Планета свиней. Часть 2

Глава 1

Новогодние праздники и ведическая культура сталеварения

5 января. Ночной Якутск. Обычно заведение работало до последнего клиента. Но сегодня «Молоко» закрылось ровно в двенадцать ночи… На то была веская причина.

Во-первых, новогодние праздники подошли к своему экватору, а значит, кабаньи забавы в предвкушении десятидневного пьянства заметно поутихли, давая свиной печени остыть, а мазям залечить пятаки и пенисы.

Во-вторых, лысый Рамзес при входе в кабак повесил табличку: «С 00:00 до 16:00 санитарные работы».

В-третьих, все официанты породы антропоморфных сфинксов, принимая заказ у клиентов, сообщали, что сегодня мордобоя не видать, как не дождаться живой музыки, потому что скоро подъедут морильщики насекомых, которым услуги уже оплачены. Официанты предупреждали, что ликвидаторы паразитов умеют знатно пылить из дымной трубы, почти так же, как кабаны строчить из ППШ.

Десяток секачей совсем не расстроились, когда им указали на выход. Под «Прощание славянки» они покинули кабак. А вот захмелевшая группа енотов ни в какую не хотела выметаться из заведения. Санитары из госпиталя не слушались даже Гомвуля, показавшего им удостоверение полицейского. Пришлось вмешаться хозяину «Молока», которого еноты побаивались. Вернее, они опасались сидящих за центральным столом бандитов. А если ещё точнее, то чёрного кота, по имени Шмаль.

В опустевшем зале, рядом с роскошной ёлкой, увешанной сверкающими шариками и яркой гирляндой, собрались только отчаянные парни. Их было четверо.

Абрамяу вылизывал свой пушистый хвост. Остроносый крыс Герман заворожённо смотрел на ёлочные украшения, которые любитель морских приливов и отливов, кот по имени Жюль, раскачивал красным пластмассовым мечом, украденным сегодня на детском утреннике.

Кошачью душу манила новогодняя ёлка. Жюлю хотелось запрыгнуть в её пушистость и сорвав звезду, чтобы подарить сынишке пятиугольное чудо. Он любил своего Егорку. Баловал котёнка заботой и прогулками. Сегодня во дворец князя сводил, где и были украдены меч и игрушечный богатырский шлем.

– Барса к стенке могут поставить! – призывал прислушаться к своим словам Шмаль. – Жюль, облезлый ты хвост, оставь ёлку в покое! Жизнь рыжего на нитке, а ты всё придуриваешься!

Жюль сдвинул на затылок шлем и сказал:

– В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря…

Абрамяу поправил очки и махнул лапой:

– Да ничего с ним не будет. Полгода дадут, и всё. Помнишь, Шмаль, суд, когда тебя посадили? По-моему, это случилось позапрошлой весной?

– Вы что, озверели? – зашипел Шмаль, а глаза его сделались яростными. – Мы просто обязаны спасти его! Мы всё-таки друзья, мы одна команда!

– А напомните-ка мне, что в вертолёте случилось, – зевнул Герман, будто никогда ранее не слышал рассказ о прыжке в заснеженную тундру без парашюта.

Шмаль уже сто раз хвастался, как спас императора. Как всегда, он знатно преувеличивал свою роль, отлично помня, что именно рыжий кот остановил доктора Варакина, желающего выбросить бомбу из кабины.

…До взрыва оставалось сорок секунд. Чтобы избавиться от бомбы, император распахнул дверь. Но рыжий прекрасно знал, что гибридный барсук Марат непревзойдённый специалист по разным хлопушкам, фугасам и прочим гранатам. Барс успел предупредить императора, поскольку от заряда в пакете тянулись провода ко второй бомбе, которая была ещё мощнее первой. Если бы не рыжий, то Шмаля разорвало бы в клочья, которые не сшить и Светлане Хрипатой…

– Что ты предлагаешь? – деловито спросил Абрамяу.

