- -
- 100%
- +
Возле гигантского чучела, тем временем, кипели страсти вокруг арестанта. Исчезновение Янека, как и отсутствие его брата, поставило многих в тупик. Некому было поручить почётное право возжечь огонь, а следующий, кто за новичками ордена должен был это сделать, сейчас защищал арестанта. Айнэ уже и лук достал, готовясь выстрелить в любого, кто посмеет на них с Берном ринуться. Усач тоже обнажил свою саблю, глядя на недобро настроенный люд.
– Господа! Господа! Неужели нельзя обойтись без кровопролития? – голосил сам Вильгельм.
– Обращайся чудовищем и ломай цепи, – проворчал ему Бернхард.
– Тогда все решат, что я причастен! Нельзя же так! Надо решить всё цивилизованно! – призывал анимаг.
– В городе, где столь укрепились старые суеверья? Да тебя тут сжечь захотят даже без обвинений, чтобы просто отправить назад к Велесу, ты ж его посланник был, типа. А теперь тебя зверем Мары считают. Что дальше? Молнии разящего Перуна? – глянул в небо усач.
– Богохульники! Осквернители! – гремели вокруг голоса.
– Перун – главный враг Велеса! Они кличут беду! Желают войны! – подхватывали другие. – Пан Бронислав! Закуйте их и велите поджечь! Мара жертв от нас требует! Дочь вашу взяла! Не принесём ей в дар иноземцев, так свои дети хворать начнут!
– Велесец надо призвать! Морозы и зиму отвадить! Задобрить Мару-Моревну, навью царевну! – соглашались некоторые женщины из толпы.
– Пан Бронислав, у этого анимага ведь наверняка, кроме спутников, есть ещё друзья, родственники… Будет много проблем, – взывала к благоразумию градоначальника Алиция.
– Да и консула ведь уже вызвали. Узнают в столице про самосуд, точно Клир натравит на нас монахов своих – и прощай весь культ Живы и Велеса. Самим бы не загреметь на суд в таком случае, – согласилась её сестра, присев подле пана, как бы говоря ему на ухо.
– Слушайте, если ещё потасовка начнётся, Айнэ начнёт пленника защищать, стрелять по своим, нам оно разве надо? Лишиться охотников в такое время! Пан Бронислав, не хватало ещё массовой расправы в городе, верно ведь? – присела с другой стороны от пана в кресле-каталке и Аля.
– Я думаю, нам небезопасно будет оставаться здесь до приезда консула с такими настроениями, – проворчал Берн, плавно ступая вперёд и сопровождая Вильгельма.
– Сними с пленника кандалы, – повелел старику-ключнику Айнэ. – Толку от консула? Тело обуглено, перемещено, помещение в саже, кто теперь что-либо поймёт?! И все, кто не дурак, понимает, что волки не способны так обглодать тело! Страх затмевает разум, и вы из здравомыслящих людей превращаетесь в стадо, в какую-то паству, ищущую козла отпущения!
– А кто ж тогда панночку съел, если не серый волк-анимаг клятый?! – гнусавил один кудрявый тип с горбинкой на крупном носу.
– Да вы глубже копайте! Лидия сама никому ничего плохого не сделала. Кто-то так пытается что-то скрыть или, может, под пана копает, – заявлял Берн, двигаясь всё ниже и ниже с насыпи, поверх которой стояло соломенное чучело.
Лезть на охотника с луком всё же не решились ни парни с алебардами, ни его следопыты. Все понимали, он в лучшем случае убьёт двоих, успев перезарядить лук лишь раз, вот только ради попытки схватить Вильгельма никто не желал быть «теми двумя», ни первым и ни вторым, кто поляжет здесь с древком, торчащим из сердца. Оно того явно не стоило.
Помчись сейчас кто-то другой вперёд и получи стрелу в грудь – они бы ринулись с разных концов. В этом даже и сомнений-то не было. Айнэ они уважали, но, возможно, до сих пор считали его чужаком. Он был не из местных. Когда-то поселился здесь, явно давно, уж лет шесть или восемь, не меньше, тому назад.
