Повесть о настоящем Карабасе Барабасе

– Час тебе и не больше, а я, пойду, посмотрю, что у Мойши на завтрак, а потом в лагерь, – дал распоряжение Гонзало.

Ну, Барти и провел этот час, получая все те эмоции, которые он получил ночью.

Выходя из палатки, Барти уже знал имя своей первой женщины – Изабелла, и он как истинный джентльмен, чмокнул её в губки и одарил её золотым луидором, который ему достался в качестве трофея, кем то из ополченцев, снятым с убитого француза.

Изабелла, будучи так же по роду своей деятельности, женщиной без особых комплексов, обняла его напоследок, погладила по волосам на затылке, и выпроводила восвояси. Оставшись одна, она немного взгрустнула, и немного всплакнула, ибо знала заранее, что ей предстоит l'amour с не целованным юношей, который ей ещё и понравился. Может это всё бы произошло бы и по любви, и не в палатке, и не на войне. Но она на войне, она в палатке, и она маркитантка. Только золотой луидор немного облегчил её муки совести, если они, конечно же, были у неё.

Барти переплатил в три дорого, но он этого не знал, он ещё не стал таким циником как его наставник и не разбирался в ценах на любовь.

За день до этого похода, Джим и Гонзало, сидя в палатке, вдруг вдвоём пришли к выводу, что ранение Барти, несмотря на его воинское умение и везение, всё-таки звоночек, о том, что ни дай Бог, он погибнет, то погибнет не целованным, а это, прожжённых циников и повидавших жизнь мужчин совсем не устраивало, просто из мужской солидарности.

А посему, они вдвоём порешили, что этот маленький недостаток Барти, нужно устранить, радикальным способом. Было решено отвести его к маркитанткам, где есть специалистки в таких делах, и сделать из него мужчину. За дело решил взяться Гонзало, как его наставник, показав ему ещё одну сторону военной службы, да и он всё-таки Испанец, специалист по обольщению женщин.

К лагерю ополченцев, Барти подходил расхристанный, в расстегнутой куртке и рубашке, с довольным как у кота лицом, неся на плече свой палаш и держа в зубах сорванную по дороге соломинку. Шляпа его была сдвинута на затылок, и вид его говорил о том, что юноша провел ночь в окружении красавиц.

Многие мужчины улыбались ему, другие подмигивали, но никто не комментировал, все были молодыми, зачем человеку портить такой отличный день, скабрёзными и пошлыми шутками. Зато теперь у них настоящий командир, мужчина что надо, смелый, сильный и красавец, и с довольной физиономией.

Гонзало и Джим сидели в палатке и рассматривали разложенную на полу карту их позиции.

– Вернулся гулена, – улыбнулся ему Джим, – у нас сегодня будет одно важное мероприятие синьор Борго. Нам к обеду привезут пушку и к ней одного комендора, остальное, что нужно делать он покажет, мы соберем орудийную прислугу, и ты как самый продвинутый в математике будешь ими командовать. Начальство решило дать по физиономии франкам, а то они всех лягушек, наверное, в окрестностях съели.

– На мальте практически нет лягушек и болот мистер Хиг, официально ответил Барти.

– А я про что, вот они всех и сожрали, чертовы жабоеды. – Закончил Джим.

После полудня, по пыльной дороге из тыла, на позицию отряда ополченцев, катилась, переваливаясь на кочках и рытвинах, повозка с артиллерией в виде одной пушки и ящиков с зарядами и порохом в картузах. Возница остановил своё транспортное средство примерно в ста метрах от лагеря ополченцев, прям рядышком с лагерем маркитантов.

С козел передка, спрыгнул человек в полувоенной одежде без знаков различия, и приказав кучеру охранять имущество, зашел сначала к маркитантам, где уговорил добрую кружку с вином, вытер свои усы рукавом мундира без знаков различия и прямиком направился к ополченцам.

Подходя к позициям, человек непроизвольно зажал нос от тех запахов, которые ударили его в нос. Он, конечно же, служил в армии и знает, какие запахи имеет служба, но вот так, он впервые учуял запах настоящей войны.

