- -
- 100%
- +
Тот и вправду на коже, особенно в областях носа и щёк, имел своеобразные отметины. Выглядел этот господин довольно сурово. Не веселился, не переговаривался с кем-либо. Его длинные тёмные волосы сосульками свисали из-под капюшона, нижняя губа была обветрена, а глаза были миндалевидной формы, словно он не из местных. На кожаном нагруднике красовалось несколько медных медалей, а за немного опущенным шарфом виднелось костяное ожерелье-амулет.
– Так что базару ноль, согреваться-то надо! – продолжил пан, подняв бутыль. – Народ, кому тут налить? – под одобрительные возгласы большинства мужчин поинтересовался он. – Помню, как на первом свидании девушка сказала мне, что она не винная… а водочная! – рассмеялся Бронислав после очередной песни гнома, поддержанный несколькими своими вельможами.
– Давайте я ещё вам чего-нибудь сбацаю, я ведь скальд всё-таки! – гордо погладил свою бороду Аргон.
– Ага, про лягушку, которая съела кузнеца, – фыркнул Берн.
– Как съела?! – изумилась Ассоль. – Опять история с плохим концом? – гневно повернулась она в сторону гнома.
– Не представляю даже, каких размеров должна быть лягушка, чтобы съесть тролля-кузнеца из Аргуса, помните? – усмехнулся Вильгельм.
– Как нам жить, расскажите, вы ведь вестник богов! – спрашивал какой-то атлетически сложенный, но уже не такой уж и молодой мужчина. – Когда холода кончатся? Сеять нам больше или охотой жить? Какова воля Велеса Велеяра?
– М-м-м… В балансе! – сперва занервничал, а потом, после недолгих раздумий, поправив ворот зелёного камзола, ответил Вильгельм уже с уверенным и важным видом. – Перед убоем скота на зиму позаботьтесь, чтобы остались пары. Хряки и свиньи, петух и курицы, бык и корова. Чтобы, скажем так, был приплод на будущий год.
– Прямо в рифму! – отметил гном, шумно поставив рюмку. – Хороша забористая! – тут же потянулся он за соленьями на закуску.
– Грибы срезайте ножичками, не вырывайте из земли, – продолжал аристократ, – не нужно портить грибницу. Следите за популяциями животных, дабы была пища для всех. Переносите часть ягодных кустарников на огороды за частокол. У нас, например, во владениях Де ла Конте, отлично прижились малина и ежевика, черноплодная рябина и кустики земляники. Любите природу и живите в гармонии с ней!
– Так вы, говорят, анимаг? – мрачно произнёс, направив на него взор миндалевидных малиновых глаз из-под капюшона, черноволосый охотник со шрамами.
Златовласому аристократу на вилочке подавали то одно, то другое. Холодец, соления, рюмашку и закусь, бутерброды с мелкой рыбёшкой, он только успевал откусывать да запивать, и всё из чужих рук, потому что его замёрзшие в пути пальцы продолжали натирать какими-то маслами и мазями восхищённые служанки, подпиливали ногти, расчёсывали волосы. Но самое главное – его кормили излюбленной индейкой, запеченной с разными пряностями.
– Хах, «говорят»! – поднял свою рюмку пан. – Сам видел! Базара ноль! За свои слова отвечаю! Зуб даю, он предо мной таким быком стал, что я уж думал, сам Велес пожаловал спасти наш край от суровой зимы! А то не ровен час все сляжем в родовом склепе Селвигов.
– А я видела в форме лошади, – похвалилась Лидия.
– Не изволит ли гость ещё кусочек? – поинтересовалась у того светловолосая дама, чьи платья имели прорези на рукавах.
– Благодарю, любезная, – в ответ улыбнулся Вильгельм.
– Какая у вас нежная кожа! – восхищалась, поглаживая его руки, одна из девушек.
– Бледноватая… – вздохнул анимаг. – Не будь моя работа связана с наблюдением из тени, могла бы быть и более загорелой.
– Давайте снимем мерки и поставим ему памятник, как почётному визитёру? Вестнику Велеса, – предложил один столяр.