Может, даже лет двадцать, попав в Зайнц ещё юным, ведь он был вместе со старшим братом, о гибели от волков которого сообщил за столом. И хотя он их возглавлял сейчас, наверняка с тем или иным следопытом у такого начальства встречались свои тёрки. И какие-то из них веротяно уже метили на его место в ожидании шанса занять оное. Но, по всей видимости, не сегодня.
– Если Айнэ убьют, кому занимать его место? – проговорила пану Алиция, пытаясь немного вразумить градоначальника. – Кто так же опытен? Кого станут слушать? Кому возглавлять рейды охотников на зверьё? Не стоит с ним ссориться.
Анимага таки освободили. Наверняка не одни только Айнэ с Алицией понимали, что это точно не волки убили Лидию. Но здравый смысл вполне мог уступить чувству толпы. В конце концов, пришедшая в город компания путешественников для них была ещё большими чужаками. Особенно когда среди них была монахиня.
– Да сожгите вы уже это чучело! – прокричал, насупившись, Бронислав. – Айнэ! Возьми факел. Дайте ему уже, – махнул он рукой.
– Пока вьюги Мары здесь, эта смута вообще не закончится, – выпрямилась Ирна.
Берн отвёл анимага к Мари, проходя сквозь толпу, пока на них вокруг продолжали недобро коситься. Их не то чтобы отпускали, но приказа напасть никто не отдавал. Да и перед возможностями ныне освобождённого анимага многие из них трепетали, а кто-то и вовсе опасался его гнева на город,
– Неблагодарные. Вильгельм с вожаком местных волков бился, а вы его убить захотели. Скоро легенды пойдут о вашем гостеприимстве, – фыркнул Бернхард.
– Не подливай масла в огонь, – приобняла его, пытаясь успокоить, Мари. – Ну, как вы? – поглядела она на Вильгельма.
– Унижен, подавлен, оскорблён, потрясён, много всего… – вскинул голову тот, пытаясь сохранить стать и манеры. – Больше никаких фокусов. Ни для кого.
Айнэ убрал за спину лук, вернув стрелу в колчан, и получил из рук старика с булавой почётный факел с шарообразным пропитанным навершием, густо полыхающим ярким пламенем. Бородач явно не шибко желал передавать такую честь тому, кто целился мгновенье назад в своих, но, похоже, что выбора не было.
– Стойте! Стойте! – раздался надрывный голос со всех ног бежавшей к соломенному колоссу цыганки. – Там Ассоль! Внутри статуи! Внутри чучела! –кричала она.
– Ассоль? – вздрогнул Берн, изумившись и оглянувшись на чучело.
Экс-капитан сразу рванул туда, но по жесту пана охотники сомкнули ряды и просто так мужчину не пропустили. Он полез было за саблей, но тут уже под руки его схватили стражники из конвоя темницы, что приводили Вильгельма. Крепкие воины попросту не позволили усачу вооружиться.
– Что вы делаете? Пустите его! – возмутилась Мари.
– Там Ассоль! – запыхавшись, добежала до неё Шанти, пока Аргон и двое молодых близнецов за ней поспевали. – Он её усыпил и связал, вытащил через окно, а отнёс не в склеп, а куда-то средь этой соломы! А панночку убил какой-то мужик, управляющий крысами! Он нырнул в склеп, а мы там его заперли, – еле говорила она. – Это крысы обглодали несчастную Лидию.
– Жизнь за жизнь! – заявил пан. – К нам прибыл жрец Хель, – достал он из внутреннего кармана конверт. – И он обещает помочь мне вернуть дочь, если хоть кто-то из компании иноземцев умрёт!
– Да вы что на своих колёсах, уже совсем со всех катушек слетели? Никакой жрец Мары не вернёт ту, что обратилась в кровавый да обугленный скелет! Вас надурили! – возмутился Берн.
– Хель одна из богинь смерти, конечно, но ей едва ли нужна Ассоль, – поддержала Мари.
