- -
- 100%
- +
Глава 1
– Не убивайте меня своим молчанием… Так всё же? Ваш ответ?
– Это всё так неожиданно. Я даже не знаю…
– Ну же, Эмма! Ответьте мне, я прошу вас!
Эмма Лисицкая крутила хрустальную ножку непочатого бокала, в котором светился янтарем крымский мускат. Воскресный полдень щедро делился летним солнцем. Трепыхались морские волны вдоль набережной, трепыхались белые скатерти на столиках, меж которых грациозно лавировали официанты, где-то визжали дети и играла музыка.
– Эмма, ответьте мне!
– Да.
– Да?
– Да, – повторила Эмма. – Я согласна, Аркадий.
Она так и не отпустила хрустальную ножку. Но хотя бы подняла глаза на своего собеседника, который только что предложил ей выйти за него замуж. Они были знакомы почти шесть месяцев, с тех пор как её перевели на новую должность. Аркадий стал её начальником, наставником, а теперь ещё и потенциальным мужем. И сейчас, за серой дымкой стекол в дорогой оправе поблёскивали оптимизмом его глаза. Эти глаза, как и весь остальной Аркадий, были старше Эммы на двадцать лет.
– Отлично! – лапка Аркадия нырнула в карман пиджака. Он потёр красную коробочку и приземлил её перед Эммой: – Откройте!
В коробочке лежало кольцо. Всё как полагается: золото, бриллиант. И бирка.
Эмма примерила колечко – на солнце вспыхнул радужный огонек, брызнув всполохи света на бокал.
– Красиво. Очень…
– Для красивой женщины!.. Я не был уверен, что вам… То есть тебе… Мы же можем перейти на «ты», дорогая? Так вот… Не был уверен, что тебе подойдёт… Понравится… Вот бирочку я и оставил. Ну мы её сейчас уберем. Чем бы срезать?.. Ах, ножа нет! Ну не зубами же, в самом деле… Прости, дорогая! – Аркадий суетился и извинялся. – Неловко так… Позволь, я положу его к себе и уберу потом эту бирку… Ах, я как школьник! Я исправлюсь, Эмма, обещаю!
Эмма смотрела на седеющего школьника и пыталась улыбаться, наблюдая как коробочка с кольцом ныряет обратно в карман его пиджака.
Тем временем, подошёл официант, положил на стол счёт и неспеша отчалил. Аркадий принялся подсчитывать башли.
– Эмма, извини, я проверю, это недолго. Денежки они счёт любят, копейка, знаешь ли рубль бережёт! – он бубнил что-то над счётом, тыкая в калькулятор на смартфоне.
Эмма же предпочла наблюдать не Аркадия, а жирного мопса, который пугал лаем и хрипом жемчужные волны…
– Ну-с, теперь ещё одно важное дело! – почтимуж шёл уверенно к сердцу красавицы, чувствуя уже себя хозяином положения. – Мы сейчас поедем… куда? – лукаво спросил он, помогая Эмме подняться и этим же моментом приобнял её слегка за талию.
– Куда мы поедем, Аркадий? – она подыгрывала вопросительной дурашливой интонацией, при этом отжимая от себя лапки Аркадия.
– А мы поедем в салон за свадебным платьем! – проворковал Аркадий.
Она шли через бухту белых скатертей в открытое море будущего, как два корабля, которым предстоит зайти в один фарватер и стать единым целым, обретя покой на волнах семейного счастья.
Так думал Аркадий.
Что думала Эмма мы уже никогда не узнаем, могу лишь сказать, что она определенно не была несчастна в этот момент.
Ей тоже уже хотелось причалить куда-нибудь, она устала латать пробоины и выгребать с мелей… Счастье? Вот оно – рядом. То, что ты хотела. Молчи, слушай и соглашайся, когда просят. А любовь? Да и чёрт с ней, с любовью! Это всё бредни из книжек… Завернуть её вместе со слезами из прошлого и кинуть в топку семейного очага… И гори оно!.. Забыть. И начать всё с чистого.
…Уже поздним вечером внедорожник Аркадия колыхался по колдобинам, обозначающим многолетний ремонт, подъезжая к дому Эммы.
Аркадий устало сиял. Он смотрел на Эмму с нежностью и беспокойством.