– Лучше из камня заказать, – ответил чернобородый тип, сидящий через двух людей от него.
– Тогда надо портрет написать, чтобы каменщику передать, – взлез скрипучим голоском третий, гладко выбритый и светловолосый. – Все детали лица зафиксировать. Да в анфас и в профиль.
– А чем ещё знаменит ваш город? Кроме сахара и спиртных напитков, – поинтересовалась Шанти. – У нас вон цверг-музыкант, ему полезно старинных легенд послушать. Может, вот, стеклодувы-мастера? Смотрю, рюмок прямо-таки огромное количество, ни дать, ни взять.
– Да ничего такого особенного прям уж, старое капище Живы, выстоявшее даже в эпоху поклонения единому Творцу. У нас издревле самым главным праздником всегда был Свистозарник поздней весной, вот на него бы в гости приехали, гуляния посмотреть, поучаствовать в разных забавах, – сообщила ей Лидия, при этом строя глазки Вильгельму. – Рюмки и посуда вся – покупные, никаких стекольщиков у нас нет, всё из других городов. Набор на высокой ножке, например, из столицы. Вы ведь оттуда? Насколько популярны там ещё такие сосуды?
– Я была на одном приёме во дворце, там были похожие, – заметила вслух Ассоль без особой манерности, вычурности и гордости в голосе, словно оказаться в столичном дворце на званом вечере – это какое-то обыденное явление.
– Что-то про Живу и Велеса, может? Связанное именно с Зайнцем, – поинтересовалась цыганка.
– Зайнцом, – поправил её пан. – Не зайцем-Зайнцем, а городом-Зайнцом, – выделял он каждое «ом» особенно внятно.
– Ой, простите безграмотность женщине-кошке из таскарской глубинки, увязавшейся за цыганским табором. Мне и за столом-то здесь находиться не по статусу, не положено… – забормотала Шанти.
– Ишь скромница! Да куда ж ты денешься, когда разденешься! – рассмеялся Аргон. – Правильно я говорю? – оглядел он всех, кто был вокруг. – Она с нами уж сколько странствует! Очень даже по статусу сударыне такие приёмы, лучшая из фелинов, кого я знаю. И, кстати, единственная. Но замурчательная во всех отношениях, если напитки не отбирает. Сама зелья-то варит, в настойках – специалист! Ишь! А другим иногда не даёт, да, я те говорю, – жаловался пану гном. – Зато как со сковородой обращается, вы бы видели!
– Когда женщина не даёт – это, конечно, беда, – закивал пан, а с ним и ещё некоторые бородачи.
– Пап! – краснея щеками, фыркнула Лидия.
– Хуже, когда своему не даёт, а с другими спит, – загоготал крепкий бородач. – Придёт мужик с попойки домой, ляжет в постель подле жены, а из шкафа со скрипом голый сосед тайком вылезает, шубой прикрывшись. Пьяный муж глаз откроет, поглядит, что такое там. Гаркнет ему, спросонья опешив: «Ты кто?». Тот ему: «Я – моль!». Мужик: «Ну, а шубу куда поволок?». А любовник жены в ответ: «Дома съем!», – рассмеялся он ещё пуще со своими рядом сидящими приятелями и паном.
– Так что там с легендами и поверьями? – ещё раз уточнила у Лиды Шанти.
– Ничего выдающегося. Но вы можете заглянуть ко мне в архив, и мы поглядим разные летописи, – с приветливой улыбкой ответила та.
– А не ваш край был славен историей о какой-то змее с волшебным кольцом? – уточнил пьяный Аргон.
– Ой, сударь-гном, да то ж были сказки ещё предыдущей династии, – отмахнулся пан, аж поморщившись, явно не желая с теми иметь ничего общего. – На что только не пойдут ради возвеличивания рода. Волшебные кольца, волшебные серьги, у кого что. Один базар! Собрать бы это всё да нацепить на кого-нибудь, ха-ха-ха. Будет ряженым главным волшебником, словно ёлка на Солнцеворот! – рассмеялся он вместе с другими мужчинами, за исключением охотника.