– У меня нет выбора! – заявил Бронислав. – У меня ничего не осталось! Это конец рода Селвигов, как Дазлей предсказал! Я не допущу смену династии! А будь это твоя дочь? Ты не хватался бы за соломинку? – оглянулся он на Бернхарда.
– Судья… – не устояла на ногах, присев и едва не задыхаясь, Шанти, а Вильгельм и Мари её подхватили под руки. – Я думала, Грэй хочет поговорить с сыном. Проститься в последний раз. Но… он хочет открыть врата и вернуть его!
– Да при чём здесь Грэй! – выходил из себя Бернхард. – Грэй не позволит сжечь Ассоль, на ней китель!
– Нет, не здесь… – тяжко дышала цыганка. – А вообще. А сюда прибыл, похоже, кто-то другой. Ещё один смертопоклонник… Жрец тёмных сил.
– Хватит тут стоять, оборачивайся давай птеродактилем, пикируй в солому, – повернулся Берн на анимага.
– Пристрелите, если вздумает! – приказал пан охотникам.
– Да вы с ума посходили! – рявкнул Бернхард. – Давай мечи свои, сладкая.
– Я тебе уже говорила: слишком поздно для комплиментов, усатенький мой, – хмыкнула монахиня.
– А это не комплимент, это прозвище у тебя, сладкоежки, такое, – усмехнулся экс-капитан.
– И у гнома заберите гитару, – опасался всяких бардовских чар Бронислав.
– Мою? Гитару?! – возмутился Аргон. – Да я лютни лишился ради неё! – готовился он уже снять с себя лямку и раскручивать инструмент за гриф, словно дубину, никого не подпуская к себе.
– По нарастающей пойдёшь. Лютня, гитара, что там с большим количеством струн есть? Ситар? – усмехнулась отдышавшаяся цыганка.
– Чтобы я совсем стал на Коркоснека похож? Может, мне ещё и бороду в косы заплести? – негодовал цверг.
– Вы меня не поймёте сейчас, вы, видимо, слишком молоды, – произнёс гостям пан. – У вас нет детей. А в моём возрасте новых уже не заводят. И жён не ищут.
– Заведите приёмных. Вон… как её… ну она, мать этих двоих лоботрясов, – нашла глазами Шанти даму в косой шляпке.
– Фелиция, – ответил Айнэ. – Только не видать ей милости пана, раз её дети во всём этом замешаны.
– Это в чём же? Очень бы хотела я знать! – вышагала вперёд та к сыновьям. – Был бы жив ваш отец… – строго пальцем женщина пригрозила обоим.
– Панночку никто из них не убивал. Их обдурили так же, как дурят вас! Мы видели того, кто явился в Зайнц! Мужчина с короткой стрижкой и зашитым ртом. Тощий и общается с крысами! Он сперва натравил их на Лидию, а когда заполучил последние свитки и перепись сказки, всё сжёг! Потому что… вероятно, тоже охотится за кольцом… – призадумалась женщина-кошка.
– Это письмо заверено печатью первосвященника! Сургуч с эмблемой архиепископа Сервилия Квинтесбергского! – всё тряс пан конвертом. – Нынешняя Церковь чтит всех богов! В том числе богов смерти!
– Какие здесь двойные стандарты, да, сладкая? – пробубнил тихо Берн. – То презирают Клир, то теперь его слушают, когда это удобно.
– Никогда не зови больше так! – фыркнула Мари.
– Вот вы на пару с Ассоль, вечно: как гном даёт клички, так всем нормально, а когда я, то вы беситесь, – всплеснул руками рыжий усач.
– А не думал, что дело не в тебе, а в самих кличках? – покосилась на него монахиня.
– Вы душечку спасать вообще будете или нет? – рявкнула на них Шанти.
– Милые бранятся – только тешатся, кисонька! – проговорил цверг.
– Господа! Господа! Может, всё-таки придумаете, как нам Ассоль вызволить? Я едва взлечу, мне все крылья тут стрелами пронзят. И сожгут вместе с чучелом и меня, и её, – опасался направленных в его сторону стрел анимаг.
