- -
- 100%
- +
© Александр Волог, 2020
ISBN 978-5-4498-6594-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Содержание
Берегиня. Книга стихов
Стихи 1837 года. (Из дневника кавказского офицера)
Травля. Поэма
ОТ АВТОРА
Во втором издании книги «Берегиня» исключена проза и длинные поэмы. Дополнительно включены поэма «Травля» и некоторые стихи того же периода
Берегиня
Берегиня
На заливном лугу,Среди озёрной стыни,Живёт на берегуБогиня-берегиня.Я знаю, есть она,Хоть не видал ни разу,Что бережёт меняОт всяческого сглазу.И в трудный час инойК ней сердцем прислонюся.И летом и зимойЕй об одном молюсь я:Сбереги, Берегиня,От глупой судьбы,Сбереги от бессильяБезответной любви,Сбереги от изменыНеверных друзей,Сбереги непременноОт нелепых смертей!Я прошу так немного,Остальное – смогу.От всего остальногоЯ тебя сберегу!Входите
Слёток
Вспорхнул с ладони серенький птенецИ в тёплом небе потерялся с ветром,Из трепета берёзовых тенейУмчался в ширь весёлого рассвета.Какой прозрачный, светло-грустный час!Звучит прощанья голосочек звонкий…Так слово удаляется от насНебрежным убеганием ребёнка.Открытоглаз и удивлённо тихВыходит за калитку жёлтым утромИ покидает нас ребёнок-стих,Лепечущий свою простую мудрость.Предназначение
Быть может, пресекая зло,не только книги сжечь – бумагу?Костер размахивает флагом…Всё так смешно, и так светло…Листов истлевших вороньё.Ночь. Ожидание мороза.И честный пепел целлюлозы.И не на чем писать враньё.Нужна глухонемая тьма,бескнижные слепые зимы,чтоб стало нам необходимопредназначение письма.Час чтения
Донна Ночь с доном Ветром пускается в пляс.Притушила фонарь лунноликая сводня.Это – там.А внутри – откровения часИ открытая книга, страница – сегодня.Пусть прочтутся на ней не сюжет и талант,А глубинная, лучшая суть человека.Пусть подскажут, как жить Амадис и РоландТугодумному рыцарю тёмного века.Еле теплится свечки трусливый огонь,Неуверенный свет препирается с тенью,И в дырявой конюшне некормленый коньНе встревожен высоким своим назначеньем.Где-то в хламе ржавеет ненайденный меч,И лопата не ждёт перековки на латы.И неведомо мысли, ещё не крылатой,Что таится под спудом, на самом уме.Из породы словес не блестит серебро…Но читатель с надеждой страницы листает.Он пока не в седле. Он всего лишь читает,Чтобы выяснить – что же такоедобро.Юрию Полякову
Промеж креветками и пивом,Средь разговорчивых коллег,Мы тоже были говорливыИ пировал наш интеллект.С непринуждённостию танкаСквозь все проблемы пёр сосед,И муза, как официантка,Носила темы для бесед.Витали во вселенских сферахВозвышенные голоса,Как отрицанье будней серых…А через полтора часаВ земную глушь вернутся трассы,Как пациенты от врача,И застоялые пегасыНачнут копытами стучать,И Муза сядет у столаХозяйкою, а не рабою…Но тут кончаются слова,И начинаетсяработа!Барометр
Ю. Полякову
Привычная бездумная жара.Упревшие косцы у речки курят.В саду мальчишкин голос: «Мне – чура!»А я уже показываю: «Буря».Меня костят в напуганных домах.Кто посмелей – смеётся, балагуря,И говорит: «Да он сошёл с ума!»А я упрямо извещаю: «Буря».Придёт хозяин – раздражён и пьян, —По мне перстом постукает, нахмурясь,Со стенки снимет и снесёт в чулан,Чтобы не видеть предсказанья «Буря».Я – лишь прибор. Пускай пока чулан.Меня на показухе не обдурят.Со мной в связи циклон и ураган,От них я знаю точно: будет буря.Придёт холодный фронт в густых громах.Стемнеет небо, гневно око щуря.Тяжёлый ветер сотрясёт дома.На недоверчивых сорвётся буря.Кто побежит скорей стога прикрыть,Кто, в дом укрывшись, будет клясть природу…А я – среди тряпья, тазов, корыт —Всем предскажу хорошую погоду.Мы были наблюдательны, писаки
