- -
- 100%
- +
– Ведите туда, где видели девушку в последний раз, – повелел тот.
– Тогда это в усадьбу, – поравнялась с ним спешившая Шанти.
Прибыв в ратушу-особняк к пану, путешественники и Айнэ поднялись наверх к своим комнатам. Цыганка показала, за каким столом они обсуждали тексты бумаг, где стояла Ассоль, а затем провели следопыта в комнату дочки друида. Тот велел остальным оставаться у двери. Сам зажал сперва в пальцах какой-то колышущийся едва-едва волосок, затем медленно всё обошёл, оглядывая столики, кровать, ковёр, подоконник.
– И верхней одежды нет, – подметила, приподняв правую бровь, Мари пустые столбы-вешалки подле них.
– Кровать заправлена, свечи потушены, одежды нет, а вот вещи есть! – указал Айнэ на сумки и рюкзаки, достав их из-под стола.
– Стало быть, она нас не бросила, уехав сама. Уже что-то, – проговорила цыганка.
– Ковёр странно сбит, видите эти волны? – указал следопыт, разглаживая ткань. – И пролитые капли, – наклонился он, встав буквально на четвереньки.
– Можно мне? Кошачий нюх всё-таки многое уловить может, – аккуратно прошла к тому месту Шанти.
– Странные запахи… – скривился охотник.
– Не травяная настойка, не алкоголь, что-то необычное, специфическое… – приподнялась цыганка, протерев мордочку пальцами.
– Снега нет, – заявил Айнэ, глядя в окно.
– Да весь день идёт, душечка, – не поняла его фразы цыганка.
– А на подоконнике толком нет, и на крыше вон полоса, – указал он вниз. – Кто-то вылез и спускался отсюда.
– В окно выпрыгнула? – не понимала цыганка.
– Рамы вполне можно поднять изнутри и опустить снаружи. Недаром здесь небольшой сквозняк, – достал Айнэ из кармашка тот самый волос, с «показаний» которого начал осмотр. – Потому и обратил внимание на окно. Снаружи ведь хорошо не захлопнуть.
– И куда ей понадобилось, – покачала Мари головой. – Почему через крышу первого этажа? Как дитё малое с горки скатилась? Иными словами: она молода, конечно, но не ожидала от неё ничего подобного. И куда делась?
– Ногу сломала – и к лекарю, – опять предположил усач, выглянув наружу.
– Орала бы так, что мы бы из своей комнаты сразу услышали, – не согласилась цыганка. – Понимаете, она дочка друида. Себя в обиду не даст. Ни дать, ни взять. Сколдовала бы то да это, даже растерявшись от нападения, – заверила она следопыта.
– А если это не сама она туда вылезла… – задумчиво произнёс Айнэ.
– Что вы имеете в виду? – оглянулась на него Шанти.
– Я не консул, я следопыт. И всё же, что если, предположим, её кто-то похитил? – оглядел он пристально остальных, наблюдая за их реакцией.
– Похитил? – обомлела Мари, прикрыв рот ладонью.
– Ассоль?! – исказился в лице Берн, не понимая, кому могла вдруг потребоваться дочка друида.
– Вот те раз… – задрал брови гном.
– А помните платок! – широко раскрыла глаза цыганка. – Аля или как её там сказала, что идёт к старику, у которого есть раствор, промакнуть платок и вдыхать, пока не уснёшь.
– Это не отменяет вопроса, зачем кому-то красть девчонку. Не гнома, не монахиню, не тебя. Почему Ассоль?
– Из-за пера, – тихо, почти полушёпотом, прокартавила ему монахиня.
– Предположительно, кто-то зашёл сюда, схватил вашу подружку, – жестами показывал Айнэ, – и вытащил через окно. Вероятнее всего, без сознания, иначе бы шум, гам, следы борьбы. А тут смотрите, как аккуратно стоит подсвечник на тумбе возле рамы. Его столкнули бы в суматохе. Или другие предметы, а то и вот этот столик бы опрокинули или хотя бы сдвинули. А он прилегает вплотную. Тут даже если б кто-то с ней бился, а потом ударил головой и решил замести следы, едва ли у него вышло бы всё так аккуратно повсюду расставить.