– Скоро я заберу тебя из этого жуткого места… Я бы и сейчас это сделал, скажи ты только слово!
– Не спешите, Аркадий.
– Ну правда, дорогая! Я весь на нервах, думая о том, как ты здесь!.. Все эти люди…
Тут рядом послышалась возня и крики – тётя Маша вела своего загулявшего мужа Колю домой.
– Это же дно Эмма! Они живут как кроты, не видевшие света! Они…
– Они счастливы в своем месте обитания, – перебила Эмма Аркадия. – Не думаю, что ты хотел бы узнать, что они думают о тебе.
Тем временем крот Николай, оторвавшись от жены и увидев незнакомый автомобиль не по-здешнему чистый, направил свою неустойчивую прыть в сторону водительской двери, к Аркадию.
Николай был очень любезен.
– Мил человек! Сложная ситуация… Не будет ли…
Короткий монолог дяди Коли был прерван профессиональным захватом со стороны его супруги.
Эмма вышла из машины:
– Здрасьте, тёть Маш!
Возбуждённая тетя Маша, скрутив дядю Колю, поздоровалась с Эммой и исчезла со своей ношей в калитке двора.
– Аркадий, мне пора идти! До завтра!
Аркадий ловко чмокнул Эмму в щёчку и, не отпуская ее руку, мечтательно говорил:
– У нас будет самый красивый дом, Эмма! Дом и сад… с садовыми гномиками… Дорожки меж зелёной травы, и цветы… Всё будет так как ты захочешь!
– Как в сказке… Я не хочу мечтать, Аркадий. Сделай это за меня, – Эмма поправила его кучерявый чубчик и улыбнулась. – Всё, давай прощаться. А то я не высплюсь и завтра опоздаю!
– Можешь опоздать, я разрешаю. Минут на десять! – Аркадий чувствавал себя подростком, который флиртует с подружкой у подъезда. И ему определенно нравилось это чувство.
Что-то было в этой женщине… Нет, не так… Женщина пусть коня на скаку останавливает и стоит в очереди к начальнику ЖЭКа, или несёт подмышкой своего синего лебедя домой, вот как тётя Маша… Эмма – это девушка. Девочка. Что годы, если её глаза так молоды и невинны! До чего же она необычна и хороша! Ну как же в неё не влюбиться!
– Пока! До завтра!
***
Пенсионного возраста шифоньер держал на своей трехстворчатой груди белоснежное чудо – купленное сегодня свадебное платье. Дорогое и строгое, изящное , струящее по фигуре каскад шелка и кружев – как проводник в другую жизнь, жизнь с другим вкусом и запахом… Не закрывающаяся дверца отражала на своей вишнёвой полировке комнату и Эмму, сидящую на полу у кресла. Она смотрела на своё мутное отражение в шифоньере и пыталась найти в своей душе восторги. Или хотя бы чувство удовлетворения. Или волнение.
Но, тщетно. Может быть она так долго ждала своего счастья, что душа её очерствела, и теперь она не способна на простую человеческую радость? Эмма, проснись! Сбывается твоя мечта! Дом, семья, сад, муж, собаки и пикники по субботам!
– Я ненормальная, – сказала сама себе Эмма.
Дверца со скрипом качнулась и в поле зрения Эммы попал предмет, который не должен был отражаться в этой дверце просто потому, что не мог быть в этой комнате. Эмма смотрела в отражение , затаившись в оцепенении. И чувства, в поисках которых она только что ковыряла свою душу, хлынули потоком, сметая реальность, в которую она уже уложилась, к которой привыкла и которая ее вполне уже устраивала.
Эмма оторвала взгляд от шифоньера и теперь широко раскрытыми глазами смотрела на сей предмет, что нарушил ее покой. Предметом была гитара. Черная. И струны при ней. Все шесть.
– И давно ты здесь? – Эмма обратилась к владельцу гитары, которого пока не видела, но она не сомневаясь, что он где-то рядом.
– Здравствуй, Эмма. Я только зашёл. Дверь была открыта.
– Я закрывала.
– Ты выходила на улицу кормить кота. И не закрыла.
Эмма сидела на полу, маленькая, зажатая, как замёрзший воробей. Уткнувшись лбом в колени она не смотрела на того, кто с ней говорит. Она только слышала, как он подходит, поднимает её, обнимает… Эмма не знала, что ей делать – плакать или смеяться, или ушатать табуреткой того, кто сейчас дышит ей в шею и целует.
