Дочь аксакала

Что и говорить, обидное было прозвище. Никакой у Алки папашка был не аксакал. Папашка – его так мать называла. Сама Алла старалась произносить по-доброму: мой папа! И иногда отец. Отец звучало увесисто, солидно. Алка, когда первый раз устраивалась на работу и заполняла трудовую анкету, ей так это слово понравилось – отец, она даже добавила в анкету «мой», хорошо никто не заметил.

В общем, никакой он не аксакал, обычный клерк в обычном банке. Он ушёл из семьи, когда Алке было три года, связался с какой-то лахудрой. Это мать опять же так говорила, Алка никогда её не видела. С лахудрой отец прожил не так много, лет шесть, но в семью возвращаться не стал. Мать-то была не против, Алка хоть и кроха была, но хорошо это понимала. Но папа не захотел, и с тех пор вполне удачно холостяковал.

Встречались они регулярно, по субботам. Папа был человек застенчивый, не богатый, даже бедный по нынешним временам. Обычно зимой они ходили в «Макдональдс», летом отправлялись в парк, как в правило, в Битцу, Алка с матерью жили как раз недалеко. Однажды он повёл её в Третьяковскую галерею, но была страшенная очередь, жарко было, Алка вся извелась в этой толчее, и отец сказал: «Давай в другой раз! Поехали, наверное, в гараж».

– Поехали! – с облегчением сказала Алка.

Вот так гараж и стал главным местом их встреч в выходные. У отца была старенькая праворульная «Toyota», которую он лично когда-то, ещё до рождения Алки, пригнал из Владивостока, и всё свободное время и праздники он возился с ней в гараже.

Алка обычно устраивалась на скамеечке возле машины, гараж был большой, на восемь мест, там были всякие смешные дядьки, которые увлеченно выговаривали чудные словечки: сальники, свечи, шаровые. Пахло бензином и машинным маслом, и ей, городской девочке, этот запах приятно щекотал ноздри. Дядьки разговаривали об автомобилях, папа обихаживал свою развалюху, Алку никто не дергал, не тыркал, она сидела себе тихонечко и наблюдала за всем этим мельтешением. Иногда её даже просили пособить.

– Пособи-ка мне, барышня! – говорил седой и пузатый Степан Георгиевич. – Я буду девятым ключом заворачивать, а ты отверткой прижимай. – Он показывал, где надо прижать, Алка уверенно и твёрдо управлялась с отверткой, как заправский подмастерье.

– Ну и славно! – говорил Степан Георгиевич, завершив дело. – Пойдём чай пить с бабушкиными шанежками.

Чай у него был удивительный, настоянный на травах, которые он собирал летом на даче. И пирожки, которые пекла его жена, с яйцом, с картошкой, с капустой, тоже были очень вкусные. В общем, здорово было в гараже, не скучно, лучше, чем в школе.

В школе к ней это дурацкое прозвище и прилипло: Алла – дочь аксакала. Одноклассники шутники были ещё те. Учительницу немецкого, Аллу Викторовну, вообще окрестили: Алезинда лысая…, сами догадываетесь, что. Да и класс у них был не очень-то дружный. К тому моменту, когда Алка училась в начальной школе, в их районе понастроили «элитного» жилья (парк всё-таки рядом) и класс больше чем наполовину состоял из детей обеспеченных родителей, как московских, так и понаехавших из разных других весей. Так что учительнице истории не надо было задумываться об иллюстрациях социального неравенства в капиталистическом обществе. Оно, это неравенство, демонстрировало самое себя каждый день с девяти до двух, кроме субботы и воскресенья, в мобильных телефонах, айфонах, планшетах, марках одежды, которые носили ученики и ученицы, в разговорах, кто где провел лето, в общем, во всём, в каждой буквально мелочи. Какая уж тут общность интересов…

Поэтому подруга у Алки была одна, Людка, соседка по дому. Родители у Людки работали в метрополитене, отец – машинистом, мать – кассиршей, часто во вторую смену, домой приходили в ночи, у Людки можно было сидеть вечером, чайку попить, поболтать, просто телек посмотреть. Тем более, что квартира Людки была этажом ниже.