Мы были наблюдательны, писаки,и совершенно ставили ни в гроштех, кто не видел, как зимуют раки,не замечал различности галош.И наши легкодумные собраньяпорою превращались в похвальбу:– Я видел Облако!… – Я – рот у зданья!– Я – труп, обросший бородой в гробу!– Я – женщину – ужеобразно-тонкую!…Тут кто-то, искривляя бледный рот,спросил:Вы видели глаза ребёнка,который знает, что на-днях умрёт?Огонь горяч, когда жара
Огонь горяч, когда жара.Вода мокра, когда дожди.В опасности – опасен страх.К успехам – тут же и вожди.А хочется – зимой тепла.Сырой воды – в сухих песках.А хочется – чтоб ты была,Когда синицы нет в руках.И я костер в снегу топлю.Даю голодным семь хлебов.И в трудный час – вождя творю.А в горький час – создам любовь.Одним – огонь. Другим – ветра лихие
Одним – огонь. Другим – ветра лихие.А третьим – волны и струя руля.А мне Земля назначена в стихии —Устойчивая верная земля.Я схватывался с лопастями ветра,Влетал в костры, пускался в океан,Но как надеждой, обещаньем твердиЗвала земля, которой был я дан.Дарила мне парную мякоть утра,Наполненность неоднозначных дней,И леса хаотичную структуру,Объёмы гор и плоскости степей.И отходили, и чурались робко,И становились дальни и чуждыЗыбливость воздуха, огня жестокость,Холодная податливость воды.А я входил в неё легко и сразу,Подбрасывал, сжимал в руках тугих,И оставлял следы сапог и траков,Стального плуга и босой ноги.Кому-то жечь, тем – раздувать и веять,А этим – орошать и заливать.А мне назначено – пахать и сеять.А может быть, и всходы увидать.Молчание
«Мысль изреченная есть ложь» (Тютчев)Покатилась еловая шишкаи зарылась в приимчивый дёрн.И спросил беспокойный умишко:– Для чего же ты, братец, рождён?Для чего ты пыхтел и старался,для чего прозябал и потел?Вот опять у тебя не удалсястих, который случиться хотел.Ну, отбил все дороги пятами —от избы лесника до казарм,но какой же ты правды пытаешь,если сам не умеешь сказать?…А у ног побурелая шишкаисполняла своё ремесло:открывалась легко и неслышно,чтобы семя потом проросло.Я хотел у неё поучитьсябессловесному делу семян.Я хотел у неё подлечитьсяот болезни с названьем «обман».Но опять – не случилось, не вышло…Каждый год прихожу я туда.Стайка ёлочек выше и выше,а со мною всё та же беда.Только там я стою беспечальнои учу откровенья азы.Абсолютная правда молчаньязамыкает мой лживый язык.Люди для людей
Мамин вальс
У каждой женщины есть имя.У каждой женщины есть право.У каждой женщины есть служба, —Нам этой службы не понять.У каждой женщины есть гордость.У каждой женщины есть слава.У каждой женщины есть песня —И этой песне имя – мать.Ах, солнышко-солнце,Как нас мало заботит,Что ты можешь погаснуть,Нашей жизни звезда!Приходят возлюбленные,И жёны уходят,Но мама – этоВсерьёз и навсегда.И если нам – мужчины имя,То есть у нас, мужчин, забота.То есть у нас такая служба,И выше службы не бывать, —Чтоб никогда не горевалаИ не тужила отчего-то,Чему помочь по нашей силе.Та женщина, чьё имя – мать.И у меня есть тоже мама.Ах, мама, ты – моя Надежда,Моя Эпоха и Планета,Моя ты Вера и Любовь!Прости за всё, в чём виноват я,Взгляни, как ты глядела прежде.Глазами солнечного светаСквозь безнадёжность облаков.Ах, солнышко-солнце,Как нас мало заботит.Что ты можешь погаснуть,Нашей жизни звезда!Приходят возлюбленные,И жёны уходят,Но мама – этоВсерьёз и навсегда.Отец