– Ким!
Климент Иммануэль Эрхард Юстиниан Король Иерхейма смотрел на неё так, как не смотрел никто и никогда, и это разрывало ей душу.
– Ким! Три года прошло!
– Я не мог прийти раньше. Была война, если ты не забыла.
– Почему ты молчал всё это время? – под вдруг хриплый голос спорились слезы и тремор. Она задавала те вопросы, которые имела полное право задать.
– Давать тебе пустые надежды? – ответил вопросом Ким. – Мне нечего было тебе сказать.
Эмма нервно отошла от Кима и показала на белое платье:
– Ты знаешь что это? Это платье. Свадебное. Я выхожу замуж, Ким!
– Я знаю.
– Ты следил за мной?
– Да. Я ждал, когда наступит время, чтобы вернуться за тобой.
– А если бы это время не наступило?
– Тогда бы я смотрел, как растут твои дети…
Кажется, Эмма сказала что-то нецензурное, обращаясь к потолку, но Ким не стал переспрашивать. Он снова поймал Эмму в объятия:
– Я пришел за тобой, Эмма и теперь никуда не отпущу!
– Нет, Ким. Меня ждёт светлое будущее с другим человеком.
– Аркадий? Хранитель семейных ценностей?
– Не иронизируй!
– Почему? Ты не любишь его, Эмма. Зачем это всё?
– Затем. Он мне сад обещал. С гномиками.
– А… Ну, тут я пас! У меня нет никакого желания селить в своем саду гномов, у меня с ними взаимный антогонизм и непонимание, – Ким поднял руки, сдаваясь.
Эмма вздохнула.
– Знаешь, я бы хотела сказать, что ты изменился. Но ты не изменился, Ким. Ты всё тот же избалованный принц.
– Теперь уже король, – важно уточнил Ким. – Ты любишь меня.
– Это правда, – согласилась Эмма. – Но зачем это всё? – повторила она его вопрос.
Его лицо, которое снилось ей каждую ночь было так близко, но не было никаких сил, чтобы дотянуться до него. Ах, как же она этого хотела! Хотя бы прикоснуться к нему, и вот, он стоит перед ней, но отчего так больно и холодно…
– Ты пришел разрушить мою жизнь?
– Нет, я пришел, чтобы успеть спасти тебя. И я успел, – Ким говорил без улыбочек, серьезно и устало. И в глазах его была любовь – мужчины, воина и короля. – Я понимаю твои чувства, но мне не за что перед тобой извиняться. До прилива совсем мало времени, надо успеть, пока портал не закрылся.
– А где портал? В море нырять что-ли?– растерянно спросила Эмма, даже не заметив, как она смирилась с тем, что сейчас она вновь отправиться за пределы сознания среднестатистического обывателя. Как будто и не было этих трёх лет, и снова держит ее за руку непривыкший проигрывать молодой и борзый мажор.
– Не! Мы под лестницу пойдем. Но портал этот ваш только во время отлива работает. Эмма… Эмма?
Она стояла в жёлтом электрическом свете настольной лампы неподвижно и тихо. Глубокие серые тени делали ее лицо каменным и пугающим. Что-то сейчас ломалось в ней. Возможно , это ломалась скорлупа самообмана, в которой она сидела. Ким не разрушил мнимое счастье.
– Ты вернулся с фронта, Ким, а я – нет. Каждый день я проживаю свою маленькую войну. И ничего не меняется. Я постоянно куда-то карабкаюсь, защищаюсь, выживаю, прячусь… Я устала от этого. Я хочу мира, Ким. Мира внутри себя, понимаешь? Не обмани меня, Ким. Не обмани!
Глава 2
Большая Каменная лестница, ведущая к морю, кишела молодыми талантами.
Здесь и там брынчали гитары, мелькали огни экранов, проживающих свой онлайн, звенел девчачий смех и гогот взрослых мальчиков, прерывающийся визгом. Лестница жила свою ночную жизнь.
Ким и Эмма отшагали вниз уже сотню ступеней, впереди было почти столько же. Почему-то всю дорогу шли молча, просто держась за руки.
– Ты не скучаешь по сцене? – спросила Эмма.
