Это (не) взаимно

Пролог

«Однажды утром ты проснешься и поймешь, как она тебе дорога. Но когда этот день придёт, она будет просыпаться с тем, который понял это раньше…»

(Неизвестный, источник интернет)

Каждый раз борьба, и так последние пять лет.

– Кир, ты придурок, а не мой сводный брат!

Роксана снова закатывает истерику, выматывая мои нервы. Я не видел её два года, отказываясь встречаться по каким-либо причинам. Но сегодня не смог… её двадцатилетие совпало с годовщиной смерти мамы и Ярины, так что Аренский, сволочь такая, потащил меня чуть ли не силком.

Я же, кажется, жопой чуял неладное и не хотел лететь на этот праздник жизни в столицу. А теперь сестра, одетая в какой-то воздушный едва прикрывающий задницу пеньюар, притащилась посреди ночи в мой номер и требует невозможное.

– Рокс, прекрати этот балаган! Я не пойду на такое! Ты, наверное, совсем рехнулась или последние мозги травкой и алкоголем вытравила!

Тихомирова резко обернулась ко мне, взмахнув копной чёрных, как воронье крыло, волос. Уперев кулаки в бока, она уверенно шагнула к моей кровати, с которой я отказался встать, думая, что мой полуголый вид и явное желание продолжить спать смутят юную сестрёнку.

Срать она хотела на мои желания и своё смущение!

– А вот тыкать меня в лужицы дерьма, Кирюша, не надо! Если ты думаешь, что меня оскорбляют твои слова, то спешу огорчить. Ни капельки! Зато разозлить меня у тебя точно получится!

Она всегда была такая… открытая в мыслях, страстная, безбашенная дурочка, которая абсолютно неудобна для нас с отчимом во всех смыслах.

Особенно для меня …

Потому что думать о том, как кидаешь стройное тело сестры на кровать с одной единственной целью – трахнуть и умереть – крайне неудобно. Представлять, как наматываешь длинные пряди на свой кулак пока вколачиваешься в неё по самое не балуйся, ещё неудобнее, при этом затыкая несущий оскорбления розовый рот своим языком.

Особенно, когда это абсолютно не взаимно, а отчим пообещал пристрелить на месте даже за эти самые мысли.

– Роксана, тебе пора. Я выпил, устал и сейчас в половину третьего ночи хочу только спать! – отгоняя эротические мысли, решительно заявляю сестре. – Выход там! Решай свои проблемы сама! Хочешь Аренского – вперёд, но я помогать не стану.

Повернулся на бок, закрыв глаза. Теперь главное, отключить все чувства.

Глава 1

Кирилл

Эта мелкая засранка мне весь мозг вынесла, что я проклял день её появления в нашей семье ещё раз.

– Кир, ну как мне жить дальше? Аренский подал на развод, а отец сказал, что больше не собирается оплачивать мои бесконечные расходы, и велел искать работу.

Роксана снова ныла мне в телефонную трубку, будто я волшебник и сейчас мигом решу все её проблемы, как это было раньше и не раз.

– Живи. Найди работу и живи, – устало потирая висок, я пытался тем самым унять головную боль, что терзала меня уже почти два месяца.

– Но, Кир! – упрямо и слезливо воскликнула девчонка.

– Что Кир?! Что?! Я заебался, Рокс, выдёргивать тебя из дерьма, в которое ты с лёгкой руки своего безрассудства попадаешь.

– Но, Кир!

Да только моё терпение лопнуло. Хватит!

– Нет, сестрёнка дорогая моя, никаких Киров и помощи больше от меня не жди! Хватит с меня того, что я ради твоей прихоти чуть не женился на женщине, которую не любил!

– Ой, ну потом бы развёлся! Еве не впервой было бы! А ты ради меня и похуже вещи делал, – беззаботно отозвалась она, теряя все жалобные нотки своего грудного голоса.

– Роксана, у тебя кругом будто не люди, а куклы! Ты думай хоть иногда о том, что мы тоже живые!

Я снова орал. Моя сводная сестра всегда доводила меня до состояния полного бешенства, что каждый раз меня пугало, а ещё иногда плохо заканчивалось.

– Не ори, Сабуров! Я тоже, вашу мать, живая! А кто обо мне подумал?

Замолкаю, так как она права. Она лишний элемент остатка моей семьи.

– Вы с папочкой только о своём горе и думаете все эти года! О мертвых страдаете, а о живых и вспоминать не желаете! Ярина и Оксана – святила, твою мать, вашей жизни! Да их нет! Нет! И не будет!