Аромат над позициями стоял самый настоящий – не выветриваемый. Только когда с моря дул ветер, только тогда можно было вздохнуть полной грудью.

В воздухе перемешались кислые запахи пороха, сладковатые запахи крови, запахи немытых тел, выгребных ям, а так же запахи готовящейся еды и расположенного неподалеку госпиталя. Ополченцы то, давно привыкли к этим миазмам, а вот новый человек ещё нет. Но ничего скоро привыкнет, ведь именно так пахнут духи под именем «Война».

– Разрешите представиться, канонир Бонелло, по распоряжению командования доставил вам орудие и боеприпасы, дабы вы беспокоили огнём гарнизон крепости. – Чётко, по военному, представился, зайдя в палатку мужчина.

– Джим Хиг, командир отряда, а это синьоры Гонзало и ваш земляк Бартоломео Борго, мои заместители. Вы где служили мистер Бонелло?

– Я служил на бастионе сэр, командиром орудия, кстати, того, которое я доставил. Когда французы начали высадку, я несколько раз произвел выстрел в сторону лодок, но командир батареи запретил мне стрелять и приказал готовить орудие к эвакуации. Мы по пандусу спустили наши пушки и отвели их за город, где уже дальше перевезли их в безопасное место. Вот оттуда мы их теперь и забрали. Я думаю, что это было правильное решение, сэр. Они не достались французам, а сейчас, мы их выбьем из Валетты.

Ночью половина отряда готовила позиции для пушки, – основную, и две запасных, под руководством канонира Бонелло и своих командиров. Оказалось, что Джим и Гонзало прекрасно разбирались в артиллерийской фортификации. К утру, всё было готово. Барти напросился к Бонелло в ученики по мудреному делу канонира, ведь это было новое оружие для него. Мало того, Джим и Гонзало объяснили ему, что хороший командир орудия, это наполовину математик, ведь надо учитывать многие факторы, считать углы и вес заряда, так что они дали согласие на его обучение. Да и от рукопашной подальше, пусть парень новым делом займётся.

И Барти занялся учебой. Заряжание, прицеливание и выстрел – в теории. И так до бесконечности, вместе с добровольцами, выразивших своё желание быть прислугой у орудия.

А вечером в палатке, Джим как преподаватель военной академии рисовал на бумаге формулы и траектории, согласно которым можно стрелять точнее и дальше.

Утром, под присмотром канонира и своих друзей, он принялся раздавать команды. Прислуга ещё вчера натренированная в теории, сегодня, в реальном деле старалась всё сделать побыстрее, суетилась, но опытный канонир приказал всё делать без суеты, и работа пошла.

Джим, достав карту, и прикинув расстояние, приказал пристрелять орудие по воротам башни, откуда как раз и проходили вылазки французов.

Барти навел орудие в сторону башни, подбил клин, под пушкой и приказал палить. Грохнул выстрел, как всегда неожиданно, заложив всем уши. Но Барти был так увлечен творением своих рук, которое не долетело до башни примерно метров двадцать, Барти даже не обратил внимание, на звон, стоявший у него в ушах. Сплюнув от досады и произнеся очередное выученное испанское ругательство, он приказал снова заряжать.

Второй выстрел. Ядро ударило поверху башни, выбив осколки кирпича и камня. Третий выстрел опять недолет, но уже меньше. А вот четвертое ядро угодило точно в ворота, расщепив дерево из которого были сделаны, эти чертовы ворота. Запомнив, как стоит клин, Барти произвел ещё два выстрела, ядра из пушки полетели куда нужно, и одно попало в ворота, а второе рядом в стену башни.

Тут Джим приказал больше не стрелять и дать орудию остыть, а то не дай бог его разорвет.