– Айнэ, поджигай! – скомандовал пан, но мужчина не шелохнулся. – Я сказал: поджигай! Тебе чужаки дороже горожан и моей дочери? Воскреснет, выдам за тебя замуж!
– Да не воскреснет она, не дури! – рявкнул Берн, глядя на охотника.
– Им не кольцо нужно, а ключ. А кольцо всё равно не здесь. Или пан хитрит, или я ничего уже не понимаю! – фыркнула Шанти.
– Поджигай, или я велю тебя расстрелять! – гневался Бронислав.
Часть охотников, особенно не шибко любивших характер Айнэ и метивших на его титул, развернулись и направили луки уже на него. Мужчина, недобро скривившись, сделал пару шагов в сторону огромного чучела богини зимы. Он тоже понимал, что полезь он снова за луком, то не успеет даже попытаться натянуть тетиву, как в него полетит несколько стрел.
– Это жизнь в обмане, пан, – прокричал Айнэ. – Я не стану сжигать невинную девочку ради вашей Лидии.
– Это не ради неё, глупец! – ударил по подлокотнику кресла Бронислав. – Это ради всех нас! Ради рода Селвигов! Ради управления городом, как и прежде!
– А кто сказал, что вы лучше всех управляете городом? – наклонил слегка голову развернувшийся Айнэ и, выставив руку, бросил факел в снег.
– Священный огонь потух! – обомлев и хором ахнув, заголосили вокруг, переглядываясь, поворачивая головы на градоначальника, слушая, что тот теперь скажет. – Это вновь проводить ритуал на капище и нести сюда, зажигая огни… Всё по-новой придётся.
– Расстреляйте его! – приказал пан. – И затащите на статую. Привяжите там где-нибудь! Нет, лучше живого! Больше даров богине смерти! Ранить по ногам и в плечо! – давал он команду, но охотники медлили, глядя на пана и не разворачиваясь к Айнэ.
– Вы хотите задобрить метели и вьюги или же нет?! – возмущался Бронислав. – Чего стоите, как вкопанные?
Но слушавшие его приказы стражники, охотники и другие горожане глядели не столько на мужчину в инвалидном кресле, сколько на возвысившийся позади него чёрный скелет, охваченный багровыми нитями. Пан и сам уловил в их глазах опасение. Приподнял голову, а череп в этот момент зубами вцепился ему прямо в лоб.
Приподнятая рука, взмахом которой пан собирался отдать приказ, тоже была схвачена костяными пальцами уже иного покойника. Щёлкающие зубы резко принялись откусывать пальцы. Сёстры-близнецы отпрыгнули вмиг от его кресла, а сам Бронислав задрыгал руками, задёргался телом, но с разных боков его хватало всё больше истлевших скелетов. Со стороны склепа сюда доковыляло с десяток оживлённых трупов под управлением высвободившегося Крысолова.
Тот стоял поодаль в монашеском одеянии и с крысами на голове, на плечах, на своей руке, управляя поднятой нежитью. Сквозь пальцы был пропущен чёрный шнурок, державший внизу раскачивающийся и вращающийся, как маятник, амулет, напоминавший монету с изображением Хель – женщины с половиной лица словно череп.
И, несмотря на то, что у чернокнижника был зашит рот, некромантия была областью чар практически не вербальных. Движения губ и произношения звуков для такого колдовства не требовалось: смерть предпочитает побыть в тишине. Потому действовать он мог даже в таком своём виде.
Вопли пана, раздираемого и пожираемого заживо, были оглушительными. В мире живых ни о какой тишине и речи быть не могло, но стало очевидно, что вот-вот несчастный уже издаст свой последний вздох и умолкнет навеки. Женщины хватали детей и уводили прочь, разбегаясь с места трагедии. Причём только сейчас, а не когда здесь то и дело намечалась какая-нибудь бойня или же казнь.