– Я предлагаю штурм! – серьёзно ответил чёрный.

– Ого! – оживился Жюль. – С чего начнём? Тюрьму захватим?

Шмаль слыл котом везучим, но организаторские способности хромали. Потому он крепко задумался.

В тюрьме вытяжки не было – это факт; вытяжка, конечно, была, но администрация тюрьмы настоятельно рекомендовало модернизировать каналы воздухоснабжения, превратив их в непроходимые ловушки, где можно наткнуться на электрическую засаду. Потому вентиляцией в тюрьме служили окна. Где-то на стёклах виднелись трещины, а иные рамы были такими старыми, что ветер завывал в камере круглый год.

Отсутствие вентиляции крайне осложняло задачу проникновения в городскую тюрьму, а вот в здании суда вытяжка была похожа на настоящие кротовьи норы. В такой затеряться, что в глухом лесу заблудиться.

– Суд будем штурмовать! – решился чёрный.

Пошарив лапой под креслом, он достал настоящий пистолет «Макарова» с настоящими патронами.

– Видали, что у меня имеется? Зверюга! – похвастался Шмаль.

– Так, всё! Я в этом не участвую! – сдвинул тюбетейку на глаза Абрамяу.

Хозяин кабака косился в тёмный угол, будто искал в нём поддержки.

А в тёмном углу с книгой в лапе сидел полицейский волк. На его столе горела одинокая свеча. Гомвуль напоминал монаха в подземной келье, который искал ответы, начертанные мудрецами прошлого.

– Волчара совсем рехнулся, – перешёл на шёпот Абрамяу. – Если заметит оружие, впаяет срок, и будем вместе с Барсом клопов кормить.

– Гомвуль теперь – мой должник, – и не думая прятать пистолет, оскалился Шмаль. – Вообще-то, я жизнь ему спас. Если бы не я, не читал бы он свои книжки.

– Ничего себе! Ты жизнь ему спас? – удивился крыс. – А про вертолёт когда расскажешь?

С памятью у Германа всегда было худо. Имена друзей и места, где можно подкормиться или переночевать, он помнил прекрасно, но постоянно забывал, о чём говорил минуту назад. Всё дело в менингите, которым он переболел ещё крысёнышем.

Семья у Германа была большая. Появился на свет он шестым и последним. Рожала мамаша, что называется, по-модному, в домашних условиях – то есть в ванной, только без воды. Возможно, из-за сурового воспитания вырос из Германа гражданин бандитской наклонности. Ещё в раннем детстве его влекли свободные просторы и жиганский уклад.

Ему и года не было, когда крысёнок отправился гулять по Якутску. А холод стоял непросто собачий, а настоящий колотун, что глаза стекленели. Потому забрался Герман в подвал высотного дома, где в это время работала бригада сантехников. То ли погреться хотел он, то ли зов предков услышал, в общем, водных дел мастера по недоразумению закрыли его на замок.

Герман провёл ночь в одиночестве. В подвале сквозило жутко. Промёрз крысёнок до костей и мозги застудил. С тех пор случались с ним провалы в памяти. Одно Герман помнил, другое забывал…

Про вертолёт Шмаль рассказывал часто, и надоел уже всем. Но только не крысу. Слушал Герман в сотый раз, как чёрный кот тащил по снегу Гомвуля, и восхищался мужеством друга.

– Позже за вертолёт перетрём, – закурил Шмаль, пустив облачное кольцо, которое разбилось о любопытный нос Германа. – Ты лучше скажи, имеется ли у тебя ствол?

Крыс сунул лапу в карманы коротких штанишек.

– Пустой я, земеля, – ответил он и покачал головой. – Непродуктивная идея суд штурмовать. Может, лучше выкупить Барса за бабосы.

– Полковник Кудасов нищий! Нет у меня денег! – запротестовал Абрамяу. – И зачем его выкупать? Какой из рыжего шпион? Барс не виновен и точка!