Он приходил – тяжёлый и земной,В движениях неспешен и просторен.За чёрною шинельною спинойМятежно пахло воздухом и морем.А дома было тесно и тепло,И всё казалось маленьким и тонким,И от шагов чуть тренькало стекло,И пахло щами, пудрой и ребёнком.Всегда хватало мужиковских дел.Шёл нескончаемый ремонт в квартире,Где молоток геолога виселКак символ памяти о довоенном мире,Как детская любовь наивных днейС её весёлым, терпким беспокойством,Как обещание вернуться к ней,К рудоисканью и землеустройству.Но шли послевоенные моря,С Атлантики шумело зыбью злою.Погоны. Чёрный китель. Якоря.А в доме пахнет твёрдою землёю.Детство
Хочется, чтобы:маленькая полупустая комната,где всегда незакончен ремонт,пластилиновый запах игрыи «Таинственный остров» на стуле,а за стенкою смех, голосавзрослых…Детство – это такая пора,когда все ещё живы.Старые игрушки
Постойте! Минутку. Не так торопливо.Пока что не отданы в руки чужие,Пока ещё свалка не властна над ними,Припомните всё, что они вам дарили.Они позволяли кормить себя кашей,Бросать и таскать, забывать в огородах —Коты-в-сапогах и растрёпы-наташи,И мягкие псы неизвестной породы.Для них вы с рождения были большими:Чумазые принцы, ползучие боги,И вы, любознательные богини,Для опытаим отрывавшие ноги.Они верноподданно повиновалисьНеловких ручонок приветливой власти,И вас, как владык и друзей принималиВ своё глуповатое, доброе царство.Ревнуя родителей, с ними нарочноМы в лишние ночи в обнимку вплывали.А если уж было невесело очень,Зарёванность щёк мы обних вытирали,Но в хохоте школьных звонков вырастаешь,И поезд годов нас увозит всё дальше.Корнями во взрослые страны врастаешь,Где есть и измены, и злобы, и фальши.А там вдруг припрётся бессовестный вечер.Всё станет тоскливо и очень непросто.Не сможешь уснуть, и занять себя нечем,И будешь молчать одиноко, как остров.И сядешь под форточкой, свет не включая…Взобравшись, пыхтя, до коленей высоких,Подлезет к тебе твой потрёпанный заяцИ ухом тихонько щекочет висок…Воспоминания о настоящем
Чем пахнет детство? Белыми грибами,На солнышке подтаявшей смолой,Осиновым дымком субботней баниИ мамою, пришедшею домой.Есть вкус у детства: вкус лесной кислицыИ разварной картошинки с парком,Вкус родника, которым не напиться,И спелой земляники с молоком.Есть вкус: не знать угрозы опозданья,Довольным быть, запрятавшись во ржи,Внезапный вкус открытья рисованья,И просто вкус – смеяться, бегать, жить.Есть запах – девочка, и запах – мальчик.Есть запах – чистота, и запах – грязь.И дурноватый, тошный запах фальши,Которую мы чуем отродясь.Взрослеем. Больше слышим. Дальше видим.Без трепета относимся к огню,Без разницы – к удачам и обидам.Утрачиваем вкус. Теряем нюх.Не надо уходить
Крутой разряд срывается пробоем —Обыденности толщу осветить…Родители уходят на работу,А сын кричит:Не надо уходить!Нет большей супротивности несходства,Когда их ставит рядом жёсткий век:Неумолимый идол производства —И маленький несчастный человек.Но каждый смертный в этих толщах мглистых,Готовых искрою насквозь прожечь,Есть малое дитя родных и близких,Товарищей, возлюбленных, друзей.И все мы, крохи, с детскою обидой,Ревём о том из всех недетских сил,Что забирает беспощадный идолВсех тех, кто был и дорог нам и мил.И с каждой вспышкой их всё меньше в списке,А идол ненасытен и сердит…И плачем мы ко всем родным и близким:– Пожалуйста, не надо уходить!Вите и Юре