– Так не мог бы тогда господин анимаг обернуться волком и увести серые стаи куда-то подальше из нашего леса? – суровым голосом поинтересовался тот у важного гостя.
– Виделся уже с ними, любезный, когда нашу кобылу искал. Поцапались с вожаком, так что тот, поджав хвост, улепётывал, – ответил ему анимаг.
– Это наш Вилли умеет! Век пива не видать, – хлебнул ещё рюмочку гном. – Лапу не подаёт, а в остальном парень неплохой, только придирчивый. То не так, это не так, курица – не индейка… Прима-балерина, правильно я говорю? Примадонна!
– Не хватало ещё гному прислуживать и лапу подавать! – возмутился тот. – Не царское это дело, – откинулся он на спинку стула почётного красивого кресла.
– В беде друзьям всегда надо лапу подавать! Правильно я говорю? – огляделся Аргон.
– Да такому красавцу-мужчине можно, зная себе сцену, и покапризничать! – подметила одна пышная дама с розовыми щеками и таким же ярким платьем под их цвет.
– Наш герой! Посланник богов! – всё липли к анимагу придворные барышни. – Сцепился с волком, одолел вожака, прогнал стаю подальше от города и дороги! – восхищались они с придыханием своим гостем.
Вильгельму на голову надели венок из сухих цветов, продолжая кормить с рук, точнее – чаще с вилки или же ложки, массировали руки и колени, угощали всем, что было представлено на столе, дабы попробовал местную кухню. Обделённым вниманием здесь анимаг себя явно не чувствовал.
– Божественно, милые леди, просто божество, – балдел анимаг, прикрывая глаза.
– Вы его не перекормите смотрите! Лопнет же! – качала головой Шанти. – Помню, праздник был. Муж мой объелся, лежит такой весь и ноет: «Дорогая… кажется, я умираю…». Я ему: «Ещё бы! Слопал за вечер почти все дыни! Ни дать, ни взять. Растянуть удовольствие не судьба?». А он оживился такой, глаза вытаращил, принял сидячую позу и: «В смысле «ПОЧТИ»? Где-то остались ещё?».
– Водка! – хором подпевали гному пан и ещё пара бородачей.
– Чтобы согреться, – подхватывал тот, ударяя по струнам. – Водка! На спирте с перцем! Водка! Для настроенья! Чтобы хватило всем! Водка! Не наливаешь? Водка! Не уважаешь? Водка! Для наслажденья! Чтоб унесло совсем! – наигрывал цверг толстыми пальцами всё веселее и энергичнее, а его возгласы подхватывали другие мужики кругом, а один даже подхватил мелодию на маленькой гармошке. – Не могу стоять! Главное – налейте! Тяжело дышать? Залпом лучше пейте! Нечем закусить? Да ну и не надо! Лучше для души нет, чем водка! – голосили хором вместе с ним собутыльники по разные стороны стола.
– А гном весёлый, мне нравится, – подмигнула Аргону та из сестёр-близнецов, что занималась финансами.
– Аля, у тебя каждый мужик по жизни – не коробка с подарками, а чёртик из табакерки! – фыркнула Ирна на это. – Всё дивлюсь, от кого такое дурновкусие могло достаться.
– Не зовите на праздник чертей, они ж разберут все десерты! М-м-м! Как вкусно! – налегала Мари на сплошные сладости и тоже чувствовала себя расковано и счастливо, не замечая больше ничего вокруг, кроме подносов со сладким. – Оп-ля! И эти возьму, и вот это попробую, а какой мармелад у вас, палочками или хворостом, как эти полоски назвать. Иными словами: сплошное объедение! Будь моя воля – осталась бы тут жить с вами, славить Велеса, Ладу, Живу и прочих. Не хуже Клира община. Вот говорят иногда: «жизнь – не сахар», а зачем тогда такая жизнь?!
– А ещё говорят: «трындеть – не мешки ворочать», – произнёс гном. – А чего бы не ворочать мешки и не потрындеть при этом?! Молча-то с мешками скучно возиться! Век пива не видать!
