Меркурий
ГЛАВА 1. МЕРКУРИЙ
Гуэй прислушался к гулкому эху берцев, топающих по старому бетонному полу коридора общежития. За окном горящий диск солнца заходил за верхушки джунглей. Скоро наступит ночь. Гуэй остановился у шлюза под номером “146” и позвонил в звонок, положив левую ладонь на крышку рукояти катаны, что висела на поясе в ножнах из китового уса. Пока хозяин открывал, он решил ещё раз внимательно осмотреться. За отвалившимися выцветшими зелеными обоями с узором из ромбов, среди плесневых грибов, растущих прямо в стене, светились под потолком брюшки десятилапых жучков. В коридоре половина прохода была завалена мусором, который недобросовестные постояльцы оставляли прямо у двери, запчастями и деталями, по той же причине что и мусор, брошенными на произвол судьбы. Воздух здесь стоял кислый и тяжёлый, настолько, что вдох мог вызвать тошноту и рвоту. Шлюз открылся.
– Здравствуй, Сюзон. Я зайду? – вежливо поинтересовался Гуэй.
– Раз уж пришел, Призрак. – безразлично ответил ему молодой парень, пропустивший гостя внутрь.
Сюзон жил в крохотной двухкомнатной квартирке. Справа от входа – кухня и санузел, напротив – кабинет. Молодой человек дёрнул шлюз на себя и тот с металлическим скрежетом защелкнулся.
– Чего тебе? – спросил Сюзон, вращая вентиль и смотря куда-то сквозь шлюз.
– Ты же в тонких механизмах разбираешься. Как кстати, починил свою скрипку? – Гуэй расшнуровывал берцы.
– Починил. Покажу сейчас. Хочешь пиво? – паренёк обогнул гостя и направился к кухне, выставив вперед руки и продолжая смотреть в одну точку перед собой.
– Хочу.
Гуэй пошел в ванную комнату. Жёлтый свет грязного неонового светильника противно резал глаз. Повернув ржавый кран и взяв кусок коричневого мыла, Гуэй стал растирать его меж пальцев и ладоней. В процессе этого он слушал журчание ржавой воды, текущей из крана с перебоями и смотрел на свое отражение в треснутом зеркале, висящем над раковиной. Не рассмотрев никаких изменений в своем лице, Призрак встряхнул ладони и последовал в обитель Сюзона. Он был здесь много раз, и каждый раз необычное место завораживало его и приводило в трепет. Ему так нравилась мысль о собственном доме, что он невольно завидовал своему другу. А тем временем Сюзон сам, будто соскучившись, проводил пальцами по широким рядам книжных полок, учебники на которых, были посвящены музыкальному искусству во всех его проявлениях. Слева от книжек стоял верстак, служивший и обеденным столом, и местом для творчества, и чем он только не являлся. Свет поступал в комнату через закаленное стекло, заключенное в карбоновую раму. Сейчас за окном сгущались буровато-рыжие тучи – предвестники кислотного дождя. Сюзон отодвинул себе кресло на колесиках, списанное с одного из заводов, а Гуэя пригласил сесть на самодельную кровать, стоящую напротив верстака. Призрак аккуратно приземлился, чтобы не помять гладко застеленное покрывало. Хоть чувствовалось, что Сюзон живёт бедно, он оставался очень педантичным. Все листы с нотами он хранил в ящиках верстака и всегда знал где они находятся, инструменты оказывались всегда под рукой, а книги на полках стояли по алфавитной классификации. Сюзон подал другу жестяную банку и открыл свою. Напиток зашипел и запенился.
– Посмотришь, что с моими микродоводчиками в пальцах? Последнее время совсем плохо работают. – Гуэй пока отложил свое пиво в сторону.
– Конечно посмотрю, я же слепой, – с ухмылкой сказал Сюзон, – но прежде, подай со стены скрипку. – он указал пальцем на место над кроватью.
Гуэй обернулся и протянул руки к ручной работы скрипке, которая висела на ремне, словно ружье. Её струны, сотканные из никель-фосфорных нитей, поблескивали и искрили. Подбородник был выполнен из кожи, прошитой сверхтонкой золотистой проволокой. Идеальная форма и резные эфы по бокам от струн придавали музыкальному инструменту необычайно величественный вид, словно это великий артефакт. Сюзон взял скрипку в руки и переложил на верстак, достав с него смычок. Инструмент лежал в его руке как будто был создан специально для нее. Каждая длина и пропорция измерялась идеально и подгонялась под параметры Сюзона.