Шмаль строго посмотрел на хозяина «Молока».

Абрамяу снова схватил хвост и стал яростно вылизывать его.

– Вот ты жлоб, Абраша! – презрительно бросил чёрный босс и перевёл взгляд на Жюля:

– Что думаешь, адмирал?

Жюль так и сидел в богатырском шлеме, в лапе зажав пластмассовый меч.

– А чего я? Я как все, – мякнул кот в тельняшке. – Думаю, надо Гомвуля в бой пускать. Не зря же он в кабаке тусуется.

Все посмотрели в тёмный угол. В тусклом свете свечи волк шевелил губами, словно читал молитву.

– Чего он тама вообще делает? – прищурился Шмаль. – Полицейский устав зубрит, что ли?

– Это ведическая культура, братан. Развивает уникальные способности духа, – предположил Герман.

Крыс почему-то решил, что полицейский обязательно занимается йогой и читает соответствующую литературу. Ему очень хотелось посидеть рядом с Гомвулем, чтобы прикоснуться к тезисам живого знания. Но волк Германа не жаловал и восточными таинствами делиться не собирался.

– Совсем Гомвуль спятил… Ладно, приведите его ко мне! – приказал Шмаль.

Кот в тюбетейке грозно зашипел, показав приличных размеров клыки:

– Ты чего здесь раскомандовался? Тебе надо, ты и зови.

– Вот ты несознательный, – разочарованно покачал мордой Шмаль, пряча ствол под кресло.

Чёрный кот вразвалочку отправился на встречу с Гомвулем, которого после прыжка из вертолёта действительно какое-то время тащил по снегу в тайге. Но волочил совсем недолго – всего пару минут, пока Яков Караваев оправлялся по-маленькому за деревом.

Гомвуль продолжал беззвучно шамкать губами, вовсе не замечая чёрного кота.

– Дело к тебе, начальник, – деловито сказал Шмаль.

Волк даже не шелохнулся.

Тогда чёрный плюнул на подушечки пальцев, вытянул лапу и демонстративно затушил свечу на столе.

В тёмном углу стало мрачно.

Послышался волчий рык и скрежет зубов.

Но Гомвуль был гибридом чести…

Шмаль много трепался, преувеличивая свои подвиги, но всё-таки кот не бросил волка в далёкой Стране Китай – и рану ему зашивал, и в кладовке прятал.

Гомвуль поднял со стола чёрную гангстерскую шляпу, надел её и вышел из темноты.

В сущности, Гомвуль стал другим волком после зубодробительного падения с вертолёта. Одет он был потрясающе. Такие костюмы не носили даже алданские пацаны из волчьих бригад.

Чтобы пошить крутой костюм, он обратился в человеческое ателье на Сергеляхе; ещё и Зубов ему помог, замолвив словечко. Так за кругленькую сумму у Гомвуля появились два понтовых костюма с тоненькой строчкой на отглаженных лацканах и белые сорочки, тоже купленные в человеческом бутике. Надевая рубашки, он не застёгивал три верхних пуговицы, оставляя грудь открытой. Мех, на котором появилась первая седина, придавал волку основательности и брутальности.

Гомвуль немного прихрамывал. Только перед Новым годом врачи сняли гипс с левой лапы. Лёгкая хромота придавала крутизны и загадочности. Казалось, что Гомвуль больше не служит в полиции, что теперь он на одной стороне с Бучем и другими криминальными боссами.

Месяц назад ему присвоили очередное звание, но китель с погонами старшего лейтенанта волк надевал редко, предпочитая новый образ – солидного парня с упакованным кэшем в кармане.

Гомвуль приблизился к кошачьей братве, присел за главный столик на место Шмаля.

Чёрный пристроился на подлокотнике кресла Германа, потому что свободных мест не осталось.