Во время вынужденного отдыха, на всякий случай, все попрятались за бруствер или в траншеи, потому что крепость начала огрызаться ружейными выстрелами. Вот так сидя в траншее, Барти получил урок, от своего наставника Гонзало, что с первого раза вообще никто не попадает и ему крупно повезло, попав с такого расстояния несколько раз. Отсидев за редутами и в траншеях положенное время, Барти продолжил обстрел ворот, уже более удачно, но ворота к его сожалению не рассыпались и не упали, хотя он видел в подзорную трубу, что его пушка наделала там много разрушений. Так до вечера, пока солнце не закатилось в море, пушка Барти обстреливала ворота и башню крепости Валетты.

Уже в палатке во время ужина, Джим объяснил Барти, что он никогда не развалит эти ворота, потому что французы, сразу же после первых выстрелов завалили проход камнем со своей стороны, опасаясь штурма. Но штурма не будет, но и французы не смогут выйти на вылазку. Вот такая вот военная хитрость. Но что бы Барти не скучал, ему было дозволено стрелять на следующий день по башне, столько, сколько ему захочется. Но десять зарядов надо иметь в резерве, на всякий случай.

Рассчитав количество зарядов, Барти пришел к выводу, что на неделю, ему хватает только пять выстрелов в день.

– Ничего, – подумал Барти, – два утром, один днем на обед, и два перед сном.

За грохотом своего орудия, Барти не слышал, что грохочут и другие пушки, только если ночью он видел далекие вспышки со стороны моря, а иногда и по флангам от своих позиций.

Джим и Гонзало были довольны Барти, ещё бы, делает полезное дело, обстреливает неприятеля, житья ему не даёт, может даже и убил кого, но только далеко от стен и не в рукопашной.

– Это просто праздник, какой то, а не война,– за ужином высказал своё мнение Гонзало, и посмотрел на Барти, который так проголодался за целый день, что ел, не обращая внимания на разговоры своих друзей, да и в ушах постоянно стоял звон, пока Джим, будучи на позиции, приказал ему засунуть в уши камешки, обернутые в тряпки, так что бы парень не оглох.

А вот ополченцы, вечером, распивая после ужина свою норму граппы, пришли к выводу, что их командир, молодой Бартоломео, не иначе как настоящий Карабас. Потому что Сarabàs на мальтийском – «громовой», что соответствовало действительности. Каждое утро, этот юный командир, устраивал гром и молнии, посылая во вражескую крепость одно ядро за другим.

Так и повелось на позиции, если Карабас утром вышел на позицию своей пушки довольный, то стрелять сегодня будут по воротам, а вот если не довольный, то этот меткий стрелок будет стрелять по зубцам крепости. В последние дни, он практически сроднился с пушкой, и она отвечала ему взаимностью, стреляла туда, куда он не просто прицеливался, а именно куда хотел попасть.

Ополченцы уже так и называли его за глаза «Наш Карабас», но Барти про это не знал, ему казалось, что он древний бог разрушитель громовержец, повелевает мощью своей пушки, и ему сам черт не брат, когда он стреляет и попадает.

А вот его утреннее настроение зависело, не столько от хороших или плохих снов, сколько от возможности Изабеллы принять его, и это очень сильно нервировало юного Ромео. Хорошо, что у него отличные командиры, которые объяснили ему суть вещей на войне и, особенно об общении с женщинами, которые принимают за деньги.

Они ему дали дельный совет, что ему необходимо конечно усмирять свои желания, но организм то молодой, и сходить пару раз к Изабелле можно. Но, не нужно забывать, что впереди ещё вся жизнь, и он найдет себе приличную невесту с неплохим приданным, а Изабеллу будет просто вспоминать, как первую его женщину. Так устроен мир, такие тут правила, и ничто их не изменит.

Бартоломео Борго Альчерито, принял правила мира, но мечтал их немного изменить, для справедливости так сказать. Вот если бы рядом был отец Марко, он бы разъяснил Барти, с примерами, как он обычно делал и с тереблением своей многострадальной бороды, что в мире к чему и что из этого выйдет. Жаль, что его нет.

Вот так и прошло всё лето в бесконечной, как казалось Барте войне, осада уже всем надоела, все хотели пойти на штурм, но сил у ополченцев не было, война шла на измор обеих сторон.