– Роксана, закрой рот! Хватит их трогать! – снова завёлся я, услышав имена матери и невесты в столь пренебрежительной форме.

– Да сам ты закрой! Соплежуй! Пошёл ты … трахайся с образом мёртвой невесты, – и сестра бросила трубку.

Вымещая всю злость на пластике, сжал мобилу до хруста пальцев и откинул в сторону. Вот так бы тонкую шею Роксаны обхватить пальцами и сжимать до тех пор, пока не станет послушной девочкой. Моей девочкой.

Она сейчас во всём была права, кроме одного … я уже давно не представлял под собой Ярину. Ей нашлась замена, но, сука, это только мечты …

Не успел я расслабиться, как мобильник вновь настойчиво начал верещать. Хочется всех послать, но, превозмогая самого себя, поднимаюсь из кресла и иду на звук в поисках аппарата.

Имя абонента настолько удивляет меня, что удивлённо качаю головой.

– Слушаю.

– Здравствуй, сын. Давно не общались.

Голос отчима обычно блещет политическим оптимизмом и сарказмом, но сегодня больше напоминает обычного старикана.

– Здравствуйте, Игорь Леонидович! Кажется, в последнюю нашу встречу вы отреклись от меня, напомнив, что я лишь сын вашей покойной жены, но никак не ваш.

Мэр тяжело выдыхает, но, как ни странно, через несколько секунд молчания продолжает.

– Кирилл, мне надо с тобой поговорить. Можешь подъехать ко мне?

Тихомиров просит?! У меня, кажется, дар речи пропал.

– Не уверен, что хочу. Да и причины не вижу для …

– Роксана.

Он перебивает меня, произнося единственное слово, из-за которого сразу поднимается давление, а виски снова пульсируют болью.

– Когда? – только и спрашиваю.

– Сегодня к концу рабочего дня сможешь? Или завтра в обед?

Мне неудобно в обоих случаях, но соглашаюсь с первым вариантом, чтобы не думать всю ночь о причинах, побудивших отчима вспомнить обо мне.

– Буду ждать дома, – отвечает мужчина, снова удивляя меня.

Дома?! Посреди рабочей недели?

– Только, Игорь Леонидович, предупреждаю сразу – никаких глупостей. Если мне что-то не нравится, то я сразу ухожу.

– Хорошо, Кирилл. Я понимаю, что ты давно не прыщавый юнец. Не прощаюсь, – и отключается.

До назначенного времени осталось полтора часа, так что начинаю собираться.

На душе и так неспокойно от всех событий, разом хлынувших в мою жизнь, а теперь ещё и Тихомиров что-то удумал. Обвёл взглядом гостиную, заставленную коробками, упакованными полностью и только частично, и хаос вокруг меня напомнил, сколько ещё всего нужно сделать до намеченной даты переезда.

Я давно хотел рвануть на вольные хлеба, но привычка неустанно следовать за вездесущим боссом сладостей Аренским, другом юности, тормозила меня. Сейчас был самый оптимальный момент, чтобы удалиться из прошлой жизни и попытаться начать нечто новое. Капитал и опыт работы в команде главного по конфеткам имеется, а мой разрыв с другом в некотором роде освобождает от всех обязательств.

Теперь между нами стояли две женщины: Рокс – моя свободная сестра и его почти бывшая жена в одном лице – и Ева – моя невеста и его будущая жена. Вот какого хрена жизнь нас так рачком загнула, я не понимаю, но дабы разрубить её хитроумные сплетения одним ударом, мой переезд будет самым лучшим вариантом.

Ещё раз похвалив себя за принятое решение, пошёл переодеваться в костюм и галстук, чтобы поддержать в глазах отчима мой статус повзрослевшего приёмного отпрыска.

В доме, где провёл практически всё осознанное детство с семи до девятнадцати, я не был уже десять лет и пять месяцев. Ровно с момента, когда понял, что не могу перенести предательство и отчуждённость Тихомирова, которого до определенного момента считал своим отцом.

Я бы и сегодня не поехал, но в память о матери, так его любившей, и в честь начала моей новой жизни хотелось разрушить мосты на всех путях отступления.

Меня встретила женщина лет за сорок, представившись помощницей Тихомирова, которая любезно проводила до кабинета.

Делая последний шаг через порог, бесшумно выдохнул.