Это был существенный момент. Мать воспитывала Алку в строгости. Появиться дома после десяти вечера это почти что вселенская катастрофа, Алке такое даже в голову не приходило. Никакой косметики, никаких украшений, мыть по утрам посуду, а по выходным драить полы, это как Отче наш прочесть в старорежимные времена, про которые иногда вспоминала, шамкая, дряхлая девяностолетняя прабабушка, жившая в Калужской области и в деревню которой Алку отправляли летом.

Лет в четырнадцать, правда, ударившись перед отцом в слезы, Алка упросила его, чтобы тот уговорил мать разрешить ей сделать маникюр. Тот поговорил, мать, скрипя зубами, согласилась. Вдвоем с Людкой они нанесли на ногти угольно-фиолетового цвета лак, дождались, когда просохнет, оделись понаряднее, и пошли во двор демонстрироваться.

Там их и встретила мать, возвращавшаяся с работы.

– Эмо! – не оценила красоты мать. Алка удивилась, надо же, слово такое знает.

– Пошли со мной! – вздохнув, сказала мать. – Красы неземные!..

Дома она сделала им человеческий маникюр, выдала Алке некоторое количество денег, объяснив, какие ножнички и пилочки надо купить, а потом на кухне долго разговаривала по телефону с папой.

«Девочка вырастает… – доносились до Алки, зубрившей в своей комнате нудный английский, отрывки разговора. – Я понимаю, что у тебя небольшая зарплата, но я тоже кручусь как белка в колесе… У тебя, что, много дочерей? Вот и я говорю – единственная…»

К окончанию школы, к семнадцати годам, Алка была вполне сформировавшейся девушкой. Не супермодель, конечно, но вполне симпатичная. В учёбе она была твёрдая «хорошистка» с очевидной склонностью к точным наукам, вернее к автомобильной технике. Автомобили, разумеется, зарубежные, стали её страстью скорей явной, чем тайной, поскольку технические журналы, разбросанные по всей квартире, мать равнодушно считала чудачеством, а Людку всё больше интересовали те, кто сидит за рулем авто. В гараже, само собой, девица, внятно объяснявшая параметры поршневого V-образного двигателя с инжекторным вспрыском и быстро, чётко, с расстановкой выдававшей преимущества японских внедорожников перед всеми остальными («если, конечно, родная сборка!» – не забывала добавить Алка), вызывала неизменную бурю восхищения. Даже пузатый Степан Георгиевич, живший по абсолютному убеждению Алки где-то на переходе от каменного века к бронзовому, сказанул однажды папе: «Продвинутая у тебя чика вымахала!» И закивал головой точно как негр рэпэр из телевизора, он ещё в кепке был, вполне косившей под бейсбольную, Алка чуть не лопнула от смеха. Отец улыбнулся, но промолчал.

Отец провожал её домой из гаража поздним майским вечером. Весенние грозы уже отгрохотали, было тепло и влажно.

– Я вот что думаю, – вдруг сказал папа. – Может тебе в автодорожный институт поступить?

Сердце у Алки сначала сжалось, а потом заколотилось с бешеной скоростью. Мимо них, разбрызгивая лужи, промчалась белоснежная «бэшэчка» как талисман наступающего счастья.

– Там только платное обучение, – едва дыша, сказала Алка. – Я узнавала уже.

– Я знаю. Я поговорил с начальством в своём банке. В общем, мне готовы предоставить кредитную линию под твоё обучение.

– Ты маме сказал? – спросила Алка.

– Нет ещё. Скажу после выпускного. Вы же пригласите меня в гости?