– С тебя не хватит сладкого-то? Ничего там не слипнется? Оставь хоть что-то гостеприимным хозяевам… – говорил монахине Берн. – Да и мне на закуску, – решил он тоже попробовать имбирного да шоколадного печенья.
– Хорошей женщины должно быть много, нечего за меня переживать, – не особо-то Мари горела желанием сейчас с ним делиться.
– Принесите-ка нам персиковой наливочки! – повелел Бронислав. – Бережём на особый случай, товар не местный, купцы у таскарцев где-то скупают да завозят сюда иногда, – пояснил он гостям.
– Папа, куда же ещё? И без того язык заплетается, а у нас ещё много работы, между прочим, – не одобрила Лида.
– А чего? Я ведь и трезвый, ха-ха-ха, на ногах не стою! – посмеялся пан, похлопав по подлокотникам кресла-каталки. – Холодную водку я обожаю, и тёплую водку я тоже люблю, но если же водка работе мешает, то ну её в баню! Работу мою.
– Папа! – закатила глаза с неодобрением его дочка.
– Персики и в Империи растут кое-где. Купцы могут этим пользоваться, выдавая местные настойки за таскарские, да набивать цену, – проговорил Бернхард.
– Если нас вот так спаивать, мы завтра весь день проспим и никуда не уедем, не добудишься этих всех, – возмущалась цыганка, косясь на усача.
– Даже если гость наш сцепился с волками, побить вожака – ещё ничего не значит, – тем временем Вильгельму заявил черновласый охотник. – Сменится глава стаи, а что дальше?
– Я плачу по серебряной монете за каждого убитого волка, – проговорила Алиция.
– Да ты что?! – усмехнулся Аргон. – Предлагаю сходить к волкам и узнать, а сколько они платят за городского. Ха-ха-ха! А там уже решим, на чьей мы стороне, правильно я говорю?
– Волки унесли жизнь моего старшего брата! – поднялся суровый темноволосый охотник. – А морозы – ещё нескольких наших людей! – ударил костяшками пальцев в перчатках с прорезями он по столу.
– Шкуры потом скорняку идут на изделия, из черепов и костей тоже всякое мастерим, – продолжила Аля.
– Покажем скоро этим серым тварям, почём парусина в Зайнце! – проворчал один старик с широким лицом и трёхдневной щетиной.
– Не носили бы варежки с дырками, глядишь, и не мёрзли бы, – фыркнул гном. – Это же шутка была безобидная!
– Хватит паясничать! – встала Шанти с места, агрессивно зашипев на него. – Простите цверга, он уже перебрал явно. Длинный язык его иногда отрезать хочется. Я же предупреждала, что это не лучшая идея, – оглядела она хозяев поместья.
– Кто перебрал? Я перебрал? А знаешь, как в женском обществе ценятся мужики с длинными языками? Ха-ха! Да каждая сударыня… Ик! Ой… Кисонька, да цверги, между прочим… – откинулся Аргон на спинку своего стула и захрапел, едва шапка с его лысины соскочила ему на лицо.
– И вправду достойная водка, – глядя на это, отметил Бернхард.
– Вот и тебе хватит, хорошего понемножку, – выхватила у него рюмку из руки цыганка, пользуясь замешательством обалдевшего экс-капитана.
– Волки от такой зимы тоже дичают! Как им грызть замёрзших белок и зайцев? Даже если охотиться не придётся, найдя такую добычу, с их зубами ледышки такие не расколоть! – воскликнул охотник.
– Айнэ – глава наших следопытов, – пояснил пан. – Охотники – основа культа Хранителей Весны. Если хищники расплодятся и убьют всех кроликов, глухарей, тетеревов, что останется нам? Здесь – Вольвшейд, «волчий край», серых хищников много, так ещё и по веткам полно куниц всяких шастает. Вот регулируем численность волков, чтобы по весне кролики плодиться могли. Мясо кролика – основная пища Зайнца и всех ближайших городов да деревень. Сейчас все мы и особенно наши охотники переживаем не лучшие времена из-за холодов. Вот, как в одной старой летописи о традициях, собираем из соломы чучело Мары, чтобы завтра сжечь и призвать весну поскорей.