Отчим сидел в своём огромном кресле за столом, ковыряясь в бумажном завале, но, едва завидев меня, вышел навстречу.

– Здравствуй, сын!

Его обращение резало по ушам и отчаянно щекотало нервы, но в случае с Тихомировыми свои слабости лучше не выказывать.

– Здоровались уже, Игорь Леонидович. Если вы не против, то, может, сразу перейдём к сути этой встречи, – коротко пожав протянутую ладонь политика, я тут же направился к стульям для посетителей. – У меня мало времени, как в принципе и у вас.

Он криво усмехнулся, возвращаясь в своё кресло.

– Хорошо, Кирилл. Выпить чего-нибудь не желаешь?

– Нет, спасибо.

Мы смотрели друг на друга выжидающе и изучающе, что ещё раз сигнализировало о крайней степени взволнованности политика. Вряд ли то, что он планирует сказать, мне понравится, тем более касательно его дочери никогда не бывает что-то хорошее. Лично для меня.

– Мне нужна помощь с Роксаной, – наконец-то начал Тихомиров, плотно сцепив пальцы в замок поверх всех бумаг. – Твоя помощь.

– Что на этот раз? Наркотики? Мальчики? Беременность? Штрафы и дебоширство? Ничего не упустил?!

Старик тяжело вздыхает и устало потирает глаза, прежде чем продолжить.

– Нет. Ты не понял. Я хочу, чтобы во время моего отъезда ты пожил здесь с ней и заодно попытался донести тот факт, что я ухожу с должности и денег тоже больше не будет. Ну по крайней мере в таком количестве как раньше.

– Хочешь сказать, что собираешься доверить неблагодарному мне свою прелестную дочурку. Это за какие такие прегрешения?

Отчим на мой сарказм не ведётся и также спокойно и убедительно продолжает делиться информацией.

– Да, Кирилл. Хочу доверить. С ней беда. Я рассчитывал на Аренского с его математическим складом ума и твёрдой рукой, но, как тебе известно, меня посетила неудача. Богдана винить не могу, ведь, по сути говоря, он мне ничего не должен.

– А я, выходит, должен? – тут же обозлился я, вспоминая сейчас его прошлые упрёки.

– Нет, Кирилл. Нет. Только у меня больше нет выхода. Ты единственный, кроме меня, кому ещё небезразличны жизнь и благополучие Роксаны.

– Откуда такие мысли? Мы с ней никогда не ладили, как тебе известно.

– Ты сейчас здесь, следовательно, небезразлична.

Сцепил зубы, понимая, что старик настроен решительно и отвертеться удастся только в одном случае – уход по-английски. И, наверное, моё желание отразилось на лице, так как отчим тут же продолжил.

– Кир, я прошу тебя. Несмотря ни на что, она к тебе прислушивается, может, ты сможешь хоть немного повлиять на её поведение.

Ненавижу, когда меня загоняют в рамки обязательств, а особенно тех, от которых у меня волосы дыбом и мурашки по коже. Да только Тихомиров был в отчаянье, чего даже не пытался скрывать.

– Куда ты уезжаешь? – меняю тему, пытаясь выиграть время на раздумья.

– В Германию в клинику. Месяц назад у меня выявили проблемы с сердцем, так что скоро увижусь с Оксаной, но прежде мне бы хотелось устроить жизнь непутёвой дочери.

Имя матери из его уст тут же взрывается осколками памяти как бомба, причиняя тупую боль. Столько лет прошло, а боль потери никак не отступает.

– Настолько плохо? – вздыхаю, пытаясь справиться с паникой внутри меня.

– Обещают поставить на ноги. Возможно, операция, поэтому меня может не быть несколько месяцев.

– Уговор шёл на один.

– Кир, один- два …это не такая большая разница, – увёртывается Игорь Леонидович, отворачиваясь от моего прямого взгляда. – Когда одной ногой в могиле.

Мы уже давно с ним не близкие люди, чтобы меня одолевали муки совести на его смертном одре, но отчим и Рокс – это вся моя семья. Больше ничего нет.

– Хорошо, Игорь Леонидович, но ваша капризная принцесса не будет довольна такой расстановкой сил и мной в качестве её няньки, – сдаюсь я, проклиная свою мягкость.

– На данный момент ей не придётся выбирать, так как не из чего. Или ты, или поездка к дальней родственнице в деревню, а больше Роксане ничего не светит.