– Ну, конечно! – сказала Алка. – О чём ты спрашиваешь, папа?..

С этим выпускным балом в школе произошёл натуральный скандал. Родители той части класса, которая проживала в «элитных» домах, настаивали на проведении бала в дорогом и модном ресторане. Родители второй половины класса тоскливо пересчитывали в уме свои копеечки и, мягко говоря, возражали.

Гера Сергеевна, классная руководительница, учитель биологии с солидным педагогическим опытом, угрюмо взирала на накалявшиеся на последнем родительском собрании этого класса страсти и, наконец, попыталась воззвать к голосу разума. Едва она приступила к монологу про «этот светлый день в жизни юношей и девушек – день окончания школы..», как её оборвала председательша родительского комитета, заявившая, что она надеется, что её сын как можно быстрее забудет эту…. Далее она добавила словцо, от которого покойник Макаренко, без сомнения, несколько раз перевернулся в гробу. Раздался невероятный шум и гвалт, но консенсуса всё равно достигнуто не было. В результате одна часть класса после официального мероприятия в школе отправлялась в искомый ресторан, а остальные, куда они, собственно, смогут.

Алка такому повороту событий была только рада. Практическая жилка в её душе настойчиво повторяла, что это очевидная глупость купить дорогое платье и туфли, чтобы один раз понтануться перед придурками-одноклассниками в ресторане за бешеные деньги, которых всё равно нет. И потом Алка была совсем не согласна с этим чудиком, провозгласившим, что все мы родом из детства. Честно говоря, Алка в детстве ничего привлекательного не находила. И, честно говоря, она только радовалась скорому прощанию со школой.

В утро выпускного дня они с матерью испекли их «фирменный» торт «Рыжий Генрих», затем Алка скоренько сходила в школу, выслушала все эти фальшивые пожелания грандиозного будущего и со всех ног помчалась домой – ждать прихода папы.

Отец пришел около восьми вечера, принёс две бутылки шампанского, они выпивали, ели торт, и захмелевшая с непривычки Алка умильно думала, что вдруг они снова сойдутся.

– Чего-то я не поняла с этой кредитной линией, – говорила мать. – Тебе денег сколько дают и когда?

– Денег дают сколько надо, – успокоил отец. – Но траншами, то есть частями. За месяц до начала каждого учебного семестра и так все пять лет. Это выгоднее с точки зрения выплаты процентов.

– Хитро как! – сказала мать. – А твой банк не лопнет?!

«Нет, не сойдутся!» – подумала Алка.

– Не лопнет! – сказал отец. – Армяне из Ливана хозяева.

– Ну, эти у Христа за пазухой, – сказала мать и хотела развить тему, но её перебил звонок в дверь.

– Это ещё кто? – удивилась мать. – Мы вроде никого не ждем. Алка, тебя, что ли, кавалеры пришли поздравлять?!

Алка открыла. На пороге стояла Людка.

– Привет! – сказала Людка. – С окончанием тебя…

– И тебя с тем же! – сказала Алка.

Если бы Алка сама не была выпившая, она, конечно, поняла бы, что Людка сильно под шафэ. Но бес, а вернее, зелёный змий попутал.

– У нас там тусовка небольшая, – сказала Людка. – Родители на всю ночь квартиру оставили, поехали к родственникам. Пошли ко мне, отметим праздник.

– Да поздно уже, – сказала Алка. – Почти одиннадцать…

– Да ладно, – настаивала Людка. – Ты уже не гимназистка…

– Подожди, я матери скажу, – сказала Алка.

На кухне отец и мать негромко беседовали.

– Мам, я схожу к Людке ненадолго.

– Сходи, – сказала мать. – Ключ возьми, я скоро спать лягу.

Алка надела модные джинсы с прорезями, чистую блузку, мельком взглянула на себя в зеркало и вернулась к Людке: – Ну, пошли!..

В Людкиной квартире веселилась небольшая компания смешанного состава.