– Дьявол! Сам дьявол нас посетил! – бормотали и осеняли себя не пентаграммой, а крестным знамением некоторые старики и старухи.
– Сущий дьявол! – поддерживали их остальные, глядя на то, как мужчина с зашитым ртом управляет отрядом живых мертвецов.
Никто не бросился пану на выручку. Ни воевода с булавой на поясе – он даже не снял ту, чтобы раздробить скелетам их черепа, – ни Фелиция, ни близнецы, ни кто-то из приближённых. Многие затыкали уши или отворачивались. Самые впечатлительные разбегались прочь.
Берн, пользуясь моментом, рванул вперёд, но мужики с алебардами не желали подпускать его к насыпи. Преградили путь в две небольшие шеренги, смыкая ряды. Тут по струнам гитары ударил Аргон, отбросив тех к ногам статуи, но тогда подход к ней перекрыл уже бородач с булавой. Теперь, похоже, его, как главнокомандующего, здесь хотели слушаться стражники.
– Маре всё равно нужны жертвы! – заявил седобородый крепыш. – Просто так от нас зима не отстанет!
– Значит, ею станешь ты, – заявил ему Берн.
Ему на помощь ринулась Мари, когда поднялись мужчины в красных тулупах. Берн со своей саблей парировал крепкие выпады булавы, а монахиня парными сияющими клинками отбивалась от полумесяцев-лезвий вытянутых алебард.
Айнэ скомандовал залп своим, и охотники своего главу решили послушать. Не все, многие пытались целиться в мертвецов, разорвавших пана на части и уносящих его куски по тропе в склеп Селвигов по повелению Крысолова, но некоторые из стрелков-следопытов явно сохранили верность своему капитану.
Как поднялись, так и упали, уже замертво, утыканные стрелами стражи не только из данжеона, но и патрульные города. Мари рванула вперёд, но бородач с булавой подпрыгнул к ней, не дав сделать крюк и себя обогнуть. Берн же сразу помчался на выручку.
– Идиот! – отступила вовремя монахиня, отпрянув и остановившись, не попав под шипованный шар орудия неприятеля. – Я тебе лазейку дала, а ты сюда ринулся!
– А вот это уже оскорбление, мы так не договаривались, сладкая, – заявил ей Бернхард, ринувшись отгонять от девушки местного воеводу.
– Ты должен спасать Ассоль! – крикнула на него недовольная Мари.
– И потерять тебя?! – рявкнул в ответ возмущённый Берн.
Охотники тем временем уже натянули луки, готовясь дать новый залп. Те из стражников, что уцелели, стоя по краям, от первого града стрел, поспешили так и разойтись в разные стороны от происходящей битвы. К сожалению, выцелить одного воеводу из-за спин монахини и усача было почти невозможным: скорее всего, задели бы кого-то из них.
На подхвате встал Аргон, вдарив по струнам и сбив бородача с ног, но тот орудием размахивал даже лёжа, угрожая переломить в один удар ноги уже чужие. Тогда сбоку к чучелу ринулась Шанти. А Вильгельм взлетел ввысь, оборачиваясь крылатым ящером с длинной пастью, и пикировал с неба прямо в голову соломенной статуи.
Несмотря на то, что та крепилась на плоской площадке, словно небольшая хижина, внутри головы дочки друида не оказалось. Цыганка повсюду смотрела внизу, поднимаясь по левой ноге, а Вильгельм, наоборот, спускался по сооружению вниз.
В это время Крысолов достал лучину и из другого кармана огниво. Зажёг ту, дав на треть прогореть, чтобы уж точно не потухла в пути, и всучил в зубы крысе. Та, пробежав по его рукаву, прыгнула на грудь, приземлилась следом тут же на подставленную коленку и помчалась вниз по приподнятой и вытянутой ноге. Прыткий зверёк спрыгнул с бурого сапога на утоптанный снег дороги со стороны склепа и со всех лап понесся с горящей щепкой прямо к соломенному чучелу.