– Сжечь?! – аж подпрыгнул перепуганный Вильгельм. – А можно… без меня как-нибудь? Я подальше постою. В другом городе! Господа, господа, – нервными хлопками он призывал к себе внимание спутников. – Поедем сейчас? А? Готов исключения ради даже пьяного гнома на себе повезти, пока он спит! Главное… ему потом не рассказывайте поутру, когда в себя придёт. Пусть считает, ему это приснилось.
– Душечка, куда мы среди ночи в метель-то поедем? – изумилась цыганка. – Так снегом морозец укутает, в сугроб по пути превратимся. Будете не конём, а снегозавром. И сосульки шипами-рогами торчат.
– И Вилли такой боевой… и сосульки рогами торча-а-ат… – сквозь сон пробурчал цверг, прочмокав губами да дальше похрапывая.
– Вот даже он прав, ни дать, ни взять, – кивнула Шанти, указав на гнома.
– Поджигать чучело по жребию ордена должен Вислав, но для такого гостя мы можем оказать честь ему, – произнёс пан. – Не стоит бояться огня, это очень важная церемония.
– Чем важная? – не поняла цыганка. – Я, конечно, в религии не сильна, но какое дело богу, что сожгли его чучело? Моё чучело пусть хоть где угодно жгут, мне не обидно. Лишь бы не саму меня.
– Ну, я бы не совалась в город, где жгут моё чучело, – подметила Ассоль.
– Хм, и то верно, душечка… – призадумалась Шанти. – Но тогда стоило делать это заранее, дабы зима не пришла вовсе…
Блюда постепенно растаскивали, тарелки пустели, а ужин подходил к концу. Вильгельма, за исключением охотника в чёрном, который недобро косился на все оказанные анимагу почести, буквально чествовали на руках, хором устроив молитву Живе, чтобы поскорее в этот край пришли тепло и весна. Его спутники также поднялись из-за стола, готовые расходиться по комнатам. Гулять-то в метель да ещё в незнакомом городе никто не желал.
– Даже тираннозавром! Я и о звере-то таком не читала! – дивилась какая-то дамочка с парой плетённых косичек по краям головы, восхищаясь Вильгельмом.
– О, а самое интересное было почувствовать себя… мантикорой! – рассказывал анимаг с блеском в глазах.
– Когда же… мы с вами увидимся вновь? – сбивчивым от нервозности голоском по ту сторону стола от Вильгельма поинтересовался Янек у Ассоль, едва та собралась уходить. – Не желаете посмотреть мою коллекцию волчьих черепов? Я всё же из братства охотников, – показал юноша своё кольцо в виде волчьей головы.
– Н-нет, спасибо… – отшагнула назад девушка, упершись в цыганку.
– У вас волк на кольце, у того господина на пряжке, у третьего на кулоне… Скажите, душечка, в вашей столь высоко религиозной культуре не принимают ли участие Гончие Псы Симаргла? – полюбопытствовала у Янека Шанти.
– Симаргл – бог огня, но здесь ему точно не молятся. С дровами и огнём проблем в Зайнце нет, а вот бурю неплохо было бы укротить… – ответил парнишка.
– Идём лучше к себе, – взяла Ассоль за руку цыганку.
– Не сходишь на свидание со своим новым другом? – тихо у ней поинтересовалась цыганка. – Он робеет, не зная, какие слова подобрать. Была бы к нему снисходительной.
– Не нужны мне тут никакие свидания. И уж точно не с ним! – возмутилась девушка.
– Тише-тише, может, он не так плох, если его получше узнать, – предположила Шанти.
– А если ещё хуже? – скривилась дочка друида.
– Ну, тут уж да. Люди всегда как конфеты из коробки, – заявила женщина-кошка. – Никогда не знаешь, какая внутри будет начинка.