– Вот теперь поровну, – сказала Людка. Мальчиков было пятеро, а девочек, без Алки, четверо, так что Людка сообщила сущую правду. – Знакомьтесь, моя лучшая подруга Алла.

Вся компания, особенно её мужская составляющая, с любопытством уставилась на Алку. Алка тут же пожалела, что пошла с Людкой.

Нельзя сказать, что Алка была диковата. Хотя, безусловно, строгость материнского воспитания дала свои плоды, и если кто-нибудь внимательно расспросил Алку о критериях оценки носителей мужского достоинства, то скоро бы начал улыбаться и сказал: таких даже в сказках не бывает!

С Людкой они, естественно, посмотрели в те вечера, когда её родители пропадом пропадали в подземном царстве метрополитена, некоторое количество порнофильмов, но ничего, кроме лёгкого чувства брезгливости, они у Алки не вызвали. На самом деле Алку нисколько не смущало, что она ещё девственница, она об этом и не задумывалась.

Впрочем, обстановка была вполне цивилизованной. Пили вино, танцевали, смеялись каким-то шуткам, в содержание которых Алка не очень въезжала, но из вежливости смеялась вместе со всеми. Народ постепенно распределялся по парам.

На диванчике возле Алки оказался молодой человек, которого звали вроде бы Игорь. Представление Алки произошло так быстро, что она толком не запомнила, кого как зовут.

– Людка сказала, ты машинами увлекаешься? – спросил парень.

– Ага, – сказала Алка. – Я в автодорожный буду поступать. А ты куда, м-м-м…

– Игорь, – напомнил парень. – Я – в Академию госслужбы. Практически уже одной ногой там, на прошлой неделе договор на обучение подписали. Мне баллов без вступительных экзаменов хватило.

– А я ещё не знаю, – сказала Алка. – В автодорожный конкурс большой.

– А мне отец обещал на совершеннолетие свой крузак подарить, – сказал Игорь.

– Круто, – сказала Алка. – Какого года?

– Пятнадцатого. Но в идеальном состоянии, отец с него пылинки сдувает.

– Круто! – повторила Алка.

– Может, потанцуем? – спросил Игорь.

– Как-то не хочется, – сказала Алка. – «Land Cruiser» самый популярный джип в Арабских Эмиратах.

– Интересно, – сказал Игорь. – Я не знал. Ты вино будешь?

– Давай, – сказала Алка. – Они по пустыне, знаешь, как на джипах ездят?

– Как? – спросил Игорь и подлил Алке вина.

– Шины спускают почти до нулевой атмосферы и скользят по гребням барханов. Красиво!..

– Когда-нибудь попробую, – сказал Игорь. – Ты, кстати, в выходные что делаешь?

– Не знаю, – сказала Алка. – К поступлению буду готовиться.

– Приезжай ко мне дачу, – предложил Игорь. – Мне отец разрешает по окрестностям ездить. Покатаемся!

– Да как-то неудобно, – замялась Алка. – Мы едва знакомы.

– Да ладно. Я родителям скажу, что ты моя подружка.

– Я уже твоя подружка, – засмеялась Алка. Вино вскружило ей голову.

– Приезжай. – Игорь придвинулся к ней ближе. – Ты же в машине наверняка не пробовала…

– Чего не пробовала? – честно не поняла Алка.

– Ну как чего? – Игорь придвинулся совсем близко и попытался обнять её за плечи. – Ты маленькая, что ли?

– Дебил! – Алка оттолкнула его, вскочила на ноги и быстрым шагом пошла к входной двери. Из ванной выглянула Людка: – Ты уже домой?..

– Да! – резко сказала Алка, открыла дверь и оказалась на лестничной площадке.