– Это да, комната как комната, – огляделась цыганка медленно и внимательно.
– К тому же нет следов магии, – продолжил охотник. – Не в смысле, что я что-то там чую, а нет потёртостей, почернений, обугленностей, куда частично могли угодить заклинания. Ковёр чистый, поверхности, скатерти, занавески. Нигде ничего, что указывало бы на поединок волшебников, – дополнил глава следопытов.
– Кто-то большой? Крупный верзила? Чтобы удержать её, поднять… – уточнял Берн, кого надо искать.
– Не обязательно. Я ведь видел её на застолье. Хрупкая лёгкая девочка, на вид лет эдак четырнадцати, с такой и ровесник бы справился, если усыпить, дабы не сопротивлялась, – поглядел на него Айнэ.
– Вероятно, напал со спины… Зажал рот и нос, предварительно вылив раствор на платок… Отсюда и капли, и пока волочил её, сбил ковёр, – поглядел вниз Бернхард.
– Логично мыслите. Так вы точно из стражников? – задрал одну бровь следопыт.
– Он вообще, когда трезвый, смышлёный, – произнесла Шанти с ухмылкой. – Ни дать, ни взять!
– Вам и вашим дружкам тоже логика бы не помешала. Не причастен Вильгельм к смерти панночки, – проворчал Берн.
– Сообразил я уже, не дурак, – недовольно хмыкнул охотник. – С девчонкой-то вашей никто не вздорил? Не ссорился? Кто-то ведь ещё и в усадьбу проник сюда, не вызвав никаких подозрений. И действовал быстро, хорошо знал план здания и план комнаты, вытащив тело через окно. У кого мог быть свободный доступ к жилым комнатам?
– А где сейчас Янек? Поручик пана, – задала вслух вопрос цыганка, хотя ответа на оный уж точно не могли знать ни всё время бывший в темнице подле Вильгельма Айнэ, ни её спутники. – Он положил глаз на Ассоль. Его брат работает на бородача, у которого эликсир этот сонный, он не мог её вытащить? И держать в подвале, пока не свыкнется и не полюбит. Слыхала я такие истории. Даже книжка есть. «Рабыня-графиня» или как-то так, из пленницы к титулу, в жёны своего похитителя… Не читали?
– Ох, увольте меня такое читать, – скривил губы охотник. – Уж лучше к волкам на мороз без оружия и провианта.
– А ведь старика мы видели в рюмочной. Он как раз искал своего подмастерье, тот вполне может быть в этом замешен, – согласился Берн. – И раз не спит в это время, как положено следопыту, то пузырька своего недосчитался…
Велесец
Спустившись вниз, Шанти с сотоварищами начали разыскивать Янека, но прислуга сообщила, что все пошли на церемонию сожжения чучела. Пришлось двигаться туда, где собралась большая толпа. Наверняка даже рюмочная опустела по такому случаю.
У соломенной женской фигуры богини зимы, высившейся словно какая-нибудь башня или колокольня, стоял чуть ли не весь город. Жители глядели ввысь, прервав все свои дела и заботы. И пан, и близнецы, и Янек, которого сзади обнимала его мать в косо сидящей шляпке, – все были здесь. Но к изумлению подошедшей компании к этому месту конвой привёл ещё и закованного Вильгельма.
К сопровождавшим из четырёх человек присоединялись патрульные в таких же одеждах, дабы без повеления пана не позволить разъярённой толпе что-либо сделать с пленником. Здесь не то собирались вершить самосуд, не то устроить дикое жертвоприношение. В любом случае перепуганному арестанту настроения местных не сулили ничего хорошего, но Вильгельм тем не менее не ломал кандалы и не оборачивался каким-нибудь мощным и диким животным, до конца сохраняя веру в рассудок у окружающих. Те, правда, только и делали, что спешили его в этом разочаровать.