В. М. Ионову и Ю. Ю. Каммереру
Мне снится всё, что я не там живу,что я живу в совсем другой квартире,и лампочку под абажуром жгу,и не кажусь себе мишенью в тире.И тесноватой комнаты уютв свои раздумья посвящают книги.А за окном тихонечко поютскитальца-ветра вечные веригио том, что он который день не спит,что всё юродствует подруга-вьюга…И в час, когда яичница шкворчит,ко мне приходят два старинных друга.Тогда в углы отходит пустота,светлеет в доме, и они жуют.И удивляются, что я живу не там.И говорят, что правильно живу.Нечаянная радость
Что такое? Ужель потеплело?Словно кто-то Природе дал знак.И метель за окном присмирела.И куда-то забился сквозняк.Стало в доме светлей и просторней,Будто лишний светильник я внёс.И запрыгал в щенячьем восторгеМой солидный и правильный пёс.Воскресенье блеснуло из будней.Снова я подобрел, зашутил…Ничего не случилось, как будто.Просто, давеча друг позвонил.Сказка для дочки
Расстегну на тебешубку.Я тебе расскажусказку.Приоткрылись твоигубки.Заблестели твоиглазки.Это было давноочень.Это было в странедальней.Это было плохойночью.Это было в чужойспальне…Извини, я не точто-то.Это всё из другойсказки.Ну-ка, стянем, давай,боты.Это что тут? Никак,краска?Ну а сказку начнёмснова.В тридевятом такомцарствеПроживала однадочка.Проживал с нею котБарсик.А у девочки былпапа.И была у неёмама…Что ты делаешь там,лапа?Что-то скуксилась ты,прямо.Вот, возьми-ка покавеник.Я пойду подогретьчайник.Ну, а сказку потомслепим.Как-то, видишь,не получается.А чего так грустятглазки?Ты ж большая, не плачь,полно.Ведь большим – им нельзяплакать.Разве только им оченьбольно.Божьи коровки
Летели по ветру, слабы и неловки,красные зёрнышки – божьи коровки.Какое широкое озеро былодля их утомлённых коротеньких крыльев!Уж виден был берег, заманчиво плотен,но в воду ронялись они на излёте.А маленькой девочке жалко их было,а девочка в воду, робея, входила,застенчиво ёжилась в брызгах седыхи божьих коровок снимала с воды.Уж так ей хотелось не быть в одиночку,пока ещё нету ни сына, ни дочки,хотелось быть доброй, большою и ловкой,кого-то спасать – ну, хоть, божью коровку!Не вытравить: безжалостное лето…
Не вытравить: безжалостное лето,Пропахшая лекарствами постель,Ночник и крик – Включите больше света!Успеем належаться в темноте!И я включал. И комната пылала,В сияньи люстры медленно плыла…Но всё равно, ей света было мало.А солнышка она не дождалась…А я живу. В квартирах полутёмныхМеня коробит, как дурной навет,Тревожный конус света ламп настольных,Интимных спален пошлый полусвет.И я, совсем не верящий в приметы,Косясь в углы, где затаилась тень,Всем говорю – Включите больше света.Успеем належаться в темноте!Коротко о погоде
…В Москве сегодня пасмурно и снег.Температура – около нуля…Расставлена бесхитростна снедь.Хозяин восклицает «Вуаля!»Разлито в рюмки красное вино.Сегодня – праздник. Через час – салют…А там, откуда я, всё время ночь.Всё время три часа и пять минут.За дверью – ребятишек голоса.За окнами – огни, движенье, смех.А там откуда я – всегда глазаПод жёлтой синевой прозрачных век.Там шопоты – зачем и почему?И запах окончанья бытия.И сразу – пустота во всём дому.И всё не просто, там, откуда я.И даже если скажут: Нет вины!Отцы церквей, мечетей, синагог —Есть тёмное соседство глубины.Так что имел в виду хитрюга-бог?Неужто это – Окуджава, залпСалюта, под ладонью женский шёлк,И виден из окна Речной вокзал…Всё попросту, всё мелко… Хорошо.Движимый вокзал