Айнэ заметил неладное и скомандовал залп, благо его люди уже все были готовы к стрельбе. Но стрелы так крысу и не задели, попадая то дальше, то ближе, то заставляя ту немного петлять. Главв охотников прицелился сам, собираясь пронзить зверька, как только тот приблизится, но на него сбоку налетел Янек. Настоящий, в одежде брата и причёской нынче на прямой пробор.
Он понял, что если Ассоль останется в живых, то ему не миновать обвинений. А пока ту никто не видел выбравшейся из статуи, всё это в его адрес без доказательств звучать могло довольно-таки голословно. Тем не менее остановить Шанти и Вильгельма, рыщущих средь конструкции, он не мог. А те, в свою очередь, никак не могли остановить крысу с горящей лучиной, что подбежала и подожгла одну из соломенных ног.
Уводя мертвецов с кусками тел Бронислава, Крысолов развалился на стаю крыс у всех на глазах, а те ринулись бежать по белому снегу, к ужасу всех очевидцев. Ещё больше народу поспешило отсюда убраться, хотя крысы бежали не в город, а прочь. И последней за ними поспевала та, что подожгла чучело.
Чучело мастерили по ярусам, устраивая на каждом настил, способный выдержать несколько человек, и оформляя стены вокруг. Так что, по сути, фигура была полой внутри, поделенной на множество этажей. А руки к телу, дабы не падали, в районе локтей и запястий скрепляли балками-перекладинами, по которым в своё время, ещё в период строительства, перебирались туда-сюда, перенося солому. Сейчас же всё это постепенно пожирало ярко-рыжее пламя под громкий сухой треск прогорающих стеблей и сухих прутьев, раздающийся повсеместно.
Огонь быстро взбирался по фигуре богини зимы, распространяясь всё выше и дальше, расходясь вширь по своеобразной юбке и обхватывая всё больше пространства. Но наконец цыганка обнаружила связанную девушку. У той платком были сцеплены сзади запястья, а ещё перевязан рот.
– Ассоль! Ассоль! – приподняла в сидячую позу и слегка потормошила её, пошлёпав следом по щекам, Шанти в попытках привести в чувство.
Дочка друида приходила в себя, приоткрыв заспанные малиновые глаза. Тем временем до них уже вовсю дошёл сперва запах дыма, а потом и сами чёрные клубы, заполоняющие всё вокруг, словно вестники наступающего пламени. Огонь приближался, а женщина-кошка спешно развязывала узелки на путах всё больше паникующей девушки.
Снизу Аргон уже звуковым ударом заставил воеводу выронить из рук алебарду, когда струны вошли в резонанс с его доспехами и орудием, сотрясая всё тело. Берн и Мари накинулись на бородача, обезвредив и не позволяя ему снова вступить в бой, оттаскивая от колючей штуковины на рукояти подальше.
А в этот миг из уже целиком охваченного огнём чучела, сквозь почерневший и ветхий живот, вылетели на большом птеродактиле Шанти с Ассоль, делая небольшой полукруг в воздухе и снижаясь, завидев своих друзей. Айнэ, глядя на это и убедившись, что девушка жива, повелел верным ему охотникам взять под конвой уже Янека.
Мать его возмущалась и причитала, но и сына не забывала винить, восклицая что-то в духе «Ну, и что ты наделал, бестолочь?!» да отвешивая ему подзатыльники. Поделать с ситуацией сейчас она явно ничего не могла. Вислава, поправившего мешавший зачёс на один глаз, почему-то арест не коснулся. Но он не устраивал какую-то битву, не защищал брата магией, а тоже шёл рядом и явно готов был в данжеоне дать все показания за тем самым столом, где держали Вильгельма.
– Вилли! Крылатый ты наш! Ну, герой, хитёр-бобёр, вывез сударыней из полымя! Это я их сюда вёл всех от склепа скорее, – говорил гном Ассоль. – А они мне: а точно стоит спасать барышню-чародейку?
– Помолчал бы, – фыркнула, закатывая глаза, Шанти.