– Сжечь оборотня вместе с чучелом! – раздавались вторящие друг другу голоса. – Сжечь вестника Мары вместе с богиней-зимой! Сжечь убийцу панночки!
– Может, вам ещё и весь лес сжечь, а? Вместе с волками? – ринулся вперёд Айнэ.
– Ты же не станешь сейчас защищать анимага! – изумился один седовласый охотник.
– А ты как думаешь? Сто лет – ума нет. Я первым его подозревал, но очевидно же, что мужик невиновен! Головой надо руководствоваться, а не страхом в сердце! Вы же охотники! – рявкнул глава следопытов.
– Не иди против своих, Айнэ! – хмыкнул черноусый мужчина. – Думаешь, все сейчас станут тебя слушать? Ты утверждал, что анимага надо схватить. Он сам признался, что победил вожака волков и возглавил стаю! Сам помнишь!
– Он не это сказал, дурья ты башка! – оскалился тот.
– А кто тогда убил женщину? Платье порвали, кожу содрали, мясо сожрали, – голосили вокруг.
– Может, помолчите уже? Пан вас слышит! Вам приятно бы было? – сжал кулаки Айнэ. – И вы… – оглянулся он на стражников с алебардами. – Предатели!
– Мы служим пану, а не тебе, – ответил один из них, молодой мужчина с бурыми усами-подковой.
– Пан Бронислав! – развернулся Айнэ к градоначальнику. – Этот человек не приводил волков в город. Нет следов, нет шерсти, нет отметин от крупных клыков на скелете. Волки растащили бы тушу… простите меня, тело бы растащили на части. Кости погрызли бы, раздробили частично… Я тел, что ли, не видывал наших убиенных зверьём горожан? А мой брат? Не серый сосед это наш, пан. Не серая стая. А как одежда изодрана… Разве ж волки так могут? На меня посмотрите, я глава следопытов, я охотник со стажем, не имеет наш гость к случившемуся отношения. Пан Бронислав, взываю к вашему благоразумию.
– Но кто-то должен ответить за несчастье, постигшее мою семью! – возмутился тот.
– И это будет невиновный гость?! – нахмурился Айнэ. – Сами себя слышите, пан Бронислав? Что сделают с вами и с городом, едва узнают?!
– Он главный подозреваемый! Он может обернуться зверем! Не обязательно волком! Приманить стаю… – остервенелым взором глядел на него градоначальник.
– Если бы на неё напала стая средь ночи, Лидия бы завизжала и всех разбудила. Тот, кто убил её, действовал быстро и чётко. Здесь замешано что-то ещё, иная сила какая-то! Может быть, колдовство! – сурово заявлял, раздувая ноздри, глава следопытов.
– Колдовство! Колдовство! – заперешёптывались перепуганные люди вокруг, переглядываясь между собой.
– Набросился, перегрызая глотку, она лишь хрипеть могла да отдала душу Маре в мгновение ока! – с уверенностью заявила одна могучая пышная женщина в красно-белом одеянии и соболиной чёрной накидке на плечах.
– Мара-зима требует жертву! Марья-Маревна, мёртвых царевна, желает в навье царство молоденького перевёртыша! – воскликнул мужчина с булавой на поясе, явно какой-то местный воевода, судя по красному тулупу, как у патрульных, только с более помпезными украшениями наряда, и красивой шапкой на соболином межу, в то время как у остальных стражников головные уборы были из шерсти чёрной овцы.
– Вы его вчера чествовали и боготворили! А сегодня готовы казнить! Ни человечности, ни разума, ни доброты будто в вас! – укоряла их Мари, задрав в лютом непонимании правую бровь. – Образумьтесь!
– Не женщине из Клира учить, как жить в Вольвшейде! – возмутился один рослый и черноусый горожанин, а его поддержало многоголосье других, не подпускавших церковные власти издревле в этот край.
– А в его глазах… светлый огонёк… Вот такой у нас народ: кто любил, тот и поджог, – заиграл гном на гитаре. – Вам бы перед ним на колени встать… Не стыдясь ни слёз, ни слов, заживо хотят сжигать!