Живём как на причале —Волна у ног колышетсяИ чалки отдают.Живём как на вокзале,Где всё извечно движетсяИ временен уют.Проводим и встречаем,Следим за светофорами,Глядим за поворот.И сам вокзал, качаясьИ стукая платформами,Куда-то нас везёт.Но вдруг, хрипя над гамом,Ворвётся в уши силою —И встанешь на ветру:– Отходит поезд «Мама».– Отходит поезд «Милая».– Отходит поезд «Друг».А у других перронов —События столетия,Букетов пёстрый лес.Приходит поезд «Жёны»,Приходит поезд «Дети»,«Приятели» – экспресс.А там, за поворотом,Уж подаётся задомЕщё один состав.Посадка – не забота.Билетов тут не надо.Счастливый – он отстал…Непониманье
Твёрдость глыбы не понять волне текучей.Яр огонь не понимает плач поленьев.Что ежу морскому птичье пенье?Что слепому червю звёздный лучик?Что для тигра – ненависть шакала?Что улитке – упоенье бега?Что Гекубе – интеграл Лебега?Не понять Гекубе интеграла…Дряхлость юности непостижима,А покою не понять движенья.Чуждо ликованье – пораженью,Тающему снегу – струйка дыма.Точке недоступны расстоянья,Человеку – то, что он не прожил…Люди, люди, как же вы несхожи!Как преодолеть непониманье?От холоду
Как холодно! Как в этом мире холодно!Как будто склад холодного оружия.В железных сейфах, равнодушней золота,Касаемся телами, но не душами.Как холодно! Хранимся в холодильниках– Хоть некоторым и хранить-то нечего.А лязг металла стрелками будильникаОтодвигается к утру от вечера.И отчуждённо раздвигаясь в разности,Расходимся в глуши непонимания…А может быть, достаточно бы малости– Одной теплинки близкого дыхания?А может быть, достаточно бы крошечки– Одной улыбки соприкосновения?Так много праха натрясли подошвами,Что и не видно головней горения.И в неприкаянности одиночестваКасаемся холодными телами…Кому отсыпать пониманья горсточку?Подайте кто-нибудь щепоточку тепла…Фантазия для пишущей машинки
Он слёг. Хворал недолго. Отошёл.Собрали небогатые поминки.И вдруг – уже усевшися за стол —Услышали стук пишущей машинки.Сидевший с краю зять тихонько встал,Дверь кабинета приоткрыл неловко…Град торопливых клавишей стучал,Крутился валик, тренькала коробка,Выбрасывались веером листыИ слово билось головой в страницу…Как надо ничего не пропустить!Как надо торопиться, торопиться,И делать вид, что это так легко,Что каждый лист спокойно аккуратен,Покуда он ещё не далеко,И слышно всё, что хочет досказать он…Кухонная элегия
Вредно курить? Кури…Времени перерыв.Ночи усталый свет.Отдыха табурет.Руку ко лбу притронь.Газа пустой огонь.Над головой – твоёСтираное бельё.Мутно вода сошла.Ванна белым-бела.Сумка пустым-пуста.День хлопотать устал.Капает вечный кран.В темя долбит обман.В память воткнулась ночь.Как вороненый нож.Тесный мирок угла.Где-то – колокола.Где-то – магнитофон.Где ты, хороший сон?Как далеко кровать…Вредно существовать.Три выдержки из женской болтовни
…Я всё болтаю, не слушай,вам, мужикам, не понять,хочется высказать душу.Ну, обними же меня!…В родах участвуют двое,ну, вылезай же, сынок!Будем шептаться с тобоюпо вечерам, перед сном……Пусто и холодно с краю.Страшная, злая кровать!Что ж это? – вот, помираю,Не с кем и слова сказать…Вадик