– Скучаю, – ответил Ким, невольно останавливаясь у компании, которая рычала что-то энергичное на трёх аккордах.
– Почему тогда ты не останешься здесь?
– Странный вопрос, – Ким усмехнулся, глядя на Эмму. Эмма не могла не заметить промелькнувшую грусть в его глазах. – Здесь я просто обычный музыкант, как эти балбесы, а там – король…
– Тебе не хватает здесь власти?
Ким даже фыркнул при этих словах Эммы с такой интонацией, что было понятно – оправдываться он сейчас не будет:
– Я рожден для власти. Каждый должен заниматься тем, для чего он предназначен и там, где ему предназначено.
Климент Иммануэль совершенно не парился о том, коробят ли такие высокомерные нотки нежную душу Эммы. Он никогда не притворялся перед ней. Она приняла его королём. Она приняла его Змеем. И сейчас она идёт с ним с доверием. Что он может сделать, чтобы сохранить его? Да просто не врать. Молчать, если не спрашивают, и говорить правду, когда спросят.
На последней площадке лестницы сидела Бабушка и вязала. Никто не знал откуда она и сколько ей лет, в любую погоду она сидела здесь на лавочке, Эмма видела её такой же старой ещё в своём детстве. Всё тот же белый чепец, ловкие бледные пальцы, в которых мелькали спицы, как крылья колибри…
Ким поздоровался:
– Здравствуйте, Ариадна Филипповна!
Бабушка подняла на Кима глазёнки и скрипнула:
– Виделись.
После чего вопросительно повела тонким носом в сторону Эммы.
– Твоя?
– Моя, – ответил Ким крепче сжимая холодную лодошку Эммы. С Бабушкиных коленей спрыгнул клубок красной пряжи и прикатился к его ногам. – Спасибо, не надо! – вежливо сказал Ким и клубок укатился обратно, запрыгнув на колени Ариадны Филипповны, как котенок.
Немного волнуясь, Ким почти шепотом объяснял Эмме дальнейшие действия:
– Ариана Филипповна – страж, они контролируют порталы в людных местах…
– Строгая такая ! – Эмма с любопытством косилась на бабушку.
– Регламент соблюдает. А так она добрая. Повернись к ней спиной и закрой глаза… Вот… так и стой, я скажу «иди» – ты делаешь три шага назад. Глаза не открывать! Не бойся, я буду держать тебя.
– Ага, – только и успела ответит Эмма.
Стоя с закрытыми глазами, она чувствовала себя повисшей в воздухе, гранит под ногамт словно расстворился, она шатнулась, испугавшись, и ещё сильнее зажмурила глаза.
– Иди! – голос Кима прозвучал где-то в сердце, и она пошла.
Первый шаг, второй, третий.
Тут кто-то мягко её подхватил со спины и потянул вниз, а потом наверх. Стало жарко, а потом волна озноба прокатилась по телу.
– Почти приплыли. Ты молодец. Открывай глаза.
Эмма открыла глаза, но особой разницы не увидела – вокруг была тьма. Но хотя бы земля вернулась под ноги. Рядом чиркнула спичка, а потом зажглась свечка, осветив каменную нишу. Уже можно было разглядеть фигуру Кима, который царапал камнем на стене какие-то знаки.
Он снял с плеча гитару и осторожно трогал струны, прислушиваясь.
– Мы прошли через портал? – спросила Эмма.
– Ну, как видишь, ещё нет. Мы на Перепутье. Мы могли бы пройти сразу и выйти… где положено. Но я хочу выйти там, где я хочу. Поэтому у нас техническая пауза, – ответил Ким и приложил палец к губам в знак тишины.
Он прижал струны и выдал аккорд, от которого затряслись стены. Ким перебирал струны, и эти звуки были больше ощутимы, чем слышны. Они выворачивали душу наизнанку, доводя до экстаза. Не громкие настолько, чтобы вызвать боль, но они проникали сквозь пространство, сквозь тело, это одновременно и пугало, и давало ощущение первозданного счастья.
Знаки, процарапанные Кимом, поплыли по стене, вращаясь, по кругу, и доплыв до центра, исчезали в невидимом водовороте. Центр этого водоворота пульсировал красным, и проглотив последний знак, расплавил стену – появился проём и потянуло свежим воздухом, который разбавил затхлую сырость. Ким убрал руки от струн, и пока звучало последнее эхо очередной невероятной ноты, быстро вывел Эмму из перепутья.
