлетелись в разные стороны. Его широкая грудь едва вздымалась от тяжёлого дыхания. Прислонив ухо к его груди, я услышала слабый хрип. Его левая рука приобрела неестественно синий оттенок, сползающий от плеча к локтю, а справа виднелась рана от пули, но кровь уже не текла.
Лицо человека было покрыто множеством царапин, один глаз опух и заплыл, а нижняя губа была разбита. Чёрные как уголь волосы блестели от пота, а острые скулы были напряжены. Мужчина болезненно нахмурился, не приходя в сознание, и застонал.
Я вскочила на ноги и позвала другую медсестру, чтобы она помогла мне перенести его на кровать.
Когда мы поместили мужчину на незанятую койку, он внезапно начал дышать часто и тяжело. Я в страхе отступила назад и поспешила найти врача. Я обнаружила его в операционной. Доктор склонился над столом, на котором лежал молодой человек. С серьёзным выражением лица он зашивал рану на груди пациента.
– Пожалуйста, пойдемте со мной, там нужна Ваша помощь. – неожиданно громко сказала я.
Но доктор не остановился и даже не взглянул на меня:
– О, сестра. Тут везде нужна моя помощь, и сели я буду бросать одного и бежать к другому, мне не удастся спасти ни одного.
– Но, там мужчине совсем плохо. Мне кажется он может умереть. – не сдавалась я, уговаривая доктора обратить на себя внимание.
– Сестра, вам придётся самостоятельно оказать бедняге помощь.
– Но я даже не знаю, что делать.
Доктор отрезал нить, взял в руки скальпель и занёс его над рукой мужчины, от куда струилась кровь. При этом не глядя в мою сторону продолжил задавать вопросы:
– Вы его осмотрели?
Увидев, как острое лезвие погружается в тело я невольно отвернула голову.
– Да.
– И что вы обнаружили? – продолжил доктор.
– Множество ссадин на лице, синюю руку и рану под рёбрами с правой стороны.
– Возможно у него перелом руки. Подайте мне бинт – сказал он сестре, стоявшей рядом с ним. – Для начала вам необходимо осмотреть рану и убедиться, что там нет пули.
Я осознала, что он уже обращается ко мне. Наблюдая, как белоснежный бинт, прижатый к ране, пропитывается кровью, я резко развернулась на каблуках и выбежала из кабинета.
Ну же Даяна, ты самого детства я мечтала стать врачом…
Моя уверенность в себе улетучивалась с каждой секундой. Я оказалась рядом с человеком, который мог умереть, не дождавшись помощи.
Глубоко вдохнув, я медленно подошла к кровати, где лежал раненый мужчина. Он продолжал дышать тяжело и хрипло, не приходя в сознание.
То что он сейчас без сознания даже хорошо.
Вспоминая действия доктора в операционной, я взяла скальпель и сделала небольшой разрез в месте, где была видна рана от выстрела. Затем я осторожно раздвинула края раны с помощью пинцета и увидела блеск в глубине надреза. Я взяла другой скальпель и извлекла маленькую пулю. Она застряла в нижнем ребре, что, к счастью, означало, что внутренние органы не были повреждены.
Отбросив пулю на прикроватную тумбочку, я взяла ёмкость с дезинфицирующим раствором и обильно обработала рану. Мужчина, не открывая глаз, издал стон.
Стиснув зубы, которые начали подрагивать от усиливающегося напряжения, я промокнула рану чистой тканью, взяла иглу с нитью и принялась сшивать края кожи. В то время как я спасала жизнь незнакомца, мои мысли были полностью поглощены процессом. Я действовала автоматически, вспоминая наставления отца.
Папа держит голову собаки, которая всё ещё без сознания. За окном бушует дождь, а в камине в столовой завывает ветер. Опухоль, которую он удалил из лапы собаки, лежит в миске рядом с телом.
Тёплая красная жидкость стекает по моим тонким пальцам, и руки начинают дрожать. Отец замечает это и говорит:
– Сейчас ты помогаешь ей. Если будешь бояться, то не сможешь аккуратно зашить разрез, и рана может начать гноиться из-за попадания грязи и микробов.
Мне жаль пса, ведь его подарили мне на день рождения, когда мне было семь лет, и вот теперь, спустя три года, ему понадобилась операция по удалению опухоли из лапы.
Тело пса вздрагивает, и моя игла выпадает из пальцев. Отец качает головой и говорит:
– Нет, Даяна, похоже, женщина не способна стать настоящим врачом.
Когда я закончила зашивать рану, плотно закрепила место повреждения с помощью ткани и поспешила в сад, чтобы найти доску для фиксации сломанной руки.
Вернувшись с доской, я обнаружила, что мужчина всё ещё не пришёл в себя. Я аккуратно уложила его руку на доску и туго перевязала её бинтом.
Убедившись, что рука надёжно зафиксирована, я взяла влажное полотенце и стёрла с его лица следы крови. Затем обработала ссадины.
Когда я сидела на краю кровати рядом с человеком дыхание которого стало постепенно восстанавливаться, меня переполняло чувство гордости за то, что я смогла это осуществить. Я улыбнулась и мысленно похвалила себя.
Меня переполняло счастье. И тут я наконец обратила внимание насколько мужчина велик. Его широкие плечи, которые я видела перед собой, были расслаблены. Удивительно, как мы с сестрой смогли дотащить его до кровати.
Его тёмные волосы, влажные от пота, падали на лоб. Острые скулы и прямой нос придавали его лицу суровый вид. Я смочила ткань и начала стирать кровь с его груди. Там, где мои пальцы касались его кожи, я чувствовала лёгкое покалывание.
Должно быть это от волнения.
Я опускала руки к его животу, продолжая очищать кожу, и моё сердце замирало в груди. Дыхание мужчины становилось глубже, и я чувствовала, как моё дыхание учащается. Эти ощущения были мне в новинку, и я почувствовала, как краска заливает моё лицо.
Я отвела взгляд от него и сжала в кулаке влажную ткань. Мне пришлось напомнить себе, что я служу Богу и не должна смотреть на мужчин, даже если он обязан мне жизнью.
Я встала с кровати, укрыла его одеялом, развернулась на каблуках и быстро вышла на улицу.
Оказавшись на свежем воздухе, я села на крыльцо и сделала несколько глубоких вдохов. Как бы мне ни хотелось, но я должна была вернуться в лазарет и доложить доктору о своей работе.
К моему удивлению, он не стал меня хвалить, а велел сделать уколы нескольким пациентам и помочь старшей сестре с буйными ранеными. Нам пришлось удерживать мужчину, который в бреду кричал и пытался убежать от помощи монастыря.
Когда солнце начало клониться к закату, в больнице воцарилась привычная тишина. Тела тех, кого не удалось спасти, увезли. В палату проникала вечерняя прохлада, и я, сидя на скамье у выхода, почувствовала, как меня охватывает усталость.
Я опустила руки, прислонилась к стене, закрыла глаза и прислушалась к колокольному звону. Громкие удары колоколов призывали нас на вечернюю службу. Собравшись с силами, я оттолкнулась от стены и встала.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Облучок – место где сидит кучер.
2
Лаваторий в монастыре – это общее место для мытья, особенно в средневековых аббатствах и кафедральных монастырях.
3
Апостольник – головной платок, часть монашеского облачения.
4
Лазареты. Использовались для изоляции и лечения больных инфекционными заболеваниями. Название происходит от имени библейского персонажа Лазаря, который был больным прокажённым.
5
1 га = 100 соткам