– Хватит паясничать, – фыркнула Шанти. – Или это ты так к совести полоумной толпы воззвать думаешь?! Ох и хитрюга!
– Что за варварство! Вы то обвиняли его, теперь желаете совершить жертвоприношение! – возмутился Берн, поддерживая слова монахини. – Либо одно, либо другое… Где порядок в этом городе?
– Вот именно! – кивнула Мари, хмуря брови и готовясь, если потребуется, схватиться за своё оружие. – Творец не принимает человеческих жертв! Не нужно больше кровопролития!
– Я здесь порядок! – гаркнул пан. – И кто-то ответит за смерть моей дочери!
– Жгите чучело с ним или без него! – крикнул Янек.
– Ты-то и нужен мне, – сквозь толпу прорывалась к нему цыганка. – Где Ассоль? – спросила она, сверкая глазами.
– Кто? – не понял паренёк, прижавшись спиной к матери.
– Девушка, с которой ты вчера познакомился, моя подруга с зелёными волосами! – рявкнула Шанти.
– Понятия не имею, – развёл тот руками.
– У вас какие-то обвинения? Кто дал право какой-то кошке так говорить с моим сыном? – приобняла его мать.
– Кошке? Да я тебе… вам обоим сейчас глаза выцарапаю, если вы не ответите мне, где Ассоль! – рассвирепела цыганка.
– Уберите эту цыганскую чернь от меня! – взвизгнула брезгливо дамочка в шляпке. – Стража! Охрана!
– Где Ассоль? – рычала Шанти.
– Да не видел я её! Что вы пристали? – вздрогнул юноша в чёрном наряде.
– Её похитили прямо из комнаты! – заявила цыганка
– Он всё утро при пане был, – сообщила ей Алиция. – Успокойтесь. Я гоняла его, конечно, туда-сюда за чаем, за завтраком, но времени что-то сделать с вашей подругой у Янека не было точно.
– Да что ж такое-то… – подошла Шанти к ней.
– Так и не нашли её? Понимаю, тревожно. Я вот не знаю, что стала бы делать, если б Ирна исчезла, – поглядела та на сестру.
– Но всё так сходилось! – всплеснула руками и размахивала нервно хвостом цыганка. – Он ухаживал за ней, получал отказы, у него была возможность её похитить… а теперь стоит вон… ни в зуб ногой! И мать его покрывает, небось. Где они живут? Надо их подвал обыскать.
– Думаете, врёт? – оглянулась уже Ирна на молодого поручика.
– Думаю, что у него есть мотив… – растерянно ответила женщина-кошка.
– Может, у гнома-музыканта есть какая-нибудь чарующая песня, чтобы их семейку разговорить? – поглядела на Аргона Алиция.
– Никак нет, сударыня, – развёл тот руками. – Такие чары, увы, неподвластны. Всё моё обаяние – исключительно натуральное! – гордо заявил цверг.
– Мне эти двое из дворца одинаковы с лица вообще никогда не нравились. Не люблю их семейку, – косилась в сторону Янека и его матери Ирна. – Подхалимы, каких свет не видывал. Один к пану, другой – к звездочёту.
– С лица?! Батюшки-светы! – ошарашено обернулась цыганка.
– Что? Мы с Алей в Зайнце не единственные близнецы, – высокомерно хмыкнула рыжая дама в бордовом наряде.
– Ах ты ж! Р-р-р! Бал-бал тебя в овраг утяни! – совсем разъярившись, закатывала Шанти рукава и ринулась в сторону Янека, готовая его буквально, как зверь, повалить на снег и загрызть.
– Ну-ка держитесь от нас подальше! – вздрогнув и попятившись от такого свирепого взгляда цыганки, выставила руку вперёд женщина в шляпке и загородила сына собой. – Стража! – звала она, но все те сейчас были заняты спорами Берна и Айнэ со всеми желавшими сжечь анимага.
– Пусть скажет, где его брат держит мою подругу! – прорычала цыганка.