– Всё, мы дома! – выдохнул Ким напряжение и усталость и обнял Эмму, заодно ощупывая. – Руки – ноги на месте? Всё цело?
– Мне щекотно! – ответила Эмма смеясь. – Голова на месте… Но в тумане каком-то… Мне надо прийти в себя.
Иерхейм спал: здесь тоже была ночь, в небе висела левая половина луны, и королевский сад, в котором они оказались выйдя из портала, встретил их неспящими фиалками и цветущими вишнями. Они шли во дворец. И с каждым шагом сердце Эммы билось сильнее – она так не волновалась, даже когда пришла в этот мир первый раз, и ей чудом удалось сохранить рассудок среди всех этих странных ребят и событий, и ей удалось иметь силы вернуться сюда во второй раз, чтобы спасти «своего короля», и вот она здесь снова. По своей воле и по своей любви. Всё было иным, и всё было знакомо: и каменные грифоны в компании полунагих воительниц, что смотрели на Эмму с фронтона дворца, и стоящие на карауле гвардейцы, и следы от магического обстрела, оставшиеся на балюстраде террасы.
У парадной лестницы они остановились – в воздухе появился Рагвард верхней своей мохнатой половиной преградив им путь. Нижняя половина отсутствовала.
– Приветствую тебя, Эмма!
Эмма ответила пожеланием здоровья и послушала непонятные фразы, которыми Рагвард перебросился с Кимом, обсуждая текущую обстановку. В отсутствии Кима Рагвард выполнял роль смотрящего за королевством.
В полутьме королевских покоев Эмма заметила знакомую вещицу:
– Это Зеркало Рагварда!
– Да, я его одолжил.
– Через него же можно увидеть всё, что угодно! Ты себе его в спальне поставил?
– В апартаментах, – Ким отразил попытку вогнать его в краску. – За тобой наблюдал. – он сбросил тяжёлое золочёное покрывало с широкой кровати под балдахином. – Надо успеть поспать хоть немного до утра…
– А что завтра?
– Рабочий день, – устало шмякнулся король на матрац. – Если я король, это не значит, что я могу дрыхнуть до обеда. Так можно и страну… проспать.
– А я что буду делать?
– Ну… М-м-можешь обсудить с моим кондитером начинку для свадебного торта, – ответил Ким и беспомощно распластался по кровати, закрыв свои очи.
– Торта? Для свадьбы?
– Для нашего торта для нашей свадьбы. Я на тебе женюсь.
Ким отвечал с закрытыми глазами, и Эмма не слишком всерьёз воспринимала его слова. Она присела рядом.
– Ким, что произошло тогда на крыше? Когда ты поднял флаг… Я ничего не помню, что было потом.
– А что ты помнишь? – Ким спросил уже совсем не сонным голосом.
– Всё до того, как ты нашёл пятый сигил и мы поднялись на крышу. Помню как знамя дергалось на ветру… Руки твои у меня на плечах и… больше ничего. Потом я помню… что лежу у себя на диване. Дома. Рагвард меня вернул? Почему я не помню этого?
Ким ответил не сразу. Он молчал. Может быть надеялся научится врать за эти несколько минут, кто его знает… Однако же, ответил, неторопясь подбирая слова:
– Честно говоря, я думал, что Рагвард сотрёт тебе память начиная с избушки Йорфа. Но, оказывается, ты помнишь немного больше… И помнишь то, что я Змей.
– Стереть память? Зачем?
– Ш-ш-ш… Не нервничай… Это было так давно! Он сделал так, как лучше для тебя. Разве это причинило страдания?
– Я думала об этом всё это время, разве мне было легко?
– Не знаю, – ответил Ким как-то без сочувствия. – Но если ты хочешь знать – я отвечу. Там на крыше тебя смертельно ранили. Шенберский стрелок – мушкетёр с мушкетом… Целились в меня, попали в тебя. Ты погибла Эмма, закрыв собой своего короля.
Эмма смотрела на Кима совиными стеклянными глазами:
– Меня убили?