– Вот видишь. Все дело в нем. Тут микрочип сгорел, я его поменял, да все заработало. Тяжело правда. Моих имплантов уже не хватает. Ну ничего… Сейчас сыграю… – Сюзон понуро опустил голову и отпил из банки.
– Всмысле? Эхолоканты в черепе? Синт-наковальня в ухе? Или твои сверхчувствительные сенсоры на пальцах? Что не работает? – Призрак забеспокоился.
– Все. Были бы деньги, купил себе оптику, видеть смог. Но нет. Моя музыка перестала трогать людей за душу. Последний раз я играл просто так в столовой при общежитии. И даже там мне дали за день больше, чем за одну выпущенную песню на сервер. Едва свожу концы с концами, куда уж за новыми имплантами гнаться. А у тебя-то что с доводчиками?
– Не доводят.
Гуэй встал, подошел к верстаку и положил на него предплечье. В ткань предплечья врезалась хромокобальтовая пластина, которая скрывала под собой сложный механизм из проводов, плат и транзисторов, соседствующих с лейкоцитами, тромбоцитами и другими представителями внутреннего мира организма. Вставки тянулись от предплечья к внутренней стороне ладони, делились по линиям жизни, перетекали на фаланги и подушечки пальцев.
– Разбирать тут долго, доставай себе табурет, будем смотреть. – сказал Сюзон усмехнувшись и потрогав руку Призрака.
Слепой музыкант достал из ящика налобный микроскоп, ремешок с десятком линз, пару скальпелей, большие ножницы для резьбы по металлам, циркулярную пилу, с диском диаметра как глаз человека, заправленный припоем паяльник, бинт и шприц с обезболивающим. Призрак сделав последний глоток, смял банку, бросил ее в мусорное ведро, стоящее под верстаком и скучающе подпёр ладонью подбородок.
– На Землю полетишь? – спросил Сюзон, натягивая ремешок на голову.
– Нет. Туда дорого. Остаётся только лететь на Венеру к отбросам и наркоманам, среди которых нужно попытаться найти честных заказчиков.
– Понятно. Сейчас терпи, будет больно, – Сюзон скальпелем вскрыл какой-то чипсет и полоснул по телу, – Тихо. Тихо. Хочешь я тебе наводку дам, Призрак? На южном краю этой префектуры есть заброшенный цех завода. Я слышал от рабочих, что там нечто завелось. Может ты справишься своей катаной? – Сюзон усердно перепаивал контакты.
– Юг говоришь. Спасибо тебе, друг Сюзон. Эй! – Гуэю не понравилось, что раскалённое жало паяльника укололо ему плоть.
– А я тебе что говорил? Все, не тот уже стал ваш Сюзон! Сижу в этой дыре как крыса. – Скрипач злобно сменил линзу.
– Зачем ты одеваешь очки?
– Для вида.
– Не злись.
– Мне грустно. Грустно, что на целой планете нет того, кто мог бы мне помочь. Все в моей жизни упирается в деньги – без них я никто! Люди слушают то, что сочиняет нейросеть, понимаешь? В век, когда человеческая индивидуальность и душа должна цениться больше всего, в то время, когда машины заменяют не только наши мозги но и тела, разве не должны обратиться они все к творцам искусства, чтобы мы вырвали их бренные умы из безумной петли. Эти мысли топят меня как болото. Я хочу кричать, махать руками, привлекать к себе внимание. А ком в горле мешает проронить хоть слово. Что мне делать, Призрак? – Сюзон завинчивал отверткой болт, и казалось, резьба уже давно стерлась под его усердным вращением.
– Тебе нельзя останавливаться. Я понимаю, что на тебя давит прошлое. Но с ним покончено. Ты уже не вернёшь тех людей, что убил. А если и вернёшь с помощью технологий и денег, то уж точно сойдешь с ума. Ведь какого это, видеть перед собой, живого, из плоти и крови человека, которого ты точно знал, что убил, – голос Призрака разливался эхом у него в голове, – Вот и я не знаю. Но я просто стараюсь выжить да заработать на завтрашний день. Попробуй также, просто меньше думай.