И вот в начале сентября, утром, на стенах башни были развешаны белые флаги, означавшие, то ли капитуляцию, то ли перемирие. Джим, разглядывая в подзорную трубу, долго смотрел на эти флаги, потом убрал от глаз прибор и удивленно моргнул, посмотрел еще раз и произнёс, – Черт возьми, тысячи чертей, да к нам парламентер спускается на канате. – И весь отряд посмотрел в сторону башни, откуда уже шли два человека во французских мундирах, один из которых держал на вытянутой вверх руке белый флаг и размахивал им.

Это были парламентеры от французского генерала. Оказалось, что сегодня утром, гарнизон Валетты капитулировал и генерал отдал свою шпагу представителю английского флота, капитану Александру Болу, запершего порт Валетты с моря.

Война для Барти кончилась.

Радостные крики пронеслись по всем позициям вокруг Валетты, люди радовались и ликовали, обнимались, а потом устроили пальбу в воздух и не один командир не смог остановить эти народные изъявления победы над грозным противником.

– Да Барти, а как мы войдём в город? – Поинтересовался Джим, – ты же все ворота запечатал своими ядрами, там гора камней, а Французы их завалили со своей стороны, и разбирать завалы не будут. Тебе, наверное, придётся лезть на стены, как рыцарю при штурме вражеского города, – и громко при этом расхохотался.

– Наверное, мы пройдём через другие ворота, – робко предложил виновник торжества.

– Ну и кто будет разбирать нам завалы, господин Карабас.

– А может, мы попросим французов разобрать завалы? – С надеждой в голосе проговорил Джиму Барти, который уже начал привыкать к своему военному прозвищу – Карабас.

– Барти, к моменту, когда мы подойдем к стенам, французы уже свалят из города, и чую я, что как раз завалы разбирать будем мы, и ворота чинить то же будем мы. Так что собирай тех, кто знаком с камнем и будем готовы к работам.

– Вот ведь жизнь, у нас какая, – возмутился Барти, – Сюда пришли – копаем, отсюда уходим, опять копаем, это не война, а какое-то строительство пирамид в Египте.

Отряду ополченцев не пришлось парадным шагом войти в Валетту в первых рядах победителей. Пришел приказ от начальства, что раз уж они так яростно палили по башне и воротам, то войти в город они должны через эти самые ворота. Но что бы войти, надо убрать завалы, помощи от пленных не будет, их будут эвакуировать с острова, и вообще Мальтийцы культурные люди, бесплатный труд пленных использовать не будут. Вот и пришлось Барти возглавить отряд, который будучи снаряженный кирками и лопатами на веревках перебрался на ту сторону крепостной стены и в течение, почти всего дня, пожинали плоды меткой стрельбы своего командира –Бартоломео Борго Альчерито, по прозвищу Карабас. Который так же принял участие в разборе завалов, ибо его грызла совесть, что он тут метко палил, а расчищать проход, должны его подчиненные.

Вот так Барти и оказался в городе, как и хотел весь отряд, штурмуя стену. И пробиваясь к воротам, которые он мечтал изначально штурмовать.

А вот его командиры Джим и Гонзало, посчитали, что они могут проехать в город вместе с армией, они же командиры, им же надо отчитаться, рапорта предоставить, да мало ли у командира забот и не сосчитаешь. А молодежь, пусть пожинает плоды своей победы, а у них, старых вояк, этот город не первый и не последний. Гонзало оседлал застоявшегося и откормленного «Лорда», Джим выкупил у маркитантов смиренную кобылку, и пыля по дороге они поехали на доклад к начальству.

К вечеру следующего дня, ворота были расчищены общими усилиями, остатки деревянных створок были порублены и попилены, а уставший отряд через эти же ворота устало побрел на свои бывшие позиции, где под охраной остались их палатки и пушка, виновница их трудовых подвигов.

Маркитантский лагерь так же со всей армией съехал в неизвестном направлении, скорее всего в город. Барти тяжело вздохнул и отдал распоряжение, что бы народ отдыхал, а завтра приводит себя в порядок, строится и с пушкой через ворота войдут они, наконец-то в город.