– Задавайте ваши вопросы, – нагоняя тумана, сказал волк.

Говорил он тихо. Если бы сейчас в зале играла музыка, то не разобрать ни звука.

– Шмаль предлагает суд штурмовать, – первым отозвался Абрамяу. – А я ему говорю, что денег у меня нет и не будет!

Волк покосился на чёрного кота, который пристроился рядом с Германом и как-то бочком-бочком выдавливал крыса из кресла.

– Тебе жить надоело? – спросил Гомвуль.

– С чего вдруг? – продолжал подталкивать Германа чёрный. – Но за друга любую свинью порву. Мне что суд бомбить, что императора спасать.

Волк оскалился. Он улыбнулся.

– Молодец, черныш. Все страхи лишь иллюзия… – пробормотал Гомвуль. – Все мы плывём по водам судьбоносной реки. Все наши желания лишь предначертанная кривая, сотворённая ещё до нашего рождения…

Герман с грохотом шлёпнулся на пол.

Шмаль всё-таки освободил для себя местечко.

– Я никак в толк не возьму, Гомвуль, о чём ты базаришь? – спросил чёрный. – Ты предлагаешь бросить кореша? Пусть он барахтается в твоей судьбоносной реке, а мы тут водку хлебать будем? Нет, товарищ, так не получится. Не по-кошачьи это…

Волк остался спокоен. Ни один ус не шевельнулся на его благородной морде.

– Ты закончил? – небрежно сказал Гомвуль.

– Шмаль, дай его послушать! – вмешался в разговор кот в тельняшке. – Не перебивай ты Гомвуля…

Уж очень Жюлю нравился новый волчий наряд – и глаза у Гомвуля стали такие смышлёные.

За столом наступила тишина.

Если прислушаться, то можно услышать, как течёт вода на мойке, где две антропоморфные нутрии работали в ночную смену, перемывая посуду.

– Я решу проблему рыжего кота, – тихо продолжил Гомвуль. – Можете быть спокойны, друзья. И суток не пройдёт после суда, как Барс будет сидеть за этим столом. Но!

Послышалось сдержанное и дружное дыхание, будто сейчас грянет сибирский гимн. Показалось, что даже на мойке отключились краны.

Все замерли – не дыша, не шипя, не мяукая.

– Хочу предупредить каждого из вас, чтобы не возникло непонимания в скором будущем, – вразумлял парней Гомвуль. – Моя роль спасителя бандитских бед закончится сразу, как только рыжий кот окажется на свободе. Когда он избежит княжеской кары, я настаиваю принять очевидную истину: наши дороги разойдутся, и все мы окажемся в прежнем течении жизни. А это означает, что вы, пацаны, останетесь пацанами, а я, с вашего позволения или без вашего позволения, стану ловить и сажать вас снова по тюрьмам. Всем понятно моё условие?

– А чего здеся не понять-то? – первым отреагировал Шмаль. – Всё ясно… выслуживаешься! Наверное, генералом собрался стать. Только пора тебе уяснить, что в штабе волков совсем нету. Тама только люди сидят в галифе, а такие, как ты, босиком по улицам шатаются.

Гомвуль не повёл и глазом. Даже не зарычал.

– Серый, мы тебе дружбу предлагаем, – не сдавался Шмаль. – Наши крепкие лапы надёжнее полицейской пенсии. Твой дружок Зубов, поди, сейчас капучино пьёт, а старый Шульц с обмороженными лапами в конуре ледышку облизывает. Смотри, Гомвуль, как бы ты не заиграться в сыщика. Ведь мы и без тебя Барса спасём. Скажите, парни?

– Конечно, спасём. Но денег я вам не дам! – гнул своё Абрамяу.

Жюль отвернулся к ёлке, раскачивая мечом серебряную шишку, а Герман щёлкнул о резцы когтем и сказал:

– Мне одно не ясно, как Гомвуль рыжего отмажет.