– Легко тебе такое говорить обидчивому музыканту. Я не смогу не думать, мне постоянно будет что-то приходить в голову, особенно касающееся взаимоотношений моих с кем-либо. А если я один, то поток мыслей будет неостановим и негативен. Мне кажется, я просто крохотный лишний чип, а вся наша жизнь это большая материнская плата… И чтобы все закончить, нужно меня просто запаять.
– Не говори глупостей. Кто тогда будет давать мне дешёвое пойло, если не ты? Получишь сто раз признание народа! И ни разу ты не маленький. – Призрак убрал руку с верстака и стал разминаться, сжимая и разжимая кулак, – Ты ведь мог сдаться. Но не сделал этого. Почему? – спросил он тихо.
– Потому что без музыки я никто. У меня нет более радости в жизни, кроме как брать в руки смычок и водить им по струнам. Только когда меня окутывают звуки и мелодии я чувствую, что могу вдохнуть полной грудью. Понимаешь, когда вокруг тебя почти полная тьма, хочется найти нить, которая бы тебя вывела отсюда. Я нашел ее, но кажется иду вдоль бесконечной стены…
Сюзон взялся за скрипку, подключил в её порт штекер электрического провода смычка и приготовился играть. Он стал водить по струнам шелковистой леской, и по комнате разлился звук. Мелодия звучала тоскливо, скрипка будто стонала от боли. Затем, темп сменился, и казалось, что инструмент долго бежал, а теперь по инерции быстро-быстро дышит. Завершилась музыка высокими нотами, полными надежды и ожидания чуда. Призрак завороженно слушал, а когда Сюзон поднял смычок, громко зааплодировал.
– Оставь. Посредственно. Может попробовать найти утешение в механике? Заодно и деньги будут, – Сюзон бережно повесил скрипку на стену и погладил ее.
– Занимайся тем, что тебе нравится, и не будешь работать ни дня в своей жизни. Дай проверить рефлекс. Подкинь что-нибудь. – Гуэй принял боевую стойку, поправил ножны и некрепко схватил рукоятку катаны.
Сюзон запустил в воздух пустую пивную банку. Гуэй согнул колени, сосредоточил все свое внимание на банке и обнажил клинок. Он специально схватил катану особым способом, чтобы она плавнее и быстрее выходила из ножен, а о меткости должны были позаботиться микродоводчики. Когда лезвие и банку разделяли считанные сантиметры, Призрак активировал имплант. Черные вкладки на пальцах сократили мышцы и кисть самопроизвольно приняла нужное положение. Доводчики ускорили движение предплечья и банка упала на пол, разрезанная идеально на две части. От половинок шел легкий дымок. Они нагрелись от той скорости, с которой были разделены. Теперь аплодировал Сюзон.
– Ты снова в путь? – спросил музыкант, запуская пальцы в светлые “шторки” волос.
– Да. До скорого, Сюзон. – сказал Призрак, пряча клинок в ножны.
Хозяин квартиры встал, на ощупь дошел до шлюза и открыл проход. Призрак обулся, отряхнул свое тряпье и шагнул за порог. На прощание, они крепко пожали руки и обнялись. Гуэй вышел из общежития и направился вдоль дороги, выложенной досками среди болот. Тропинка стояла на сваях, глубоко увязших в ярко-зеленой поросли на поверхности мутной воды. На улице никого не было. Кислотный дождь загнал жителей планеты в свои дома. Призрак не боялся его, потому что носил кислотно-отталкивающий плащ, под которым скрывалась водолазка из прочных материалов, военный комбинезон со множеством карманов, берцы с металлическим носом. На голове призрак всегда носил кабуто. Этот шлем достался ему от отца. Его родитель был большим фанатом видеоигр на восточную тематику, а также служил в армии. Однажды, отца отправили в экспедицию на столкнувшиеся планеты: Плутон и Уран. Изменение гравитационного поля и орбиты одной из планет в ходе опасного эксперимента привело к страшным последствиям. “Создание Плурана” – гласили заголовки газет десятилетней давности. Аномалия вызвала магнитные бури, выбросы теплоты и энергии, что