– Она вам точно глаза выцарапает раньше, чем сюда охрана сбежится, – хохотнул Аргон.
– Что вам нужно! – хваталась за своё лицо перепуганная дама в облегающем платье. – Янек? Чего она хочет? Вы в чём-то повздорили или как?
– Это не Янек, – прорычала на неё Шанти. – Куда это вся его шепелявость запропастилась, а?! – Строго глядели на парнишку звериные кошачьи глаза.
– Да как же! Мать всегда узнает своё дитя! Ну-ка повернись ко мне, – сама развернулась дама к сыну, расправляя тому волосы и хватая ладонями за щёки. – Это вам они на одно лицо, а мне… Вислав! Ты что?! Офонарел совсем братом прикидываться? – растеряла она вмиг всю свою вычурность и элегантность, повысив голос да отвесив парнишке крепкую пощёчину. – Ты почему в его одежде? С его причёской? Что за фокусы-то! Мать разыгрывать вздумал? Я вам устрою обоим!
– Где Янек? – ринулась к ним цыганка. – Спросите, какого лешего они поменялись местами?
– Мам…Мам, прекрати, – пытался убрать руки женщины от себя помощник звездочёта.
– Где твой брат? – теперь уже строго спросила та.
– Я… Ну мам… – отнекивался тот. – Где-то шастает. Я ему пастух, что ли?
– Уши все надеру, будешь с матерью так разговаривать! – угрожала ему мать. – Вы чего тут удумали?
– Он сказал, это для блага семьи всё… Я был в обиде на пана, что возжигать огонь вместо меня доверили этому выскочке! – сверкнул глазами паренёк в сторону Вильгельма. – Янек сказал, что у него есть план! Что завтра ему доверят разжечь огонь. И предложил мне прикинуться им, переодеться. Сам отсидится в склепе, пока весь сыр-бор, а я буду на побегушках и получу почётный факел на Велесец!
– Мало того, что у вас праздник не настоящий, в неположенный день раньше срока, так у вас тут ещё и поручик не настоящий, и обвинения ложные, цирк – да и только! Ни дать, ни взять! Даже хуже! Балаган! Базар, как ваш пан говорит. В цирке хотя бы весело, – возмутилась Шанти.
– То-то он орал: сжечь чучело с Вильгельмом или уже без него, – кивнул Аргон.
– Так настоящий Янек в склепе отсиживается? – нахмурилась на паренька цыганка.
– Потому старикан ученика потерял, – вслух её же мысли проговорил гном.
– Давай туда, живо! – схватила его за руку цыганка. – И ты тоже! Напортачил, так разгребай! – взяла она и паренька с чёлкой на глаз за рукав.
– Ступай и приведи сюда брата. У меня с вами будет серьёзный разговор! – повелела тому мать, и Виславу попросту ничего не оставалось, как ей подчиниться.
Он и показывал дорогу, которая из города ведёт не просто сквозь лес, а неподалёку в обособленно стоящий фамильный склеп. Тот, о котором Вильгельм говорил. Путь был недолгим, тем более что вся троица уж очень спешила. Пришлось оставить Берна на пару с главой охотников не подпускать озверевший люд к анимагу, Мари – за ними приглядывать, а самим разбираться с этим «маскарадом» меж близнецами.
Уже довольно скоро по лесной дороге, озираясь по сторонам, нет ли хищников или даже каких-то преследователей, цыганка двигалась с провожатым, стараясь и с него заодно тоже глаз не спускать, чтобы не удрал. На Аргона в этом плане она не слишком рассчитывала, ноги короткие, не догонит беглеца да упустит ещё.
Казалось, «хвоста» нет, пан никого не послал следом, Шанти даже не была уверена, что ему это всё интересно, однако же, в этот склеп недавно отнесли тело его убитой дочери как-никак. А вот хвост самой женщины-кошки вихлял туда-сюда из стороны в сторону от её сильного волнения.