Здесь, успокоившись, она, фыркнув, произнесла: – Придурок! В машине ему, видите ли, захотелось…

Лето пролетело быстро. Первого сентября Алка стояла среди высоких колонн центрального портала института. На вступительной лекции дали слово бывшему премьеру, седовласому приятному мужчине с обходительными манерами, который здесь когда-то учился. Бывший премьер очень понравился Алке и даже бородатые студенческие шуточки, которые тот позволил себе в конце речи, искренне рассмешили её.

Ей в институте нравилось решительно всё. После торжественной лекции студентов распределили по учебным группам. В Алкиной группе было пять мальчиков и одна девушка, Зарема, чеченка из Гудермеса. Слишком ярко накрашенная, с точки зрения Алки, она снисходительно посматривала на сокурсников, одетых по укоренившейся молодежной моде предельно по-раздолбайски.

«Ну, эта по другой части!» – подумала Алка и как в воду глядела – Зарему на занятиях они так ни разу и не увидели.

– Мужской коллектив это хорошо, – одобрительно сказала мать, когда Алка вечером рассказывала ей о группе. – Дисциплинирует…

Дни мчались наперегонки. Занятия продолжались до шести вечера, потом надо было добраться до дома, так что Алка выматывалась, как никогда в жизни. Поболтать с Людкой было совсем некогда, в выходные она спала как сурок, да и отношения после тогдашнего случая охладились. Однажды тёмным декабрьским вечером, возвращаясь из института, Алка столкнулась с ней, только что вышедшей из мерседеса S класса.

– Богато живем! – сказала Алка.

– Секретаршей в юрконтору устроилась, – сказала Людка и потянулась. – Нормальная работа…

– вас там всех по домам развозят? – поинтересовалась Алка.

– Всех не всех, а кого надо – возят! – нагло ответила Людка и пошла в подъезд, не попрощавшись.

По результатам первого семестра десять самых отличившихся студентов, и среди них Алка, поехали на короткую производственную стажировку на фордовский автосборочный завод в Выборге, а потом на две недели, на все зимние каникулы, в пансионат возле Кижей. Проживание в пансионате любезно оплатил завод, Алка с утра до вечера гоняла на снегоходе по карельским просторам, по вечерам был вкусный ужин, потом танцульки, Алка летала в облаках, каталась как сыр в масле, всех народных поговорок не хватит, чтобы выразить то удовлетворение жизнью, которое она испытывала.

В конце мая, под самое завершение курса, к ней подошла дурацкая блондинистая Вера Михайловна, замша по учебной работе для деканата и Вермишель для всего остального люда.

– Скрынникова! – сказала Вермишель. – Напоминаю, до пятнадцатого июня надо оплатить следующий учебный год.

– Не волнуйтесь, заплатим! – беззаботно ответила Алка.

– А я и не волнуюсь, – сказала Вермишель. – Я своё уже отучилась. Это тебе надо волноваться…

– Да-да… – сказала Алка, прозвенел звонок и она побежала на лекцию. – Надо папке позвонить, напомнить…

В тот вечер она долго гуляла в Битцевском парке. У неё начали складываться отношения с однокурсником Жорой, они вместе уже несколько раз посидели в кафе. Жора был немного старше, отслужил в армии, он был, конечно, мешковатый и медлительный, но в нём чувствовалась природная сила, которая Алку притягивала.

Задумавшись, она не стала рыться в рюкзачке в поиске ключей, а позвонила в дверь.

Открыла мать, с тёмным насупившимся лицом.

– Что-то случилось?! – на душе у Алки тревожно заскреблись кошки.

На кухне сидел отец.

– Говори! – сказала ему мать.

– Дочка! – сказал отец и зачем-то встал. – Тут такое дело…

И он начал сбивчиво говорить вмиг растерявшейся Алке, что к ним пришел новый начальник отдела, который сразу его невзлюбил, стал освобождать вакансии для своих, короче, его подставили и из банка уволили. «Ещё потребовали досрочно вернуть кредит, – грустно сказал папа. – Теперь вот машину бегом продаю».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.