В город, отряд Барти, вошел ближе к полудню. Но не через свои ворота, а через западные, так как утром пришел письменный приказ от Джима. В небольшой колонне, построенной по двое, во главе своего лихого командира, в шикарной шляпе и сапогах из кожи ската, отмытых и почищенных лично Барти. Замыкала колонну повозка с пушкой, запряженная в пару лошадей.

Не было ликовавших девиц с цветами, не было музыки, была пыль под сапогами Барти и башмаками ополченцев, и звук войны – топ, топ, топ, топ…. По пыльной дороге.

Как только они вошли в город, к ним тут же подошел офицер армии сопротивления и приказал двигаться к бастионам, что находились недалеко от улицы Святого Патрика, где жила Бабушка Люсия.

Час пути и они на месте. Там его уже поджидал Джим и Гонзало, которые распорядились отдать пушку вместе с канониром Бонелло, местному лейтенанту артиллеристу под расписку, и построить отряд.

– Друзья! Братья по оружию! – Начал свою заключительную речь Джим Хиг. – Враг повержен, сдался и его согласно договору депортируют на родину. Мы сделали свое дело очень хорошо, с минимумом потерь. Теперь все могут идти по домам, но сначала приятные новости. Каждый воин получит грамоту об участии в освобождении Мальты, освобождение от налогов на год, и самое приятное нам выплатят жалование за все месяца, что вы стояли у стен Валетты. Немного конечно, но всё же денежки. Даже, наверное, больше, чем вы пропили у старого Мойши. Дай бог ему здоровья.

И отряд дружно засмеялся, просоленными в море глотками.

Тут же в бастионе, писарь из мэрии Валетты сидя за столом, вписывал уже в напечатанные грамоты имена подходивших ополченцев, а сухонький мужичок, видывал каждому кошель с монетами, из небольшого сундука, стоявшего на том же столе. Всё чин чином.

Когда подошёл Барти, то его солдаты загалдели и потребовали выдать юноше двойной размер премии, ибо он командир, известный во всей армии Карабас, лучший стрелок из пушки.

А писарь занятый своими писарскими делами так и написал в грамоте, – «Карабас, командир пушки ». Барти сделал ему замечание, что он вроде как Бартоломео, на что писарь невозмутимо дописал «Карабас, командир пушки Бартоломео Борго Альчерито.» А вот казначей, порадовал его тремя кошельками, как ополченца, командира и канонира. Всё согласно инструкции.

– Ну братцы, давайте прощаться, обратился Барти к своему отряду, будет время обязательно заскочу к вам проведать, да и могилку посетить отца Марко. И вот ещё что, по дороге всё равно пойдёте мимо, заскочите в Химхию, передайте этот кошель Алехандро, всё-таки ему сейчас тяжело, а его сапоги мне хорошую службу сослужили, надо отблагодарить.

– Не переживай Барти, всё сделаем по людски, – сказал один из самых уважаемых рыбаков Мелихи.

Бартоло обнялся со всем отрядом, и проводил их на выход из бастиона.

Вот теперь война кончилась. Окончательно.

– Предлагаю отметить это дело. Барти, Джим? Как вы смотрите на то, что бы нам пойти в термы, отмыться, постираться, да и потом зайти в таверну, отполировать победу. Так положено у военных, сначала баня, потом выпить закусить, а потом…. Барти ты ещё несовершеннолетний, тебе нельзя, – И оба наставника заржали как в цирке, увидев пьяного клоуна.

– Ага, как в атаку ходить, так можно, как напоить ребенка вином до беспамятства, так то же можно, а как после бани по девочкам, так несовершеннолетний, вы бы господа хорошие определились бы, что мальчику нельзя, а что можно. Мальчик то, спасибо хорошему учителю испанцу, может и от рук отбиться, всё сам провернуть, благо денежки, то есть, – С юмором и одновременно с наигранной детской обидой произнёс Барти. – А не то я бабушке пожалуюсь, у неё есть знакомый Карабас, уж он-то вам задаст, – показал им кулак и закончил шутить над друзьями Барти.

– Всё, друзья, Все в Баню! – Поставил точку Джим.