– Позвольте хотя бы проводить вас до комнаты, – приблизился к ним поручик с чёлкой на правый глаз.
– Я сначала хотела бы зайти к своей подруге, поболтать о том о сём в спокойной обстановке, – держалась Ассоль подле Шанти, ища спасение в её обществе.
– А… – замялся Янек. – Понимаю…
– Бернхард, ты идти сам хоть сможешь? – поинтересовалась женщина-кошка. – Я тебя не потащу, да и за Мари не ручаюсь.
– Проверь кармашки, – оказалась та легка на помине и, чуть склонившись к уху цыганки, прошептала ей, – вдруг что-нибудь вкусное прихватила, а то тут уже ничего не осталось. Ни сахарных палочек, ни даже хлеба с джемом.
– Вот уж, надеюсь, не обнаружу какой-нибудь джем у себя в карманах…А где гном? – нахмурилась Шанти. – Тут же спал, вроде.
– Может, к себе поднялся? – предположила Мари, задрав правую бровь.
– Вильгельм? Эй? – помахала рукой Ассоль, пытаясь отвлечь анимага от женского внимания.
– Я тогда псом обернулся, а один из картёжников, оказывается, очень любил собак… А? Что? – отвлёкся тот на зеленовласую чародейку.
– Гнома не видел? – поинтересовалась та.
– Лучше б никогда не видел, – усмехнулся Вильгельм. – Так вот, подбегаю я сзади к одному, гляжу в карты… – повернулся он к своим поклонницам.
Ассоль только по лицу себя хлопнула: толку от аристократа, купающегося в лучах славы со своим венком и подпиленными ноготочками, сейчас было попросту не добиться. Шанти распушила хвост трубой и недобро поглядывала, как и служанки, и придворные девицы липли к светловолосому анимагу, слегка скалясь и тихо рыча.
– Если ещё и он поздно ляжет, то даже не знаю, когда мы завтра поскачем отсюда, – вздохнула Мари. – Присмотрю тут за Бернхардом, чтобы к выпивке не сбежал, иными словами: отведу его подальше от искушений, а вы разыщите Аргона. И не забудьте перед сном помолиться!
Сперва цыганка с дочкой друида поднялись наверх к выделенным комнатам, проверить, не отправился ли цверг просто спать. Однако же у себя Аргона не оказалось. Вернувшись в почти опустевший зал, проверили под столом, не укатился ли он вообще куда, как бочонок.
Дошло до того, что Шанти с Ассоль пришлось накинуть тёплую верхнюю одежду и выглянуть на крыльцо, пройтись среди метели вокруг и, никого не обнаружив, отыскать-таки путь в ту самую рюмочную, мимо которой они проходили ещё днём по пути к усадьбе пана.
Внутри, несмотря на мороз и воющую вьюгу снаружи, яблоку было упасть некуда. Впрочем, они и не росли в это время года. Будто с разных концов только и сбегались сюда посидеть-поболтать за рюмашкой. За каждым из столиков не менее четырёх человек. Кучно сидят, иногда толкаются, будто греются друг о друга, но на самом-то деле отогревались здесь как раз напитками.
Двое щупленьких мужичков с жеманными повадками, напоминая каких-то разжалованных аристократов, разносили подносы с рюмками, а иногда подливали или даже ставили целые бутылки на стол. Один, огненно-рыжий и зеленоглазый, с элегантными кудрями, высоким воротом алого фрака, обслуживал тех, кто поближе к стойке, другой – чернявый, с небольшими усиками да с длинными фалдами костюма – вертелся в дальних рядах средь столов, порхал, словно ласточка.
– Ну, всё, мужики, я пошёл, – поднимался, разглаживая брюки, из-за стола игроков в карты пожилой худощавый мужчина в бежевой шляпе.
– Да тебе тут ещё двадцать монет достаться должно обратно, ставки были неравные, – заявил ему куда более молодой, с бакенбардами и усами «подковой», потягивая сигару.