– Я сказал, что освобожу Барса; значит, так тому и быть, – ответил волк, вставая из-за стола.

Он поправил стильный пиджак и, чуть прихрамывая, пошёл на выход.

– Не хочет с нами работать, – резюмировал Абрамяу, когда полицейский покинул кабак.

– Ага, не хочет, – согласился Герман.

Шмаль смотрел в тёмный угол, где ещё недавно сидел волк.

Подойдя к столику, чёрный взял книгу, оставленную Гомвулем, и, выйдя на свет, вслух прочёл слова на обложке:

– Как закалялась сталь…

Чёрный кот почесал за ухом, бросил книгу обратно и задумчиво спросил:

– Гомвуль в сталевары подался, что ли?

Парни снова собрались за столом так и не решив, как спасать рыжего. К тому же был потерян потенциальный информатор из полиции. Продажный коп – отличное подспорье в криминальных делишках. Гомвуль мог бы предупреждать об облавах.

– Не верю я волку, – закурил чёрный.

Дымил он сосредоточенно, выпуская густые облака, и косился на друзей.

Шмаль не доверял Гомвулю, а коллеги по ремеслу, похоже, не верили в чёрного босса.

– Казнят рыжего, точно вам говорю. Выручать его надо, – настаивал на штурме Шмаль. – Жюль? Герман? Вы готовы пойти со мной?

Морской кот продолжал развлекаться с шариками на ёлке, а Герман, развалившись в кресле, уже задремал.

– Не знаю, братан… Посмотрим, что суд решит, – ответил Жюль.

Шмаль докурил сигарету, пошурудил лапой под креслом, доставая ствол. Потом внимательно осмотрел оружие и тихо сказал:

– Сталь у Гомвуля закаляется. Ну-ну…

Чёрный вертел пистолетом, не зная, куда его сунуть. «Макаров» казался чрезмерно массивным в лапах гибридного кота.

– Вы для меня как братья, – неожиданно признался Шмаль. – Ближе вас никого нету. Неужто не поможете?

Все промолчали, оттого что зачем рисковать собственной шкурой, если всё может сделать полицейский. Если у волка не выйдет, то отважный Шмаль обязательно что-нибудь придумает. Да и кто такой Барс для Абрамяу или Жюля? У них даже цвет меха разный. Что говорить о Германе, предки которого сражались с котами в якутских подвалах ещё каких-то сто лет назад.

Глава 2

В тюрьме сегодня омлет, компот и медовые леденцы

Январь. Якутск. Городская тюрьма.

Барс сидел в одиночке размером три на три. В камере был деревянный столик и прикреплённые к стене нары, которые днём поднимались и запирались на ключ. Ещё под потолком за железными прутьями виднелось маленькое оконце, с треснувшим стеклом. Пронырливый ветер чувствовал себя полноправным хозяином камеры, гуляя по полу двадцать четыре часа в сутки. В тюремных застенках было сыро, холодно и страшно. В камеру никогда не заглядывал даже самый робкий лучик солнца.

Уже больше месяца Барс провёл в городской тюрьме. Кормили рыжего три раза в сутки. Пища была скудной, но питательной, как в любой из тюрем бескрайней Сибири.

Утром и вечером сидельцам подавали гречу с генно-модифицированной сосиской и кусок белого хлеба. Бонусом за хорошее поведение наливали иван-чай и на тарелочке подносили карамельный леденец. На обед всегда был холодец из осетра, перловая каша с сухарём и страусиный омлет с галетами. Запить скромную еду всегда можно киселём или маленькой чашечкой горячего латте.

Пищу Барс не жаловал. Жевал омлеты и галеты без настроения. Перспектива оказаться у расстрельной стены лишала надежды, когда-нибудь отправиться в Страну Крым.

Ещё кошачью душу жутко морила изоляция. Общался он только с караульными из кабанов и с одним оленем из следственного комитета, который люто ненавидел всех котов, а значит, яростно собирал на Барса компромат.