По пути цыганка выпытывала у Вислава подробности, сказав, что для столичного консула признание вины может быть весомым аргументом смягчить возможное наказание. Особенно если Ассоль обнаружат живой, на что она крайне надеялась.
Паренёк рассказал, что стащил или, как он выразился, «позаимствовал» флягу со снотворным бальзамом у звездочёта. Вот тот и пил с самого утра в рюмочной в попытках уснуть хотя бы от крепкого алкоголя. Склянку Вислав передал брату, не предполагая, зачем. К похищению Ассоль он был не причастен. Не знал, как и кого там вытащил Янек через окно.
Для него самого всё дальнейшее стало большим откровением. И он уж точно не был причастен ни к поджогу, ни к гибели Лидии. Он занимался в городе проведением похоронных обрядов и некромантией над останками животных в лесу, чтобы взять волчий след, помогая охотникам.
– Значит, ты и у трупа Лидии сможешь выяснить, кто её убил? – поинтересовалась цыганка.
– Ваша монахиня, вроде, отпеть её не успела, пан не позволил. Значит, шансы какие-то есть. Я не то чтобы прям большой мастер в таких делах, – скромничал и отвечал нервозным голосом чернобровый парнишка.
– Вот склеп, вон некромант, вот склеп, вон некромант! И если склеп не заперт – деревне всей хана! – напевал Аргон. – Пойдут во все концы живые мертвецы, вон не… кромант, а вот и склеп-склеп-склеп-склеп… Склеп-склеп-склеп-склеп…
– Хватит паясничать, – на ходу прерывала его цыганка. – Пусть лучше этот тип не знает о нашем приближении сюда.
Звериные головы в наружных украшениях – символы скотьего бога Велеса, по-прежнему украшали немного приплюснутое небольшое здание из камня. Единственная подобная постройка, входящая в территорию Зайнца, хоть и фактически за чертой города. При приближении к склепу становилось слышно, как изнутри раздаётся эдакое гулкое регулярное постукивание. Не ритмичное, а скорее наоборот. Спешное, хаотичное, разной интенсивности. Волосы дыбом вставали при мысли, что это какие-нибудь ожившие мертвецы в саркофагах скребутся о плиты.
– Что здесь творится? – дабы вдарить сбивающее с ног бардовское «заклятье», первым внутрь заглянул гном и застал Янека в немного другой одежде, с долотом в руках сбивающего барельефы.
На пареньке была серая накидка, составное одеяние из мехового жилета и утеплённой куртки, а кожаные чёрные брюки были примерно такими же, с волчьим мехом внизу у щиколоток. В причёске парень тоже слегка поменялся: чёлка была не на глаз, а на ровный пробор уложена по обе стороны, липла к вспотевшему лбу и от обилия проделанной работы то и дело лезла влажными кончиками прямо в глаза.
– Вы тут откуда! – рассерженно глянул вооружённый долотом парень на гнома и объявившуюся за ним компанию.
– Мама прознала… – ответил Вислав.
– Да какого чёрта ты ей разболтал! – вышел из себя, зашагав к нему, Янек.
Но тут Аргон ударил по струнам и отбросил мальчишку звуковой волной на спину среди пыли и осколков. Тот проскользил меж каменных саркофагов, чьи барельефы по краям также были соскоблены. Шанти вышла вперёд, ужасаясь тому, что со стенами сотворил за полдня этот паренёк.
– В городе консул из самой столицы, – соврала она, недобро сверкая звериным взором. – И он в курсе, что ты натворил! Вас обоих казнят, если ты немедленно не скажешь мне, где моя подруга!
– Ты что удумал здесь?! – изумился Вислав, тоже ринувшись к брату, и, едва тот поднялся, пустил чёрную искрящуюся сферу из ладони, болевым заклятьем снова прижав того спиной к полу склепа.
– Да угомонись ты! – кашлянул Янек.
– Сам угомонись! – заискрил вновь сгустком чёрных молний молодой некромант.
– Потом глаза друг другу выцарапаете! Где Ассоль? – рявкнула Шанти. – Мы знаем, что ты её усыпил и выкрал через окно! Говори, где она, или я тебя здесь на части порву!