Новость о том, что несносное дитя уже в курсе о моей роли в её жизни на ближайшие пару месяцев, порадовала мою душу. Не придется самому ставить свой череп под удар её шпильки, рассказывая это несветлое будущее. Теперь и звонок сестры был более понятен. Роксана аккуратно зондирует почву. Большинство, включая моего отца, думают, что сестрёнка полная дура, но я-то в курсе её двойной игры и способности хамелеона.

Рокс хотела, надавив на жалость по отношению к ней без пяти минут разведёнки, заручиться моей поддержкой, чтобы я её прикрыл перед папочкой, но, получив мой прямой отказ, сразу напомнила о том, какой стервой может быть. Теперь, прежде чем дать согласие на её опеку, я буду должен три раза подумать – хочу ли припомнить наше прошлое?!

– Понятно, Игорь Леонидович. За Роксаной пригляжу, но её перевоспитанием заниматься не стану. У меня, боюсь, нервов не хватит на заскоки вашей дочери.

– Не прибедняйся, Кирилл, – хитро прищурившись, отчим расслабленно откинулся на спинку кресла.

Ещё бы скинул на меня свою головную боль, теперь можно и выдохнуть.

– И не пытался. Моё согласие – это дань уважения моей матери, что вас так любила, и не больше.

На секунду лицо политика пересекает отметина печали, заостряя морщины на лбу и вокруг рта, но всё быстро исчезает. Контролировать эмоции Тихомиров всегда умел.

– Не больше?! – подозрительно переспрашивает он.

Уверенно киваю.

Тогда отчим вытягивает из вороха бумаг, в которых копался перед моим приходом, тонкую папочку и кидает мне через стол. Папка приземляется аккурат у края столешницы, но фотографии, что в ней лежали, вылетают и красиво расстилаются несимметричным веером у моих туфлей.

Мне хватает короткого взгляда, чтобы понять содержимое фоток и тот факт, что он всё знает!

Странно, что при этом я всё ещё цел и даже невредим.

– Это, я так понимаю, средства убеждения в случае моего сопротивления? – тыкая носком обуви в первую попавшуюся фотку. – А мне на минуту показалось, что вы изменились, Игорь Леонидович.

– Не показалось, Кирилл, но старые привычки сложно искоренять, – с каким-то философским выражением лица пояснили мне. – И именно поэтому, узнав об этом, я тогда ничего не стал предпринимать.

– На то были свои причины, – всё-таки решил внести немного ясности.

– Верю, но обсуждать их не хочу.

Категоричный ответ отчима тут же прекратил неожиданное желание исповедаться в своём грехе. Если не хочет он, то я и подавно.

– Когда планируется мой переезд? – собравшись, вернулся к прежней теме беседы.

– Завтра, – тоже, как ни в чём не бывало, спокойно ответил Тихомиров. – Подробности, ключи и прочее, а также помощь в сложных ситуациях всё через мою помощницу. Она остаётся тут. С вами.

Нет, отчима только могила исправит. Своего человека для контроля и получения ежедневного отчёта он оставляет при мне.

– Ясно, – выражая все свои мысли в одном слове.

– Тогда не буду задерживать, сынок! У тебя много дел до завтрашнего переезда.

Аудиенция завершена, остаётся только откланяться.

Глава 2

Роксана

Мужчины!!!

Они думают, что вращают планету! Если только частично, но и то силой своего неуёмного снобизма, а некоторые и мании величия. В реальности же ими правит их член, который и вращает мужиков куда тому надо, и плюс жажда денег. За второй пункт не осуждаю, так как и сама люблю пластиковые карты без лимита и звук шуршащих купюр.

Я хорошо помню то время, когда жила с матерью и не знала, будет ли сегодня хоть какая-то нормальная еда, поэтому смеюсь над теми, кто заявляет, что не в деньгах счастье. Ха! Да они просто без них не жили. Не жили в нищете, где твой дом – это какой-то сарай на окраине города, не просили милостыню в переходе, чтобы не сдохнуть от голода в свои шесть лет. Мне ещё повезло, когда одна сердобольная тётка предложила мне подработку – мытьё полов в магазинчике за небольшую оплату, а бонусом шли продукты с истёкшим сроком годности. Так что с семи лет я относительно регулярно питалась, одевалась не в вещи с мусорки, а в купленные на китайке тряпки, и даже содержала свою далёкую от нашего мира мать.