– Может, я и мог бы отыграться обратно с двадцатки, – оглядел тип в шляпе выигрыш победителя, – но на это уйдёт вся ночь, словно вся жизнь. Но она состоит не только из игр и выпивки, есть в ней место не только на карты, – поправил он пояс и ринулся к выходу мимо вошедших особ.
– Кто это к нам забрёл? – разливал некий багряный напиток на семерых в маленькие рюмки, кольцом выставленные на зеркальном подносе, хозяин заведения – рыжий господин с начёсом чёлки на лоб и серьгой в ухе.
– Вечер добрый, а вы тут гнома случайно… Вон он! – злобно сощурилась Шанти, заметив Аргона. – Нашёл уже новых дружков, ох и хитрюга! Ни дать, ни взять! Ну-ка пойдём, – повела она Ассоль за собой.
– Вот смотри, – загибал пальцы пьяный Аргон, обращаясь к своим, тоже весьма поддатым, собутыльникам. – Снегири – не гири, тапочки – не почки, колокол – не кол…
– Частокол зато «кол», одни колья стоят! – пробасил его собеседник слева, плечистый усач в зелёной шапке.
– Барсуки – не суки, – загибал новый палец гном.
– Ещё какие сучары бывают! – треснул по столу рыжебородый охотник с кольцом-волком справа, в такой же тёмной одежде, как у того мрачного типа на застолье у пана. – Попадёт заяц в капкан – лисам да барсукам раздолье! Поутру только обглоданные кости собирать.
– Да как же «не суки», у них и самки, и самцы… – гнусавил с умным видом заплетающимся языком мужчина в очках, сидевший напротив гнома и спиной к приближавшимся Шанти с зеленовласой волшебницей.
– Злится Марена-зима, – глядя в окно, высоким трескучим голоском причитал мужичок с острой светлой бородкой, поправив рыжую охотничью шапку. – Знает, что её власть не вечна. Что скоро Велесов День.
– Вот я гляжу потом, сверяю, а одной нет, затем другой нет, и это ведь уже совершенно иной символ! – восклицал слева в кругу друзей старик Дазлей. – Знамение о смене правящего рода не иначе, Змей-Перун нам своими чарами подсказывает. Вот так были звёзды – и погасли, и нет больше.
Кругом стоял звон посуды – все чокались стеклянными рюмочками и выпивали. Ставили их на столы, так и эдак пододвигали, наливали вновь, бутылкой задевая сосуды, ими касаясь бутылки. Тоненький аритмичный перезвон наполнял своей какофонией всё пространство.
– Вот тебя угораздило! – рявкнула цыганка, дойдя до Аргона.
– Кисонька! – улыбнулся ей Аргон во всю ширь.
– Ты почему здесь пьёшь? – возмущалась Шанти.
– Это рюмочная! – развёл гном руками. – Было бы странно мне здесь мыться в тазу или справлять нужду.
– Хватит паясничать! Душечка, будь добра, отведи его в комнату, – обратилась цыганка явно к Ассоль и потянула за стул, вытаскивая Аргона из-за стола. – А я в архив к Лидии загляну, пока она не легла.
– Будь добра, расти бобра! – посмеялся тот, допив последнюю рюмочку напоследок.
– Идём… – вздохнула дочка друида, взяв цверга за рукав. – Нам уезжать завтра, то мы Бернхарда добудиться не можем, теперь ты тут устраиваешь…
– В такую метель всё равно не уедем! – заявил ей, семеня ножками, цверг. – Правильно я говорю? – поинтересовался он у сидящих по сторонам от прохода разных компаний, а те ему даже кивали, хотя не факт, что слышали вопрос.
– Ох, и мороки с ним, – мотала головой Шанти, глядя им вслед и зашагав тоже. – Ни дать, ни взять!
Она подметила в рюмочной и Янека. Тот сидел с понурым видом, вращая пальцами крохотную бордовую рюмку, не вступая в разговоры, пока старики с Дазлеем по другую сторону стола о чём-то бурно общались. В этот раз его чёлка была уже уложена аккуратно, не скрывая один глаз, но от того он лишь казался ещё грустнее.