Здоровье рыжего тоже хромало. Спал он нервно, отрывисто, словно в горячке. Иногда, проснувшись среди ночи, громко мяукал – за что не единожды был бит караульными свиньями.

Били его копытами, кулаками и дубинками. Неделю назад порвали шкуру на морде. Но вызвали доктора.

Пожилой полуслепой енот, служивший в тюрьме штатным лекарем, заштопал рану, но шов на скуле воспалился и постоянно кровоточил, издавая поганый запах. Без стрептоцида глаз рыжего заплыл, меняя цвет роговицы, теряя прежнюю зоркость.

Рыжего ежедневно вызывали на допрос. Когда следователь бросил на стол исписанный лист бумаги, чтобы Барс ознакомился с результатами допроса и расписался, кот сумел лишь увидеть расплывчатые закорючки, что наводило ещё большую тоску, потому что олень в синем костюме мог написать в документе всё что угодно… Но хуже расстрела ничего не придумано. Потому рыжий обречённо поставил свою подпись, почти не задумываясь.

Сегодня рано утром, когда пристёгивали к стене нары, сердитый кабан в звании капрала сообщил, что перед обедом в камеру пожалует гость. Рыжий решил, что сегодня его обязательно расстреляют, как говорится, без суда и следствия – вот так просто зайдут три громадных вепря, направят на него три ППШ, рассмеются и откроют огонь из трёх стволов.

Рассматривая стены и потолок камеры, Барс думал, как полетит после смерти до самого неба, чтобы за облаками встретиться со своим папашей. Но, к своему удивлению, он не заметил ни одной дырки на бетонной стене. «Значит, в этой камере ещё никого не расстреливали, – подумал кот, – значит, и в меня не станут стрелять».

Новость была освежающей…

Но ведь не обязательно стрелять из автомата, арестанта можно придушить верёвкой. Или даже током ударить. Но повешенье и электрический стул – это ещё цветочки, главное, чтобы на опыты не забрали.

Один блатной старый кот рассказывал, что раньше над гибридными бандитами проводились зловещие эксперименты. Люди укладывали антропоморфов на кушетки, связывали ремнями и кололи в живот разную химию. Гибриды мучились, кричали, но никто их не слышал. А потом, когда пропадал голос и иссякали слёзы, люди резали несчастных без наркоза.

Интересно знать, кто эти люди, что так жестоко надругались над бедными зеками?

Единственный, кто не мог быть злобным мучителем, это император Роберт Варакин, потому что он восемьдесят пять лет спал в криокамере, – а ещё его друг Яша Караваев не мог, поскольку тоже спал рядышком с императором. Следовательно, эти двое – люди честные, и терзали тела гибридов другие садисты… Это хорошо, что доктор Варакин и Яков Караваев не причастны к зверствам, оттого что они оба очень нравились рыжему Барсу.

Ещё было интересно узнать, что всё-таки случилось со Шмалем и с товарищем Гомвулем после прыжка из вертолёта…

…Император Варакин держал рыжего на руках, когда они летели вниз. Барс прижимался к человеческой груди и совсем не боялся. Почему-то в те секунды он был спокоен. Если бы сейчас с ним в камере чалился Роберт, то рыжий не сомневался в положительном исходе своего приключения. Но императора рядом нет, как нет и премиленькой Насти, между прочим, очень порядочной и красивой девушки; а уж как она Шмаля полюбила – только радость одна смотреть!

Когда они рухнули в снег, у чёрного босса ни одной царапины не было – вот какая заботливая Настя Хрипатая! А император Роберт тоже молодец. Потому что из всех увечий у Барса только порвана шкура на заднице, словно прыгал он не из вертолёта «Ми-8», а с кухонного стола…

– Мау-у-у! Мау-у-у! – неожиданно вырвалось из кошачьей груди.