Нижние ярусы соломенной фигуры прогорели так, что чучело попросту обрушилось, представляя собой вскоре большой, но уже абсолютно бесформенный костёр поверх небольшой насыпи. Очертания рук, плеч, головы быстро таяли, обращаясь в угли и пепел. А с неба продолжал плавно осыпаться мелкий-мелкий снег с серых туч.
Ранний Велесец явно не удался. Погибли все Селвиги. Горожане почти все разбежались. В рядах охотников наметился явный раскол – кто шёл с Айнэ, кто остался стоять в стороне в непонятках. Конфликт со стражей тоже вышел весьма неожиданным. Как тем, кто остался в живых, теперь реагировать на следопытов ордена Живы, было не совсем ясно, ведь их товарищей положили почём зря. Воеводу Мари и Берн выпустили из хватки, встречая своих, и тот просто поднялся, глядя на компанию чужаков, не хватаясь и не пытаясь даже ринуться поднимать булаву.
А вот «чужаки» теперь все были в сборе. Вильгельм принял естественный вид аристократа в зелёном камзоле. Рыжий усач с белокурой монахиней приобняли Ассоль, кашляющую от дыма, но уже вполне пришедшую в себя и весьма потрясённую случившимся. К ним подошла и Алиция, радуясь такому воссоединению.
– Так-так… Даже не знала, что музыка на такие вещи способна, – поглядела с уважением во взгляде её сестра на Аргона.
– Рад стараться, сударыня,– поклонился ей гном, убирая гитару за спину.
– Ты бы знала, на что он в постели способен! – оглядывалась на неё с ухмылкой Алиция.
– Надо было хоть агнца туда положить… – махнул рукой воевода, оглядываясь на кострище. – На каждый ярус какие-то дары Маре-Моревне…
– Надо убираться отсюда. Не город, а не пойми чего, – фыркнула своим друзьям Шанти. – Ни дать, ни взять…
– Пока и погода нам позволяет! Пакуем вещи – и в дорогу! – хлопнул в ладоши Вильгельм. – В путь, господа, скорее в путь!
– Что? Всё? Уже не хочется, чтобы тебе пятки лизали и щёки массировали? – хмыкнул Берн, косясь на анимага.
– Вообще-то всё было наоборот, – задумчиво задрал тот глаза к небу, припоминая.
– Сопроводите нас к усадьбе? – поглядела цыганка на Алю.
– Разумеется! И хочу послушать всю историю, а то у меня в голове какой-то «базар», как сказал бы наш пан, – ответила та.
– Прими Творец его душу! – сложила в молитвенном жесте руки Мари и прикрыла глаза.
– Главное, чтобы не Хель, – фыркнула Шанти.
– Странные у Клира нынче представления о Творце. То он един, то многолик, – зажестикулировал Берн.
– Да всё очень понятно и просто, если голова трезвая! – прервала свою молитву Мари. – Есть много богов смерти. Откуда мне знать, куда отправился дух Бронислава? Ну, наверное, к Маре, учитывая местные верования. Но есть ведь ещё и Анубис, и Мортис, и Танатос, если его успели вернуть, много кто! Иными словами: Клиром принято в таких случаях, если до конца не уверен, говорить просто «Творец».
– Хитро они это придумали… – проворчал Берн, погладив усы.
– Не приглаживай, – шлёпнула его по рукам монахиня. – Так не идёт. Они должны пышно торчать в разные стороны, – занялась она ловкими пальчиками растительностью на лице рыжего экс-капитана, приводя того в порядок, как сама это видела.
– Ситро? Кто-то сказал про ситро? – раздался старческий голосок шатающегося и в доску пьяного старика-звездочёта, ковылявшего к большому костру. – Нет, мне больше не наливать… – плюхнулся он на снег, а Шанти с Вильгельмом, оставив уже самостоятельно шагающую Ассоль, подбежали к нему, схватив под руки и помогая подняться. – А я праздник весь, ик! Пропустил? Вы моего подмастерья не видели? Куда этот шалопай за-за-за… запропастился-то? А?