Она цыганка, отбившаяся от своей стаи по причине мне неизвестной, так и не смогла обрести мир на этой грёбанной земле. Её ничего не заботило, даже я. Мужики ходили в наш сарай с опаской, так что мать чаще трахалась где-то и иногда появлялась дома, видимо, вспоминая всё-таки, что у неё есть я.

Редко трезвая, она целовала мой лоб и что-то пыхтела про судьбу- злодейку, потом готовила из принесённых продуктов какую-то хрень, но я всё равно всё съедала подчистую и даже вылизывала в конце пластиковую миску.

Именно от этой проклятой привычки меня дольше всего не могли отучить, когда мама умерла от рака печени, а меня забрали люди отца. Охренеть, конечно, но оказалось, что я, вашу мать, почти принцесса этого города – дочка теперешнего мэра, тогда он ещё только собирался на эту ипостась.

– Роксана, я улетаю. Проводишь? – голос отца, заглядывающего ко мне на балкон, прозвучал так неожиданно, что я, погружённая в мрачные воспоминания, уронила на пол наш «типо» семейный альбом.

– Ой, извини, Пума, прости. Не хотел тебя напугать, но и не попрощаться не мог.

– Пап, мы же договорились… – морщу нос, услышав своё детское прозвище.

– Да, но тебе так оно идёт.

– Ага… дикая чёрная кошка… как мило, – злюсь я, но Тихомиров не обращает на это внимания и поднимает с пола альбом, кладя раскрытым мне на колени.

– Не сердись на старика, родная! – непривычно мягко просит он, что меня тут же настораживает.

Отец, улетая в свои бесконечные командировки, обычно не удостаивает меня своим посещением и тем более не говорит голосом доброго волшебника. Прежде, чем озвучить свои подозрения вслух, бросаю короткий взгляд из-под ресниц на фотку в альбоме. И зря, так как гламурный фейс брата на полразворота меня никак не радует. И особенно в свете последних событий!

– И, пожалуйста, не изводи Кирилла. Мне столько сил стоило уговорить его согласиться здесь пожить, хотя бы на время его переезда.

Стоп! Чего?!

– Какого переезда? – пропускаю заготовленный монолог, куда я хочу послать и засунуть голову своего сводного брата, приставленного ко мне в дозор.

– Кирилл переезжает. Насколько мне известно, куда-то в Грецию, но он тщательно скрывает свой будущий адрес.

– Хочешь сказать, что когда неделю назад объявил о моём месячном пребывании под гнётом старшенького, то в реальности не собирался сбыть меня на его поруки?! – всматриваюсь в каждую чёрточку пожилого лица, чтобы не пропустить признаки лжи.

Папуля у меня ещё тот манипулятор, но сегодня его глаза горят кристальной честностью.

– Нет, конечно, – вздыхает и садится на подлокотник моего кресла, что приходится чуть сдвинуться и дать ему немного пространства. – Мне хотелось немного пообщаться с ним перед его отлётом, но неожиданная командировка спутала все планы.

Ага, знакомая мне с детства песенка.

– Ну, так отменил бы поездку ради воссоединения с Киром. Ведь всё равно покидаешь свой большой пост.

– Не могу. Надо завершить последние дела перед государством, а потом я могу быть свободен.

Сомневаюсь, но отцу киваю. Мол, ври дальше.

– Тогда тем более не понимаю, зачем оставляешь Сабурова в доме? – гну свою линию, всё ещё желая полноценной свободы и отсутствия брата рядом со мной.

– Затем, дочка, что мы с ним договорились, и кажется, он уже квартиру свою продал. Да и мне так будет спокойнее, что ты тут не одна. Так надолго я ещё не отлучался.

Могу, конечно, оспорить, но мне сейчас хочется победы на другом фронте.

– Пап, зачем Кир?! За мной прекрасно все эти годы приглядывала Агнесса и твоя команда охранников. Что изменилось-то?! Или хочешь сказать, что перестал доверять собственной помощнице?!

– Нет, – взгляд Тихомирова становится жёстче и решительнее, что мне уже не нравится. – Доверяю, но ты, Пума, так быстро взрослеешь, как в принципе и серьёзность твоих шалостей, что боюсь, одной Агнессе с тобой не управиться.

И меня в один миг одолел истерический смех.

– Кир?! Ха! Пап, ты думаешь, этот жополиз с внешностью задроченной кинозвезды второго плана со мной справится?

Нет, ну мэр вообще сейчас отчебучил полную белиберду.

– Рокс, не смей так выражаться! – резко подскакивая с подлокотника, Тихомиров чуть не упал, запинаясь за угол ковра.