повлияло на все ныне заселенные планеты солнечной системы. Туда отправили несколько сотен комбатантов для разведки. Вернулось чуть больше десятка, да и те сошли с ума от увиденного. Не был исключением и отец Гуэя. Последние годы жизни он страдал от психических заболеваний. Снисходительным подарком и вечным напоминанием стали трофейные доспехи отца, которые теперь на себе носил его сын. Они были изготовлены специально под параметры солдата, его пропорции и микрофлору. Однако это не смутило Гуэя. Оставив родной дом, он надел эти доспехи: кабуто, бронежилет из закаленной неньютоновской жидкости и нервущейся ткани, джоггеры цвета хаки из углепластиковых гибких соединений. Катана и ножны к ней являлись подарком отца. Он всегда говорил Призраку, что однажды придется защищать себя и свою честь. “В мире слишком много злобы и лжи, Гуэй. Тебе предстоит многое пережить, многое преодолеть. Я знаю, что наверное не педагогично давать ребенку оружие, но хочу чтобы ты с самого детства учился великому навыку и таланту – постоять за себя. С ним не пропадешь.” – эти слова плотно сидели в голове Призрака уже больше десятка лет. Однако, кибернетическая составляющая доспехов не приняла новый организм. Гуэю требовались военные импланты, которые установить в гражданских условиях болезненно и легально невозможно. В тот самый миг, когда Гуэй надел кабуто, его череп пронзили трансляторы речи, позволяющие ему понимать все языки. Бронежилет запустил провода в межреберные мышцы, сковав их плотной сетью. Призрак и сам не знал, каким чудом выжил, но когда он пришел в себя, то снять броню уже не смог и вряд-ли когда-то это получится. Но это не печалило его. Хоть каждый шаг сопровождался болью, электрическими разрядами, проходящими по телу, Гуэй был готов пройти даже сотню тысяч шагов, лишь бы добраться до правды о судьбе отца. Ему всегда хотелось узнать, что же произошло в экспедиции, почему его отец вернулся таким? Ведь он был всегда добр, строг но справедлив. Он уходил идеалом, а вернулся лишь свихнувшимся стариком. В душе теплилось желание отомстить жестокой аномалии, что забрала самого дорогого человека. Призрак хотел знать, как решить эту проблему вселенского масштаба и вернуть светлую память об отце.
Во время пребывания на Меркурии, ему все время будто что-то мешало. Планета использовалась как большой завод, производящий тысячи тысяч химикатов, сплавов, кислот и органических продуктов. Из-за этого страдал климат и атмосфера планеты, появлялись мутанты и заболевали люди. Громадные столбы труб протыкали низколетящие облака и устремлялись ввысь. Цехи, похожие на громадные металлические контейнеры без окон, каждый день, в свете луны и солнца непрерывно стучали, скрежетали, пилили, строгали, ломали и собирали. Мигрень стала столь обыденной для жителей Меркурия, что они её уже не замечали. Рабочие, приходящие с 18-часовых смен, валились без сил. Не было никакой надежды на развитие. Планета погрязла в бесконечном цикле саморазрушения. Конвейерные ленты сковали руки каждого. Гуэй чувствовал себя таким маленьким и незначимым, смотря на заводы, окружающие его со всех сторон. Он опустил взгляд. По дощечке полз муравей, размером с фасолину. Он осторожно ощупывал дорогу перед собой усиками, как это делают слепые своей тростью. Его брюшко подергивалось от падающих сверху кислотных капель, а ноги подскальзывались. Муравей повернул голову и поднял взгляд своих сетчатых глаз, состоящих из сотни мелких сегментов, на нос берца Призрака. Вряд-ли этот отставший от колонии малыш понимал, кто перед ним. Скорее, он даже не мог мыслить. Но инстинкт, подсказывающий ему, что он стоит перед чем-то огромным, заставил его спешно покинуть дощечку, оббежав её торец и скрывшись внизу. “Жаль и мы не можем просто убежать от нашей ничтожности.” – подумал Гуэй.