– Убили. Но я вернул тебя к жизни. Да, я потратил на это добрую часть своей нечеловеческой силы… Так что теперь я более человек, чем раньше… Эмма?
Эмма повела себя предсказуемо странно – ушла в огромную, как театральный занавес, штору, на балкон. Полежав какое-то время Ким вышел следом. Она сказала на его шаги, не оборачиваясь:
– Ты спас мне жизнь!
– Я не хотел это говорить, чтобы тебя не тяготило чувство долга, которое будет мучить тебя всю жизнь.
– Это был твой долг, мой милый. Ты не забыл, что сначала я спасла твою жизнь? Собственно за этим Рагвард и притащил меня к Йорфу!
– Ты произносишь «мой милый» – словно каблук в горло втыкаешь, – заметил Ким. – Королева… Настоящая королева… Почему с тобой всё наоборот? Я думал ты плакать будешь от радости, а ты злишься.
– Меня ничего не тяготит, Ким. Кроме мысли о том, что в любой момент я могла связать свою жизнь с каким-нибудь Аркадием, а ты бы просто смотрел на это через Зеркало. Ты отдал за меня не малую часть себя. Почему ты не оставил меня здесь? Почему позволил забыть то, что случилось?
– Здесь было опасно. Это во-первых. А во-вторых, я избавил тебя от пустого ожидания. А это гораздо страшнее, чем твои злые слёзы, которые я вытираю сейчас с твоего прекрасного лица.
Где-то, преисполнившись вдохновения, зазвенел неистово соловушка, раздираемый высокими чувствами к своей избраннице, моргнули, играясь, звёзды неизвестных созвездий, и нежная ночь потянула прохладный шлейф с моря, которым накрыла этих двоих, что смотрели друг на друга, и что держали друг друга так близко к сердцам своим, что казалось и нет этих двух сердец, а есть только одно сердце на двоих… И отбивало это сердце время, и время растворялось любовью – той, о которой молчат, той любовью, что растет не буйным садом на плодородных землях, а той, что пробивается вопреки всему сквозь камни на обрыве скалы цветком эдельвейса.
…Ночь уже успела сгуститься и начать таять, когда Эмма проснулась от шороха за окном – в витраж негромко постучали, а потом меж полотнищ штор просунулась драконья голова:
– Ваше величество!
Ким, тихо недовольно порычав, приподнялся на плече:
– Урих, ты чего?
– Дело есть!
– Я не один. Погоди, я выйду.
– О-ла-ла… Прошу прощения! – драконья голова исчезла, извинившись.
Ким вышел на балкон, где него с любопытством смотрел Урих.
– Эмма здесь, – ответил Ким на незаданный вопрос.
Урих сложил лапки, опершись спиной о колонну, и растянул клыкастую улыбку:
– Мои поздравления!
– Урих, я спать хочу. Докладывай, что там.
– Хельнар на пути в город.
– Я знаю. Рагвард сказал.
– Если ничего не случится, то дойдет к полудню.
– Дойдёт.
– И мы позволим ему зайти?
– Если небеса позволили ему пройти такой путь, то не нам его останавливать, Урих. Будь что будет… – Ким смотрел куда-то мимо Уриха, в туман двора, спокойным змеиным взором. – Но всё же, я попрошу тебя присмотреть за ним. Для его же блага, разумеется. Мы же должны заботиться о безопасности наших гостей, не так ли?
Урих, хлопнул крыльями и спикировал в вишнёвые сумерки:
– Так точно, ваше величество!
Глава 3
Ярилось к вечеру синее небо, и стекало на запад, краснея, солнце, и редкие тени быстро бежали от последних ярко-рыжих лучей по заморившейся от жары степи.
У тернового куста сидели трое – мужчина, женщина и ребенок, девочка лет семи, которая немного капризничала, по-детски открыто высказывала своё недовольство. Она ковыряла палкой сухую землю и пыталась загнать в ямку выбегающих из-под земли, потревоженных этим копанием жуков.
– Долго ещё мы идти будем? – она смешно надувала щеки и сопела.
– Дождёмся сумерек и пойдем в город, – ответил её отец.
– Почему не сейчас?
– Потому что твоей матери нужен отдых.
– Вот и отдохнём в городе! Надоело. Я устала. Я есть хочу, – девочка хмурила брови, подгоняя черного с блестящей спинкой жука.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.