– Ой, правда глаза колет и уши жмёт? – завелась я, предчувствуя знакомое окончание наших задушевных посиделок, особенно если в разговор вклинивалась тема моего сводного брата.

– Какая правда, Роксана?! Какая? Кирилл столько раз вытаскивал тебя из дерьма, а ты его даже ни разу не поблагодарила. Он, не будучи моим родным сыном, защищал честь нашей семьи, скрывая твои регулярные закидоны.

Вот и папочка завёлся! Дальше будет привычный набор образов, где я полная дрянь, которая должна пасть на колени и целовать землю у ног святого отца Кирилла. Знал бы, папуля, каков в реальности его приёмный сынишка похотливая сволочь, то вряд ли пел бы ему тут дифирамбы с пеной у рта.

Привычно не слушая нравоучения родителя, всматриваюсь в прекрасное голубое небо, решая, в каком именно платье буду сегодня одета на улётной вечеринке Макса. Туса должна быть отменная, а иначе у короля вечеринок нашего города не бывает. И платье у меня должно быть тоже отпадное, так как по моему собственному домыслу и намёкам общих знакомых Макс очень хочет познакомить меня сегодня со своим младшим братом – членом. И так как почти неделю назад с меня сняли обет «аренского целомудрия», то я не прочь рискнуть зажечь с этим божественном телом при удовлетворительном раскладе карт.

– Ты меня слушаешь?

И снова голос отца обрывает мои эротические фантазии по кубикам пресса известного мажора.

– Да, – напрягаю память и воспроизвожу последние пару его слов. – Что если я не хочу лишиться твоего содержания, то должна … и тут ты решил уточнить о моём внимании к тебе.

Тихомиров смотрит на меня так подозрительно, но невинно хлопаю огромными ресницами и изображаю искреннее непонимание. Отец как-то тяжело вздыхает, но, как и обычно, ведётся на мою уловку, тут же завершая все обвинения.

А вот с Киром такое не прокатит, этот упырь меня словно нутром чует. Очередное воспоминание об этом мужчине портит к чертям собачьим всё моё возвышенное настроение.

– Так что я тебе должна? – напоминаю отцу конец его воспитательной речи, но тот окидывает меня тяжёлым взглядом и обречённо машет на меня рукой.

– Ничего, Пума! Это я виноват, что ты такая выросла.

– Какая ТАКАЯ?! – ощетиниваюсь как та самая кошка.

Меня бесит такое обращение …

– Роксана, в случае чего тебе достанется этот дом и неплохое приданное, если, конечно, ты не профукаешь его за полгода, то на проценты с него можно неплохо жить. Доучиться, найти работу, может, завести семью и даже приумножить этот капитал.

Может, завести семью … это он намекает, что я ТАКАЯ никому не буду нужна?! А вот не пошли они все сами нахер? Большой и толстый?!

– А с чего, отец, такие речи? Насколько мне известно, у тебя лишь рабочая командировка, а не встреча с электрическим стулом, – старательно сдерживая рвущиеся из моей души проклятия, хочу сначала понять такое странное поведение родственника.

– Да, но я уже стар, Роксана, да и самолёты падают даже у известных личностей, а не только с почти отставным мэром. Хочу, чтобы ты знала, какое тебя ждёт будущее, если меня не станет.

Он выжидающе смотрит на меня, что я даже глаза отвожу, не выдерживая старческого отчаянья во взгляде.

Я и так знаю, что не оправдала его больших надежд, в принципе, как и он моих. Это у нас с ним взаимно.

– Спасибо, отец, что оставляешь мне хоть крошки хлеба, чтобы я не сдохла от голода и не прибыла к тебе на небеса портить вам там с Оксаной вашу райскую жизнь на двоих.

Мужское лицо из отчаянного превращается в каменную маску, так мне привычную. Вот теперь всё как всегда.

– И не переживай за меня там на своих лазурных облаках, в крайнем случае я всегда смогу заработать так, как моя мать. Тело у меня отличное.

Лихо подмигиваю отцу, после чего господин мэр, прикладывая руку к сердцу, покидает меня.

И правильно сделал. Нам нечего друг другу сказать.

На душе становится тускло, но мрак не успевает меня охомутать, разрушая трелью модного рингтона на айфоне.

– Рокс, ну ты уже чистишь свои перышки? – радостно пищит в трубку Моника, по паспорту Марина, моя хорошая подруга.