Призрак вышел к витиеватой эстакаде. По венам дорожных магистралей текли округлые грузовые автомобили, управляемые искусственным интеллектом. Рули вращались сами по себе, педали нажимались также, и все это было скрыто за тонированными стеклами. В автомобилях оставались двери на случай, если экстренно потребуется взять управление в человеческие руки. Но такого еще ни разу не случалось. Гуэй перелез через хромированный отбойник и вышел прямо на пути автоматизированных машин. Но его никто не сбил. Роботы были научены останавливаться перед биологическими формами жизни или в принципе перед всем, что мешает проехать. Гуэй, словно тень, плелся никем не замеченный, не тронутый и никому не нужный. Он подумал про Сюзона. Это был его давний друг. Познакомились они в очень странных обстоятельствах. Сам Сюзон родом с Марса. Там он учился в филармонии игре на скрипке. Но познание прекрасного продлилось недолго. В престижном заведении находились не самые престижные люди, а откровенно говоря бесчестные лжецы, скрывающиеся за маской порядочности и невинности. Хулиганы выкололи Сюзону глаза и заперли в кладовке уборщицы. У них не существовало на это объективных причин. Им была нужна игрушка, кукла, над которой можно поиздеваться и бросить. Эти прогнившие до самых потайных уголков души люди всегда выбирают самых слабых. Сюзон не сделал ничего плохого, он просто оказался не в том месте. Мальчик чудом выжил. Доносить на обидчиков он боялся. Сюзон думал, что пророни он хоть слово, они убьют его. Так он промолчал, а издевки все продолжались. Однажды после этого случая, терпение Сюзона лопнуло. Он собрал все имеющиеся карманные деньги, часть украл у родителей, и пришел к доктору, чтобы тот установил ему любые импланты, лишь бы появилась возможность хоть как-то видеть. Доктор не хотел делать противозаконную операцию, так как несовершеннолетним не разрешалось иметь вживленные компоненты. Они влияли на обмен веществ в организме, что пагубно сказывалось на правильном развитии ребенка. Но взглянув на внушительные цифры на счету Сюзона, врач все же решился. Он установил ему эхолоканты. Доктор прежде разворошил ушную раковину, меняя внутреннее ухо и устанавливая туда звуковые колебатели. Затем, он вскрыл череп, провел пучки проводов сквозь извилины мозга и наконец, вставил в пустые орбиты глаз искусственную сетчатку. Весь механизм работал исправно: колебатели испускали высокочастотные волны, которые отражались от окружающей среды, возвращались и мозг считывал полученную информацию. После обработки, умная сетчатка достраивала изображение по полученным от нейронов данным. В итоге, Сюзон видел мир как серые очертания разных оттенков, для обозначения дальности объекта, с белыми четкими линиями границ. Операция продлилась недолго и мальчик решил совершить давно вынашиваемый им план. Он знал где живут его обидчики и знал, что в ту ночь каждый из них будет спать. Сюзон убил их, одного за другим, оставляя фирменный след. Он выкалывал глаза и разрезал щеки, начиная от уголков губ и придавая трупам пугающую “улыбку”. Затем мальчик сдался правоохранительным органам. Когда дело Сюзона проходило в суде, его родители даже не явились. Несчастному в силу возраста выбрали довольно мягкую меру наказания – ссылка и каторга на Меркурии, где преступник в девяти из десяти случаев умирает от истощения. Так Сюзон и оказался на планете. Он сбежал с места каторги и поселился в заводском общежитии. Молодой человек жил на грани срыва. Просроченные транквилизаторы, что он пил, едва ли помогали справиться со стрессом. Он чувствовал как сходит с ума. Помочь ему смогла лишь музыка. Сюзон долгое время рыскал по свалкам и чердакам в поисках материалов и смог создать свою собственную скрипку, смычок и несколько простецких имплантов, которые самостоятельно установил без анестезии. Жил Сюзон на деньги от выкладываемой им музыки в глобальной сети, а также от живых концертов для заводчан. Его единственной мечтой оставался полет на Сатурн – логистический центр, из которого ведется управление всеми процессами в Солнечной системе. Там он желал выйти на сцену и сыграть для всех корпоратских сливок, что трудятся во благо процветания. Сюзону доставляло удовольствие думать, как ему рукоплещет целый зал, свистят и кидают букеты на сцену. Он уже видел себя купающимся в лучах славы. Но звуки пьяной драки соседей за стеной квартиры возвращали его в реальный мир.
В нынешнее время, Сюзон практически оправился от кошмаров своего прошлого, но страх смерти тянулся за ним всю жизнь. И он боится не только умереть сам, но и убить другого. Он больше не желал испытывать душевных терзаний и сомнений, которые разъедали его изнутри, словно коррозия уничтожает металл. Сюзон встал на путь исправления – собирал книги, совершенствовался в музыке. Его наклонность к жестокости сошла на нет. Но кто знает, что может пробудить спящего зверя?