Что-то опять в газетахСтали считать ракеты.Где-то опять движеньеВ пользу вооруженья.Кому-то опять неймётся.Как-то всё обернется?…Что же меня зацепило?Припоминаю – было:Словно сигнал к веселью —Вдругтопоток за дверью,Вдругголосочек спросит:– Можно к тебе в гости?И как бесшумная рыбкаСперва вплывалаулыбка.За нею – полной луною —Являлся и сам собоюСтеснительно, но солидно,Этакий мини-мужчина.Застенчивая походка…Но надо все поглядеть!– А можно надуть лодку?– А можно в ней посидеть?– Это удочка или палка?– А она раздвигается как?– А поедем с тобой на рыбалку?– А я понесу рюкзак?– Конечно, поедем…Было…Что же меня зацепило?Какое-то слово знакомое…Саркома…Мужчина и женщина
Мужская грязная нога.Тяжёлый дух сырой портянки,мужского пота, сапога,незаживающие ранкинад веною, где кровь бунтует,и гной сочится, бередя…И женщина её бинтует —так чисто, нежно, так щадя…Клуб однолюбов
Мне приснилось сегодня, что я безымянный и древний, —Много старше, чем Данте, старей Низами…Мне приснились сегодня седые, сухие деревьяВ серых сумерках, где ни небес, ни земли.Там они, закосневшие прочно в святом постоянстве,Отклоняя услуги попа и врача,Без опоры и крова бесшумно витают в пространствеИ порою ветвями о ветви стучат.В тусклом времени, как в тихоструйном ленивом потоке,Их вращает судьбина, колышет пустяк…Никогда не живут короеды, жуки, древоточцыВ слишком плотных, до гулкости твёрдых костях.Чем-то собраны вместе, они не составили круга,Не сошлися в ячейки случайных семей.Им, похоже, не надо общаться и даже друг с другом,Ибо каждое знает само по себе…Мне приснилось сегодня название: Клуб однолюбов;Серый дом, где входящие в дверь не стучат,Где не ждут ничего пожилые спокойные людиИ молчат – удивительно чисто молчат.Из Японии с любовью
В. А. Друзь
Мне подарили голоса и звуки,И этот дар невидимо со мной.Я слышал – на ветру шумят бамбуки,Звучанье сямисэна за стеной,И моря гул, и лёгкое паденьеИглы сосновой в ласковый песок,И вздохи рассыхавшихся досок,И ветер, замолкавший в неведенье,Над лёгким домиком под хрупкой крышей,На перепутье множества путей…Линяли краски яркие затем,Что слишком громкий цвет мешает слышать.И контуры утратили рисовку,И линии растаяли в тушёвке,И зримый мир тускнел и уходил,Поскольку только видимостью был.Но всё же грусти не было со мной.Был шёпот, и ласкающие руки,И на ветру шумящие бамбуки,И сямисэн – за тоненькой стеной…Назначение
Перевал через полночь,где времени ветер вещаети пророчит о том,что не видно ещё за горой…Обрастаю людьми,как иной обрастает вещами.Окруженьем оброс,как сосна обрастает корой.Но сейчаспродувает с вершины сквозная тревогаи знобит,освистав назначенье моё на земле.Может я – лишь лишайникна кряже у Господа-богаи чешуйка корына великом вселенском стволе?На ночном перевале,где ветра глагол постигаешь,измеряешь судьбу,и нельзя ни придать, ни отнять…И чешуйка-сынок,прирастая к плечу, засыпает.И смолинка-слезаневзначай прошибает меня.Ночные попутчики
По весне за плотвой шершавою,Электричкою предпоследнею,Дальше – влажной апрельской просекой…Два попутчика запоздалые,Два фонарика светят бледные,– До реки доберёмся до свету?– Доберётесь. Так прямо и топайте!…Обогнали – высокий и низенький —В разговор погрузившись свой.Долетают слова – не шёпотом,Издалёка, а вроде близенько.Я давно не слыхал тех слов.И как будто за ними двинулосьМолчаливейших елей воинство,Выходя из рассвета серого.А слова звучат по-старинному,Так как некогда:Честь,Достоинство,Право-судие,Мило-сердие…Спины