– Да в чучеле… – отвернув голову, тяжело дыша и отползая, проговорил Янек, похоже, решив, что отпираться и ловить тумаки смысла мало.
– Что? – дрожащим голосом произнесла обомлевшая женщина-кошка.
– Ты совсем псих? – оскалился Вислав.
– Мы же теперь не успеем… – оглянулась цыганка на гнома. – Фигуру сожгут вместе с ней!
– Я тебе даже дожить до суда не дам, – схватил за грудки брата молодой чародей, заискрив пальцами. – Ты чего творишь-то? Совсем страх потерял?
Тот полез в карманы и рассыпал по полу горсти чистого серебра. Дождь из монет так и загремел эхом в каменном помещении. Деньги падали, катились в разные уголки, иногда стукаясь о саркофаги внизу, вверху, слева и справа. Троица прибежавших сюда аж раскрыла рот от такого зрелища. Аргон аж на задницу плюхнулся, завидев столько новеньких монет столичной чеканки.
– Дурак! Нам на всю жизнь хватит! Род Селвигов вымрет, и мать за счёт этих денег займёт его место. А один из нас будет новым паном! – заявил Янек брату. – Сколько можно прислуживаться? А?
– Кретин! – отшвырнул его к дальней стене Вислав. – Ты переворот сделать удумал?
– Какая разница, я или кто-то другой? Прибыл человек из столицы, давший обет молчания! Я, когда выносил мусор, его повстречал. У него рот зашит чёрной нитью. Он поклонился и передал записку. Показал деньги. Ему нужно было, чтобы я забрал бумаги, которые дали гостям, свитки и летописи, а ещё сбил все старые фрески в склепе! – заявил, держась за ушибленные бока, поручик. – Это наш шанс! Не взялся бы я, взялся б кто-то другой! Понимаешь? Дело-то решённое! Селвигов решили убить. Так на кой нам их защищать?
– А что, с вами плохо обращались? – возмутилась цыганка. – Вы с паном даже ели за общим столом!
– Он ел, а я нет, – поправил Вислав.
– Значит, это ты в толпе подобрал быстро бумаги. То-то я знакомый тёмный затылок увидела, а потом ложный Янек спустился… – фыркнула Шанти. – И теперь что? Всё уничтожено? Бедная Лидия… Она так хотела сохранить эти знания, советовала посетить склеп, дала летопись с подсказками…
– Кисонька, тут какие-то тёрки у власти… – произнёс гном, пятясь к выходу. – Свергнуть правящий род, сжечь летописи, нам к чему в это влезать? Девчонку идём выручать? Или, может, ну её, а? Не сожгли дома, так спалят здесь, если такова у ведьмы судьба!
– Я тебе сейчас на судьбу погадаю! – нахмурилась Шанти, угрожая Аргону. – А ты ещё ответишь за всё! Решил: не доставайся же ты никому? Так, да? Раз она тебе не ответила, то ни у кого такой не будет красавицы? Знаю я таких! Всякое повидала в своих путешествиях! – свирепо сверкала она глазами, обернувшись на Янека.
Позади Аргона в открытых дверях храма, поглаживая пищащую и обнюхивающую его пальцы крысу, объявился монах-чернокнижник с зашитым ртом, оглядев всех присутствовавших злобным взором. Похоже, что заказчик прибыл поглядеть, насколько удачно парнишка управился с долотом, уничтожая наследие города, соскабливая его прошлое: всё те же старинные сюжеты, которые были и в сожжённых им летописях.
При этом бурых и серых крыс, ползающих по тощему и довольно легко для суровой зимы одетому господину, становилось всё больше и больше. А едва он выставил вперёд руку, чтобы сотворить что-нибудь, как гном ударил по струнам… Но от звуковой волны мужчина не отлетел назад, не упал на спину, а буквально развалился на кучу крыс, побежавших повсюду: по полу, по саркофагам, по стенам, только и заставляя остальных озираться вокруг на их пищащие стаи.