Барс испугался собственного голоса, звучавшего тревожно. Если он ещё раз так закричит, точно сбегутся кабаны и будут снова пинать тяжёлыми башмаками по рёбрам.

Рыжий расправил усы. Почесал заплывший глаз…

Настроение было мрачное, а вот его шерсть стала, словно кабаны его расчёсывали с утра до ночи. И вроде бы Барс похудел по причине отсутствия аппетита, но зимний вариант меха придавал пышного объёма. И если бы не шрам на морде, то можно подумать, что рыжий отдыхает в санатории, а не под конвоем.

Вдруг за дверью послышался шум.

«Всё, кердык! Сейчас кто-то зайдёт…» – испугался Барс.

Его сердце бешено заколотилось. В глазах сверкнули звёздочки, пошли круги, словно мультяшного героя стукнули дубиной по голове.

Дверь скрипнула.

Рыжий сложил лапы на груди, встав посредине маленькой камеры. Не дрожал.

«Убьют… точно убьют… Только бы не опозориться и красиво упасть. Пусть все видят, какой я храбрый кот», – думал Барс, силясь не моргнуть, чтобы увидеть глаза своих карателей.

Но вместо расстрельной команды за порогом стоял гибридный барсук Марат. На нём полосатая тюремная куртка и полосатые штаны свободного покроя. Одной лапы у Марата не было. Пустой рукав был заправлен в карман куртки.

«А может, у него пистолет имеется? Сейчас барсук вскинет оружие из-за спины… и бах-бабах… и нет меня больше. Марат – он очень жестокий. Просто псих! Ему что вертолёт взорвать, что кота расстрелять», – судорожно размышлял рыжий.

– Ну, здравствуй, агент Барс, – тихо сказал Марат и привычно улыбнулся.

Заскрипели дверные петли.

Закрылась дверь.

Визгливо пищала задвижка с той стороны.

Они остались в камере одни. Два шпиона Москвы наконец-то встретились.

Не виделись парни с той ночи, когда Марат по приказу из центра покинул заминированный вертолёт.

Им всегда было о чём поговорить – было что вспомнить. А сегодня в камере висел лишь один вопрос, застрявший занозой где-то под рыжей шкурой. Недоверие и обиды мешали начать доверительную беседу патрона с младшим по званию.

Марат присел на пол. Его правый рукав так и болтался пустым. У него действительно не было одной лапы.

Откуда было знать рыжему, что в ту самую ночь шпиону под псевдонимом Сухой здорово не свезло. А вот Барсу, Шмалю, Гомвулю и Ковачу посчастливилось выжить, потому что в салоне вертолёта летели умные люди, обладающие неведомой силой, которая и спасла гибридов.

…Скорость падения была велика. Барсук пронзал морозную ночь мохнатой мордой, кружась, кувыркаясь и громко крича от впечатлений.

Но стропы его парашюта спутались, и прыжок превратился в сущий кошмар… Хотя кто смеет жаловаться на судьбу, называя невезением тот факт, что неопытный парашютист Марат остался жив после падения с высоты более одного километра?

Купол парашюта полностью так и не раскрылся, издавая хлёсткие шлепки, словно рваный парус при шторме.

«Неужели я заслужил смерть? – думал Марат, краешком глаза видя, как быстро приближается снежная тайга. – Вот ведь засада!»

Приземление барсука было жутким. Но он всё-таки выжил.

Парашют цеплялся за макушки деревьев, затем появилась огромная куча из снега, а под ней рыхлая земля и толстый слой веток – и в конце он свалился на что-то тёплое и пушистое. Это тёплое и пушистое смягчило приземление.

Марат опрометчиво решил, что его неудачи на сегодня закончились, что нераскрывшийся парашют – это лишь временное недоразумение…

Он осторожно ощупал себя. Обнаружил, что сломал только лапу в плече и повредил пару рёбер.