Не впереди, не сзади,а где-то в середине,шагаем мы в отрядеи видим только спины —тугие от работы,на солнце побелёны,пропитанные потомгорячим и солёным.Волну плечей колышет,впивая взгляда жженье,трапецевидной мышцыупрямое движенье.Невидимые лица,непомнимое имя,забытые страницы,но мы идём за ними.И как бы нам ни труднов предожиданьи битвы,мы знаем, что покудамы спереди прикрыты.Какая б ни засада,какие б там ни мины,но мы пока что сзади,пока мы видим спины…Но реже их завеса,всё больше видно брешей,теперь уж не надейсяна редких уцелевших,вставай в шеренгу с ними,и речь не о награде —упёрты в наши спиныглаза идущих сзади.Необходимость света
Когда набег валов и вихрей страшен,И ходит ходуном земная твердь,Есть негасимый свет маячных башен,Как память о любви и о добре.Есть воля, не играя с бурей в прятки,Влезать по лестнице, витой как смерч.Есть человек, всходящий на площадку —Фонарь надежды в грозный час зажечь.И есть высокая необходимостьПод дуло ветра подставлять висок,Встречать лучом удар лихой годиныИ пену зла стирать со лба и щёк.Исполнение обязанностей
Моим однополчанам посвящаю
Эшелоны
Вновь локомотивы и вагоны,Да летящий мимо дым.Эшелоны, эшелоны, эшелоны,Отданные молодым.С четырёх сторон – лихие ветры,Солнце нас берёт в прицел,И подаренные километрыНижутся на нити рельс.На плечах не груз – двадцатилетье.Быть или не быть – не нам вопрос.Вот промчался, разгоняя ветер,Встречный электровоз.Громкие платформы пролетели,И на солнце – ярче серебра —Молодые, рвущиеся в дело,Работяги-трактора.А у нас на грузных, восьмиосных,Закреплёны и зачехлены,Дыбятся машины тупоносые,Сделанные для войны.И пока ещё живучи войны,Над планетою тревожен дым,Будут мчаться, мчаться эшелоны,Отданные молодым.Бодрствующая смена
Потихонечку сопящиев глубине большого сна,очень беззащитны спящие,доверяющие нам —пассажиры ли купейныев машинистовой руке,отдыхающая смена лив караульном городке,косари неутомимые,прикорнувшие на час,утомлённые любимыена подложенных плечах…Так доверчиво медлительноих дыхание в висок…Человечество, будь бдительно!Не давай зарезать сон!Полигоны
Полигоны, полигоны —то барханы, то полынь.На плечах у нас погоны,где эмблемами – стволы.Офицеры наведеньясобрались в один кружок.Нынче части день рожденья,нынче каждый – царь и бог.Командир внушает строго —«Молодёжь, не подведи!».Сзади – дальняя дорога,нынче стрельбы впереди.И сержант, в поту умытый,командиру говорит —«Всё чужое будет сбито,всё своё пускай летит!».Полигоны, цели, стрельбы,солнце знойное палит.И над нами наше небо —продолжение земли.Учебные стрельбы
Сегодня – полёты,Сегодня – мишени.Высокие нотыВысотных сражений,Пока что учебных,Пока что нестрашных…В сегодняшнем небеНет места вчерашним,Нет места сомненьямНад быстрою бездной,Вчерашним уменьям —Уже бесполезным.Есть прочное местоДля завтрашних взлётов.Из крепкого тестаСегодня пилоты.А мы их сбиваем – условно, учебно…Напряжное, нужное время – ученья.Обережный круг
Аэрофлотские огни.На старт выруливает ветер.Господь-пилот, ты сохраниТу, что всего одна на свете!Прожекторами шевеля,Напрягши маяки до боли,Да сохранит тебя Земля,Пилот, в твоей опасной доле.И стоя на своём посту,На грани темноты и света,Я Землю сохраняю ту,Что лучше нет, и хуже нету.Так нужно каждому из насВ своём пожизненном полёте,Не прерываясь ни на час,Всегда хранить, беречь кого-то.…И напряжённые зрачкиОстановив на альтиметре,Пилот доверчиво хранит,Ту, что всего одна на свете.